Геополитическая ситуация в регионе

 

Геополитические регионы выделяются из мирового геополитического пространства на основе существования общих геостратегических интересов, наличия или проектирования интеграционных связей и цивилизационно-культурных, экономических, политических взаимодействий. Черноморско-Каспийский геополитический регион Евразии подразделяется на три тесно взаимосвязанных субрегиона: 1) Причерноморье: 2) Кавказ и Юг России; 3) Прикаспий. Каждый из этих сложноструктурированных субрегионов обладает определенной геополитической целостностью, которая основана на географическом факторе, общности экономических интересов, коммуникативного пространства и историко-культурного развития. В то же время Черноморско-Каспийский регион в целом и все его субрегионы представляют узел открытых и латентных противоречий.

Черноморско-Каспийский регион, географически являясь частью Евразии, примыкает к Римленду, что предопределяет борьбу за контроль над регионом великих держав прошлого и современных блоков (НАТО и ЕС; ОДКБ, СНГ, ШОС; виртуальный исламистский «халифат»).

Во второй половине ХХ в. в Черноморско-Каспийском регионе до распада СССР доминировала Организация Варшавского договора (военный союз континентальных европейских социалистических государств при ведущей роли Советского Союза).

Причерноморье входило либо в состав СССР (Грузинская ССР, РСФСР, УССР), либо в Организацию Варшавского договора (Румыния, Болгария). Исключение составляла Турция, являвшаяся членом НАТО. Геополитическая ось региона «Кавказ и Закавказье» полностью была частью СССР (Северо-Кавказский экономический район РСФСР, Азербайджанская ССР, Армянская ССР, Грузинская ССР). Каспийский субрегион, исключая Иранское побережье, также был частью Советского Союза (Астраханская обл., Калмыцкая АССР, Дагестанская АССР, Азербайджанская ССР, Туркменская ССР, Казахстанская ССР). В условиях «холодной войны» основные угрозы безопасности в ЧКР исходили от США и НАТО, использовавших Турцию в качестве своего стратегического плацдарма. Определенная напряженность существовала в отношениях с Исламской Республикой Иран, которая ограничивалась в основном сферой идеологического противостояния.

Радикально геополитическая ситуация в регионе изменилась после распада СССР. Российская Федерация, по сравнению с СССР, утратила многие военно-стратегические и экономические преимущества в Черноморско-Каспийском регионе. Высокая степень политической и экономической интеграции региона была разрушена. Геополитическая ось Черноморско-Каспийского региона оказалась сегментированной в связи с утратой Грузией целостности, выхода ее из СНГ и переориентацией на НАТО и ЕС; конфликтом между Азербайджаном и Арменией в связи с проблемой Нагорного Карабаха. Сложная экономическая ситуация, вызовы безопасности со стороны исламистских экстремистов и террористов характеризуют сегодня геополитическую ситуацию на Юге России.

В Причерноморском субрегионе геополитическая ситуация в значительной степени трансформировалась в пользу НАТО. В НАТО, наряду с Турцией, вступили Болгария и Румыния. Грузия, Молдавия и Украина включились в проект «Восточное партнерство», который вопреки миротворческим декларациям направлен, как показывают публикации секретных документов Wikileaks, на вытеснение России из региона.
В Черноморско-Каспийском регионе Россия, кроме Краснодарского края, имеет военно-морские базы в Севастополе (Украина) и Республике Абхазия, которая не признается США и НАТО и рассматривается ими как оккупированная территория. Хотя Украина и примыкающая к региону Молдова входят в СНГ, приоритетом для них являются ЕС и с оговорками НАТО. Интеграционные проекты в Черноморско-Каспийском регионе либо малоэффективны – ОЧЭС (Организация черноморского экономического сотрудничества), либо являются антироссийскими – ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова).

Каспийский субрегион является относительно благополучным с точки зрения сотрудничества региональных держав, хотя неразрешенным остается вопрос о переделе Каспийского моря между Ираном и странами СНГ – Азербайджаном, Российской Федерацией, Казахстаном и Туркменией. Ситуация осложняется из-за стремления западных стран вмешиваться в Каспийские проблемы, а также постоянных угроз США и НАТО под предлогом ядерной программы Ирана развязать военные действия, которые неизбежно затронут все прикаспийские государства. События в арабском мире и Северной Африке в 2011–2012 гг. свидетельствуют о реалистичности использования подобного сценария против Ирана и других стран Черноморско-Каспийского региона.

