Бодрийяр – постмодернистская теория

С точки зрения Бодрийяра, современная культура - это культура знаков. Нас будит радио; мы смотрим телевизор и читаем газеты; большую часть дня проводим под звуки музыки, которые раздаются из проигрывателей и магнитофонов; даже то, как мы бреемся и стрижемся, имеет символическое значение; наша одежда тоже имеет знаковый характер; мы украшаем свое жилище предметами, которые что-то значат; мы используем парфюмерию, чтобы передать окружающим некое послание (или предотвратить его посылку); на работу мы ездим в автомобилях, которые представляют собой знаки (и начинены системами, которые непрерывно передают нам знаки); мы обедаем значениями (ведь еда может быть китайской, итальянской, вегетарианской, с холестерином или без него); проезжаем мимо символов (банков, магазинов, школ), посещаем их.

Конечно, люди во все времена использовали знаки, но я думаю, ни одно общество до сих пор не тонуло так в море знаков, как это происходит с нами.

Людям нравится реклама, утверждает Бодрийяр, но не тем, что она несет определенный «мессидж» (хотя именно в этом состоит цель ее авторов), и уж, конечно, не потому, что она убеждает их отправиться за покупками, а по одной простой причине: она доставляет им удовольствие. Реклама - это «спектакль, и он возбуждает». Учитывая высокую сопротивляемость простого человек воздействию на него знаков, можно прийти к выводу, что в постсовременности аудитория совсем не состоит из людей «подсаженных на иглу» хитроумных знаков, чего так боялись идеологи современного общества. На самом деле аудитория вообще ничего не видит и не слышит, она просто наслаждается тем спектаклем, который разыгрывает для нее современное общество.

Сформировавшаяся в 1960–1970-е гг. теория постиндуст­риаль­ного, или информационного, общества (Э. Тоффлер, Д. Белл, Ж. Фурастье, Р. Хейлбронер, Д. Дракер и другие) представляет собой весьма интересную версию современного этапа развития общества, претерпевающего глубокие технологические, экономические, полити­ческие и культурные изменения, многие существенные стороны кото­рых схвачены этой теорией. По мнению В.Л. Иноземцева, «теория постиндустриального общества стала фактически единственной социологической концепцией ХХ века, в полной мере подтвержденной исторической практикой».[202]

Вследствие известного догматизма занимавших в СССР ответственные руководящие посты политиков, экономистов, фило­софов, обществоведов книга Д.Белла «Грядущее постиндустриальное общество» была издана в 1973 г. узким тиражом в 300 экземпляров и получила превратную оценку, вплоть до ярлыка «антимарксизма», к немалому удивлению Д. Белла, заявившему в предисловии к русскому изданию 1999 г. своей книги: «Но я вовсе не антимарксист. Как может ученый-социолог быть антимарксистом? Многое в марксистском анализе социальных и производственных структур сохранило свое значение и вошло в современные теории… Я бы скорее назвал себя постмарксистом, в том смысле, что я воспринял достаточно много марксистских представлений о социуме».[203]

Книга Белла представляет собой, по нашему мнению, наиболее основательное исследование постиндустриализма, которое может быть отнесено к своего рода «первой волне» этой теории.

В 1996–1998 гг. М.Кастельс публикует трехтомную моногра­фию «Информационная эпоха. Экономика, общество и культура», первый том которой, с добавлением главы и итогового заключения третьего тома, опубликован в России (2000 г.). Виднейший предста­витель «новой волны» постиндустриализма Кастельс внес ряд существенных уточнений в эту теорию.

C точки зрения теории постиндустриализма человеческое общество проходит три стадии или ступени («волны») развития: аграрную, или доиндустриальную, индустриальную, основанную на машинном производстве, постиндустриальную, или информационную. По Тоффлеру, первая связана с вещество, как главным продуктом и ресурсом производства, вторая – с энергией, третья – с информацией. Классификация этапов общественной истории носит явный отпечаток технологического детерминизма, однако теория постиндустриализма заметно выходит за пределы этой методологии.

