Культурный процесс: диктат буржуазного вкуса

 

Шел третий год войны. Российская империя за это время мобилизовала в общей сложности свыше 14 миллионов солдат - в подавляющем большинстве крестьян и рабочих, трудом которых создавалось богатство страны. 14 миллионов мерзли и вшивели в окопах - на своей земле и за рубежом. "Россия обессынена" – поэтически высказал общее горе В.Хлебников. Солдаты гибли в бессмысленной мясорубке войны, а обещанных побед не было. Оперативные сводки при­вычно сообщали о маневрах и контрманеврах, августейшие властители и президенты презентовали друг другу штандарты, мечи и воинские звания - для поддержания патриотического духа, но

русское общество было разочаровано ходом военных событий. Поэзомедитация "короля поэтов" И. Северянина:

Друзья! Но если в день убийственный

Падет последний исполин,

Тогда ваш нежный, ваш единственный,

Я поведу вас на Берлин!

- уже мало кого завораживала. Война, этот "великий, могучий, всесильный "режиссер" (В. И. Ленин), ускорила распад некогда устойчивых общественных ценностей, связей и отношений. Громоздкая бюрократическая машина российского самодержавия оказалась неспособ­ной управлять страной в условиях военного времени. Помощь частного по­чина была небескорыстна: как грибы после дождя расплодились взяточники, маклеры, спекулянты, поставщики военного ведомства, разномастные дельцы и финансовые парвеню. Крупные банкиры и капиталисты - эти нотабли мира коммерции - имели дальний прицел на дележ политической власти.

Хозяйственный развал больно ударил по трудящимся массам: в страну пришел голод, в столицах за хлебом выстраивались огромные очереди. Тяжелые скрепы самодержавия еще удерживали разваливающиеся части огромной российской империи, но "крот истории" (К.Маркс) уже подрыл ее прогнившую корневую систему. Престиж верховной власти скатился до анекдотов о нравах царской семьи; в обществе, не таясь, говорили об измене сверху. "Люди, с каким-то восторженным злопыхательством сообщают сведения о поражениях, нехватках, недостатках и грозящих стране бедствиях, о бездарности полководцев и петербургской мистике в лице юродивых и придворных старцев, глупости Государственной думы, о гессенской шпионке - русской царице - и всякое иное горькое и тяжелое" 520 0. Сводки с фронтов цензуровались и редактировались, но война неумолимо отражалась в тылу - жизнь ужесточалась, быт огрублялся; российский воздух был пропитан тлетворным запахом разложения.

Сановный Петербург всеми силами старался не замечать происходящих перемен. Народное горе войны никак не отразилось на удовольствиях имущего класса. "Петроград, - с удивлением отмечал в "Дневнике" В. А. Теляковский, - несмотря ни на какие невзгоды, веселится. Дороговизна страшная, но... никогда театры так не работали" 5 21 0.

Официозные и в общем неудачные попытки театров откликнуться на первоначальный шовинистический угар были очень быстро забыты. К концу первого года войны уже никто не вспоминал ни стотысячную толпу в Петрограде, на коленях выслушавшую августейший манифест об объявлении войны Германии, ни огромную толпу москвичей, восторженно встретившую царя на Красной площади в первые дни войны, ни псевдосолдатские ура-патриотические частушки:

Мы таку войну устроим,

Всю неметчину разроем!

Австриец русским нипочем

Закидаем кирпичем.

Через две недели после начала боевых действий против "немцев-тевтонцев, германских хищников" - 15 августа 1914 г. - сезон в театре Ф. А. Корша открылся "Генеральшей Матреной". Спектакль предварял лубочный апофеоз - на сцене вокруг русского витязя собрались все народности, населяющие Россию. Их взоры устремлены в небо. На небе огненными буквами сверкают слова: "Велик Бог земли Русской". На фоне этой группы по очереди проходят русский, французский, английский, сербский и черногорский солдаты с национальными флагами в руках. Появление каждого из них

возвещалось фанфарами и сопровождалось соответствующим национальным гимном. Публика встретила знаменосцев бурными аплодисментами, хотя сам спектакль посчитала неудачным. 522 0 Поспешил отклинуться на злобу дня и театр оперетты, выпустив патриотическое обозрение - "Грянул бой!!!"

Все это осталось в далеком прошлом. "В наши дни, - констатировал журналист в 1915 году, - театр решительно ничем не реагирует на протекающие мимо него исторические события" 523 0. А в послесловии к статье редакция верноподданно вопрошала: "Было бы очень желательно, чтобы представители сценического искусства, драматурги и актеры (...) попытались дать ответ (...) почему наш театр совершенно не реагирует на происходящие грандиозные мировые события, перестраивающие на новых началах жизнь, как общественную, так и индивидуальную?" 524 0 Вопрос остался без ответа - его не было в самой жизни.

Власть всячески скрывала горькую правду - разорение и обнищание крестьянства, стачки и забастовки на фабриках, поражения на фронте, - а разбогатевшие на военных поставках, финансовых спекуляциях и темных махинациях нувориши всех мастей и вовсе не хотели ее знать.