Процессы глобализации и регионализации, усиление роли экономических факторов, сложная и неопределенная динамика политических процессов определяют сегодня геополитику основных акторов в Черноморско-Каспийском регионе. К таким геополитическим акторам в регионе относятся: Россия, США и НАТО, Турция, Иран и государства Южного Кавказа (Грузия, Армения и Азербайджан), Украина.

Крушение биполярной системы и уход с геополитической и исторической арены сверхдержавы СССР поставили перед Россией проблему определения своей геополитической идентичности и международного статуса, без чего невозможно обосновать национальные интересы и приоритеты, стратегию своего развития.

Геополитическая идентичность определяется не только территориально-пространственным расположением государства, местом в системе международных отношений, но и исторической памятью, цивилизационно-культурным развитием, мировоззрением и другими факторами. Геополитическая идентичность – это «мы-образ», связанный с представлениями граждан о месте своего государства в мире и отношений с другими странами.

Системный кризис идентичности постсоветских государств сказался и на неопределенности геополитической идентичности России, расколе общества и интеллектуалов на несколько идеологических течений, которые не могут прийти к общей позиции. Значительная часть правящей элиты и обслуживающих ее либеральных интеллектуалов рассматривает Россию как часть Европы и выступает за ускорение интеграции России в европейские и евроатлантические структуры. В то же время, по результатам социологических опросов, большинство россиян не идентифицируют себя с Европой, с Западом. Неоевразийцы, исходя из законов классической геополитики, считают «западничество», ведущее страну к катастрофе, предательством интересов России как ведущей континентальной державы, сердцевины Евразии (Хартленда). Националисты, не примыкающие к евразийцам, рассматривают Россию с изоляционистических позиций как самодостаточное государство при государствообразующей роли русского народа. Авторы, выдвигающие компромиссные точки зрения на геополитическую идентичность России, отвергают указанные позиции как односторонние, а традиционную геополитику – как не отвечающую современным реалиям. Они полагают, фактически не разделяя геополитическую и социальную идентичность, что геополитическая идентичность России многослойна, сочетает в себе черты, характерные для обществ Востока и Запада.

На наш взгляд, неконфронтационные варианты неоевразийства наиболее адекватно отражают геополитическую идентичность России как Малой Евразии, ядро которой составляют русские, сплотившие вокруг себя другие народы, принадлежащие к периферии разных религий, культур и цивилизаций. Россия по своему современному потенциалу не может претендовать на статус сверхдержавы, который имел СССР. Безусловно, Россия сохраняет статус великой региональной державы в Евразии, но этот статус является дискуссионным. Падение за последние 20 лет военного, экономического и культурного потенциала, ослабление позиций в международной архитектуре позволяют многим зарубежным и российским аналитикам отрицать такой статус. В то же время остающийся ракетно-космический и ядерный потенциал, прямой выход территории России к Европе, исламскому миру и Азиатско-Тихоокеан­скому региону дают ей возможность влиять, играть ключевую роль при формировании любых блоков и определении геополитических сценариев. Сохраняющийся совокупный потенциал и геополитическое положение России позволяют считать ее великой мировой державой, которая находится в начальной фазе преодоления кризиса.

В этой связи жизненные интересы России связаны с постсоветским пространством, т.е. государствами, входившими ранее в состав СССР, а также сформировавшимися к тому времени общим цивилизационно-культурным, экономическим, информационным, экологическим и другими пространствами Евразии.

Одной из зон жизненных интересов России является Черноморско-Каспийский регион, поэтому экспансия, любое усиление присутствия здесь НАТО, исламистских террористических сетей и т.д. представляют собой вызов, а иногда прямую угрозу национальной и региональной безопасности, целостности государства, оттеснения его на север Евразии.

