Зарубежный и отечественный опыт исследования политической социализации 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Зарубежный и отечественный опыт исследования политической социализации



При анализе интернационального опыта исследований политической социализации в поле зрения оказывается разнообразный и труднообозримый материал из разных стран. Его необходимо учесть с тем, чтобы при концептуализации исследования политической социализации в переходный период в России не было упущено ничего методологически важного из тех процессов и явлений, которые свойственны индустриальному (и постиндустриальному) обществу как социальной системе и субъекту современной истории.

Ниже анализируются лишь избранные исследования, содержащие постановки и решения проблем, представляющих методологический интерес, принципиально важные для концептуализации изучения политической социализации в российской социологии. Речь идет о проблемах поиска наиболее значимого возраста политической социализации, влияния на нее социального неравенства и общественно-политического устройства, выдвижения цели политической социализации и роли в этом элиты, значении повседневных политических практик в формировании политической идентичности. Иными словами, задача состоит в дополнении традиционных методологических основ исследования социализации, заимствованных из возрастной психологии, общественно-политическим и социальным контекстом.

При этом в качестве теоретического, объединяющего начала анализа избранных исследований (в США, в Германии, в Польше, в Швейцарии) используется концепция политической культуры, обеспечивающая единый подход к предмету и возможность сравнительных выводов о значении исследовательских результатов. В качестве инструмента анализа берется идеально-типическая методология М. Вебера.

Сначала рассматриваются идеально-типические примеры зарубежных исследований, а затем опыт и некоторые результаты научных поисков отечественных ученых, которые способны обогатить мировую социологическую науку.

2.1. Зарубежные исследования политической социализации
(США, Германия, Польша, Швейцария)

Анализ опыта изучения политической социализации удобно начать с американских исследований, т. е. там, где они возникли в 1950-е гг.

Политическая культура американского общества XX в. характеризуются двухпартийностью, развитыми и устойчивыми институтами демократии, способностью политической системы успешно противостоять кризисам без обострения классового конфликта, за которым стояла бы фундаментальная теория и идеология, что было характерно

38

для европейских обществ. Социологам давно известно, почему в США никогда не было и не предвидится мощных политических движений, направленных на смену общественной системы, подобных европейскому коммунистическому и рабочему движению.1

Ранние американские работы по политической социализации не слишком политизированы. Они были стимулированы аполитичностью американской молодежи. Их предмет может быть выражен в высказывании о пяти классических проблемах политической социализации: «Кто, кого, где, когда и как подвергает политической социализации?» Если первые три вопроса в настоящее время довольно хорошо изучены, то последние, «когда» и «как», до сих пор требуют разработки, хотя протекание социализации в семье изучается давно.

Во многом под влиянием теоретических положений психоанализа З. Фрейда и работ представителей франкфуртской школы, особенно книги «Авторитет и семья» (Париж, 1936), написанной М. Хоркхаймером, Э. Фроммом и Г. Маркузе,2 в ранних американских исследованиях считается, что опыт раннего детства, приобретенный в семье, представляет собой «независимую переменную» и определяет дальнейший процесс политической социализации человека.

Американские ученые собрали множество сведений о политическом мире ребенка, подтверждающих этот тезис. Они доказали, что даже очень маленькие дети не являются tabula rasa в политическом отношении. Не участвуя в политической жизни, они тем не менее уже в первом классе различают обе основные политические партии США. Большинство из них даже пытается идентифицировать себя с одной из них, хотя никто не разбирается в партийных программах. Такие знания осваиваются лишь в возрасте 15—19 лет.

Эмпирически доказанный факт высокой преемственности партийных предпочтений в поколениях американской семьи (расхождение у детей и родителей наблюдается лишь в 10% случаев3) укрепляет тезис об определяющей роли семьи в ходе политической социализации. Ее эффективность объясняется тем, что семейные роли и поведение родителей, старших братьев и сестер еще до поступления ребенка в школу дают ему значимый пример лояльности к политической системе, позитивно окрашенную эмоциональную связь с ее институтами и символами. В силу трансляции политических установок на раннем этапе развития ребенка они приобретают фильтрующее воздействие в процессе дальнейшего накопления им политического опыта.