По Беллу, доиндустриальное общество является в основном добывающим, оно базируется на сельском хозяйстве, добыче полезных ископаемых, заготовке леса и т.д. Индустриальное общество носит прежде всего производящий характер, использует энергию и машинную технологию для производства товаров. Постин­дустриальное общество является обрабатывающим, здесь обмен информацией и энергией происходит при помощи телекоммуникации и компьютеров. Белл отмечает, что названные способы существования общества не являются только ступенями, сменяющими друг друга, каждая из предшествующих в определенной мере сохраняется в составе последующих.

Несколько иную классификацию этапов истории общества – «способов развития» общества — дал Кастельс, связывающий аграрный способ развития с ведущей ролью «количества труда и природных ресурсов», индустриальный – с новыми энергетическими источни­ками, информационный – с генерированием знаний. Кроме того, он считает, что различие индустриального и постиндустриального спосо­бов развития не столь существенно, сколь аграрного и индуст­риального, поскольку индустриальный и постиндустриальный способы развития связаны с использованием науки.

Ведущие теоретики постиндустриализма исходят из близких, хотя и во многом различных, социологических концепций общест­венного развития, так или иначе сопоставляемых ими с марксизмом. По нашему мнению, теория постиндустриализма несомненно ближе марксизму, чем каким-либо цивилизационным концепциям общест­венной истории.

По Беллу, классическая теория постиндустриализма основы­вается на концепции общества как совокупности трех сфер: технико-экономической системы, политического строя и культуры. Белл не считает себя сторонником методологии «технологического детер­минизма». «Разумеется, технико-экономическая система оказывает воздействия на другие сферы общества, но она не определяет их. Политика относительно автономна, а культура – исторична».[204] Белл заявляет о своем несогласии с марксистской концепцией общества, которая в его понимании есть «экономический детерминизм», смысл которого Белл не разъясняет.

Рассматривая три сферы общества как «осевые линии» анализа, Белл, однако, признает, что влияние технико-экономической сферы «на другие стороны жизни огромно».[205]

Значительно больший интерес представляет социологическая концепция Кастельса. Согласно Кастельсу, «общества организованы вокруг процессов человеческой деятельности, структурированных и исторически детерминированных в отношениях производства, опыта и власти. [206]

Производство – это воздействие человека на материю (природу) для создания продукта, который частично потребляется, а частично накапливается как «экономический излишек» для инвестиций. Опыт - воздействие человеческих субъектов на самих себя, «детерми­нированное соотношением между их биологическими и культурными идентичностями», направлен на «бесконечный поиск удовлетворения человеческих потребностей и желаний». Власть – отношения между субъектами, которые «на основе производства и человеческого опыта навязывают волю одних субъектов другим путем потенциального или фактического применения насилия, физического или символического».

«Производство упорядочено классовыми отношениями, опреде­ляющими процесс, посредством которого некоторые субъекты в силу их положения в процессе производства решают вопросы раздела и использования продукта, направленного на потребление и инвестиции». Человеческий опыт структурируется вокруг ген­дерных/половых отношений. Власть основана на государстве.

В социальном аспекте производство является комплексным процессом. Человечество как «коллективный производитель включает рабочую силу и организаторов производства». «Материя включает природу, измененную человеком природу и саму человеческую природу». «Отношения между трудом и материей в процессе трудовой деятельности включают использование средств производства для воздействия на материю на основе энергии, знаний и информации. Технология – специфическая форма этого отношения». Правила прис­воения, распределения и использования экономического излишка «составляют способы производства, детерминируя существование социальных классов».

В ХХ в. мы жили при двух способах производства – капитализме и этатизме, под которым Кастельс подразумевает социализм в СССР и других странах.

«Социальные отношения в производстве и, следовательно, способ производства определяют присвоение и использование экономического излишка».

