Переход к плюралистической интерпретации социальной реальности и модели региональных научных исследований

 

В начале XXI в. в зарубежном регионоведении сложилась особая методологическая ситуация, обусловленная процессами, происходящими в социальных науках в России в целом. После отмены марксизма как единственно правильной парадигмы научного познания и обретя свободу от «директивных указаний», социальные науки в России столкнулись с проблемами методологической самоидентификации и последние двадцать лет находятся в активном поиске наиболее адекватных парадигмальных оснований научно-исследовательской деятельности, в том числе и в области зарубежного регионоведения.

Специфика методологической ситуации в зарубежном регионоведении в России обусловлена тем обстоятельством, что в современном научном мире почти не осталось ученых, которые бы с такой страстью, как это было еще совсем недавно, отстаивали тезис о возможности и необходимости единого подхода к изучению социальной реальности, способного охватить весь спектр ее многообразия.Науки начинают открывать множество социальных реальностей и движение в них идет от одной-единственной истины и одного изначально данного социального мира к процессу порождения многообразия верных и при этом конфликтующих миров как самодостаточных и внутренне согласованных социальных реальностей.

В результате в социальных науках наметился переход от монистической интерпретации социальной реальности к плюралистической. Монистическая интерпретация социальной реальности означает: 1) признание в качестве научного только одного способа изучения этой реальности; 2) методологический ригоризм, т.е. решительное неприятие всех других способов изучения социальной реальности; 3) утверждение о том, что только одна из конкурирующих социологических теорий является истинной, а все другие – ложными; 4) признание возможности получения объективно-истинного знания, т.е. такого научного знания, которое бы полностью соответствовало изучаемой социальной действительности, обеспечивая тем самым однозначность его содержания; 5) претензии отдельных научных сообществ на монопольное обладание научной истиной.

В свою очередь плюралистическая интерпретация социальной реальности означает: 1) утверждение о том, что социальная реальность может мыслиться в многочисленных вариантах, каждому из которых соответствует свой собственный «наблюдатель» (принцип многовариантности); 2) признание того, что по отношению к предмету социологического исследования можно сформулировать множество классов исследовательских задач, приоритетность которых зависит от методологического выбора социолога (принцип дополнительности); 3) признание того, что один и тот же класс исследовательских задач можно решать с помощью различных методологических средств, выбор которых – прерогатива ученого (принцип альтернативности); 4) признание того, что по отношению к определенному классу исследовательских задач применяется, как правило, свой специфический способ их решения, давший в рамках определенной познавательной парадигмы, которой придерживается научное сообщество, необходимый научный результат (принцип парадигмальности); 5) требование, согласно которому любая из удачных интерпретаций социальной реальности является ограниченной, и поэтому не может быть экстраполирована в качестве универсальной методологии на весь процесс научного познания (принцип методологической ограниченности).

Переход от монистической интерпретации социальной реальности к плюралистической сопровождается формированием такого методологического сознания, основой которого выступает методологический плюрализм. В условиях методологического плюрализма представители различных течений и школ отдают предпочтение разным методологическим подходам, используют специфические научные тезаурусы и создают конкурирующие между собой теории предметного содержания.

В результате зарубежное регионоведение, с одной стороны, превращается в номинацию мультипарадигмальных научных дисциплин, для которых характерно наличие множества конкурирующих между собой парадигм регионального исследования, с другой стороны, становится когнитивным полем многообразных научных дискурсов, в результате которых социальная реальность растворяется во множестве теоретических конструктов и ценностных концептов и метафорических значений. Мультипарадигмальность региональных научных исследований проявляется в том, что при решении одних и тех же научно-исследова­тельских задач ученые используют разные научные парадигмы. В научно-исследовательской практике под парадигмами в узком смысле слова понимают способы постановки и решения научных задач, давшие положительные результаты. Парадигмальными основаниями региональных научных исследований выступают теоретические знания предметного характера и методологические установки, непосредственно связанные с решением определенного класса исследовательских задач.

Мультипарадигмальность региональных научных исследований сопровождается появлениемв зарубежном регионоведении различных научно-исследовательских практик, ориентированных на особые приоритеты в познавательной деятельности. В настоящее время эти практики можно свести к трем альтернативным моделям научного исследования – классической, неклассической и неоклассической. Модель научного исследования – это его когнитивный аналог, концептуально воспроизводящий наиболее типичные черты определенного способа познавательной деятельности в науке, в частности, такие параметры, как предмет научного исследования, его когнитивная стратегия, познавательные средства, стиль мышления ученого и его роль в получении нового научного знания.