Таким образом, большое политико-социализирующее воздействие семьи приписывается ее длительному повседневному латентному влиянию. Действительно, как отмечает американский исследователь Д. Истон, климат в семье редко является результатом сознательного творчества. Отсюда следует преимущественно консервативная направленность политической социализации в американской семье. В качестве аргумента в пользу этого вывода можно указать на тезис Э. Фромма о том, что семья выступает «психологическим агентом общества», т. е. средой, посредством которой конкретное общество приобщает ребенка к жизни в нем. В семье социальные ценности и нормы, правила и навыки поведения впервые усваиваются под воздействием «значимых других» (Дж. Г. Мид), кажущихся ребенку непререкаемыми авторитетами. Как отмечает другой

39

американский исследователь, даже если стиль воспитания в семье недемократичен и сводится лишь к авторитарному контролю за ребенком, все равно такая атмосфера воспринимается им как абсолютно реальный и естественный порядок.4

В американских исследованиях заложены основы изучения связи базовых политических установок (авторитаризм, демократизм, политическая апатия) со стилем воспитания в семье. Стали общепризнанными выводы о том, что демократический стиль принятия решений в повседневной жизни семьи и либеральный стиль воспитания ребенка благоприятствуют формированию развитой личности с критическим отношением к навязываемым авторитетам.5Если в семье не царит страх наказания, то это положительно сказывается на формировании политических качеств ребенка.

Американские исследования структуры власти в семье, в том числе в семьях без отца и с главной ролью матери, подтвердили, что в случае эмоциональной насыщенности отношений между матерью и ребенком он впоследствии часто оказывается политически индифферентным.6 Объяснение этому феномену можно найти у немецкого исследователя Т. Цые в его концепции «нарциссической социализации», посвященной результатам тесного «симбиоза» матери и ребенка.7

Эти выводы подтверждаются и в британских политических исследованиях. Иными словами, здесь речь идет о некоторых исследовательских результатах, выходящих за пределы отдельного политико-культурного контекста.

Вместе с тем, вывод американских специалистов 1970-х гг. о раннем формировании политических установок8 (о том, что их «кристаллизация» наступает к 8 классу, в 13—14 лет, достигая уровня взрослых, учительских), как отмечено выше, связанный с теоретическими положениями психоанализа, не учитывает в должной степени кумулятивности процесса политической социализации. Однако накапливающиеся эмпирические материалы по проблеме привели к дифференциации этого теоретического положения на три модели, смысл которых сводится к тому, что «чем основательнее и обобщеннее политические ориентации, тем раньше они усвоены; чем специфичнее политические предпочтения, тем позднее они приобретены».9 Если «primacy-model» представляет собой классическое воплощение тезиса о решающей роли ранней фазы политической социализации, то «intermediate-period-model» отводит эту роль подростковому возрасту, а сторонники «recence-model» считают взрослый возраст наиболее важным в политическом научении.

Дифференциация возрастных моделей политической социализации позволяет перейти к разработке концепции, учитывающей ее кумулятивный характер, предполагающий возможность переструктурирования политических ориентаций на позднейших этапах жизни человека. Этот результат имеет большое теоретическое и методологическое значение для концептуализации исследований политической социализации, особенно в обществе переходного периода. Он преуменьшает значимость тезиса об определяющей роли семьи в формировании партийно-политических установок, позволяет расширить исследовательский кругозор в отношении этой проблемы, особенно когда речь идет об исследованиях социализации в другой политической культуре.

