Критический рационализм и наука.

Карл Поппер (1902-1994) родился в Вене, в Венском университете изучал физику, математику и философию. В 1940-е гг. стал преподавать в Англии. Основные труды: «Логика научного исследования», «Объективное знание», «Открытое общество и его враги».

Познание развивается в ходе эволюции жизни (эволюционная эпистемология). Ряд гносеологических выводов Поппер получил при осмыслении эволюционной теории Ч. Дарвина и современной биологии. Всем единицам жизни, включая простейших, чтобы выжить и совершенствоваться, нужно успешно ориентироваться в окружающей среде. Поиск пищи и уход от врагов требуют определенных знаний. Вот почему древо познания стало расти с самых низших оснований жизни. Эволюция совершенствовала группы жизни и тем самым развивала способы познания. Наука стала вершиной такого восхождения и философу не надо терять ее истоки. Хотя между А. Эйнштейном и амебой есть колоссальные различия, их объединяет общая эволюция познания.

 Все живое познает через собственную активность. Поппер продолжил линию Канта, критикуя разнообразные теории пассивного познания.

Бадейная теория отражения ошибочна. До сих пор в науке и философии сохранилась позиция, отдающая приоритет внешнему объекту. Человек здесь пассивен, ибо ощущения и восприятия приходят в сознание извне. Разум здесь подобен бадье, в которую вода зачерпывается из колодца. Такой пассивности нет даже у низших организмов. Исследования показывают у них наличие разнообразных форм активности. Любой организм несет в себе систему предрасположенностей, которые на один и тот же внешний стимул дают различные реакции. Живое выстраивает сеть определенных ожиданий и планирует избирательное поведение.

Интеллект работает как прожектор. Животный мир демонстрирует относительно высокие формы познавательной активности. В проблемных ситуациях особи способны находить правильные решения. Яркий пример такой эффективности – опыты В. Келера с шимпанзе. Они смогли догадаться использовать ящики в качестве подставки и достали высоко висящий банан. Активность интеллекта здесь налицо.

Человек существенно развил способы активности жизни. Инстинктивные предрасположенности он дополнил теоретическими установками. Изобретя социальный язык, человек стал одни ожидания формулировать в виде вопросов, другие перестроил в систему подвижных гипотез. Научный разум стал похож на прожектор, который освещает лишь те участки реальности, которые интересны ученым. Глубина и объем познания зависят от качества теоретических установок, которые непрерывно развиваются.

 Все продукты познания погрешимы (фаллибилизм). Поппер предпочел стиль философского мышления в духе Канта. Все новое может рождаться только в критике старого.

В познании лучше ориентироваться не на истину, а на заблуждения. Уже древние философы заложили неправильную стратегию – поиск истины. Под истиной стали понимать знание вечное, неизменное и основательное. Мыслители признавали, что готовой и уже выделенной истины, конечно, нет, истинное и ошибочное всегда переплетены друг с другом. Но они полагали, что есть решающие указатели (критерии) истины: а) непротиворечивость и самоочевидность знаний; б) соответствие теории объективным фактам. История науки разрушила эти иллюзии. Оказалось, что фантастические догадки выглядят всегда согласованно и непротиворечиво, а заблуждения нередко находят убедительные подтверждения опыта. Итак, надежного критерия истины нет. Если даже ученый случайно натолкнется на истину, он не сможет уверенно ее опознать.

И все же оптимизм в теории познания возможен. Только ставку следует сделать на противоположность истине – на заблуждение. Уже народная мудрость подсказывает, что мы всегда учимся на ошибках. Если истина предпочитает скрываться, то заблуждение открыто, очевидно и прямо указывает на себя. Когда мы используем некоторые представления на практике и получаем неуспех, то он говорит об ошибочности наших знаний.

Все знания, включая и науку, изменчивы, относительны и имеют пробный характер. Рационалисты и логические позитивисты пытались найти абсолютно достоверные и несомненные элементы знания. Платон усматривал их в философско-математических идеях, Декарт – в интуитивно-божественных истинах. Для логических позитивистов таким островом среди бурного моря научных перемен стали протокольные предложения опыта («факты науки»). Однако история науки показала утопичность всех этих проектов. Вместо одной геометрии и одной логики ученые получили множество таких теорий. Также не оказалось твердых и несомненных фактов, большинство фактов науки «нагружено» теориями. Итак, нельзя получить обоснованное и доказательное знание на все времена. Все элементы науки суть «сваи, забитые в болото».

Познание начинается не с восприятия фактов, а с постановки проблемы. Вся линия эмпиризма, начиная с Аристотеля и кончая позитивистами, держится на стержневом тезисе – основа познания есть чувственный опыт, где фиксируются факты. Но здравый смысл говорит обратное. В мире содержится бесконечное множество фактов и все живое выбирает определенные факты. Если у животных такой выбор определяется задачными ситуациями, то человек научился ставить проблемы или задавать вопросы. Проблема как таковая есть затруднение, которое сформулировал интеллект. Здесь многое определяет накопленное знание и образцы познания. Связность и непротиворечивость знаний – главные идеалы науки. Если ученый обнаруживает какое-то отклонение от них, он оценивает его в качестве проблемы. Одним из важных образцов науки является связь фактов с научными теориями. Последние и указывают на то, какие факты нужно исследовать.

