Идейное противостояние в обществе.

 

При всем при том созидательного конструктивного единомыс-

лия, конечно же, не было. Каждая из многочисленных групп интел-

лигенции объединялась на основе своей идеи путей развития Рос-

сии. Редкие публицисты, призывавшие к здравому смыслу, к терпи-

мости, объявлялись правыми, консерваторами, ретроградами. Об-

щественное мнение было не на их стороне. Идейные ориентации ин-

теллигенции в массе можно охарактеризовать как левые, даже ра-

дикально-левые, и этому во многом способствовала неумная, реп-

рессивная политика царского правительства к революционерам. Ин-

теллигенция сострадала высылаемым в Сибирь и на каторгу "геро-

ям" и "еретикам", в разной форме выражая свое несогласие с по-

литикой власти. Центристские позиции в стране были очень слабы,

стрелка политического компаса занимала, как правило, крайние

идейные позиции.

И великие реформы Александра II, и революция "снизу" (1905

г.), и "революция сверху" П.А.Столыпина дали мощный импульс

экономическому развитию России. До войны ее экономическое сос-

тояние, как впрочем и ее валюта, котировались в мире высоко.

Западные страны охотно предоставляли ей займы - еще бы, ежегод-

ные темпы роста национального дохода составляли в среднем 8%,

или, другими словами, примерно каждое десятилетие страна удваи-

вала национальное богатство. Правда, война привела к перенапря-

жению экономики: промышленность работала на оборону, жизнь до-

рожала, рубль обесценивался. Крестьяне припрятывали продоволь-

ствие - продавать его на бумажные рубли стало невыгодно. Тогда

государство перешло к административным методам воздействия на

экономику: начала эксперименты с продразверсткой, ввела норми-

рование продуктов.

Уже опыт войны с Японией убедительно показал, что модерни-

зация промышленности должна сопровождаться широкими реформами -

в армии, в сельском хозяйстве, в идеологии, в социальных отно-

шениях. Однако слабые попытки реформ наталкивалась на сопротив-

ление; противодействие шло и справа - от властно-бюрократичес-

ких структур, и слева - от революционеров, страстно жаждущих

понукания неторопливого исторического процесса.

Традиционная православная нравственность русского общества

разрушалась атеистической интеллигенцией - церковь была слишком

близка и зависима от "кесаря". Она оказалась неспособной под-

держать своим авторитетом инициативу правящей власти в проведе-

нии реформ; неизбежные при этом социальные издержки приписыва-

лись злой воле "верхов", и широкая общественность, как правило,

принимала сторону революционеров, клеймивших самодержавие. Тра-

гический пример - судьба П.А.Столыпина, которому вставляли пал-

ки в колеса носители власти, ненавидели революционеры, и даже

Лев Толстой - совесть и властитель дум русской интеллигенции -

категорически не принял его методов обновления страны.

Конечно, дальновидные мыслители предупреждали о возможных

трагических последствиях мифологизации революционеров, формиро-

вания из них образа героев - мы имеем в виду и "Бесы" Ф.М. Дос-

тоеского, и вышедший в 1909 г. сборник "Вехи", полный трагичес-

ких предчувствий. И если "бесовщина", благодаря таланту писате-

ля, интеллигенцией обсуждалась, то "Вехи" прошли для нее неза-

меченными, хотя его идеи подверглись критике и правыми и левы-

ми.

Россия по-прежнему оставалась страной преимущественно

крестьянской (80 % населения), но именно на селе рушилась века-

ми налаженная жизнь, разваливались ее устои. Война ускорила

процессы разложения патриархального жизненного уклада. Вообще

трагедия этой войны не только в миллионах погибших, увечных и

пленных; она обозначила слом европейских гуманистических идей,

во всяком случае - в их традиционном понимании. Она способство-

вала росту люмпенов и маргиналов, людей, потерявших свои корне-

вые устои и не обретших новых начал жизни.

Естественное ожидание быстрых общественных перемен при

медлительной неповоротливости верховной власти сопровождалось

ростом радикальных настроений. Но такое революционное нетерпе-

ние смещало и корежило истинный масштаб социальных явлений.

Предреволюционные годы - время брожения самых немыслимых идей,

какого-то самоодурманивания прогрессистскими концепциями, дис-

куссиями об "особых путях" российского развития.