Классическая модель научного исследования базируется на особом типе рациональности, основой которой выступает стремление замечать в социальной жизни только общее и закономерное, игнорируя единичное и случайное. Основу этой модели составляет принцип социологизма, содержащий предметный и методологический аспекты.

Предметный аспект проявляется, с одной стороны, в холизме, представлении об обществе как целостной надындивидуальной социальной реальности, с другой – в социальном детерминизме, признающем жесткую обусловленность человеческой жизнедеятельности факторами. Поэтому в центре когнитивного внимания классической модели научного исследования оказываются социальные процессы и структуры, социальные отношения и интересы. Глав­ными действующими лицами в обществе провозглашаются не отдельные личности, а социальные группы. Предельным выражением социально-детерминистского пафоса классической модели научного исследования как «субъект-объектного» отношения является приоритет в предметной области социального перед индивидуальным, «мертвых» социальных структур перед «живыми» социальными коммуникациями.

Методологический аспект принципа социологизма реализуется в когнитивной стратегии классической модели научного исследования. Эта стратегия, носящая номотетический характер, ориентирует исследователя на установление общего, присущего определенному классу социальных явлений и выражаемого посредством определенных понятий, а также на выявление повторяющихся взаимосвязей между социальными явлениями. Поэтому в рамках классической модели исследования работать научно – это значит, прежде всего, устанавливать «общее», присущее определенному классу социальных явлений, путем упорядочения бесконечного мира единичного и выражения его в понятиях. Стремление в классической науке к установлению «общего» сопровождается интерпретацией научных фактов в русле «понятийного дискурса» и рациональными их объяснениями, представлявшими собой подведение этих фактов под определенную теорию.

Классическая модель научного исследования, игнорируя казуальность в социальной реальности, признает только ее каузальность, стремится к целостной реконструкции этой реальности, опираясь на «теорию факторов». При этом предполагается, что изучение взаимосвязей между различными факторами позволяет выявлять их повторяемость и устанавливать социальные закономерности.

Целью когнитивной стратегии классической модели научного исследования является реконструкция социальной реальности в виде системы эмпирического и теоретического знания, свободного от оценочных суждений и адекватного этой реальности. Достижение этой цели первоначально связывается с описанием предмета научного исследования с точки зрения его эмпирических характеристик. Однако в рамках номотетической стратегии эмпирически данный предмет исследования еще не представляет научной значимости. Такую значимость он приобретает только при рассмотрении его в качестве типа – идеализированного объекта, лишенного индивидуальных характеристик.

Номотетическая стратегия классической модели исследования предполагает создание такого рода научных концепций, которые охватывали бы все стороны социальной реальности в единой логически непротиворечивой системе эмпирического и теоретического знания. Эти знания, рассматриваемые в классической модели исследования как своего рода «слепки» с объективных отношений самой социальной действительности, претендуют на статус научных истин, носящих объективный характер и верифицируемых социальной практикой. Основу номотетической стратегии классической модели научного исследования составляет принцип объективизма, который исходит из необходимости реконструкции социальной реальности такой, какой она есть на самом деле, независимо от культуры ученого и его методологического сознания. Поэтому необходимым условием объективных научных знаний является соблюдение ученым принципа «нейтральности субъекта» научного исследования.

Исходя из этого принципа, ученые-объективисты считают, что в научном знании, которое является результатом взаимодействия объекта и субъекта познания, воздерживающегося от ценностных суждений, не должно быть ничего того, что не относится к предмету познавательной деятельности. С позиций объективизма социальное знание, полученное с помощью научных методов исследования, способно адек­ватно отражать социальную реальность саму по себе, т.е. быть истинным. В рамках принципа объективизма была разработана корреспондентная теория научной истины, базирующаяся на двух следующих положениях: 1) социальные факты являются реальностями, существующими до и независимо от высказываний, которые к ним относятся; 2) высказывания о социальных фактах являются истинными или ложными в той мере, в какой они соответствуют этим фактам.