От способов производства Кастельс отличает способы развития – «технологические схемы, через которые труд воздействует на материал». При аграрном способе развития источником растущего экономического излишка является количественный рост трудовых усилий и природных ресурсов (особенно земли). При индустриальном способе развития главным источником производительности стано­вится введение новых энергетических источников. «В новом, информационном способе развития источник производительности заключается в технологии генерирования знаний, обработки информации и символической коммуникации».[207]

Нельзя не заметить весьма существенной близости социоло­гической концепции Кастельса материалистическому понима­нию истории. Концепция Кастельса – несомненно крупный шаг совре­менной социологической мысли от течений «технологического детерминизма» ХХ в. к марксизму, последовательно научной социоло­гической концепции общества. Однако следует отметить и целый ряд моментов, в которых эти две теории расходятся. В материалис­тическом понимании истории, как обычно именуется марксистская социологическая (социально-философская) теория общества, выстрое­ны более строгие и четкие концепции общественно-исторического процесса (формационная концепция), общественно-экономической формации, с ее строго разработанной структурой производительных сил и производственных отношений, включая их основу – отношения собственности. В марксизме создана более глубокая и разработанная концепция труда, трудовая парадигма, содержательно раскрыта детерминирующая роль труда, как важнейшей сущностной силы человека, по отношению к производственным отношениям, развитию живых человеческих индивидов, экономическим и надстроечным структурам, важнейшим феноменам или факторам общественной жизни – стоимости, прибавочной стоимости, деньгам, капиталу, эксплуатации и т.д. Философия и логика Маркса, вобравшие в себя лучшие достижения философской мысли, «на порядок» выше.

Белл характеризует постиндустриальное общество следующими основными чертами.[208]

Центральная роль теоретического знания. Каждое общество всегда опиралось на знания, но только в современном обществе теоретические исследования «становятся основой технологических инноваций». Белл особенно подчеркивает ведущую роль фунда­ментальных наук.

Создание новой интеллектуальной технологии – новых математических и экономических методов (компьютерное линейное программирование, цепи Маркова, стохастические процессы и т.п.), которые позволяют «находить более эффективные, «рациональные» подходы к экономическим, техническим и даже социальным проблемам».

Рост класса носителей знания. «Классы технических специалистов и профессионалов» становятся наиболее быстро­растущей группой общества. Если в США эта группа, вместе с менеджерами, составляла в 1975 г. 25% рабочей силы (8 миллионов человек), то к 2000 г. она должна стать, по мнению Белла, «самой многочисленной социальной группой».

Переход от производства товаров к производству услуг. В постиндустриальном обществе к существовавшим ранее видам услуг: домашних, транспортных, финансовых, бытовых, добавляются новые виды услуг, прежде всего в области здравоохранения, образования и социального обслуживания.

Изменения в характере труда. Белл полагает, что если в индустриальном обществе труд – «это взаимодействие человека с преобразованной природой, когда в процессе производства новых товаров люди становятся придатком машин», то «в постиндуст­риальном мире труд является прежде всего взаимодействием между людьми… Тем самым из процесса труда и непосредственной практики исключается природа, искусственно созданные предметы, а остаются лишь люди, которые учатся взаимодействовать друг с другом. В истории человеческого общества это совершенно новая, не имеющая аналогов ситуация».[209]

Роль женщин резко усиливается, «впервые женщина получила надежную основу для экономической независимости».[210]

Наука достигает своего зрелого состояния. Укрепилась связь науки и технологии, что составляет важнейшую черту постиндуст­риального общества.

Если ранее предметом социологии были классы и страты, то в постиндустриальном обществе, по мнению Белла, более важными структурами становятся ситусы, или «вертикально расположенные единицы». Белл различает четыре функциональных ситуса: научный, технический (инженерное дело, экономика, медицина), админист­ративный и культурный, и пять институциональных: экономические предприятия, государственные учреждения, университеты и научно-исследовательские комплексы, армия. Ситусное строение общества, по мнению Белла, все более выдвигается на первый план.