Если правящая власть недальновидно противилась необходимым

социальным реформам, то революционерам выход виделся не в усво-

ении уроков истории, а в немедленном проведении в жизнь книжных

теорий, заманчиво сулящих скорое царство справедливости на зем-

ле. Неизбежные в процессе общественного развития социальные

конфликты и противоречия получали простое и доходчивое объясне-

ние - в немудреной логике классового противостояния. Надо от-

дать должное революционерам - в ситуации ценностного вакуума их

агитация была успешной: трудящиеся чувствовали себя обделенны-

ми, но зато хорошо знали своих классовых врагов - помещиков и

капиталистов. Как жесткое рентгеновское излучение изменяет ге-

нетический код, так и жесткие условия войны, разрухи, анархии

меняли культурный код общества - по стране прокатились погромы,

заполыхали подожженные усадьбы, начались самосуды и расправы. В

обществе не было иммунитета к насилию, поэтому цена человечес-

кой жизни упала до самого ничтожного уровня.

В годы войны страна переживала глубокий кризис - структур-

ный, экономический, нравственный, а общество по-прежнему оста-

валось разделенным. В этой ситуации долгожданное "свободное"

бесцензурное слово лишь усиливало противостояние сторон. Не по-

могли и призывы горьковской "Новой жизни": "переживая эпидемию

политического импрессионизма, подчиняясь впечатлениям "злобы

дня", мы употребляем "свободное слово" только в бешеном споре

на тему о том, кто виноват в разрухе России. А тут и спора нет,

ибо - все виноваты. И все - более или менее лицемерно - обвиня-

ют друг друга, и никто ничего не делает, чтобы противопоставить

буре эмоций силу разума, силу доброй воли" 572 0.

Русскую интеллигенцию объединяло ее неприятие настоящего и

устремленность в будущее, в котором она надеялась увидеть "небо

в алмазах". Естественным, даже мозолящим глаза идеалом-вызовом

была Европа с ее демократическими гражданскими институтами, хо-

тя мало кто задумывался, что это было результатом длительного -

не одно столетие - эволюционного развития. Каждая из многочис-

ленных интеллигентных групп знала свой ответ на все болевые

вопросы российской жизни, и только он один признавался единс-

твенно верным. Потому-то, видимо, и считали они все А.П.Чехова

аполитичным либералом, что наперекор всем он не только сам не

претендовал на априорное знание п р а в и л ь н ы х норм об-

щественной жизни, но и отказывал в таком знании всем остальным.

"Норма мне неизвестна, - утверждал он в письме к А.Н.Плещееву

(9 апреля 1889 г.), - как неизвестна никому из нас". Но таких,

как А.П.Чехов, было считанные единицы, все остальные считали

себя обладателями "истины" - пути к человеческому счастью были

им известны и возведены в абсолют. Как писал Д.Н.Овсянико-Кули-

ковский, "норму" хорошо знали либералы, радикалы, народники,

социалисты, революционеры всех оттенков". Дело оставалось за

малым - немедленно воплотить их в жизнь.

С таким мироощущением интеллигенция и вошла в Февральскую

революцию.

 

Недееспособность власти

 

Сегодня, анализируя постфактум это время, видно, что мало

кто из них понимал тогда главное - в этой революции менялись не

формы власти, переламывалась вся прошлая российская жизнь, ее

духовные, нравственные, ценностные устои. Революция поставила

перед интеллигенцией массу вопросов, они решались на ходу, и

ответы чаще всего были неверными - довлели новомодные ценности

и идеалы, очень далекие от российской действительности тех лет.

Страна проходила испытание безвластием, но ее политические

лидеры оставались рабами революционной фразы, хотя еще А. де

Токвиль предупреждал: "Свобода тем страшнее, чем она новее. На-

род, никогда не слыхавший, чтоб перед ним рассуждали о госу-

дарственных делах, верит первому встречному народному орато-

ру" 573 0. За бесконечными речами и шумными аплодисментами никто из

них, кажется, так и не усмотрел потаенного страшного портрета

времени - из него уходила культура, совесть, честь, сострада-

ние. Традиционная для массового религиозного сознания России

восприимчивость к нравственности - в ее бытовом, общежитейском

смысле - пошла прахом в кострах военных и классовых битв. Нас-

тупало время торжествующего русского нигилизма, о котором

В.В.Розанов писал, что у него две постоянные сквозные идеи: "до

нас ничего важного не было" и "мы построим все сначала" 574 0.