В классической модели научного исследования, базирующейся на объективистском, социологистско-номотетическом стиле мышления, господствует также принцип монизма, который признает в качестве научного только один способ изучения социальной реальности. Поэтому ученые-монисты считают, что только одна из конкурирующих теорий является истинной, т.е. соответствующей изучаемой социальной действительности, а остальные ложными. Отсюда вытекают претензии ученых-монистов на монопольное обладание научной истиной.

Представители классической модели научного исследования считают, что между прошлым, настоящим и будущим существует неразрывная связь. Понимание истины как адекватности научного знания объективной реальности позволяет им утверждать, что изучение прошлого помогает лучше понять настоящее, реконструкция прошлого дает возможность логически увязать историю с современностью, а опыт прошлого можно использовать в современной общественной практике.

Неклассическая модель научного исследования базируется на ином типе рациональности, основу которой составляет способность видеть и понимать в социальной жизни индивидуальное и неповторимое. В рамках этого типа рациональности движение мысли определяется не отнесением ее к некоему фундаментальному понятию, а обращением к ценностям. Классическая рациональность, провозглашая принцип «нейтральности» субъекта познавательной деятельности, игнорировала его деятельностно-субъектную природу и удаляла из процедур объяснения все то, что не относилось к предмету научного исследования. Неклассическая рациональность, в которой деятельностная природа субъекта выступает в явном виде, предполагает осмысление характеристик предмета научного исследования с особенностями средств и операций научной деятельности. Поэтому в рамках неклассической рациональности в научном исследовании большая роль отводится самому субъекту познавательной деятельности и возможности выбора им различных способов этой деятельности.

Основу неклассической модели научного исследования составляет принцип номинализма, в рамках которого социальная реальность воспринимается как сложный и уникальный мир повседневности, основанием которой выступают различные картины мира и уникальные духовные коды жизнедеятельности людей. Поэтому предметный аспект принципа номинализма выражается, с одной стороны, в индивидуализме, в интерпретации социальной реальности как уникальной и фрагментарной, а с другой – в антропологизме, признающем необходимость «человеческого измерения» этой реальности. В результате предметом неклассической модели научного исследования являются не детерминированная и структурированная надындивидуальная социальная реальность, а повседневная жизнедеятельность людей и их духовные практики, внутренний мир человека и различные формы его индивидуального бытия, носящие уникальный характер.

Номинализм в неклассической модели научного исследования акцентирует познавательный интерес ученого не на установлении необходимых причинно-следственных связей, каузальностей и закономерностей в социальной реальности, а на выявлении ее казуальности и уникальности, соотносимых с ценностями, определяющими ве­личину индивидуальных различий. Неклассическая модель научного исследования – это приоритет «живых» коммуникаций перед «мертвыми» социальными структурами и стремление не к поиску логики событий, а к постижению смысла жизнедеятельности людей.

Методологический аспект принципа номинализма задает для неклассической модели научного исследования идиографическую когнитивную стратегию, направленную на изучение «живых» социальных коммуникаций и уникальных жизненных практик, превращая тем самым научное исследование в «субъект-субъект­ное» отношение, в «диалог культур» – культуры, носителем которой выступает ученый, и культуры тех, кого он изучает.

Цель идиографической когнитивной стратегии неклассической модели научного исследования состоит в восстановлении смысла чужого уникального опыта повседневности, его коммуникационной и символической природы посредством аксиологического в него «вживания», а также рациональной реконструкции социокультурного контекста повседневности. Поэтому основным познавательным средством неклассической модели исследования как «субъект-субъектного» отношения является понимание, направленное на «постижение» смысла чужой индивидуальности. Понимание как постижение смысла в неклассической модели научного исследования тесно связано с феноменологией как наукой о духовном взаимодействии индивидов в процессе социальных коммуникаций и герменевтикой как теорией и практикой интерпретации текстов.

Сделав предметом научного исследования индивидуальное как уникальное, связанное с жизнедеятельностью людей, неклассическая модель индивидуализировала и само научное исследование, придав ему аксиологическое звучание. Основу идиографической стратегии классической модели научного исследования составляет принцип аксиологизма, представители которого считают, что точка зрения ученого на то или иное событие достаточно автономна по отношению к предмету научного исследования, поскольку эта точка зрения в сущности сама создает предмет когнитивного интереса.