Меритократия. В постиндустриальном обществе «человек может занять престижное положение не столько по праву насле­дования (хотя оно может давать богатство или культурное преимущество), сколько вследствие образования и квалификации».[211]

Конец ограниченности благ? «К.Маркс и другие социалисты доказывали, что изобилие есть предпосылка социализма, и утверж­дали, что при социализме не будет необходимости нормативно регулировать распределение в целях справедливости, поскольку будет достаточно средств для удовлетворения нужд каждого. В этом смысле коммунизм определялся как устранение экономики, или как материальное воплощение философии. Однако вполне очевидно, что мы всегда будем жить в условиях дефицита».[212] В постиндуст­риальном обществе всегда «будет иметь место недостаток информации и времени».

Экономическая теория информации. «Информация по самой своей природе есть коллективный, а не частный продукт (собственность)… Оптимальные социальные инвестиции в знание, позволяющие более широко распространять и использовать его, требуют разработки стратегии сотрудничества. Эта новая проблема, касающаяся роли информации в постиндустриальном обществе, ставит перед экономистами и политиками трудные теоретические и практические задачи».[213]

С точки зрения Кастельса, постиндустриальное общество характеризуется следующими основными чертами:

1. Источником производительности и роста нового этапа общественного развития являются знания, распространяемые на все области экономической деятельности через обработку информации.

2. Экономическая деятельность смещается от производства товаров к производству услуг. Сфера услуг выделяется как новая крупнейшая сфера экономической деятельности, состоящей в воз­действии на человека, а не на природу.

3. В новой экономике все возрастающую роль играют профессии, связанные с высокой насыщенностью знаниями и инфор­мацией. Ядро новой социальной структуры составляют профес­сионалы и техники.

Главной чертой информационной эпохи Кастельс считает не использование информации, которое имеет место и в индустриальную эпоху, а возникновение технологии обработки информации, информа­ционных технологий. Он считает, что в 1970-е гг. «процессы экономи­ческих, политических и культурных изменений были усилены и увеличены необычайно могущественными информационными тех­нологиями, из-за чего за последние 20 лет изменился мир в целом».[214] Информационная технология сыграла ключевую роль в кризисе Советского Союза.

Разъясняя свою общую теоретическую позицию, Кастельс утверждает, что «технология не предопределяет развитие общества. Но и общество не предписывает курс технологических изменений, ибо в процесс научных открытий, технологической инновации и ее социальных применений вмешиваются многие факторы, включая индивидуальную изобретательность и предпринимательский дух, так что конечный результат зависит от сложной структуры их взаимодействий».[215] Оставляя пока в стороне другие существенные моменты социологической концепции ученого, отметим, что при объяснении затронутой и других столь же теоретически существенных проблем Кастельс никогда не касается наиболее фундаментальных сторон социологической теории – закономерного характера развития общества, родовой человеческой сущности, собственности.

В конце ХХ в. общество переживает один из редких в своей истории моментов – трансформации своей материальной культуры благодаря работе «новой технологической парадигмы, построенной вокруг информационных технологий».[216] Информационная техно­логия – это сходящаяся совокупность технологий в микроэлект­ронике, создании вычислительной техники (машин и программного обеспечения), телекоммуникации/вещании, оптико-электронной промышленности, генной инженерии.

Суть новой технологической парадигмы – технология воздействия на информацию, а не просто информация, предназ­наченная для воздействия на технологию, как это было в прежних технологических революциях. Подчеркивая эту коренную особенность новой технологии, вместо определения постиндустриального общества как информационного Кастельс вводит его определение как информационального. В информациональном обществе информация – это сырье и продукт производства.

Кастельс отмечает ряд важнейших особенностей информациональной парадигмы.

1. Информация выступает в качестве сырья и продукта технологии, а не просто как информация, предназначенная для воздействия на технологию, как это было в прежних технологических революциях.

2. Всеохватность эффектов новых технологий.