П.А. Марков позднее напишет о немыслимой "разнузданности тех лет: кутежи, роскошь, бриллианты, блестящие благотворительные концерты, рестораны" 525 0. Калифы на час щедро платили за острые, пряные зрелища, и культурная жизнь столиц откликалась на их мещанские вкусы. В Петрограде и в Москве развелось великое множество театров миниатюр, оперетт, фарсов, кафе-шантанов, варьете, ресторанов. Их бешеный (другого слова не подберешь!) натиск на цензурные приличия был более чем успешным: стыдливость была отброшена не только на сцене. Даже в таком, казалось бы, респектабельном издании, как "Обозрение театров", элегически повествовалось об опереттке "Мессалинетта", которая шла в "Луна-парке" (постановка А.А. Брянского). Ее несложный сюжет закручивался вокруг пари между японским дипломатом Саракики и богачом Поликратом, "которому все в жизни надоело". Последний, по условиям пари, обязался повторить тринадцатый подвиг Геракла, о чем и представить дипломату соответствующую справку со всеми подписями. Красочно изобразив перипетии чувств упрямящейся героини, именем которой названа опереттка, и настойчиво рвущегося к победе Поликрата, журнал завершает повествование успо-

каивающим аккордом - за полчаса до окончания срока пари "Мессалинетта все-таки падает в объятия Поликрата и ровно в полночь он предъявляет и ее восьмидесятую подпись" 526 0.

Некоторое представление о репертуаре, заполнившем дешевые театрики, дают название фарсов: "Ураган страсти", "Соблазн", "У ног вакханки", "Папашка-моторист" (оперетта из жизни гусар), "Наша содержанка", "Когда мужья изменяют", "Шофер-обольститель", "Одна на двоих", "Любовь в кредит", "Послесвадебные сюрпризы" ("Самый смешной фарс! Гомерический хохот!"); ввиду огромного успеха всю неделю ежедневно в "Луна-парке" идет уже упомянутая "Мессалинетта". Однако особым массовым успехом пользовалась "Бесстыдница". И так было не только в столицах.

В Азове, например, артистка, "исполнявшая роль бесстыдницы, постаралась всецело оправдать это название. Она появилась на сцене в туфлях, шляпе и сорочке. Больше никаких принадлежностей туалета. Сорочка тончайшего полотна и вся в дырочках".

Раздраженный обыватель обратился в журнал - как же такое возможно? Журнал резонно отвечал 5 0- 5 0 что же делать, если "вся "соль" и "роль" в одной сорочке с дырочками? Ах, господа, когда идешь на службу в предбанник фарса (...) что уж тут кривляться в стыдливость, "Бесстыдница" ведь и есть бесстыдница 527 0.

Г. М. Ярон, сам выступавший в театре "Луна-парк" в сезоне 1914/1915 гг., позднее писал: "Сейчас неудобно даже пересказывать содержание фарсов, а тогда их писали, переводили, издавали, репетировали, 2играли для тысяч зрителей, и все это зачастую 2делали вполне интеллигентные люди! 0 Цензура спокойно разрешала фарсовые представления и даже потворствовала им" [выделено нами. - Г. Д.] 528 0. Дело, разумеется, не только и не столько в фарсах - этой мелкой разменной монете мощного театрального капитала, который к началу века был старательно накоплен русской сценой, но ценность которого в годы первой мировой войны постепенно девальвировалась. Признание Г. М. Ярона о "вполне интеллигентных людях" знаменательно: оно показывает, какой распространенной была душевная ржа, разъевшая за годы реакции после революции 1905-1907 гг. российское общество. Безусловно, для части интеллигенции расплодившиеся фарсово-шантанные развлечения были явлением и нежданным, и мерзостным. Однако в отличие от средневековых схоластов мы понимаем, что из ничего не возникает нечто.

Здесь необходимо вспомнить, что гривуазная направленность фарсового репертуара 1915-1917 гг. была вызвана к жизни не только "удовольствиями" военного корпуса. Отнюдь нет; российское общество уже вкусило запретного плода эротической темы, символом которой стал арцыбашевский "Санин". Еще до войны в романе "Девятидесятники" (1910 г.) М. Амфитеатров устами художника Ратомского провозглашал: "Людям дьявольски надоело делить свою психологию на высшие стремления и животные инстинкты. Тело объявляет себя оклеветанным и берет реванш и требует услуг и рамок красоты" 529 0.

В условиях реакции и безвременья стрелка общественного настроения отклоняется - мистицизм, антропософия, тема рока, смерти, ничтожества человека, теософский, половой и тому подобные вопросы, которые К. Чуковский охарактеризовал как "умственную порнографию", становятся расхожей темой дня. Саша Черный по этому поводу иронизировал:

Проклятые вопросы,

Как дым от папиросы

Рассеялись во мгле.

Пришла Проблема Пола -

Румяная фефела -

И ржет навеселе.

Распутинщина и война только лишь довели до своего логического предела и социальную, и культурную поляризацию в русском обществе. Осуществление этого оказалось проще еще и потому, что начиная с 60-х годов XIX века дворянская культура, пережившая своих носителей, отступала под натиском буржуазной культуры.