Однако речь здесь идет не о произвольно­сти научных построений, а о том, что всякое научное описание имеет значение лишь для определенного круга людей. Более того, представители неклассической модели научного исследования не отказываются от идеи реконструкции «чужой» индивидуальной реальности, поскольку «вовлеченность» субъекта научного исследования в его предмет путем «вживания» в иную культуру, по их мнению, еще не означает элиминации самой реальности, а предполагает ее интерпретацию и понимание. Поэтому в неклассической науке сложилось представление о возможности проникновения путем понимания в жизненный мир «чужой» индивидуальности и воспроизводства его, но в форме воспринимаемой культурной традиции познающего субъекта. В связи с этим в научном познании была поставлена проблема «отнесения к ценности». «Отнесение к ценности» в неклассической науке выступает в качестве критерия отбора научных фактов, но не как их «оценка», от которой ученый должен все-таки воздерживаться. Дело ученого – представить факты в их взаимосвязи и целостности, индивидуальности и неповторимости.

Поставив под сомнение принцип «нейтральности субъекта» научного исследования, представители неклассической модели научного исследования особую роль в научном познании стали отводить исследователю как его субъекту. Это имело большое значение в плане гуманизации научно-исследовательской деятельности и становления в ней научной субъектности. Неклассическая модель научного исследования, нацеливая ученого на обнаружение уникальных структур субъек­тивной ориентации в мире повседневности, конституированных сознанием, представляет собой своего рода рациональный нарратив, повествовательное описание отдельных сторон повседневной жизни, которые, подобно мозаике, могут складываться в относительно целостные социальные образы.

Таким образом, в рамках неклассической модели научного исследования, базирующейся на аксиологическом, номиналистско-идиографическом стиле мышления, происходит отказ от того понимания научной объективности, которое сложилось в классической науке и которое основывалось на идеальном представлении о научном познании как отражении социальной реальности. Представители неклассической науки считают, что такая объективность принципиально недо­стижима, так как еще никому не удавалось избавиться от «идолов собственного сознания», и поэтому содержание научного познания определяется индивидуальной точкой зрения самого исследователя, отдающего приоритет определенной системе ценностей. Поэтому неклассическая модель научного исследования базируется на принципе плюралистической интерпретации индивидуальной реальности, согласно которому эта реальность может мыслиться в многочисленных вариантах, каждому из которых соответствует свой собственный «интерпретатор».

В предельной форме вопрос о неизбежности плюралистических интерпретаций был поставлен в постмодернистской модели познания, представители которой признают многообразие порой несоизмеримых ценностных ориентаций, горизонтов ожиданий и спектров интересов субъектов познавательной деятельности. В основе этой модели лежат представления о том, что окружающая социальная реальность начинает существовать только в дискурсивных интерпретациях и лишь благодаря им. Формой этих интерпретаций выступают тексты, которым постмодернисты отводят главную роль в познании, считая их единственно конкретной данно­стью, с которой имеет дело исследователь. В силу этого новое знание, как считают постмодернисты, появляется не в результате взаимодействия познающего субъекта и объекта, а в ходе дискурсивных практик, в результате диалога между текстами. В связи с этим в контексте постмодернистского стиля мышления научное исследование рассматривается как диалог между текстами, в ходе которого возникает специфическая власть языка, способного своими внутренними средствами создавать мир дискурсивных практик, в которых презентуются представления ученых о «внетекстовой» реальности, сопоставляются взгляды познающих субъектов на ту или иную проблему.

В рамках таких дискурсивных практик происходит рождение альтернативных представлений о социальной реальности. При этом, как полагают постмодернисты, можно сколько угодно анализировать и сравнивать различные представления, однако нет той «архимедовой точки опоры», которая позволила бы судить, действительно ли одни из них являются истинными. Поэтому истину, считают постмодернисты, познать нельзя, но более или менее правдоподобный отчет о ней можно дать с помощью «диалогового метода». В связи с этим постмодернисты предлагают заменить классическую теорию познания, претендующую на получение объективного знания, «риторической философией», основанной на принципе «диалог – беседа».

