Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Отечественные исследования советского человека
Так как в отечественных социальных науках политическая социализация еще не сформировалась как самостоятельное направление исследований, отечественный опыт ее изучения было бы логично искать прежде всего в политической социологии. Однако и эта отрасль не вполне сложилась. Как отмечают В. Амелин и А. Дегтярев, ее становление в России не было ни последовательным, ни поступательным научным движением. «Социология политики не стала даже “птицей Феникс”, поскольку ей никогда не представлялась естественная возможность не только распустить, но и просто как следует отрастить свои крылья... Лишь в конце 1980-х гг. начинается нынешний этап становления дисциплины — без каких-либо гарантий ее превращения в полноценную и независимую от идеологического контроля государством область научной деятельности».42 Поэтому анализ изучения проблем политической социализации в отечественных социальных науках все-таки лучше начать с исторического обзора, а затем рассмотреть их состояние в отдельных отраслях социологического знания. В русской социологии и психологии была рано воспринята идея воспитания человека, личности, руководствующейся в своем поведении высокими нравственными и общественными идеалами. Она содержится, например, в социологической полемике Н. К. Михайловского с Г. Спенсером по вопросу критериев прогресса,43 в теориях 51 личности П. Л. Лаврова, Вл. Соловьева, Г. В. Плеханова. В основах русской теоретико-поведенческой социологии она играет первостепенную роль. Историк психологии М. Г. Ярошевский, рассуждая о творчестве И. П. Павлова, А. А. Ухтомского, И. М. Сеченова, отмечает, что в 20-е гг. XX в. в России «шел поиск перспектив сочетания естественнонаучного воззрения на человека как существо, не разъятое на душу и тело, с его приверженностью неведомым наукам о природе (в том числе и биологии) и нравственным ценностям... Преобразовать человека как целостное существо с тем, чтобы его тварная организация была движима высшими духовными ценностями, — такова была русская сверхценная идея».44 В рамках подобной установки в русской и советской психологии и социологии сформулировано множество важнейших теоретико-познавательных положений по поводу фундаментальных философских, мировоззренческих и теоретико-познавательных проблем, без решения которых невозможно ни изучение проблем политической социализации, ни даже понимание их постановки в контексте отечественной политической культуры.
К ним относится теоретическое положение о приоритете общества перед личностью,45 поддержанное советской идеологией; теория и педагогическая практика формирования личности в коллективе (А. С. Макаренко), анализ процесса утраты семьей своих социализационных функций (П. А. Сорокин). Исследования в этом направлении постоянно подталкивались вперед идеологией и политикой КПСС.46 Важное значение имела прошедшая в советской психологии методологическая дискуссия по проблеме соотношения биологических и социальных факторов в развитии человека (Л. С. Выгодский, А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия), подтверждающая определяющую роль в формировании личности социальных факторов и самосоциализации человека.47 Несправедливо забытым достижением отечественной науки о человеке является деятельностный подход в психологии личности (С. Л. Рубинштейн, Л. Н. Леонтьев, Д. Б. Эльконин и др.), позволяющий исследовать вклад самосоциализации личности в процессе социализации.48 В отечественной социологии семьи накоплен большой эмпирический материал о ее социализирующей роли и сделаны крупные теоретические обобщения. В частности, С. И. Голодом разработана концепция исторических типов семьи, описывающая эволюцию структуры и стиля внутрисемейных отношений как целостностных типов (традиционная семья; детоцентрическая — современная семья и супружеская — постсовременная семья),49 позволяющая решить проблему выбора теории в исследованиях политической социализации в семье. В отечественной социологии образования, начиная с 1960-х гг. можно обнаружить большой материал, позволяющий говорить о развитии социально-структурных исследований социализации в стране. С того времени в новосибирской социологической 52 школе, а затем и в других научных центрах страны проводятся крупные исследования образовательного, профессионального и жизненного пути молодежи, ее профессиональной мобильности (В. Н. Шубкин), получившие продолжение в странах Восточной Европы.50