Страна нуждалась в срочной реорганизации общественной жиз-

ни, всех ее институтов, однако неуверенное в своей легитимности

правительство оттягивало время, опираясь на успех популярных

лидеров и митинговых ораторов. Проводимые демократические пре-

образования - запрещение "Союза русского народа", отмена смерт-

ной казни и т.д. - не затронули принципиальных основ социальной

и экономической жизни. И это закономерно - до июльских событий

каждый шаг правительства контролировался Исполкомом Совета ра-

бочих и солдатских депутатов. И есть правда в словах кн. Г. Е.

Львова, что "правительство - власть без силы, а СРД - сила без

власти".

Сознание масс было пропитано авторитарным мышлением, обер-

нувшимся в эти революционные месяцы кровавой анархической воль-

ницей. В мае 1917 г., задумываясь о судьбе арестованной царской

семьи, но, в действительности, размышляя в более широком кон-

тексте, А.Блок провидчески писал: "трагедия еще не началась:

она или вовсе не начнется, или будет ужасна, когда они встанут

лицом к лицу с разъяренным народом (не скажу с "большевиками",

потому что это неверное название; это - группа, действующая на

поверхности, за ней скрывается многое, что еще не прояви-

лось)" 575 0. Эту тяжкую правду жизни не поняла, не захотела понять

ни крупная буржуазия, ни либеральная интеллигенция, ни их поли-

тические партии.

В любезных сердцу интеллигентного россиянина бесконечных

разговорах, на бурных митингах, в множестве спешно создаваемых

комиссиях и общественных комитетах как-то само собой отошло на

самый дальний план даже не понимание, а чувствование ужаса

бездны, на краю которой очутилась страна. Там, внизу, ширилось

массовое народное требование справедливости, которое имело са-

мый широкий спектр толкований - от примитивной уравнительности

до гарантий самоуправления, требований мира, земли, хлеба. Мощ-

ные рабочие демонстрации были сначала выражением воли, а затем

- благодаря непрерывной и успешной агитации левых партий, и,

прежде всего, большевиков - переросли в угрожающую демонстрацию

силы. Взрывная радость первых дней и недель революции постепен-

но сменялась нетерпимостью, ожесточением и озлоблением народа.

Не будем рядиться в тогу запоздалых ревнителей общественной

нравственности. Даже В. В.Розанов признавал: "Демократия имеет

под собою одно п р а в о (...) хотя, правда оно очень огромно

(...), проистекающее из г о л о д а (...). О, это такое чудо-

вищное право: из него проистекает убийство, грабежи, вопль к

небу и ко всем концам земли" 576 0.

Это поистине "чудовищное" и страшное право из российской

действительности не выкинешь. Перефразируя В.Хлебникова, ска-

жем: "Горе политикам, взявшим неверный угол сердца" в это судь-

боносное для страны время. Увы, все четыре сменивших друг друга

правительства потому и остались навечно "временными", что буду-

чи неопытными, близорукими политиками, взяли "неверный угол" к

народу. Народ по-прежнему признавался объектом мечтательных

поклонений, но кровавая пугачевщина народных масс страшила. Не

случайно А.Р.Кугель в июле 1917 г. писал: "Как проиграна демок-

ратическая ставка на народ, оказавшийся "взбунтовавшимся ра-

бом", безумною и слепою яростью ненавидящим все, что в России

есть просвещенного и культурного, так проиграна ставка на "де-

мократизацию искусства".

Подсолнух - вот орхидея современного театра. Куда девалась

русская интеллигенция?

Одних уж нет, ибо перебиты на полях Галиции - выстрелами в

спину, которыми их угощали взбунтовавшиеся солдаты. Другие -

влачат жалкое существование, будучи нищи в буквальном смысле

слова.

И театр они воздвигали по образу и подобию своему – убогий до гадости, цинический до скандала, грязный, как угол Обводного канала" 577 0.