Поскольку категории науки и ее тексты не являются отражением окружающего социального мира, то в целом для постмодернистской модели познания характерна тенденция к «свободному плаванию» без всякой привязки к социальной реальности. В связи с этим в постмодернистской модели знание рассматривается не как «отражение» «внетекстовой» реальности, а как порождение рефлексирующих субъектов познания, субъективное выражение интересов и ценностей, стереотипов восприятия и мышления самого исследователя, «вписанного» в гипертекст современности. Поэтому, с точки зрения постмодернистов, бессмысленно искать разли­чия между реальными событиями и научными дискурсами, в которых они пред­ставлены.

Постмодернисты в процессе познания исходят из признания собственного «суверенитета» по отношению к производству знаний. На основании этого, полагают постмодернисты, субъект познания выступает прежде всего в роли интерпретатора, задача которого – облегчить коммуникации между различными культурными сообществами. В связи с этим когнитивная стратегия постмодернистской модели познания состоит в том, чтобы, завязав диалог с иными культурами (текстами),
«озвучить» эти культуры, которые без помощи исследователя остались бы неуслышанными. При этом процесс проникновения в чужие культуры происходит одновременно с трансляцией собственного культурного опыта. Поэтому, в отличие от представителей неклассической науки, постмодернисты подчеркивают, что исследователь является не просто зрителем, наблюдающим за развитием спектакля на социальной сцене, но и его режиссером. В постмодернистской модели познания «субъектно-объектные» или «субъектно-субъектные» отношения (соответственно, в классической и неклассической науке) потеряли всякий когнитивный смысл и были заменены провозглашением субъекта в качестве репрессивной инстанции по отношению к производству знаний и альтернативных картин социальной реальности. В познании исчезли всякие авторитеты, кроме мнения самого автора, опирающегося на принцип «affirmo – ergo est» («утверждаю – значит, так есть»).

Основу когнитивной стратегии постмодернистской модели познания составляет принцип радикального конструктивизма. В отличие от объективизма, представители которого исходят из возможности научной реконструкции социальной реальности, сторонники радикального конструктивизма полагают, что социальная реальность производится различными видами социальных практик, в том числе и познавательной, обус­ловленной культурой.

Для радикальных конструктивистов научное познание – это не более чем диалог культур или игра, которая ведется в культуре с помощью средств самой культуры. Поэтому окончательным арбитром значимости научных знаний выступает общая система идей, образующих конкрет­ную культуру. В силу этого значение самой социальной реальности в познании радикальными конструктивистами сводится лишь к множеству случаев ус­тановления когнитивных конвенций относительно определенных социальных явлений или ситуаций. В связи с этим постмодернисты, для которых характерен конструктивистский, индивидуалистско-релятивистский стиль мышления, поставили под сомнение социальный статус науки, которая, по их мнению, не обладает привилегированным доступом к социальной реальности, находящейся вне культуры. Она является одной из равноправных форм социального познания, наряду, например, с религией, литературой или здравым смыслом.

Неоклассическая модель научного исследования, в основе которой лежит критический, реалистско-синкрети­чес­кий стиль мышления, стала формироваться в рамках постнеклассической науки в качестве методологического «ответа» прежде всего на когнитивные «вызовы» постмодернизма, разрушавшие все привычные представления о социальной
реальности и природе научного познания. Поэтому неоклассики подвергли критике в первую очередь конструктивистский, индивидуалистско-релятивистский стиль постмодернистского мышления, в рамках
которого отрицается возможность получения объективно истинного знания, социальная реальность рассматривается не как нечто внешнее для познающего субъекта, а как то, что является лишь продуктом аутопоэтического сознания познающего субъекта, конструируемымязыком и дискурсивной практикой.

Неоклассики критикуют также неклассическую модель научного исследования за односторонность ее аксиологического, номиналистско-идиографического стиля мышления, который способствовал распространению субъективизма и релятивизма в научном познании в связи с популярностью в нем культурной проблематики, приведшей, по существу, к отказу от объективно-каузального объяснения научных фактов.

Критике неоклассиков подвергается и классическая модель научного исследования за крайний объективизм, элиминирующий специфику социального познания, отвергающий структурирующую роль в нем текста и языка. Также критикуются представления классиков о методологическом плюрализме как недостатке научного познания. В целом
неоклассики критикуют представителей классической модели научного исследования за то, что последние, выступая против постмодернистской академической моды, фактически проповедуют новейшую форму «когнитивного абсолютизма», в котором «очищенный» мир научного разума представляет собой абстрактный, теоретизированный мир, существующий по своим имманент­ным законам, а научная нейтральность и объективность выходят за пределы человеческого действия и приобретают форму религиозной веры.