В социологии личности советского периода были восприняты высокие общественно-политические идеалы и нравственные установки дореволюционных основателей этой науки, хотя здесь влияние официальных идеологем оказалось особенно велико. С одной стороны, использовались интернационально признанные теории (например, теория социальной роли), а с другой — делались малообоснованные выводы о том, что изменение индивидуального «идет в ногу с изменениями социального», а сложность общества и степень развитости личности в целом соответствуют друг другу, что не подтвердилось эмпирическими исследованиями 1990-х гг.51 Новым явлением 1990-х гг. в отечественной социологии личности стали исследования русского национального характера, в том числе политического значения традиционных этнических ценностей. В этой связи следует отметить книгу К. Касьяновой «О русском национальном характере»,52интересные типологические исследования русских А. О. Бороноевым и П. И. Смирновым,53 работы З. И. Сикевич.54 Формируется направление, рассматривающее влияние общественно-политических систем на ценностные ориентации личности. Так, Б. З. Докторов показал, что структура ценностных ориентаций населения в странах бывшего социалистического лагеря (русские, немцы, поляки, венгры) сходны, особенно в отношении к власти и к социальным переменам.55 В рамках отечественной социологии молодежи ведутся исследования, продолжающие концепцию «баланса социализации», позволяющие изучать степень интеграции молодого поколения в общество и в то же время его индивидуальность, самостоятельность и инновативность. Здесь есть несколько школ: новосибирская (В. Н. Шубкин), свердловская (Ф. Р. Филиппов, М. Н. Руткевич, Л. Я. Рубина), ленинградская (В. Т. Лисовский, С. Н. Иконникова, А. В. Лисовский). В этой исследовательской традиции выполнено несколько масштабных лонгитюдных проектов изучения жизненных планов молодежи и их реализации («Проект 17-17», «Проект 17-25»), в том числе и международное сравнительное исследование «Жизненные пути молодежи в социалистическом обществе» (СССР, Чехословакия, Болгария, Венгрия и Польша), раскрывающих общественную организацию и механизмы социализации молодых 53 поколений.56 Такие исследования продолжаются и в 1990-е гг. и тем самым поддерживают преемственность отечественных социологических исследований поколений и их социализации.57 В отечественной социальной психологии существует направление, которое можно назвать, пользуясь термином В. А. Ядова, «социологической социальной психологией»,58 восходящей к теории установки Д. Н. Узнадзе. Его представителями выполняются политико-психологические исследования отдельных проблем политической социализации конца 1980— начала 1990-х гг. Их работы также могут быть важной основой интеграции и институционализации отечественных социологических исследований политической социализации. Например, в работах Г. Г. Дилигенского59 анализируются массово-психологические процессы в меняющемся российском обществе. Пользуясь теорией легитимации социальной реальности П. Бергера и Т. Лукмана, он изучает жизненный путь человека в кризисном обществе и обнаруживает, к примеру, что лишь 10% россиян усвоили так называемую «имплицитную теорию» (термин Бергера и Лукмана), отвечающую принципам рыночной экономики. Многие придерживаются унаследованной из советского прошлого «теории передела» собственности с требованием «раздать людям незаконно нажитое богатство» новых русских.60
Расширяются исследования социальной и политической идентичности в кризисном обществе, начатые проектом, выполненным в Институте социологии РАН под руководством В. А. Ядова.61 Идет изучение социализирующего влияния нестабильной социальной среды.62 В исследовании по политической психологии Е. Б. Шестопал «Личность и политика»,63 и дается развернутый критический анализ западных, в основном американских, теорий политической социализации. Автор изучает проблемы политической 54 социализации в российском обществе и приходит к выводу о ее глубоком кризисе в 1990-е гг., аналогов которого нет в других странах.64 Таким образом, российская социология, социальная психология, политическая психология давно и глубоко изучают важнейшие проблемы политической социализации человека. В последнее время наблюдается их концентрация вокруг темы «советского человека» и его судеб в постсоветском обществе, которая стала средоточием различных проблем политической социализации, как методологических, так и содержательных, как научных, так и идеологических. Эта тема скорее всего может либо объединить усилия исследователей политической социализации, либо разъединить их на политические лагеря, как не раз бывало в отечественной социологии еще в дореволюционные времена. Поэтому здесь уместно проследить истоки и продуктивные линии разработки этой темы. Отметим, что в переходный период после Октябрьской социалистической революции была сразу же поставлена задача воспитания «нового