40

В американских трудах заложены основы социологического изучения формирования определенного политического типа личности. Они также связаны с работами представителей франкфуртской школы в военные и первые послевоенные годы. Речь идет прежде всего об анализе авторитарной личности. Значение этого научного проекта для дальнейших социологических разработок политической социализации чрезвычайно велико. Оно заключается как в разработке и применении шкал для эмпирического изучения политических установок, так и в выявлении политических условий и механизмов формирования авторитарной личности, условий восприятия фашизма и антисемитизма.10 Исследование повлекло за собой множество подражаний, работ по изучению так называемой «антиавторитарной» и «демократической личности». Его влияние можно проследить вплоть до изучения «советского человека» под руководством Ю. А. Левады.

В американских исследованиях политической социализации было обнаружено, что дети из низших социальных слоев рано замечают свое низкое социальное положение. Уже в третьем классе школьники хорошо разбираются в престиже профессии, понимают, что бывает привлекательная и менее привлекательная работа. Это обстоятельство становится значимым фактором политической социализации.

Таким образом, в ранних американских исследованиях политической социализации содержится много результатов, имеющих теоретико-методологическое значение за пределами отдельной политической культуры. Последний из названных — большое значение социального неравенства для хода и результатов политической социализации — получил дальнейшее развитие в европейских исследованиях и рассматривается ниже на примере германских работ.

Исследования политической социализации в Германии в 1960—1970-х гг. поначалу находились под влиянием американских. Возвращение в страну из США представителей франкфуртской школы оказало сильное влияние на западногерманское сообщество и социологию. Например, изучение политического сознания студентов в проекте «Студент и политика» Ю. Хабермаса и др. способствовало возникновению движения новых левых в ФРГ.11

В западногерманских работах того времени было установлено, что тезис о трансляции политических установок в семье от поколения к поколению подтверждается в Европе лишь частично. Так, согласно сравнительному исследованию К. Алербека и др., выполненному в восьми странах, корреляция между политическими установками родителей и 16—20-летних детей хотя и составляет 0,83, но резко падает в вопросах об отношении к студенческому движению протеста (0,26), его тактике (0,30), силовым акциям (0,33). «У молодого поколения всех стран связь с этаблированными институтами оказывается меньшей, а готовность поддержать движения протеста больше, чем у родителей», — констатируют исследователи.12

Действительно, политико-культурный контекст Германии отличается от американского своими историческими разрывами. Хотя страна известна этатистской политической культурой, немцы в XX в. пережили 6 политических систем (кайзеровская, Веймарская, национал-социалистическая, послевоенное управление союзников, западногерманская, восточногерманская). В таких условиях трудно найти линию преемственности политических установок.

Немецкие исследователи отмечают в работах американских коллег слишком прямолинейное

41

использование теоретических положений и методов психоанализа, эволюционной психологии, культурной антропологии при выдвижении на роль независимой переменной лишь отдельных черт семьи (полноты, степени демократизма, характера отношений между ее членами, стилей воспитания и т. д.) для объяснения происхождения политических установок у детей. Иными словами, не вполне учитывается целостность условий и факторов политической социализации в семье и в обществе.

Немецкий исследователь Г. Штайнкамп усматривает проблему в недостаточной разработке соответствующей теории семьи. Он пытается решить ее, различая микро-, мезо- и макроуровни социализации, рассматривая их влияние на политическую социализацию ребенка.13 При этом формулирует основную идею социально-структурных исследований социализации, состоящую в изучении механизмов воспроизводства социального неравенства и политически значимых результатов на всех трех уровнях.