Национальным интересам России отвечают стабильность в Черноморско-Каспийском регионе, урегулирование межгосударственных и внутригосударственных конфликтов, подавление терроризма, безопасность коммуникаций, туризма, конструктивное взаимодействие стран в экономической, социально-политической и культурной сферах, а также пресечение совместными усилиями наркотрафиков.

Любой конфликт в Черноморско-Каспийском регионе может перерасти в общерегиональный и поэтому быть угрозой безопасности России. Одна из проблем в Черноморско-Каспийском регионе – большое количество территориальных споров и пограничных конфликтов межгосударственного и внутригосударственного характера.

Основные угрозы региональной и российской национальной безопасности связаны с тем, что Черноморско-Каспийский регион находится в зоне Римленда, а ЮФО и СКФО являются приграничными федеральными округами России. В постсоветских условиях «Кавказ – солнечное сплетение Евразии» трансформировался в проблемное геополитическое «подбрюшье» России.

Внутрирегиональная ситуация характеризуется конфликтными этнополитическими процессами. Их острота определяется превращением формальных административных границ союзных республик и автономий времен СССР в государственные, что породило территориальные споры и на их основе конфликты во всех постсоветских государствах региона и СКФО Российской Федерации. В результате вооруженных конфликтов возникли государства де-факто: частично признанные государства Абхазия и Южная Осетия и непризнанные Нагорный Карабах и примыкающее к Черноморско-Каспийскому региону Приднестровье. Замороженное состояние данных конфликтов содержит в себе потенциальную возможность нового обострения, разрастания и вмешательства третьих стран. Внутренние этнополитические проблемы и территориальные споры существуют в Турции, Иране, Туркмении, Казахстане и на Юге России.

Черноморско-Каспийский регион – один из важнейших источников углеводородного сырья, узел коммуникаций, источник биоресурсов, центр рекреации и т.д., что, наряду с военно-стратегическими интересами, привлекает сюда крупнейших геополитических акторов в Евразии.

В современных условиях основные вызовы безопасности России в Черноморско-Каспийском регионе связаны с деятельностью:

1) Неправительственных исламистских сетей и террористической агрессией против России. Наряду с локальными целями террористы ориентированы на превращение виртуального имарата Кавказ в реальный, первоначально на территории северокавказских субъектов Российской Федерации.

2) США и НАТО, которые на протяжении последних 20 лет постепенно ослабляют позиции России в этом регионе. Наиболее успешно такая стратегия осуществляется в Причерноморском субрегионе. Признание Россией независимости Абхазии, смена политического режима на Украине привели к неустойчивому сдерживанию экспансии Запада;

3) Грузии, взявшей на себя функции форпоста США и НАТО на Кавказе, которая постоянно генерирует утопические проекты создания единого Кавказа под своей эгидой. Несмотря на нереализуемость этих проектов, они являются пропагандистской ширмой для поддержки экстремистов и сепаратистов на российском Кавказе и провокаций против антизападных частей элит в самой Грузии и в других государствах Южного Кавказа и используют для этого любой информационный повод.

Кроме того, основные вызовы безопасности России в Черноморско-Каспийском регионе обусловлены:

1) конкуренцией различных региональных вариантов углеводородных коммуникаций (российских «Южный поток», «Голубой поток» и внероссийских «Набукко» и др.), шелкового пути. Эта конкуренция имеет не только экономическое, но и геополитическое измерение, что может отразиться на архитектонике современной геополитической ситуации в регионе. В связи с этим представляется позитивной активизация в регионе Китая, особенно в Прикаспийском субрегионе;

2) неконтролируемой миграцией, которая требует усиления контроля над ее потоками и каналами;

3) возросшей активностью наркотрафиков, требующих скорейшего принятия мер на трансгосударственном уровне по их блокированию и подавлению;

4) интенсивной хозяйственной деятельностью в хрупкой экологической системе региона, которая создают угрозы безопасности как России, так и всем региональным державам.