3. Сетевая логика любой системы. На место сложнейших пирамидальных структур в экономике в эпоху информационализма приходит сетевая структура, которая обеспечивает наибольшую динамичность и гибкость экономических систем. Кастельс цитирует яркую характеристику роли сетевых структур, данную К.Келли: «Атом – это прошлое. Символом науки для следующего столетия является динамическая сеть… В то время как атом является воплощением идеальной простоты, каналам сети присуща чудовищная сложность… Единственная организация, способная к необремененному предрас­судками росту или самостоятельному обучению, есть сеть. Все прочие топологии ограничивают то, что может случиться. Сетевой рой весь состоит из краев, и поэтому открыт для любого пути, которым вы к нему подходите… Никакая другая расстановка – цепь, пирамида, дерево, круг, колесо со ступицей – не может содержать истинное многообразие, работающее как целое».[217]

4. Информационно-технологическая парадигма основана на гибкости, которая обеспечивается не только сетевым принципом.

5. Растущая конвергенция конкретных технологий в высокоин­тегрированной системе. В информационной системе интегрируются микроэлектроника, телекоммуникации, оптическая электроника, ком­пьютеры, Интернет, биотехнология.

Следует отметить замечательную особенность теоретического подхода Кастельса, отличающую его позицию от предшествующих ему классиков постиндустриализма. Интеграция конкретных тонких технологий, охватывающих различные области науки и техники, в особенности машины, животные организмы и человеческую природу, заставляет ставить фундаментальнейший вопрос о единстве природы, техники, человеческой сущности. [218] Кастельс придает существенное значение дискуссиям 1980-х гг. по проблеме «теории хаоса», возникновению в 1990-х гг. группы ученых, которые «сблизились в общем эпистемологическом подходе, идентифицируемом кодовым словом «сложность».[219] Эта группа объединяет физиков высокой квалификации из Лос-Аламоса, к которым присоединилась группа нобелевских лауреатов. Этот «интеллектуальный кружок нацелен на интеграцию научного мышления (включая социальные науки) в новой парадигме». Нетрудно понять, что серия вопросов, к которым привела наука постиндустриального общества, – это проблема развития («сложности»), единого закономерного мирового процесса (закономер­ной последовательности физического, химического, биологического и социального), решение которой позволяет создать новую парадигму, объединяющую всю систему наук, науку и технологию. Такая теория создана в отечественной философской науке, в частности работами коллектива исследователей, к которому авторы имеют честь принадлежать.

Кастельс обращает внимание на огромную роль государства в научно-техническом прогрессе: его расцвете или, наоборот, тормо­жении. Так, огромную роль в техническом развитии Китая вплоть до 1400 г. сыграла государственная стратегия. Ключевые изобретения создавались в Китае на столетия и даже на полтора тысячелетия раньше, чем в Европе, находившейся в ХIV в. явно на более низком техническом уровне, чем Китай. Доменные печи были освоены в Китае за 200 лет до н.э. Кастельс цитирует Джонса, заявившего, что «Китай в четырнадцатом столетии на волос не дошел до индустриализации».[220] Известно, что после 1400 г. китайское государство потеряло интерес к техническим инновациям, что явилось причиной длительной отста­лости Китая. «В последней четверти ХХ в. под стратегическим руководством государства Япония стала мировым лидером в информационно-технологической области».[221] Неспособность выра­ботать информациональную парадигму явилась причиной краха Советского Союза. «Индустриальной и научной сверхдержаве – Советскому Союзу – этот фундаментальный технологический переход не удался».[222] Забегая вперед, отметим, что проводимые с 1992 г. российские реформы не только не продвинули страну, ее руководство и правящую элиту к новой парадигме развития, но скорее отбросили страну далеко назад. Они основаны на парадигме деиндустриализации страны. Единственной четко поставленной задачей российских реформ было перераспределение государственной, общественной и в значительной мере личной (сбережения населения в Сбербанке) собственности среди 5–15% населения, что именовалось обычно «созданием класса эффективных собственников».

