Оценочный подход к музыкальному искусству

Тьмы низких истин мне дороже

Нас возвышающий обман.

А.С. Пушкин

 

О ценности искусства размышляли многие, чья жизнь тесно соприкасалась с художественным творчеством. «Еще порой гармонией упьюсь, над вымыслом слезами обольюсь» – знаменитые пушкинские строки звучат как гимн искусству, наслаждение которым бесконечно. Ценность искусства для поэта априорна, признаваясь в любви к нему, он говорит именно об этом: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман». «Гармония», «вымысел», «возвышающий обман» – в этих смысловых аналогах пушкинских строк прячется образ искусства, спасительного в мире «низких истин», желанного и драгоценного. К музыке все это имеет особое отношение, ведь, продолжая цитировать великого русского поэта, «из наслаждений жизни одной любви музыка уступает». Так в чем же ее ценность?

В поисках ответа на этот сакраментальный вопрос Б. Асафьев в статье с примечательным названием «Ценность музыки» пишет: «Музыка – требующая громадного напряжения сил деятельность. Знание ее языковых средств выражения дает возможность легче разобраться в иных сферах духовной деятельности человека, но не наоборот»¹. Означает ли сказанное, что ценность музыки заключена лишь в возможности «разобраться» в духовной жизни? Только ли функцией познания мира ценна она? Некоторые выводы автора зовут к дискуссии, но путь его размышлений в поисках осязаемых эквивалентов, при помощи которых можно попытаться ухватить нить истины, важен: музыкальное искусство рассматривается им через призму духовной жизни и деятельности человека. Искусство – часть этой жизни и, одновременно, модель ее.

Художественная ценность и художественная оценка

«Художественное произведение как бы окутано музыкой интонационно-ценностного контекста, в котором оно понимается и оценивается», – писал М. Бахтин в «Эстетике словесного творчества»². Однако прежде чем обратиться к музыкальным закономерностям в этой сфере, необходимо осмыслить суть фундаментальной пары эстетико-философских понятий: художественная ценность и художественная оценка.

«Ценности […] играют большую роль в развитии общества как регуляторы поведения людей, как „аккумуляторы“ человеческой культуры»³, – утверждается в специальном исследовании «Природа эстетической ценности». «Ценностью обладает то, что может быть использовано»⁴, – считает А. Моль. «Генетически прекрасное и ценное вышли из общего источника – полезного»⁵, – заключает другой ученый. Иными словами, ценности служат удовлетворению определенных потребностей общества. Однако полезность как ценность применительно к искусству имеет особый характер.

Существуют различные по своей природе ценности:

– познавательные ценности (мера – истина) удовлетворяют интеллектуальные потребности человека;

– утилитарные ценности (мера – выгода, практическая польза) удовлетворяют материальные потребности человеческой жизни;

– нравственные (мера – добро, совесть) и эстетические (мера – красота) удовлетворяют потребности духовного порядка, что, например, позволило Р. Шуману заметить: «Законы морали те же, что и законы искусства»⁶.

Искусство пребывает в системе ценностей эстетических, причем существует грань между понятиями «эстетическая» и «художественная» ценность. Если первая охватывает все, что удовлетворяет потребность человека в наслаждении прекрасным, в том числе и нерукотворные красоты бытия, то вторая – только результаты художественного творчества, то есть собственно произведения искусства. Но и та и другая – явления одной природы: эстетические и художественные ценности, подобно ценностям нравственным, удовлетворяют духовные (не утилитарные) потребности человека.

Таким образом, не вдаваясь в проблемы аксиологии как философской науки о природе ценностей, выделим главное: художественная ценность имеет духовный характер. В музыкальном искусстве в силу его выразительной природы это проявляется особенно ярко. Полезность музыкальных ценностей, упрощенно говоря, в том, что они способны стать «пищей для души».

Научная мысль выдвигает понятие двух состояний художественной ценности, обусловленных потребностями общества в тот или иной исторический период, а именно: потенциальной и актуальной. Потенциальная художественная ценность «имеет своим источником ценные качества, достоинства воплотившейся в ней творческой деятельности художника»⁷. Актуальная, хотя и обусловлена потенциальной, зависит от конкретных запросов данных членов социума, от своей значимости для них.

С точки зрения музыки актуальные ценности – это произведения, которые звучат, исполнители, которые выступают, оперы, которые ставятся (или которые хотят слышать, ставить, играть, о которых думают). Иными словами, актуально все то, что известно, желанно, востребовано, может быть, изучается и в том или ином виде существует в представлении людском.

Потенциальные ценности, напротив, – это произведения или композиторы, исполнения и исполнители, которые с позиции культуры данного момента как бы не существуют (неизвестны или забыты). К примеру, музыкальное искусство античности для нас также ценность потенциальная – она безвозвратно утрачена. И лишь отраженный свет в исторических документах позволяет этой воображаемой музыке «мерцать» в нашем сознании и даже периодически вызывать потребность в ее «воссоздании», «реконструкции».

Одной из важных сфер приложения сил музыкально-критической журналистики как оценочной деятельности является содействие актуализации потенциальных ценностей, до времени пребывающих как бы в латентном состоянии, активное участие в востребовании их обществом. В этом, в частности, реализуется просветительская миссия музыкальной журналистики, письменной и устной.

Оценка – акт осознания ценности. При этом если художественная ценность, возникающая в процессе общественной художественной практики, по своей природе объективна, то художественная оценка – субъективна. За последней стоят интересы и художественные потребности конкретного культурно-исторического субъекта, ее формируют ценностные требования, образующие исторически подвижную и сложную иерархическую систему. Кроме того, художественная оценка всегда несет в себе эмоциональный, чувственный оттенок – как бы отражение испытанного переживания, которое уже затем переводится на интеллектуальный уровень. И это тоже фактор ее субъективности. Сказанное, тем не менее, не мешает художественной оценке быть действенным механизмом в объективном развитии культуры.

Примечания

1. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. – М., 1972. С. 178.

2. Чайковский П.И. Музыкально-критические статьи. С. 232.

3. Серов А.Н. Избр. статьи. Т. 1. – М.; Л., 1950. С. 650–651.

4. Серов А.Н Избр. статьи. Т. 2. – М., 1957. С. 187.

5. Чайковский П.И. Музыкально-критические статьи. С. 131, 135, 134, 131.

6. Толстой А.Н. О литературе. – М., 1956. С. 182.

7. Бахтин М. Эстетика словесного творчества. – М., 1979. С. 362.

8. Чайковский П.И. Из письма Н.Ф. фон Мекк от 18 июля 1883 г.

9. «Театр и искусство», 1913, № 35. Хроника.

10. «Аполлон», 1914, № 5. Хроника.

11. Тараканов М. Музыкальной критике – конец?!//Сов. музыка, 1967, № 3. С. 30–31.

12. Моисеева М. Опять Вавилонская башня? // Трибуна молодого журналиста, 2004, № 3.

13. «Сов. музыка», 1987, № 8.

14. Нейгауз Г. Размышления, воспоминания, дневники. Избранные статьи. Письма к родителям. С. 150–151.

15. Каратыгин В.Г. Избр. статьи. М., 1965. С. 235.

16. Берлиоз Г. Избр. статьи. – М., 1956. С. 338.

17. «Музыкальная академия», 1992, № 1, С. 25.

18. «Российский музыкант», 2004, № 8.

II
МУЗЫКАЛЬНОЕ ТВОРЧЕСТВО – ГЛАВНЫЙ ОБЪЕКТ МУЗЫКАЛЬНОЙ КРИТИКИ