Эти и другие вызовы и угрозы безопасности в регионе не могут быть разрешены в пользу одной из региональных держав. Все они в той или иной степени актуально или в перспективе заинтересованы не в конкуренции друг с другом и конфликтах, а в системном региональном сотрудничестве. Многополярность Черноморско-Каспийского региона нуждается в институционализации при ограничении возможностей внешних акторов поддерживать региональную нестабильность. В этом плане представляются актуальными предложения лидера Международного евразийского движения, геополитика А.Г. Дугина, направленные на то, чтобы: 1) переиграть США в центрально-азиатском пространстве, не вступая с ними в прямую конфронтацию; 2) помешать США в реализации проекта «Великий Ближний Восток»; 3) создать мощную стратегическую конструкцию по оси «Москва–Тегеран» вплоть до военно-политической интеграции и размещения взаимных военных объектов на территории обеих стран; 4) стараться максимально сближаться с Турцией в ее новом геополитическом курсе на независимость от американского и глобального влияния; 5) сорвать проект «Великой Центральной Азии» и реорганизовать Прикаспийский регион на «сухопутных» (евразийских, многополярных) основаниях, рассматривая Каспий как «внутреннее озеро» континентальных держав; 6) воспрепятствовать созданию азиатского «санитарного кордона» между Россией и Ираном; 7) интегрировать в единое экономическое и таможенное пространство Россию, Казахстан, Таджикистан.

Одними из геополитических акторов в Черноморско-Каспийском регионе являются США и НАТО. Мировой кризис усилил тренд смещения мирового лидерства из евроатлантического центра в Индийский и Тихий океан (Индия, Китай, Корея, «азиатские драконы»), что меняет геополитическую роль ЧКР, который в отдаленной перспективе может способствовать либо оттеснению Европы на периферию мирового развития, либо включению ее в континентальную модель развития. Поэтому позиция Запада в Черноморско-Каспийском регионе определяется не только экономическими интересами, но и геостратегическими приоритетами.

Не обладая необходимыми ресурсами для контроля над Черноморско-Каспийским регионом, США и НАТО ориентированы на поддержание управляемой нестабильности в регионе, чтобы не допустить установление Pax Euroasiatica. Стратегическим их союзником выступает Грузия, через которую дестабилизируется ситуация на Южном Кавказе и в Северо-Кавказском федеральном округе России, в том числе через интриги вокруг подготовки Сочинской Олимпиады-2014, постоянную актуализацию «черкесского вопроса» – трагических последствий Кавказской войны и мухаджирства XIX в., использование технологий «мягкой силы».

Многочисленные клубки геополитических, региональных, этноконфессиональных и других противоречий в регионе делают такую стратегию крайне опасной, чреватой крупномасштабными военными столкновениями. Такие же последствия могут иметь война США и
НАТО с Ираном или попытки спровоцировать гражданскую войну в регионе по ливийскому сценарию. Это осознают часть элиты США и значительная часть европейских политиков, что в перспективе открывает пути стратегического сотрудничества ЕС, России и других стран в Черноморско-Каспийском регионе, но в рамках многополярного мира. Постоянно усиливается интерес Китая к данному региону, но он пока не стал здесь самостоятельным геополитическим актором, исключая Каспийский субрегион.

Атлантистскому проекту противостоит не менее агрессивный геополитический проект исламистов, провозгласивших виртуальный Кавказский имарат и стремящихся превратить его в халифат, используя террористические методы борьбы.

Основными геополитическими акторами в Черноморско-Каспий­ском регионе являются также Турция, Иран и страны Южного Кавказа. В постбиполярном мире геополитика Турции претерпела существенные изменения. В 90-е гг. прошлого века проявились романтические надежды на восстановление на Кавказе роли Турции, которую она играла до его присоединения к Российской империи в XIX в., и пропаганду геополитических идей пантюркизма, связанных с созданием «тюркского полумесяца» – от Косово и Албании до Якутии, в котором важная роль отводилась Кавказу и государствам Средней Азии. Турецкие спецслужбы и неправительственные организации активно работали на Кавказе, оказывали поддержку экстремистским и сепаратистским движениям, в том числе в Чеченском кризисе.