Семья представляет собой мезоуровень политической социализации. Штайнкамп приходит к выводу о том, что низкое социальное положение семьи является началом кумулятивного усиления экономической, социальной и культурной обделенности ее членов, затрудняющего развитие когнитивных, мотивационных, речевых и социальных навыков у ребенка, важных для успешной учебы в школе. Система школьного образования скорее закрепляет это неравенство, чем компенсирует его и содействует приобретению профессии примерно такой же престижности, что и у родителей.14

Социально-структурный подход к исследованиям политической социализации позволяет изучать базовые политические установки не только в зависимости от классических показателей социального неравенства (доход, престиж профессии родителей, уровень их образования), но и от неограниченного числа других его индикаторов (вид дохода, жилье, район проживания, регион, национальность родителей, их культурный уровень, социальные связи, формы досуга, стиль жизни), представляющих конкретный исследовательский интерес. Можно сконструировать обобщающий индекс социального положения семьи, учитывающий баланс положительных и отрицательных сторон любого социального положения, и использовать его в качестве независимой переменной при анализе политической социализации. Пределы ставят лишь большие затраты времени и денег на такие исследования.15

Штайнкамп отмечает, что обычное «назначение» в качестве независимой переменной воспитательного поведения родителей, а на роли зависимых — развитие определенных навыков у ребенка представляет собой довольно умозрительную модель, упускающую существенные стороны взаимодействия детей и родителей в процессе социализации. Дополняя свою концепцию, он уделяет большое внимания личной активности ребенка в процессе социализации, тому, как он структурирует свое социальное окружение, а не просто перенимает чужие взгляды и установки.

Немецкий исследователь анализирует цели воспитания в семье и оценивает их политико-социализирующее значение в широком смысле этого термина. Например, целью

42

воспитания в семьях средних слоев, как правило, является развитие самостоятельности, независимости и личной ответственности детей. Им дается некоторая свобода выбора поведения в повседневных ситуациях. Этим объясняется больший демократизм выходцев из семей средних слоев. В семьях низших слоев, наоборот, обычно предпочитают прививать детям традиционные добродетели — порядок, дисциплину, почитание авторитетов. Эти зависимости могут выступать основанием дальнейшего изучения политической социализации в семье.

Социально-структурный подход к исследованиям политической социализации включает также анализ макро- и микроуровня организации и протекания процессов социализации.

Важным примером макроуровневого анализа условий социализации служит изучение влияния безработицы на политические установки. Как известно, безработица означает утрату социального статуса с серьезными негативными последствиями для личности.

Как следует из классического анализа влияния безработицы на социальное самочувствие человека, выполненного в деревне Мариенталь под Веной (1934 г.), занятость обеспечивает не просто доход и социальное положение, но и осмысленную структуру повседневной жизни, распределение личного времени, уверенность в завтрашнем дне, самореализацию человека, его интеграцию в общество. Потеря работы нарушает восприятие общественно-политической реальности.16 Анализируя это явление, Штайнкамп формулирует тезис о «радикализации апатии», согласно которому безработица приводит к формированию левоэкстремистских политических установок, что масштабно подтверждается политической историей Веймарской Республики.17

В том же концептуальном контексте находится и изучение происхождения правоэкстремистских политических установок, проведенное под руководством В. Хайтмайера, начало которому положило «Билефельдское исследование правого экстремизма», опубликованное в объемистом томе с подзаголовком «Первое лонгитюдное исследование политической социализации молодых людей» (1992 г.). Оно стало важным направлением политико-социализационных исследований в Германии.

После объединения страны в 1993 г. на передний план теоретических разработок политической социализации выдвинулся анализ влияния разных общественно-политических систем на политические качества личности. Это направление исследований быстро проходит путь от предвзятых и упрощенных штампов по поводу репрессивных условий политической социализации в ГДР к углубленному сопоставительному анализу этого процесса в обеих частях страны на основе социологии повседневности. Хотя в ГДР и практиковалась политическая социализация, направленная на выработку дисциплины и подчинения авторитетам,18 новейшие исследования показали, что этот тезис в такой категоричной формулировке не верен. С его помощью невозможно объяснить многие аспекты политического поведения восточногерманских немцев, в частности, их поддержку объединения страны и легкое падение социалистического строя в бывшей ГДР.

43

В стране хотя и существовала «социалистическая личность», отвечающая требованиям политического руководства, но в то же время складывалось скрытое недовольство социалистическим обществом. Отсюда возникла двойственная политическая культура восточных немцев, проявления которой усилились в 1980-е гг.19 и способствовали краху социалистического режима при объединении страны.