Поэтому классическая теория социального познания, считают нео­классики, не применима к «живому» научному исследованию. Также они полагают, что теория научного познания должна обращаться не к абстрактному его субъ­екту, а к целостному человеку – познающему и интерпретирующему, а богатство познавательного опыта ставит сегодня проблему возможного синтеза многообразных когнитивных практик на основе принципа дове­рия к различным субъектам научного исследования.

Неоклассическая модель научного исследования базируется на особом типе научной рациональности. Специ­фика этой рациональности заключается в том, что научное мышление в ней выступает не как констатирующее, а как проектно-конструктивное когнитивное действие: рационален не тот, кто стремится к адекватному отображению социальной действительности, а тот, кто способен воссоздать такой ее образ, в котором неразрывно слиты представления о социальной реальности с самой социальной действительностью. В связи с этим неоклассическая рациональность предполагает рефлексию и плюрализм различных позиций, и в этом плане можно говорить о рефлексивном аспекте неоклассического стиля научного мышления.

Неоклассическая рациональность в научном познании – это рациональность, которая сформировалась в результате синтеза таких
установок, как поиск истины в классической науке и установление зависимости объяс­няемых характеристик предмета научного исследования от его методологии и ценностных позиций в неклассической науке, а также дополнения этих установок осмыслением ценностно-целевых ориентаций субъекта научной дея­тельности в их соотнесении с социокультурным контекстом. Поэтому эта рациональность предполагает рефлексию над ценностными основаниями научно-исследовательской деятельности, выраженными прежде всего в научном этосе. В научном познании неоклассическая рациональность проявляется в интеграции истины и нравственности, а это дает возможность интерпретировать научное исследование не только как целерациональную, но и как ценностно-рациональную когнитивную деятельность.

Формирование неоклассической модели научного исследования сопровождается переходом от одномерных интерпретаций социальной реальности к многомерным на основе синтеза «положительных» когнитивных установок классической и неклассической его моделей, а также с учетом всего того рационального, что содержится в постмодернизме. Неоклассическая модель научного исследования предполагает синтез различных когнитивных оппозиций на основе преодоления антитезы микро- и макроуровней социальной реальности; объективистских, социологистско-номотетических и аксиологических, номиналистско-идиографических подходов. В связи с этим неоклассики предлагают идею «третьей книги» («third book»), которая должна объединить исследовательские практики, тяготеющие как к микроуровню и пониманию, так и к макроуровню и объяснению. При этом речь идет не о простом «сложении» равноправных подходов, а о разработ­ке качественно новых методологий, способных держать в своем фокусе не только объективные и субъективные параметры социальной реальности, но и способы их взаимодействия.

Одной из таких методологий в рамках неоклассической модели научного исследования стал прагматический поворот, который направлен на интеграцию микро- и макроанализа, включающего в себя в том числе и «механизмы» индивидуального выбора.

Прагматический поворот ориентирован на изучение социальных практик повседневности, в ходе которых их акторы, конструируя социальную реальность, изменяют условия своей социальной микросреды, интересы и ценности, формы и способы социальной деятельности. В рамках прагматического поворота в центре внимания ученых оказались социальные субъекты, действующие в сложившихся локальных ситуа­циях (как на рефлексивном, так и на бессознательном уровне) в контексте тех социальных структур, которые создают возможности для социальных действий и одновременно ограничивают их, осуществляя «структурное принуждение», а также социальные действия, порождающие трансформацию старых социальных структур или создание новых. Поэтому в соответствии с прагматическим поворотом отправным пунктом научных исследований становятся не социальные структуры, а социальные практики повседневности, обогащенные «субъективной перспективой» действую­щих индивидов. Это, в свою очередь, предполагает последовательное изучение их ментальных актов и интерпретационных схем, акцентирующих расхожде­ния между социокультурно заданными значениями и индивидуаль­но обусловленными их употреблениями.