«Первая волна» постиндустриальных исследований вызвала оживленную дискуссию о характере постиндустриального, или информационного, общества. Высказывались представления о новой стадии развития общества как постбуржуазном, посткапита­лис­тическом (Дракер и другие), не капиталистическом и не социалис­тическом, неэкономическом, основанном на индивидуальной, а не общественной собственности (В.Л.Иноземцев) и др. С нашей точки зрения, эти трактовки имели определенные основания и не могут быть просто отброшены. Однако Кастельс дает, по-видимому, более основательную оценку постиндустриального, или, в его определении – информационального, общества.

Кастельс отмечает, что информациональные технологии, распространившиеся по земному шару «с молниеносной скоростью менее чем за два десятилетия, с середины 1970-х до середины 1990-х годов»[223] стали «фундаментальной основой социально-экономи­ческой реструктуризации капитализма».[224] «Впервые в истории человеческая мысль стала непосредственной производительной силой».[225]

В отличие от теоретиков «первой волны» постиндустриальной теории, Кастельс считает, что подлинной сутью реструктуризации капитализма, появления информационального капитализма является углубление капиталистической логики стремления к прибыли, максимизации прибыли.

В непосредственном плане реструктуризация состояла в децентрализации и появлении сетевых структур на базе инфор­мационных технологий, что позволило резко интенси­фицировать экономическую деятельность, в тенденции – до скорости действия оптико-волоконной связи. Еще сильнее выразился Б.Гейтс – до скорости мысли.[226]

Это привело к значительному усилению роли капитала по отношению к труду и как следствие – к упадку рабочего движения. [227]

Информациональный капитализм оставил в прошлом кейнсианскую экономическую модель, принесшую «беспрецедентное экономическое процветание и социальную стабильность большинству рыночных экономик в период почти трех десятилетий после второй мировой войны».[228] Следствием реструктуризации явился демон­таж социального контракта между трудом и капиталом.

В своей глубинной сущности информациональный капитализм направлен на «углубление капиталистической логики стремления к прибыли»[229], на максимизацию прибыли.

Реструктуризация сопровождалась «широко распространенным ухудшением условий жизни и труда работников»[230], «потрясающим прогрессом неравенства доходов в США».[231] Информациональный капитализм полностью исключает модель «государства всеобщего благоденствия».

Ухудшение условий жизни и труда работников в процессе перехода к информациональному обществу принимает различные формы в различных странах, во многом в зависимости от их положения в мировой экономике. Так, в Европе происходит повышение структурной безработицы, в США – снижение ставок заработной платы, рост неравенства и нестабильности работы, наблюдается неполная занятость и сегментация рабочей силы в Японии, включение в неформальную экономику и снижение статуса новой городской рабочей силы в индустриализирующихся странах, растущая маргина­лизация сельскохозяйственной рабочей силы в застойных слаборазвитых экономиках.[232]

Иллюстрацией «потрясающей прогрессии неравенства доходов в США в 1980–1989 гг. служит приведенная Кастельсом схема, соглас­но которой у 60% населения (рассматриваемых по квантилиям 20, 20 и 20%) доход упал на 4,6 – 4,1 – 0,8 %, а у высшего 1% – увеличился на 62,9%. Заметим мимоходом: в чем-то знакомая нам картина!

Заметим также упорно повторяемую Кастельсом и требующую серьезного осмысления мысль, что «распространение информа­цион­ной технологии в экономике само по себе не ведет к росту безработицы», что перечисленные выше отрицательные тенденции «не вытекают из структурной логики информационной парадигмы, но являются результатом текущей реструктуризации отношений между трудом и капиталом».[233] В том, что новые технологии сами по себе не приводят к отрицательным социальным последствиям, к понижению уровня жизни населения, слышится издавна знакомый нам мотив, к которому мы еще вернемся.