Эти и другие проявления социалистического «социализационного лага» стали важным предметом исследований политической социализации. Так, согласно данным Лейпцигского института молодежи за 10 лет исследований, начиная с 1987 г. молодежь бывшей ГДР, которой в период «поворота» было 15—16 лет, весьма противоречиво относится к объединенной стране. 85% опрошенных одобряют само объединение, но в то же время 79% недовольны политической системой Германии. Спустя почти 10 лет после объединения, в 1998 г. 43% опрошенных молодых людей в бывшей ГДР заявили, что они предпочитают политическому режиму ФРГ «реформированный, гуманистический социализм», хотя в то же время считают политическую систему ГДР отжившей (72%). Исследование выявило наличие «длительного эффекта ГДР», который звучит в популярном тезисе: «Не все, что мы выучили в ГДР, является ложным».

В результате, по данным того же исследования, в конце XX в. лишь 16% восточногерманской молодежи относят себя к гражданам ФРГ, 65% хотя и чувствуют себя таковыми, но с оговоркой, что они — восточногерманские немцы, а 14% опрошенных все еще считают себя гражданами бывшей ГДР.20Проблема политической идентичности в Восточной Германии процессом европейской интеграции лишь усложняется.

В политических исследованиях на рубеже веков в Германии все большее место стал занимать поколенческий подход как реакция на рост различий в поколениях общества. Он опирается не только на классическую теорию поколений (К. Мангейм), но и на эмпирические исследования политической социализации поколений с привлечением широкого общественного контекста, выполненные в предшествующие десятилетия. Например, П. Бюхнер сравнивает условия социализации детей периода «экономного капитализма» (послевоенный период), «общества потребления» 1960-х гг. и кризисного общества 1970-х и в результате дает политические портреты поколений, запечатлевающие их черты на фоне периодов исторического развития страны.21

К сожалению, в данном случае речь идет лишь о работах западногерманских ученых, так как сообщество восточногерманских коллег после объединения страны оказалось маргинализированным, а его исследовательская традиция — прерванной. В итоге анализ политической социализации поколений восточных немцев сегодня оказался словно в начальной стадии. В качестве иллюстрации можно назвать книгу К. Бок «Политическая социализация в семье из трех поколений», написанную на материалах качественного интервью с жителями бывшей ГДР.22

В 1990-е гг. в германских исследованиях политической социализации набирают силу тенденции обобщения результатов эмпирических исследований и их концептуализации в работах К.-Ю. Тильмана, Г. Файта, К. Хурельмана, Д. Улиха, Б. Клаузена и

44

Р. Гайслера и др.23 В частности, Файт, пытается разработать «плюралистическую теорию социализации, учитывающую все ее основные аспекты», т. е. общую теорию социализации.24 Судя по ситуации в теории политической социализации, можно утверждать, что вероятность создания такой теории наиболее велика в Германии. Об этом свидетельствует и интенсивная междисциплинарная дискуссия по вопросам, касающимся оснований комплексных исследований социализации, развернутая на страницах «Журнала по социологии социализации и воспитания» (Zeitschrift für Soziologie der Erziehung und Sozialisation — ZSE), издающегося с 1981 г.25

Упомянутые исследования содержат анализ фундаментальных проблем теории социализации и опыт сравнительного изучения политической социализации в разных общественных системах и в условиях трансформации восточногерманского общества, а в последнее время — всего немецкого общества как влиятельной части европейского общества. Они во многом выходят за пределы политико-культурного контекста отдельной страны.

Вместе с тем в них, как и в американских работах, проблема выдвижения цели и смыслового содержания политической социализации звучит все более приглушенно. Поэтому следует обратиться к опыту исследований в таких обществах, где цели политической социализации выдвигаются в явном виде. Среди европейских стран одной из таких является Польша. Отметим, что в польском и российском обществах в XX в. происходило много общих исторических событий, хотя политические цели преследовались различные.