Стремление ученых в рамках прагматического поворота к максимальной детализации и учету всех «механизмов» конструирования социальной реальности сопровождается смещением предмета научного исследования с того, что происходит, на то, чем это было обусловлено.Однако такая детализация, позволяющая осуществлять эмпирическое изучение сети локальных социальных отношений повседневности и типов социального поведения, не сопровождается замыканием научного исследования на микроуровневой характеристике социальной реальности, а предполагает учет тех макросоциальных ус­ловий и отношений, которые действуют и выражаются через социальные практики повседневности и даже вопреки им.

Прагматический поворот, смещая когнитивный интерес с каузальности социальных отношений на казуальность социальных практик повседневности, предлагает специфический для него метод сравнения, получивший название «децентрирующего сопоставления». Этот метод, беря за точку отсчета именно единичное и уникальное в социальных практиках повседневности, сопоставляет социальные казусы, характерные для разных обществ, фиксируя в этих казусах их социокультурный опыт.

Тем самым сторонники прагматического поворота как бы занимают среднюю, или конструктивно-реалистскую, позицию в научном познании между такими альтернативными подходами, которые базируются, соответственно, на принципах социологизма, номинализма и конструктивного реализма. Социологизм посту­лирует первичность общества по отношению к индивиду; но­минализм идет от индивида к обществу; конструктивный реализм соединяет сознание, поведение индивидов и социальных групп со средой их взаимодействия. Сторонники прагматического поворота, синтезируя феноменологический субъек­тивизм и системно-структурный объективизм в социологии, открывают возмож­ность нового взгляда на формирование социальных практик повседневности, функционирование социальных структур и содержание краткосрочных социальных процессов.

Таким образом, неоклассики считают, что ученый должен изучать не только индивидуальную реальность, т.е. уникальные и единичные действия и создаваемые ими факты социальной повседневности, но и надындивидуальную, т.е. социальные структуры, социальные институты и социальные процессы, целостный охват которых невозможен без определенных познавательных процедур, улавливающих изменение социальной реальности во времени и пространстве.

Неоклассики не согласны с постмодернистами в том, что в научном дискурсе отражаются только концепты и конструкты исследователя, а сама социальная действительность имеет весьма слабый референциальный статус. Неоклассики утверждают, что между социальной реальностью и взглядом исследователя на нее существует определенная связь. Поэтому они рассматривают проблему объективности научного познания в контексте диалога между исследователем и изучаемой социальной реальностью. Суть этого диалога заключается не только в том, что ученый постоянно «вопрошает» предмет своего исследования, но и в том, что социальный мир, кото­рый находится вокруг нас, и его видение, которое имеется в сознании ученого, постоянно конвергируются.

В этом плане научный диалог рассматривается неоклассиками как выражение онтологической сопряженности в научном исследовании объективного и субъективного, осуществляющейся посредством симулякров, или паттернов различного уровня. Эта идея базируется на представлении о том, что социальная реальность существует объективно, но научные знания о ней зависят не только от самой реальности, но и от тех паттернов как образов социальной реальности и когнитивных «призм», сквозь которые исследователи смотрят на нее в целом (макропаттерны) или на отдельные ее фрагменты (мезо- и микропаттерны).

В исследовательской практике паттерны – это теоретико-методологические предпочтения, позволяющие репрезентовать социальную реальность и презентовать представления о ней самого исследователя. Неоклассики полагают, что на социальную реальность можно смотреть сквозь призму разных паттернов. В этом плане паттерны равны, одинаково правомерны и самостоятельны, ученые их не столько выбирают, сколько предпочитают. Разнообразие паттернов создает проблемное поле напряженности в науке, порождая научные дискуссии как важнейшее условие ее саморазвития.

Неоклассики исходят из возможности объективного познания социальной реальности, т.е. адекватной ее интерпретации, и эта возможность рассматривается ими как поиск научной истины. В связи с этим неоклассики считают, что стремление к научной истине является атрибутом научного исследования. Однако поиск такой истины, задающей стратегический ориентир в деятельности ученого, представляет собой, по мнению неоклассиков, процесс достаточно проблематичный. Это обусловлено тем, что если представлять познание как «отражение» социальной реальности, то это «отражение» далеко не похоже на зеркальное. Наука, «отражая» социальную реальность, создает идеальные понятийные системы и теоретические конструкции, которые обладают собствен­ной логикой построения, отличной от строения предметных полей исследования, что определяет пределы адекватности