Следует обратить внимание и на далеко идущее утверждение Кастельса, что «никогда труд не играл столь значимую роль в процессе создания стоимости». Но в то же время «никогда рабочие (безотно­сительно к их квалификации) не были столь уязвимы для организации, ибо они стали «подтянутыми» индивидами, которые отданы на откуп гибкой сети и местоположение которых в этой сети неизвестно ей самой».[234] Индивид, «Я» становится частью Сети. «Наши общества все больше структурируются вокруг биполярной оппозиции между Сетью и “Я“». [235]

Вопреки еще широко распространенному в отечественной литературе представлению, Кастельс утверждает, что в постин­дуст­риальную эпоху происходит увеличение верхних и низших слоев профессиональной структуры при сжимающейся середине. В глубинах складывающейся социальной структуры «информациональной рабо­той был запущен более фундаментальный процесс: дезагрегация труда, провозглашающая возникновение сетевого общества».[236]

Билет 40

Методы научного познания их типы и уровни

В основе методов научного познания лежит единство его эмпирической и теоретической сторон. Они взаимосвязаны и обусловливают друг друга. Их разрыв, или преимущественное развитие одной за счет другой, закрывает путь к правильному познанию природы - теория становится беспредметной, опыт - слепым.

К методам научного познания относят:

Общие методы, касающиеся любого предмета, любой науки. Это различные формы метода, дающего возможность связывать воедино все стороны процесса познания, все его ступени, например, метод восхождения от абстрактного к конкретному, единства логического и исторического. Это, скорее, общефилософские методы познания.

Особенные методы касаются лишь одной стороны изучаемого предмета или же определенного приема исследования: анализ, синтез, индукция, дедукция. К числу особенных методов также относятся наблюдение, измерение, сравнение и эксперимент. В естествознании особенным методам науки придается чрезвычайно важное значение.

Наблюдение - это целенаправленный строгий процесс восприятия предметов действительности, которые не должны быть изменены. Исторически метод наблюдения развивается как составная часть трудовой операции, включающей в себя установление соответствия продукта труда его запланированному образцу.

Эксперимент - метод познания, при помощи которого явления действительности исследуются в контролируемых и управляемых условиях. Он отличается от наблюдения вмешательством в исследуемый объект, то есть активностью по отношению к нему. Проводя эксперимент, исследователь не ограничивается пассивным наблюдением явлений, а сознательно вмешивается в естественный ход их протекания путем непосредственного воздействия на изучаемый процесс или изменения условий, в которых проходит этот процесс.

Аналогия - метод познания, при котором происходит перенос знания, полученного в ходе рассмотрения какого-либо одного объекта, на другой, менее изученный и в данный момент изучаемый. Метод аналогии основывается на сходстве предметов по ряду каких-либо признаков, что позволяет получить вполне достоверные знания об изучаемом предмете.

Моделирование - метод научного познания, основанный на изучении каких-либо объектов посредством их моделей. Появление этого метода вызвано тем, что иногда изучаемый объект или явление оказываются недоступными для прямого вмешательства познающего субъекта или такое вмешательство по ряду причин является нецелесообразным. Моделирование предполагает перенос исследовательской деятельности на другой объект, выступающий в роли заместителя интересующего нас объекта или явления. Объект-заместитель называют моделью, а объект исследования - оригиналом, или прототипом. При этом модель выступает как такой заместитель прототипа, который позволяет получить о последнем определенное знание.

Современной науке известно несколько типов моделирования:

предметное моделирование, при котором исследование ведется на модели, воспроизводящей определенные геометрические, физические, динамические или функциональные характеристики объекта-оригинала;

знаковое моделирование, при котором в качестве моделей выступают схемы, чертежи, формулы. Важнейшим видом такого моделирования является математическое моделирование, производимое средствами математики и логики;

мысленное моделирование, при котором вместо знаковых моделей используются мысленно-наглядные представления этих знаков и операций с ними.