Особые отношения у Турции сложились с Азербайджаном (два государства – один народ), но продолжают оставаться сложными с Арменией из-за исторической памяти о геноциде армян в Османской империи в 1915 г., на которую наложились проблема Нагорного Карабаха и конфликт между Азербайджаном и Арменией. В новом веке политика Турции становится более сложной и внутренне противоречивой. Взаимовыгодное сотрудничество с Россией, взаимная заинтересованность Турции и России в стабильности в регионе вынуждают руководство Турции, оставаясь членом НАТО и сохраняя ориентацию на вступление в ЕС, все чаще занимать самостоятельную позицию по отношению к тем или иным акциям США и НАТО на «большом Востоке». Среди элиты Турции и у населения происходит усиление евразийских предпочтений. В частности, историческое соперничество Турции и Ирана уступает место пониманию общих интересов в Черноморско-Каспийском регионе. В то же время «арабская весна» породила у части турецкой элиты соблазн «неоосманизма», реставрации лидерства Турции на территориях бывшей османской империи.

Другим геополитическим актором в Черноморско-Каспийском регионе является Иран. В состав Персидской империи входили многие народы региона, иранская культура оказала сильное влияние на цивилизационно-культурное развитие Кавказа и Прикаспия. Иран практически два века не ведет агрессивных войн. Радикальная риторика лидеров Исламской Республики Иран в отношении Израиля, НАТО и США, несмотря на реальную вполне прагматичную политику, под давлением США привела к международной изоляции Ирана. Это сказывается и на отношениях со странами, которые заинтересованы в разностороннем сотрудничестве с Ираном, – Арменией и Россией. Отношения с Ираном также осложняются различным подходом к разделу Каспийского моря. Но серьезных противоречий между Россией и Ираном, являющихся естественными геополитическими союзниками, нет. Большая азербайджанская диаспора (Южный Азербайджан) создает предпосылки для латентной напряженности между Ираном и Азербайджаном. Постоянные угрозы США, Израиля в отношении Ирана в связи с подозрениями о военном характере ядерной программы являются серьезным дестабилизирующим фактором в Черноморско-Каспийском регионе. В перспективе ось «Москва–Ереван–Тегеран» может стать одной из основ евразийской (континентальной) системы безопасности.

Большую роль в регионе играют также такие геополитические акторы, как государства Южного Кавказа. После распада СССР новые государства Южного Кавказа в составе СНГ имели шанс стать важным игроком с общими целями, основанными на общей исторической судьбе, экономических и политических интересах. Однако этого не произошло и в настоящее время говорить об общих геополитических интересах государств Южного Кавказа не приходится.

Армения традиционно ориентируется на Россию, но не имеет с ней общей границы, что сказывается на качестве российско-армянских отношений и вынуждает армянскую элиту (в той или иной степени это касается всех постсоветских государств) колебаться в своих геополитических приоритетах с учетом активности и влиятельности армянских диаспор. Важнейшим фактором является проблема Нагорного Карабаха.

Экономический потенциал Азербайджана привлекает внимание США, которые усиливают в нем экономическое и военное присутствие. Азербайджан, как и Армения, одновременно входит в «Восточное партнерство» и СНГ, но Азербайджан вышел из ОДКБ и является членом ГУАМ. Противоречивость геополитики Азербайджана, его колебания в приоритетах между Западом и Россией определяются близостью к Турции и поиском сил, способных помочь ему восстановить суверенитет над Нагорным Карабахом.

Крайние формы великогрузинского национализма правящих элит независимой Грузии, их стремление лишить малочисленные народы автономии привели к восстаниям и обретению независимости Южной Осетии и Абхазии. Режим М. Саакашвили занял открыто антироссийскую позицию, переориентировался на США и НАТО. Попытка в августе 2008 г. силой разрешить Юго-Осетинский конфликт привела к агрессии Грузии при фактической поддержке НАТО не только против государства де-факто, но и российских миротворцев. Разгром войск агрессора в ходе пятидневной войны положил начало международному признанию Республики Южная Осетия и Республики Абхазия, которые стали союзниками России в регионе и дали согласие на расположение военных баз. Проблема непризнанного (Нагорный Карабах) и частично признанных государств является трудноразрешимой проблемой, оказывающей долговременное влияние на развитие и нестабильность геополитической ситуации.