Политическая история Польши в XX в. представляет собой целенаправленный процесс преодоления зависимости от Германии, Австрии, России и СССР. Идея освобождения страны и воспитания свободного и ответственного гражданина как цель социализации подсказывается здесь самой исторической судьбой народа и без труда угадывается даже неграмотными крестьянами.

Эта идея объединяет. Согласно многочисленным свидетельствам историков российско-польской войны 1919—1921 гг., в польской армии национальная идея сплачивала буржуа с рабочими и крестьянами. Иными словами, цель политической социализации здесь задана исторически. Польская политическая элита не испытывала трудностей в ее поисках.

Рассмотрим роль элиты в процессе политической социализации поляков XX в. вслед за видным польским социологом Б. Голембиовским, более 30 лет изучающим поколения польских крестьян, рабочих, шахтеров, интеллигенции, учителей, женщин и пр. Он использует биографические материалы, систематически собираемые в стране, продолжая методологические традиции, восходящие к работам одного из родоначальников социологии — Ф. Знанецкому и его последователю Ю. Холосинскому. Подчеркивая свою приверженность указанной исследовательской традиции, Голембиовский пишет: «Многочисленные обширные автобиографии представителей разных поколений и социальных слоев являются наилучшим материалом для социологического описания жизни

45

человека как малой частицы истории, а истории — как объективного управляющего человеческой жизнью... Природа социального бытия является ничем иным, как упорядоченным синтезом отдельных жизней».26 Его работа «Поколения и политика в Польше XX в.» содержит теорию, методологию и пример анализа политической социализации поколений польского общества указанного периода.

В основе исследований Голембиовского лежит так называемая универсалистская теория молодежи, согласно которой данная возрастная категория выступает не просто «беспокойным творцом современности»27 (К. Мангейм) и тем более не пассивной группой, плохо приспособленной к социальным переменам (часто встречающаяся позиция российских социологов), а важным субъектом исторического процесса, реальной силой в борьбе за освобождение страны. Универсализм молодежи всех стран состоит в том, что она способна решать крупные исторические задачи.

Этот тезис не бесспорен. Тем не менее он подчеркивает приоритетность анализа молодежного возраста перед детским в исследованиях политической социализации, и то что политические поколения складываются в основном в результате вторичной социализации в молодости. Вывод этот важен для анализа политической социализации в любой стране, относящейся к культуре индустриального и постиндустриального общества.

При этом возникает проблема разграничения политических поколений как символических и в то же время реальных общностей, не имеющая пока удовлетворительного общепризнанного решения, по крайней мере, в российской социологии.28 В этой связи обратимся к понятийному аппарату Голембиовского, содержащему, по сути дела, решение этой проблемы, приемлемое для отечественной социологии.

Пользуясь терминами марксистской теории классов, он различает «потенциальное поколение» или «поколение в себе», складывающееся из соседних когорт под воздействием условий исторического периода, и «актуальное поколение», т. е. «поколение для себя», осознавшее свою историческую миссию, осуществившее свое историческое самоопределение.

Политические поколения, согласно Голембиовскому, соотносятся с крупными этапами истории. Длина таких поколений составляет в среднем около 25 лет. Части политических поколений, соотносимые с периодами истории страны в пределах этапа, Голембиовский называет «политическими генерациями». Они отличаются содержанием политического сознания, но являются частями одного поколения.

Операционализируя эти понятия, польский социолог различает в молодежном возрасте период общей вторичной социализации политического поколения (общий период молодости, по его терминологии), представляющий собой отрезок времени между годом, в котором первая когорта поколения достигает 14-летнего возраста, и годом, в котором последняя когорта поколения достигает 29-летнего возраста. Он выделяет также период интенсивной вторичной социализации поколения, представляющий собой отрезок времени, в котором первая когорта поколения достигает 20-летнего возраста, и годом, в котором последняя когорта этого же поколения также достигает 20-летнего

46

возраста. С помощью этих понятий можно решить проблему когортного состава политических поколений, обеспечив корректное сочетание фаз социализации человека с крупными событиями, этапами и периодами национальной истории.