Анализ - метод научного познания, в основу которого положена процедура мысленного или реального расчленения предмета на составляющие его части. Расчленение имеет целью переход от изучения целого к изучению его частей и осуществляется путем абстрагирования от связи частей друг с другом.

Синтез - это метод научного познания, в основу которого положена процедура соединения различных элементов предмета в единое целое, систему, без чего невозможно действительно научное познание этого предмета. Синтез выступает не как метод конструирования целого, а как метод представления целого в форме единства знаний, полученных с помощью анализа. В синтезе происходит не просто объединение, а обобщение аналитически выделенных и изученных особенностей объекта. Положения, получаемые в результате синтеза, включаются в теорию объекта, которая, обогащаясь и уточняясь, определяет пути нового научного поиска.

Индукция - метод научного познания, представляющий собой формулирование логического умозаключения путем обобщения данных наблюдения и эксперимента.

Дедукция - метод научного познания, который заключается в переходе от некоторых общих посылок к частным результатам-следствиям.

Гипотеза представляет собой всякое предположение, догадку или предсказание, выдвигаемое для устранения ситуации неопределенности в научном исследовании. Поэтому гипотеза есть не достоверное знание, а вероятное, истинность или ложность которого еще не установлены.

Фальсификация - процедура, устанавливающая ложность гипотезы в результате экспериментальной или теоретической проверки. Верификация - процесс установления истинности гипотезы или теории в результате их эмпирической проверки. Возможна также косвенная верифицируемость, основанная на логических выводах из прямо верифицированных фактов.

Частные методы - это специальные методы, действующие либо только в пределах отдельной отрасли науки, либо за пределами той отрасли, где они возникли. Такой метод, например, используется при кольцевании птиц, применяемый в зоологии. А методы физики, использованные в других отраслях естествознания, привели к созданию астрофизики, геофизики, кристаллофизики и др. Нередко применяется комплекс взаимосвязанных частных методов к изучению одного предмета. Например, молекулярная биология одновременно пользуется методами физики, математики, химии, кибернетики.

6)ОСНОВЫ НАУЧНОЙ ЭТИКИ

Этика – философская дисциплина, изучающая мораль, нравственность. Как обозначение особой области исследования термин «этика» впервые был употреблен древнегреческим философом Аристотелем (384–322 гг. дон.э.). В сфере современной научной деятельности этика изучает специфику моральных взаимоотношений как внутри самого научного сообщества, так и между наукой и обществом в целом, определяя свод ценностей, норм и правил в данных областях.

Занятия наукой — специфический род человеческой деятельности, суть которого — систематический процесс исследований, направленный на получение знаний, основанных на проверяемых результатах. Этика науки — дисциплина, изучающая специфику моральной регуляции в научной сфере, а также свод ценностей, норм и правил в этой области. Она охватывает два круга проблем: первый связан с регуляцией взаимоотношений внутри самого научного сообщества, а второй — между обществом в целом и наукой.

Основные этические принципы научной деятельности, которые признаются большинством ученых, следующие:

самоценность истины;

ориентированность на новизну научного знания;

свобода научного творчества;

открытость научных результатов;

организованный скептицизм.

Принцип самоценности истины или универсализм подразумевает ориентацию исследователя и научной деятельности на поиск объективного знания, а не на личные, групповые, корпоративные или национальные интересы. Истина и только истина — основная ценность деятельности в сфере науки. Только одна дихотомия имеет значение: «истинно — ложно», все остальное — за пределами науки. Какой бы новой или тривиальной, «ожидаемой» или «неудобной» не оказалась обнаруженная в процессе исследования истина, она должна быть обнародована. По выражению академика Е.Б. Александрова, «истина должна выявляться в ходе многих независимо воспроизводимых исследований, экспериментов или наблюдений и быть совместима с теми, что достоверно установлены ранее. А на вопрос о том, кто судьи, естественно ответить, что верховным судьей является мировое научное сообщество, опирающееся на непрерывно растущий свод фактов и о