человека» — человека советского — как важнейшая часть коммунистического проекта. Она быстро институционализировалась в пионерии, комсомоле, в системе партийного и государственного контроля за политическим воспитанием и поведением гражданина. Ее научная разработка началась на кафедрах общественных наук в вузах и в официальной идеологии. Впервые стал систематически изучаться человек советского типа. Характерной чертой начального этапа этого процесса было использование художественных образов. Так, Г. Л. Смирнов в книге «Советский человек» с подзаголовком «Формирование социалистического типа личности» строит иерархию типов советского человека по степени близости к советскому идеологическому канону. На вершине иерархии оказываются литературные герои: М. Нагульнов из романа М. Шолохова «Поднятая целина»; П. Корчагин из романа Н. Островского «Как закалялась сталь»; партизанский командир Левинсон из романа А. Фадеева «Разгром». Далее следуют реальные герои — красные командиры времен Гражданской войны, затем — партийные работники, передовики производства и, наконец, дается критика антиподов советского человека (тунеядцев, расхитителей государственной собственности и т. п.). В книге широко используются цитаты из высказываний Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, выступающие в качестве научных постулатов. Несмотря на это, а может быть именно поэтому книга дает вполне ясное представление о каноническом советском человеке — своего рода идеальном типе.
Ставится и анализируется проблема преемственности поколений советских людей.65 Она не сводится лишь к выполнению идеологического заказа. Так, В. К. Егоров, автор книги «История есть смена поколений», стремится к эмпирическому обоснованию выводов о преемственности советских поколений, но сталкивается со слабостью методологических основ и эмпирической базы научного коммунизма как науки о современности. Он пишет: «... Предположим следующую схему. Молодое поколение по прошествии времени становится средним, а затем старшим. Происходит как бы “консервация состава поколения”. Статистические данные позволяют достаточно точно охарактеризовать каждое поколение в его историческом движении (как на определенном историческом 55 отрезке, так и в динамике) с точки зрения социально-классовой структуры, профессиональной принадлежности, доходов, потребления, образования, доступа к культурным ценностям и т. д. Но как изменяются эти поколения в своем историческом движении в плане идейно-политическом, нравственном, социально-психологическом, в плане своих интересов, потребностей, отношения к ценностям социализма?»66 Ответы на эти вопросы не содержатся в официальной статистике, ни в советской, ни в постсоветской. Для их получения требуются углубленные методологические и эмпирические изыскания. В. К. Егоров, обнаруживая яркие факты серьезных отклонений в ценностях и поведении молодежи от официального идеала советского человека, сетует на «недостаточность материала для сравнительно-сопоставительного анализа движения поколений», признавая тем самым невыполнимость возникших исследовательских задач в рамках научного коммунизма, а значит, и тупиковость этой линии. Начавшиеся в середине 1980-х гг. изменения идеологии подвели черту под такими исследованиями. Как противоположность этой идеологической крайности в изучении советского человека, читаются литературные памфлеты 1970-х и 1980-х гг. К ним относятся ранние произведения А. А. Зиновьева, внесшего в научный оборот сам термин «homo sovjeticus», а также известное произведение писателя В. Ерофеева «Москва — Петушки».67
В дальнейшем в книгах «Гомо советикус», «Коммунизм как реальность» и в других сочинениях А. А. Зиновьев постепенно оставляет пародирование советского человека и разрабатывает тему с привлечением фундаментальной теории. Его «советский человек» как социальный тип представляет собой удачный результат социобиологической эволюции, адаптировавшийся к системе посредством усвоения простых правил поведения, например: «меньше дать и больше взять; меньше риска и больше выгоды; меньше ответственности и больше почета; меньше зависимости от других; больше зависимости других от тебя». «Легкость, с какой люди открывают их для себя и усваивают, поразительна», — восклицает А. Зиновьев и объясняет это естественностью, так как они сложились в ходе социобиологической эволюции человека.68 Несмотря на публицистичность и политизированность своих сочинений, Зиновьеву удалось доказать, что проблема советского человека является сложной, связанной с фундаментальными принципами общественного устройства и направлением социальной эволюции. Эта линия теоретического изучения советского человека оказывается продуктивной, но ей не хватает