Справедливо, что в годы военного безвременья, распада им-

перии, мощной приливной волны коммерциализации художественной

жизни, театр растерялся: старые привычные ориентиры он расте-

рял, новых - еще не нашел. Однако в своих лучших проявлениях

русский театр первого десятилетия ХХ века не был ни "убогим",

ни "циническим", ни "грязным". Наоборот, его творческий поиск,

его художественные достижения стояли, как минимум, вровень с

лучшими европейскими образцами, а иногда и задавали тон в миро-

вом сценическом искусстве. Широкое разнообразие театральных те-

чений, великолепный букет режиссеров, навсегда вписавших свое

имя в историю искусства, выдающиеся артисты балета, оперы, опе-

ретты, удивительное созвездие разнообразных драматических та-

лантов, целая когорта замечательных художников. Разве можно на-

зывать все это "убогим"?

... Между тем события в столицах развивались своей не сов-

сем ожиданной чередой. На следующий день после митинга худо-

жественной общественности в Михайловском дворце, отвергнутая на

нем идея министерства стала потихоньку, явочным бюрократическим

порядком, воплощаться в жизнь: по предложению Ф.А.Головина "ко-

миссия Горького" была преобразована в "Особое совещание по де-

лам искусств". В его состав дополнительно был включен П.М.Мака-

ров и кооптированы И.Я.Билибин, Э.И.Гржебин, И.Э.Грабарь,

А.А.Зилоти, Е.Е.Лансере, Т.И.Нарбут, В.А.Щуко и А.В.Щусев. Со-

вет рабочих и солдатских депутатов признал "Совещание" состоя-

щей "при Совете комиссией" и ввел в его состав П.М.Неведомско-

го, Н.Д.Соколова и А.В.Тихонова. Председателем "Совещания" ос-

тался М.Горький.

Лелеемая Ф.А.Головиным мечта начинала приобретать весьма

зримые очертания. Поэтому "Союз деятелей искусств" (СДИ), орга-

низованный 21 марта на общем собрании федерации деятелей ис-

кусства "Свобода искусству", повел решительную борьбу с ново-

рожденным "Особым совещанием". На имя Временного Правительства

стали поступать обращения, письма, телеграммы и петиции протес-

та. Вскоре СДИ мог праздновать победу - 19 апреля "Особое сове-

щание", "огорченное, - как заявил М.В.Добужинский, - недовери-

ем, незаслужено ему высказанным рядом организаций", 578 0 прекрати-

ло свою деятельность. Но то была пиррова победа: буквально че-

рез месяц с небольшим - 28 апреля - при Ф.А.Головине образуется

новая организация - "Совет по делам искусств", состав которого

- 38 человек - формируется уже не выборно, самими художниками,

а личным комиссарским назначением 579 0. Вполне допустимо, что

именно это послужило причиной отказа - в конце мая - М.Горького

от обязанностей Председателя "Совета по делам искусств", хотя в

заявлении прессе он никак не прокомментировал свое решение.

Итак, на первом этапе развернувшейся борьбы попытка созда-

ния министерства не удалась, хотя бы формально. Нужно отметить,

что особого идейного единства по этому поводу между творческими

единомышленниками не было. Так, С.Маковский резко и аргументи-

ровано возражал: "Учредить министерство искусств не так хитро.

Юридически и практически это вполне осуществимо (люди действи-

тельно, найдутся)... но что, если от этого произойдет не поль-

за, а вред для искусства, что, если это именно то, чего н е н а

д о делать, дабы уберечь искусство от рутины и патентованного

безвкусия, что, если государственная опека в широких размерах

не создаст "великолепия, достойного самых славных страниц прош-

лого", а только помешает развиться частной и общественной ини-

циативе, во сто крат, быть может, более призванной в наши дни к

художественному творчеству? (...)

Надо же смотреть правде в глаза. Централизация художест-

венного управления не удалась культурнейшей из европейских де-

мократий [имеется в виду Франция - Г.Д.]. Что же будет у нас?

Какой бы партией ни была призвана новая власть на Руси, что

сможет она дать искусству? (...) Не диктаторствовать должна

власть, а - не мешать, поддерживать и защищать по мере возмож-

ности и разумения" 580 0.

 

Программа самоуправления.