Реформы Александра II разбудили инициативу в стране, и, как писал Ф. М. Достоевский, "чуть лишь раздвинулись заборы, то русский человек тотчас же обнаружил скорее лихорадочное беспокойство и нетерпение в стремлении к делу и даже неустанность в деле, чем желание лезть на печку" 530 0. Лапотно-крестьянская Россия ускоренно переходила на путь капиталистических отношений. Экономика страны энергично и в общем небезуспешно догоняла передовые европейские страны. Понятно, что социально-экономический прогресс благотворно отразился и на культурной жизни страны - в обществе формируются новые культуро-созидающие силы.

 

Российское меценатство.

 

Художественная жизнь, уже меньше зависящая от "недреманного ока" самодержавия, мощно и ускоренно развивается; мировое признание получают русская литература, музыка, живопись, театр, архитектура.

Развитие культурной жизни страны во многом зависит от финансовой поддержки не только государства, но и общества. В России эта нелегкая миссия выпадает на долю сформировавшегося к рубежу веков мощного пласта торгово-промышленного класса. Именно его представители перехватывают у обедневшего дворянства эстафетную палочку меценатства, утверждая его как органическую составную часть российской культуры II-ой половины ХIХ - начала ХХ века, становятся "строителями русской культурной жизни" (К.С. Станиславский). Получившие университетское образование дети и внуки неграмотных крепостных мужиков понимали значение просвещения и культуры в развитии страны. Чувство сопричастности с будущим России, или, другими словами, национально-патриотическая идея, естественно, в ее высоком и благородном смысле, была важным смыслообразующим мотивом благотворительности.

Если проследить основные направления благотворительной деятельности, то легко увидеть, что "торгово-промышленный класс" в разных городах российской империи был озабочен прежде всего здоровьем народа (отсюда вложения в больницы, приюты и дома призрения), его грамотностью (вложения в просвещение), нравственностью (щедрые дары церкви) и окультуриванием. "Наши крупные капиталисты, - писал В. Короленко, - нередко уже вместо пожертвований на колокола дают своим миллионам назначение, достойное культурных людей: Боткины собирают коллекции для национальных музеев, Солдатенковы издают дорогие научные сочинения" 531 0. В перспективе все это способствовало созданию условий для успешного социально-экономического развития страны и давало надежду на достижение гражданского мира в обществе.

Есть определенная, подмеченная Т. Манном закономерность в смене профессиональных ориентаций буржуазной семьи: дед - капиталист, сын - ученый, внук - художник. В каком-то смысле она действительна и для России, хотя здесь нередко ориентации умудрялись совмещаться - престиж искусства для образованной публики был высок, и, как отмечал В.А. Теляковский, "покровителями искусства и театра, вместо прежней родовой знати, постепенно сделались московские купцы - Мамонтов, Станиславский, Третьяковы, Остроухов, Бахрушин и другие" 532 0.

Другой значимый мотив благотворительной деятельности - отношение к нажитому богатству как дару Божьему. В какой-то мере оно отражает рудименты средневекового сознания. В контексте ортодоксальной христианской морали считалось, что рано или поздно придется дать отчет Богу в том, как владелец богатства распорядился им в земной жизни. Благотворительность не только как идея замаливания греха, а, главным образом, как дело богоугодное и милосердное, восстанавливающее высшую справедливость - специфический мотив российского меценатства, особенно значимый для купцов-староверов.

Был и еще один, сугубо российский мотив - чувство исторической вины перед народом, и, как правило, не за себя лично, а за свою сословную, классовую принадлежность. Он был характерен скорее для дворянства и интеллигенции, но не только для них.

Размаху меценатства во многом способствовала его государственная поддержка. Она имела преимущественно не экономический, а социальный характер. Царская семья была ценителем, коллекционером и крупным меценатом. Она всячески демонстрировала августейшую благосклонность щедрым жертвователям: награждала их символами социального престижа - чинами, орденами и медалями, званиями, сословными правами и т.д. При дворе действуют Императорское человеколюбивое общество и благотворительное общество имени императрицы Марии Федоровны. Конечно, были среди мотивов благотворительности и такие самоочевидные, как самоутверждение, состязательность и другие мотивы, но не будем преувеличивать их значение в феномене российского меценатства.

Таким образом, размах меценатства в России имел не экономиче­скую, а социальную природу и мотивацию.

Однако идущее еще от Петра I стремление одним махом преодолеть отставание от Европы, попытка разрешить назревшие общественные проблемы "все и сразу" хотя и давали мощный импульс движению вперед, но, одновременно, само такое ускоренное развитие приводило в сложившихся условиях российской действительности к новым, более резким противоречиям. "У нас теперь все это переворотилось и только укладывается",- 5 0писал Л.Н. Толстой, а В.И. Ленин, с удовольствием цитируя эти строки, отметил: "Трудно себе представить более меткую характеристику периода

1861 - 1905 годов" 533 0.

Одним из самых коренных противоречий был разрыв между культурой (в широком смысле слова) и народом.