В. От Никейского Собора до Реформации

Вскоре после смерти Константина «появилась идея, что земля в ее нынешнем состоянии» — это «территория царства, предсказанного в пророчестве; что нынешняя диспенсация (эра)» есть «время его наступления, а утверждение земной Церкви человеческими руками — способ его наступления. Затем стало считаться, что иерархическое правление Церкви и есть то самое Царство Христово на земле, которое предсказано в пророчестве» (35, т. 1, с. 373).

Несколько факторов способствовали этому новому мышлению. Главным был новый юридический статус Церкви и поддержка, которую империя стала оказывать Церкви. В соответствии с духом времени Евсевий Кесарийский (умер около 340 г. н. э.), прежде учивший, что Второе пришествие Христа установит на земле Божественное Царство (Доказательство Евангелия, 4.16; 9.17), теперь рассуждал о том, в какой степени христианская империя является исполнением ветхозаветных пророчеств о завете (Комментарий на Книгу Исайи, 19.18). В то же время он осыпал похвалами Константина, считая его исполнением христианской надежды (Жизнь Константина, 2.28; 3.1).

Никто не отрицал, что конечная цель истории спасения — это надежда на пришествие Христа. Второе пришествие многократно упоминалось в проповедях и трактатах. Кирилл Иерусалимский был даже убежден, что «конец мира… приближается» (Катехизические поучения, 15.12). Однако христиане гораздо охотнее вели теперь богословские диспуты по другим доктринам, поскольку их интерес к парусин явно угас.

Под влиянием александрийской школы аллегорического истолкования Библии, Тихоний (четвертый век) выдвинул идею о том, что седьмое тысячелетие нужно отсчитывать не от Второго пришествия, а от начала христианской эры (22, с. 86). Августин из Гиппона (354–430), основываясь на взглядах Тихония, отождествлял Церковь с Царством Божьим и утверждал, что Христос приходит к ней каждый день, а тысячелетнее правление Церкви на земле началось со служения Самого Иисуса Христа (О Граде Божьем, 20.5–9). В то же время Августин утверждал, что «вся Церковь истинного Бога утверждает и исповедует в качестве своего символа веры, что Христос сойдет с небес, чтобы судить живых и мертвых; это то, что мы называем последним днем или последним временем Божественного суда» (там же, 20.1).

В течение всего Средневековья большинство христианских теологов следовали методу Августина, веруя во Второе пришествие, но при этом утверждая, что земная Церковь и есть Царство Божье. В то же время многие комментаторы писали о Книге Откровение. Пришествие антихриста и Божественный суд стали заметной, но болезненной частью общехристианского мышления. Флагелланты Италии (тринадцатый век) и «Божественная комедия» Данте показывают, до какой степени страх перед адом преобладал в средневековом мышлении. Усиливалась вера в то, что «человек греха» или антихрист, пришествие которого было важным знамением конца, является не императором или пророком, а видимой главой христианской Церкви. Эта озабоченность стала одной из предпосылок для реформации.

Г. Реформация

Со времен Августина (пятый век) эсхатологические ожидания были связаны с победой Церкви над миром. Однако неудача Церкви и ошибочный тезис Августина требовали реформации.

Для Лютера антихрист, пришествие которого должно предшествовать концу мира, уже стал реальностью в папстве. Опираясь на «слова и знамения Христа», он утверждал в 1522 году, что Второе пришествие не за горами (Веймарское издание, 10/1, 2:95); в застольной беседе 1532 года он говорил, что Господь «при дверях» (Застольные речи, 1291). Это ожидание было глубокой и неизменной частью его веры. Далекий от того, чтобы видеть во Втором пришествии проявление Божьего гнева, Лютер считал его счастливым событием, которое можно ожидать с уверенностью, ибо учение об оправдании верой придает ему новый смысл. Он молился о наступлении этого дня, который избавит христиан от страданий и дарует им новые тела, свободные от физической боли (Веймарское издание, 41:37). В проповеди 1537 года по Матфею 25 Лютер нарисовал следующую картину: «Он вернется в последний день с великой силой и славным величием, а (655) с Ним целое воинство ангелов… Это будет славный суд и неизреченное величие со всеми небесными ангелами, посреди которых находится Он» (там же, 45:325).

Надежда Лютера жила на протяжении всей германской реформации. Его последователи, среди которых выделялись Меланхтон и Николаус Герман, пламенно верили во Второе пришествие. Их гимны, воспеваемые в собраниях, говорили о славном уповании.

Точно так же Жан Кальвин наставлял своих последователей «желать пришествия Господа» как «самого благоприятного из всех событий», когда Христос придет «как Искупитель», чтобы «избавить мир от зла и страданий и ввести нас в блаженное наследие Его жизни и славы» (Наставления в христианской вере, 3.9.5). В 1545 году Кальвин утверждал, что надежда на Второе пришествие и сопровождающий его суд делает верующего человека счастливым (Катехизис Женевской Церкви). В 1560 году он посвятил два абзаца в своих «Наставлениях» благоприятному суду, который Христос произведет над Своим народом при Своем пришествии (2.16.18). Кальвин связывал обетование воскресения со Вторым пришествием (3.25.1–4).

И Лютер, и Кальвин считали протестантскую Реформацию исполнением слов Христа в Мф. 24:14. Исследование Библии и проповедь Евангелия в большей чистоте, чем во времена Августина и Иеронима, проложат путь к наступлению небесного Царства. Они не ожидали обращения всего мира, но Лютер утверждал: «Я верю, что последний день не за горами, ибо Евангелие в настоящее время заканчивает свою работу» (Застольные речи, 5488).