 

Во многом справедливые, на наш взгляд, рассуждения влия-

тельного критика еще не образуют позитивной программы, альтер-

нативной идее министерства. А такая программа существовала. Ее

выдвинул 21 марта в Троицком театре на общем собрании федерации

деятелей "Свобода искусству" В.А. Денисов. В 14 тезисах он

обосновывал принципы организации художественной жизни России на

демократических самоуправляемых началах.

Попробуем - неизбежно кратко - проследить за его логикой:

"Ни регулирование, ни управление художественными делами не

должно находиться в руках государственной власти. Как нет ми-

нистерства науки и министерства религии, так не нужно и минис-

терства искусств, которое никакой положительной роли в жизни

искусства все равно не может играть. Ему противопоставляется

идея независимых художественных учреждений и обществ, свободно

конкурирующих или согласующихся между собой. (...) Решение воп-

роса о материальной поддержке различных учреждений, музеев, те-

атров, оркестров, капелл и т.п. (...) подсказывается самой

жизнью. (...) во всех городах они станут содержаться на средс-

тва их самоуправлений. Эта идея аналогична демократической же

идее в области государственно-правовой: (...) децентрализации

управления. Осуществление ее обещает оживление местной жизни

повсюду в провинции, из которой все лучшие силы выкачивались в

столицы. (...) Итак, полнейшая децентрализация и автономия... В

каждой местности образуются из представителей всех художествен-

ных учреждений и обществ, (...) всех течений, художественные

советы для сношения с городскими и общественными самоуправлени-

ями и для испрошения у них необходимых кредитов. (...) Для ре-

шения вопросов искусства общегосударственного значения, которые

будут выдвигаться самой жизнью, (...) созываются съезды и орга-

низуется всероссийский союз деятелей искусства" 581 0.

Прервем цитирование, ибо главная идея В.Денисова - переход

к принципам децентрализации и самоорганизации культурной жизни - очевидна, остальные тезисы касаются, скорее, частностей -

роспуска академий, организации художественных школ, музейного

дела и т.д.

Насколько продумана и реальна выдвинутая программа? Имела

ли она хоть какие-нибудь шансы на свое воплощение в жизнь? Это

не риторические вопросы - мы должны соотносить наш ответ с рос-

сийской реальностью тех лет.

Идея министерства искусств не противоречила всей предшест-

вующей истории России. Тотальность самодержавно-бюрократиче­ского управления страной сформировала объективные предпосылки для создания такого органа государственного управления искусст­вом. Более того, в условиях слома старых структур управления ми­нистерство мыслилось как властно-организующее начало, способ­ное противостоять развалу культуры. Укорененная традиция госу­дарственного решения общественных проблем определяла выбор и части художников, и деятелей Временного правительства. И хотя художники, поддерживающие эту идею, не получили большинства в спонтанно возникающих митингах, шансы на организацию мини­стерства были, как мы показали, реальны. Однако это отнюдь не означает, что никакой альтернативы министерству не было.

К Февральской революции Россия пришла, накопив определен-

ный опыт самоорганизации культурной жизни. Местное самоуправ­ление обеспечивало развитие культуры; благодаря деятельности го-

родских дум и земств в стране возникали "очаги" культуры, тепло

и свет в которых поддерживали энергичные предприниматели, меце-

наты, благотворительные организации, различные общества, фонды

и просто бескорыстные радетели российской культуры. Рядом с

традиционными культурными центрами, такими как Киев, Харьков,

Одесса, Вятка, Орел, Курск, Казань, Воронеж, Саратов, Самара,

Нижний Новгород, Омск, Томск, Иркутск и т.д. вырастали новые -

Керчь, Сумы, Полтава, Липецк, Козлов, Уфа, Челябинск, Пяти-

горск, Кавминводы. Принимали зрителей летние театры в Гжатске,

Подольске, Мытищах, Малаховке и т.п. Разумеется, бремя местного

самоуправления было не легким: мешали бескультурие, чиновно-бю

рократические рогатки центральной власти, не всегда хватало

средств и опыта работы. И, все же, культурная жизнь России - в

столицах и крупных центрах - была интересной, напряженной, ищу-

щей. Без этой подпочвы никогда не было бы "серебряного века"

нашего искусства.

Понятно поэтому, что предложенный В.Денисовым принцип де-

централизации художественной жизни тоже имел определенные шансы на успех. Более того, возможная в дальнейшем демократизация общественной жизни в значительной мере "работала" бы на эту идею.