Материал 2. Налоги как инструмент внерыночной конкуренции

Почти одновременное появление двух указов президента - одного, предоставляющего бюджетным должникам отсрочку при условии своевременной выплаты текущих налогов, и другого, разрешающего налоговым органам распродавать имущество недоимщиков, - ознаменовало новый этап борьбы российского правительства за своевременную уплату причитающихся ему налогов.

Спору нет - деньги правительству нужны позарез: хоть на Чечню, хоть на российских избирателей. Однако если учесть, что только ленивый не называет существующую налоговую систему конфискационной, новые меры выглядят весьма странно. Только пересмотр существующих правил взимания налогов и ставок, которые реально превышают 50% от ВНП, ложась главной своей тяжестью на предприятия еще советского времени, то есть на промышленные гиганты, может изменить ситуацию. Все это прекрасно понимают, и в первую очередь президент, обещавший во вторник в своей речи перед российскими предпринимателями снижение налогового бремени, однако покамест вместо налоговых законов Указ N 65 дарует лишь личную милость - отсрочку.

Действия российских налогоплательщиков находятся в полном соответствии с вычислениями экономиста Артура Лафера - после перехода налогов за 30-процентный барьер реальная налоговая отдача падает, а не растет. Предприятия, стоящие по ту сторону кривой Лафера, чувствуют себя вправе отвечать на налоговый рэкет налоговым мошенничеством. Они крадут у государства все то, что оно не украло у них.

Поразительно другое: несмотря на то что знаменитый список 65 компаний-должников, на которые приходится 75% недоимок, составлен из самых могущественных наших лоббистов (только предлриятий ТЭКа перечислено 42), эти лоббисты так и не добились снижения налогов, хотя выторговывали себе куда менее важные льготы.

Возникает странный вопрос: а действительно ли снижение налогов им выгодно? На первый взгляд, вопрос абсурдный. Известно, например, что сейчас при условии полной уплаты налогов как экспортные, так и внутренние продажи нефтепродуктов становятся убыточными. Как тут ЮКОСу или ЛУКойлу не добиваться снижения ставок? Однако именно потому, что "дворянский" слой наших предприятий не платит налоги, он получает внерыночное преимущество перед предприятиями третьего сословия.

Как бы ни была устроена российская система налогообложения на бумаге, реально она делится на крупные структуры, приближенные к власти, которые отмахиваются от федерального бюджета, как от досадной мошки, и предприятия средней величины, которые вынуждены платить за себя и за того парня. Так российские налоги становятся самым действенным орудием борьбы крупной компании против мелкой.

Образование новых, вертикально интегрированных нефтяных компаний (ВИНК) и рост старых являются прямым следствием налогового беспредела. Тот же "Ноябрьскнефтегаз" вряд ли так легко поменял бы "Роснефть" на "Сибнефть", если бы покровительство нового сеньора, рангом выше в лоббистской иерархии, не обещало ему убежища от налогов, в котором компания более чем нуждается.

Фондовый рынок - самый чуткий инструмент оценки бизнеса - чувствует, что сумма задолженности российского предприятия государству демонстрирует не его слабость, а силу. Если где-нибудь в США курс акций компании, проверяемой налоговой инспекцией на предмет подозрительности некоторых ее операций, летит вверх тормашками, то в России наоборот - все ее "голубые фишки" присутствуют в грозном списке Госналогслужбы.

Впрочем, случаи использования налога против конкурентов не так уж редки. Сравнительно недавно, когда в Америке во время бензинового кризиса был введен налог на излишнюю прибыль нефтяных компаний, его осторожно, но решительно лоббировали именно крупные нефтяники. Широкая публика праздновала победу над "рвачами с бензоколонок", забыв, что налог делал положение интернациональных гигантов более выгодным по сравнению с мелкими домашними компаниями.

Ненамеренность результатов налоговой политики государства (да и всякой другой его политики) - скорее правило, нежели исключение. Нет сомнения, что существующая система зарождалась самостийно, и доля налогов оказалась высока из-за множества совокупных факторов: старой системы, рассчитанной на сбор налогов именно с советских еше предприятий, а также из-за неприспособленности структуры налогов к инфляции (которая оборачивалась дополнительным компонентом налога) и обыкновенно высокого уровня государственного аппетита.

Однако впоследствии налоги стали сильнейшим инструментом обеспечения внерыночного преимущества.

Подобное происходит в истории не впервые. Когда в огромных империях - Византийской или Китайской - налоговый гнет становился совсем невыносимым, отчаявшиеся налогоплательщики прибегали к отчаянному же выходу: они отдавались под покровительство тех сильных мира сего, которые в случае претензий к ним какого-нибудь храброго мытаря могли затравить означенного мытаря собаками. У византийской казны тоже был свой список 65 главных недоимшиков. Объем неплатежей в бюджет увеличивался со скоростью вполне сравнимой с российской (а российские неплатежи возросли с 19,3 триллиона на 1 января 1995 г. до 57 триллионов на 1 декабря 1995 г.). Власти, вместо того чтобы снизить налоги, прощали недоимки. Вместо законного акта подданным предлагалась царская милость. Однако облагодетельствованы ею были не обычные налогоплателъщики (которые давно заплатили налоги или разорились, или отдались под покровительство влиятельным людям), а как раз те, кто травил мытарей собаками.

Ожидает ли Россию феодальный капитализм, в котором титул РАО будет приравнен к титулу герцога, а титул ВИНК - к званию маркграфа? А вместо налоговой реформы, уравнивающей всех, - регулярные прощения налоговых недоимок, выгодные избранным?

Юлия Латынина

"Сегодня" 27.02.96