Теории создаются не на пути индукции, а в форме выдвижения рискованных гипотез. Эмпирик верит в индукцию, которая якобы объясняет возникновение любой теории. Если множество близких друг другу фактов обобщить, то в итоге получается теория. Однако за этой кажущейся простотой скрывается неисправимый изъян – всякая индукция незаконна, ибо неполна. Наш чувственный опыт всегда частичен, в какой-то области познания мы можем получить десятки, сотни, даже тысячи фактов, но когда формулируется индуктивное заключение, в нем фигурирует слово «все» («все металлы электропроводны»). Стало быть, конечную группу фактов индукция превращает в суждение о их бесконечном множестве. И ее считают логикой, хотя здесь происходит радикальный скачок мысли, который уместнее отнести к разряду смелых предположений. То, что индукция является скрытой формой гипотезы, признали многие великие теоретики: А. Эйнштейн, М. Планк, В. Гейзенберг и др.

Научная гипотеза как пробное обобщение, всегда чревата ошибкой. В научном исследовании можно выделить «контекст открытия» и «контекст обоснования». Если в последнем господствует логика, то сложность первого в ее рамки не укладывается. Все ученые единодушны в том, что обобщение фактов есть дорога со многими неизвестными. Как от 8-10 научных фактов перейти к утверждению со словами «все»? На это способна только смелая мысль, которая формулирует универсальное утверждение. Конечно, эта догадка рискованна и возможна ошибка, но смелость оправдана перспективой. Если гипотеза оказалась ложной, то множество возможных вариантов сократилось на единицу и следующая проба будет более определенной. На фоне эмпирических догадок теоретические гипотезы выглядят еще более экстравагантными. Способности, которые их производят, называют по-разному: воображение, интуиция, но у них всегда предполагается свойство скачка от частного к более общему.

Фальсификация в науке эффективнее верификации. Связь индукции с верификацией несомненна, что и подтвердили позитивисты. Если мы признаем, что чем больше фактов лежит в основе индукции, то тут естественен вывод о том, что каждый новый факт будет лишь укреплять веру в уже принятую индуктивную теорию. Подтверждаемость есть следствие эмпиризма и индуктивизма.

Критический рационализм вывел Поппера на процесс фальсификации. Опровержение включает эмпирическую и теоретическую деятельность. Если пока ограничиться первой стороной, то она такова. Из гипотезы дедуктивно выводят следствия, которые предсказывают новые факты. Если в эксперименте появляется факт, не совпадающий с предсказанием, то налицо эмпирическое опровержение. Фальсификация выгодно отличается от верификации. Если индуктивизм имеет дело с одной старой теорией, то стратегия гипотезирования ориентирует на производство широкого ряда догадок. Если верификации угрожает регресс в бесконечность (любое число подтверждений конечно и недостаточно), то тактике опровержения достаточно и одного факта, который противостоит догадке. (Все подтверждающие факты тихо шепчут теории свое «да» и только контрфакт громко кричит ей «нет»). Правда, Поппер признавал, что чисто психологически подтверждение выигрышнее опровержения. (Кому нравится убивать свое детище?!). И все же философ нашел способ устранения дурного психологизма в науке.

Фальсификация включает рациональную критическую дискуссию ученых. Если ученый выдвинул гипотезу, то, несмотря на все запреты, он бессознательно будет стремиться к ее защите («своя рубашка ближе к телу»). Такая психология естественна и является следствием творческой фазы. Но ведь существуют другие ученые, которые не испытывали мук творчества и они способны на чисто рациональное отношение к чужой теоретической инновации. Стало быть, любая гипотеза должна пройти горнило критики внутри дисциплинарного научного сообщества. Чтобы критика было рациональной, она должна подчиняться общим правилам публичной дискуссии и идеалам науки. Доводы-фальсификаторы делятся на две группы: а) контрфакты; б) понятийные, логические и философские аргументы. Кроме того, Поппер подчеркивал важность общего социального контекста. Если общество тоталитарно, то идеологический контроль будет мешать научной дискуссии (опыт фашистской Германии и сталинского режима). Самым оптимальным для научных споров является демократия с ее принципом свободы слова.

 Место науки в трех мирах. Поппер развил идею Г. Фреге о трех мирах. Объективная реальность, куда входят все природные объекты и многие социальные явления, составляет содержание первого мира. Ко второму относятся все состояния сознания и все субъективные мыслительные акты. Самым необычным является третий мир, содержащий огромный массив объективного знания, все элементы которого материализованы в языке. Речь идет о всех письменных текстах, произведениях искусства, информации на электронных носителях, аудио и видеоинформации. Третий мир живет жизнью, самостоятельной по отношению к людям. Если объективное знание существенно влияет на мир сознания, то обратной связи здесь нет. В третьем мире пребывают научные проблемы, факты науки и многообразие теорий. Сознание ученых ответственно только за процесс происхождения гипотез. Как раз третий мир делает возможным фальсификацию как способ снятия субъективной печати с предположений. Конечно, первый мир выступает предметом науки, но сама наука существует во втором и, главным образом, в третьем мире. Вот почему она способна наращивать специализированное и общезначимое знание.