Геополитика государств региона, внешних акторов, международных блоков находится в стадии трансформации, но в конечном счете определяется соотношением интересов и сил евроатлантического мира и постепенно укрепляющегося континентального евразийского сотрудничества. Преодоление двойной идентичности (атлантистской и евразийской) региональных держав – условие стабильности в регионе.

Геополитика стран региона

Россия и Иран. В геополитикеРоссиипо отношению к Черноморско-Каспийскому региону можно наметить некоторые ориентиры, направленные на конструирование в нем ситуации политической многополярности. При этом ключевым здесь будет вопрос эффективного противостояния стратегии США в этом регионе. Американская стратегия объявила зоной своих национальных интересов пространство всего мира, и поэтому у США есть набор стратегий перераспределения регионального баланса сил в свою пользу для каждой точки политического пространства Земли.

В частности, для Ближнего Востока у США имеется «Greater Middle East Project» (G. Achcar). Он предусматривает «демократизацию» и «модернизацию» ближневосточных обществ и изменение структуры национальных государств в регионе (вероятный распад Ирака, появление нового государства Курдистан, возможное расчленение Турции и т.д.). В целом смысл проекта – усилить военное присутствие США и НАТО в регионе, ослабить позиции исламских режимов и стран с сильно развитым арабским национализмом (Сирия) и способствовать углубленному внедрению глобалистских паттернов в традиционную религиозную структуру обществ данного региона.

Россия заинтересована в прямо противоположном сценарии, а именно в: 1) сохранении традиционных обществ и их естественном развитии; 2) поддержке арабских стран в их стремлении к построению обществ на основании уникальной этнической и религиозной культуры; 3) сокращении количества или полном отсутствии американских военных баз на всем Ближнем Востоке; 4) развитии двухсторонних связей со всеми региональными державами этой зоны – в первую очередь, с Турцией, Египтом, Саудовской Аравией, Израилем, Сирией.

Оптимальным для России был бы выход Турции из состава НАТО, что позволило бы резко интенсифицировать стратегическое партнерство с этой евразийской по своей идентичности страной, пропорции между традиционным обществом и современностью в которой весьма напоминают российское общество. Турция за последнее десятилетие резко изменила манеру геополитического поведения, из надежного оплота атлантизма превращаясь в самостоятельную региональную державу, способную проводить независимую политику даже тогда, когда она расходится с интересами США и НАТО и противоречит им. Поэтому сегодня вполне может идти речь о создании оси «Москва–Анкара», о которой пятнадцать-двадцать лет назад и речи быть не могло ( A. Дугин).

Далее к Востоку располагается самый главный элемент многополярной модели евразийского сектора – континентальный Иран, страна с многотысячелетней историей, уникальной духовной культурой, ключевым географическим месторасположением. Ось «Москва–Тегеран» является главной линией в выстраивании того, что еще К. Хаусхофер называл евразийской «пан-идеей». Иран является тем стратегическим пространством, которое автоматически решает задачу превращения Heartland’а в глобальную мировую силу. Если интеграция с Украиной является необходимым условием для этого, то стратегическое партнерство с Ираном – достаточным.

Совершенно очевидно, что в настоящее время Россия не имеет ни желания, ни возможности самостоятельно аннексировать эти территории, чего никогда не удавалось ей исторически и в более выигрышных условиях (все русско-персидские войны давали России лишь частичный перевес и способствовали реорганизации в ее пользу территорий Южного Кавказа и Дагестана). Кроме того, российское и иранское общества различны и представляют собой далеко отстоящие друг от друга культуры. Поэтому ось «Москва–Тегеран» должна представлять собой основанное на рациональном стратегическом расчете и геополитическом прагматизме партнерство во имя реализации многополярной модели мироустройства – единственной, которая устраивала бы и современный Иран, и современную Россию.