эмпирической обоснованности. Вместе с идеологическими изменениями середины 1980-х гг. возникли благоприятные условия социологического изучения советского человека. В 1989 г. начат крупный проект на эту тему под руководством социолога Ю. А. Левады. Он и другие авторы книги «Советский простой человек» раскрывают данное понятие через описание его существенных признаков: представление о собственной исключительности, государственно-патерналистская 56 ориентация, парадоксальное сочетание внутренней установки на иерархичность с эгалитаризмом и упрощенчеством, а также имперские политические амбиции. Авторы полагают, что существует всего лишь одно поколение «вполне советских людей» — это когорты, вступившие во взрослую жизнь в начале 1930-х гг. и занимавшие ключевые позиции в общественной жизни до конца 1950-х гг. Предыдущее поколение оказалось переломленным революцией, а последующее без особого сожаления приняло распад советской системы.69 Тем не менее они отмечают сохранение советского человека как устойчивого социального типа в постсоветском обществе и его влияние на весь социальный процесс в постсоветский период. На основе эмпирических данных, собранных в 1989, 1994 и 1999 гг., авторы приходят к выводу о том, что «homo post-sovjeticus» мало чем отличается от своего советского прототипа и его влияние на формирование постсоветской социальной системы очень велико.70 Тем самым они формулируют конкретную важную проблему изучения политической социализации в переходный период. Остается добавить, что исследования советского человека являются продолжением этой линии, сочетают систематичность с эмпирической обоснованностью. Они способны скорее всего послужить отправной точкой исследований политической социализации в постсоветской России на начальной стадии становления этого исследовательского направления. Крупным вкладом в такие исследования стали работы Н. Н. Козловой, посвященные социализации первого советского поколения 1930—1950-х гг., выполненные на основе анализа биографических материалов с позиции социологии повседневности.71 Согласно ее концепции, революция 1917 г. была крестьянской и повлекла за собой попытку создания общества без элиты, основанного на идеях позднего Просвещения. Глубокая пертурбация всех нравственных, религиозных и политических устоев привела к децивилизации и архаизации жизни, но вместе с тем возникли новые принципы социальной стратификации, которые первой обнаружила молодежь и сделала попытку их освоения, т. е. проторила первые пути превращения крестьянина и горожанина в советского человека. Описывая социально-психологические механизмы процесса такого социального превращения, Н. Н. Козлова обнаруживает комплекс новых общественных условий социализации, отношений и повседневных практик, свойственных эпохе. Так, она раскрывает один из механизмов политической социализации и ресоциализации, употребляемый властью для внедрения политических ценностей: власть на время угнетает одну из жизненно важных потребностей человека (например, устроив голод, лишив жизнь человека безопасности, ограничив право на образование и др.), затем дает возможность удовлетворить эту потребность в обмен на смену идентичности или хотя бы на лояльность. Эти механизмы будут рассмотрены в дальнейшем при изучении становления поколения первых советских людей (см. 5.2, 8.2). Отечественные исследования политической социализации, содержат большой опыт постановки и решения важнейших проблем социализации, хотя и не представляют собой никакой целостности. Опыт разобщен по отдельным социальным и гуманитарным 57 наукам, а в социологии — между ее отраслями (социология семьи, молодежи, личности, образования, социальной и политической психологии). Возникает необходимость объединения имеющихся наработок вокруг центральных проблем политической социализации. Для этого складываются необходимые предпосылки, которые закладывались в процессе изучения советского человека. Эта линия может послужить основой интеграции таких исследований в отраслях социологии и диалога социальных и гуманитарных наук по вопросам комплексного исследования политической социализации. Данное направление характеризуется научной открытостью, так как основано не только на теоретических концепциях, но и на эмпирических данных. Следовательно, оно способно воспринять интернациональный опыт политико-социологических исследований, в том числе и проанализированный выше, и внести в него свой вклад, изучая особенности политической социализации человека советского и постсоветского обществ в переходный период. 58
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2017-02-17; просмотров: 321; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.135.198.49 (0.018 с.) |