Иран как любая «береговая зона» евразийского материка теоретически обладает двойной идентичностью: он может сделать выбор в пользу атлантизма, а может – в пользу евразийства. Уникальность сегодняшней ситуации заключается в том, что политическое руководство Ирана, в первую очередь, националистически и эсхатологически настроенное шиитское духовенство, стоит на крайних антиатлантистских позициях, категорически отрицает американскую гегемонию и жестко выступает против глобализации. Действуя в этом ключе более радикально и последовательно, нежели Россия, Иран закономерно стал «врагом США номер 1». В этой ситуации у Ирана нет никакой возможности далее настаивать на такой позиции без опоры на солидную военно-техническую силу: своего потенциала Ирану в случае конфронтации с США явно не хватит. Поэтому Россию и Иран объединяет в общее стратегическое пространство сам исторический момент. Ось «Москва–Тегеран» решает для двух стран все принципиальные проблемы: дает России выход к теплым морям, а Ирану – гарантию ядерной безопасности.

Сухопутная сущность России как Heartland’а и сухопутный (евразийский) выбор современного Ирана ставят обе державы в одно и то же положение по отношению к стратегии США во всем Центрально-Азиатском регионе. И Россия, и Иран жизненно заинтересованы в отсутствии американцев поблизости от своих границ и в срыве перераспределения баланса сил в этой зоне в пользу американских интересов.

У США также имеется план «Великой Центральной Азии», смысл которого сводится к дроблению этой зоны, превращению ее в «евразийские Балканы» и вытеснению отсюда иранского и российского влияния (P. Firat). Этот план представляет собой создание «санитарного кордона» на южных границах России, который призван отделить ее от Ирана. В этот «санитарный кордон» должны входить страны «Великого шелкового пути» – Армения, Грузия, Азербайджан, Афганистан, Узбекистан, Киргизия и Казахстан, которые планируется поставить под американское влияние. Первым аккордом этого сценария является размещение военных баз в Средней Азии и развертывание американского военного присутствия в Афганистане.

Задача России и Ирана – сорвать это проект и реорганизовать политическое пространство Центральной Азии таким образом, чтобы удалить оттуда американское военное присутствие, прорвать азиатский «санитарный кордон» и совместно выстроить геополитическую архитектуру Прикаспийского региона и Афганистана. У России и Ирана здесь полностью совпадают стратегические интересы: то, что выгодно России, выгодно Ирану, и наоборот.

Но эта ситуация становится прозрачной только в том случае, если мы посмотрим на этот регион геополитически и с учетом императива построения конкретной многополярности. Если же рассматривать Российскую Федерацию и Исламскую Республику Иран как два национальных государства с эгоистическими и меркантильными целями, то картина станет менее очевидной. В этом случае создастся поле для разнообразного обыгрывания различий между иранским и российским обществами в целях политических манипуляций. Так, для российского общественного мнения глобалистскими центрами заготовлен инструментальный миф об «агрессивном исламском фундаментализме» иранской политической системы и о том, что со стороны иранских религиозных «фанатиков» Россия может получить в какой-то момент «прямой удар», в том числе и «военный». Этот тезис несостоятелен по нескольким причинам: реальные стратегические интересы Ирана, если и выходят за национальные границы, то только в западном направлении.

Иран самым серьезным образом относится к шиитскому сегменту общества в Ираке (а это большинство), к Сирии, ливанской Хезболле и к палестинскому сопротивлению (особенно к его шиитской фракции «Джижад-уль ислами»). Российские мусульмане практически все шииты (кроме представителей не особенно религиозной азербайджанской диаспоры), никакой идеологической пропаганды Иран в России и в исламских странах СНГ не ведет. При этом иранское руководство прекрасно осознает, что только Россия способна по-настоящему предупредить жесткие формы американского вторжения. И наконец, никаких территориальных споров – даже отложенных – у Ирана и России на сегодняшний момент нет.

Аналогичные мифы относительно России (с цитированием эпизодов из истории царистского империализма и советской идеологической пропаганды) запускаются в иранское общество с теми же целями – воспрепятствовать, насколько это возможно, созданию главной несущей конструкции всей потенциальной квадриполярной структуры. Странно было бы ожидать от глобалистов и атлантистских геополитиков, что они будут спокойно наблюдать за тем, как на их глазах создается смертельно опасное для их мировой гегемонии российско-иранское стратегическое партнерство.

Все пространство Средней (или Центральной) Азии геополитически представляет собой ромб, на двух – северной и южной – вершинах которого можно расположить Москву и Тегеран (Россию и Иран). Между ними располагаются (с запада на восток) Южный Кавказ (Армения, Грузия, Азербайджан), Туркмения, Афганистан, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия. В этой зоне располагаются несколько консолидированных политически и экономически государств с региональными амбициями (Армения, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Туркмения) и несколько более хрупких и зависимых образований (Грузия, Таджикистан, Киргизия). Оккупированный США и войсками НАТО Афганистан представляет собой совершенно отдельное явление.

В перспективе многополярного мира у России и Ирана рамочные условия (удовлетворяющие их стратегическим интересам) той стратегической модели, которую следует выстроить из этих стран, полностью совпадают. Допустимо все, кроме реализации проекта «Великой Центральной Азии» или «Великого шелкового пути». Например, и Россию, и Иран категорически не устраивает проамериканская ориентация современной Грузии и расположение на ее территории американских военных баз. В этом смысле Грузия противопоставляет себя всей региональной модели и выступает форпостом атлантизма, глобализации и однополярного мира. А в спорных вопросах, где нет очевидных геополитических интересов США (например, в Карабахском вопросе), картина более сложная, и ни у Ирана, ни у России нет однозначных фаворитов. Иран по внутриполитическим соображениям, сохраняя нейтралитет, больше помогал Армении, равно, как и Россия. Но и у Ирана, и у России, тем не менее, сохранились ровные отношения с Азербайджаном.

Эта конструкция несколько меняется в последние годы в силу трансформации турецкой политики, которая все больше выходит из-под контроля США. Следовательно, турецкое влияние в Азербайджане перестает носить однозначно атлантистский характер. Вместе с тем часть армянских элит все теснее взаимодействует с США и глобалистскими инстанциями, что также не проходит бесследно для российско-армянских и иранско-армянских отношений. Но все эти изменения не превышают пока уровня флуктуаций, не меняющих принципиальной расстановки сил. Такая ситуация сохранится вплоть до решительных сдвигов в Карабахском вопросе – в какую бы то ни было сторону.

Турция. Базовым импульсом турецкой геополитики в регионе являются древнейшие пласты тюркского этногенеза, которые и лежат в основе исторического возвышения турок, создавших гигантскую мировую империю. Ее сердцевинным фрагментом остается современная Турция.

Степные кочевники, древние тюрки, были, как известно, носителями ярко выраженного континентального, сухопутного начала. Они сложились в этнос в просторах Евразии и там же впитали энергию экспансии, воли и власти. Как и другие евразийские кочевники – монголы, скифы, гунны, авары, готы, аланы и т.д., тюрки несли в своей культуре принцип кочевой империи, объединяющей под своим контролем и пустынные пастбища, и районы, заселенные оседлыми – более миролюбивыми – народами.

Кочевые империи являются постоянным интегрирующим элементом всей евразийской истории. В этом смысле предыстория современной Турции и даже предыстория Османской империи уходят корнями в чистую стихию евразийства. Глубинное архаическое евразийское начало следует считать потенциальной «закваской» турецкой геополитики.

Второй уровень – это собственно османская геополитика. Здесь происходит существенное изменение изначального тюркского импульса: вступают в действие исламский фактор и этнически и культурно сложная структура завоеванных турками территорий. Здесь мы имеем геополитический симбиоз между исторической геополитикой ислама и сложнейшей многовековой геополитической системой Средиземноморья и Ближнего Востока.

Арабские завоевания, положившие начало исламской ойкумене, в своем истоке являются, безусловно, сухопутными и континентальными. Само же Средиземноморье было клубком противоположных геополитических тенденций, где сухопутный принцип вечно сражался с морским. Причем, помимо прямого противостояния сухопутного Рима морскому Карфагену, эти же начала более завуалированно и тонко сходились и в каждой отдельно взятой цивилизации этого ареала – в Египте, Сирии, Месопотамии, Греции, Антиохии, Персии. Оттоманская империя собрала весь этот сложный геополитический конгломерат под евразийским контролем жестких степняков. Именно они за счет своей имперостроительной энергетики и простой, но жестокой воинской этики смогли сплавить эту разнород