В польском обществе XX в. Голембиовский различает три политических поколения. Первое — поколение периода независимости страны после 1918 г. К нему относятся когорты 1890—1914 годов рождения. Общий период его молодости приходится на 1905—1943 гг., а интенсивный период вторичной политической социализации — на 1910—1943 гг.29 Поколение формируется масштабными историческими событиями тех лет: Первой мировой войной, обретением страной независимости, успешной войной за ее защиту с Советской Россией в 1918—1921 гг. (так называемое «чудо на Висле»), установлением парламентской демократии. Однако 3/5 людей, принадлежащих к этому поколению, были безграмотными крестьянами, подлинными носителями его политической идентичности выступали в основном представители элиты.

В поколении различаются две политические генерации: генерация независимости и генерация Второй Речи Посполитой. К первой относятся когорты 1890—1900-х гг. рождения с общим периодом молодости в 1905—1929 гг. и интенсивным периодом вторичной социализации в 1910—1920 гг. Ее представителям пришлось много воевать, но на войне идея свободы страны у них окрепла и стала целью собственной жизни.

Для второй генерации (когорты 1901—1914 годов рождения, общий период молодости — 1916—1943 гг., период интенсивной вторичной социализации — 1921—1934 гг.) открылись возможности развития в свободном польском обществе, в условиях расцвета его национальной культуры. Элита выдвинула перед народом цель овладения вершинами польской и европейской культуры, дальнейшего развития национальной культуры, поставила перед каждым задачу «стать свободным поляком», т. е. ответственным гражданином суверенного государства после почти четырех поколений, выросших при колониальной зависимости страны.30 В этом поколении складываются основы политической идентичности поляков XX в.

Представители второго политического поколения Польши XX в. — «поколения больших исторических свершений» (когорты 1915—1939 годов рождения, общий период молодости — 1930—1969 гг., доминирующий период молодости — 1935—1959 гг.) в большинстве родились и провели детство в свободной стране, окончили польскую национальную школу. Однако цель достичь национальной независимости страны и стать свободным гражданином остается, так как она, встретив новые препятствия (Вторая мировая война, политическая зависимость от СССР), оказалась нереализованной. События молодости этого поколения, которые Голембиовский называет «фронтальным столкновением культур», наложили свой отпечаток на его политическую идентичность.

Биографии представителей этого поколения показывают быстрое распространение сознания свободного гражданина, вышедшего за пределы элиты в широкие слои крестьян и рабочих, но их связь с культурными традициями общества все еще не достаточна. Различая в этом поколении три политические генерации, Голембиовский демонстрирует ее постепенное восстановление вместе с самоопределением поколения от генерации к генерации в новых исторических условиях. Речь идет о генерации «Колумбов» отстоявшей свободу и национальные ценности в войне и в условиях сталинизма в Польше, и о генерации «Союза Польской молодежи». Последняя, хотя и выросла в условиях влияния сталинизма и индоктринации сознания, получила от общества «социальный

47

и культурный аванс» в форме хорошего образования, повлекший впоследствии так называемую «драму аванса», выразившуюся в противоречии между потребностью «быть свободным поляком» и узкими рамками социалистической идеологии. Под руководством элиты этот конфликт вылился в события октября 1956 г. с требованиями реформирования системы, в ходе которых возникла генерация «Октября 1956 г.».

Данная генерация, благодаря «оттепели» и поддержке элиты, в конечном итоге оказалась не индоктринированной сталинизмом, политически смелой, открытой Западу и европейской культуре.31 Не разрешив полностью конфликт между польской национальной идентичностью и социалистической идеологией, она все-таки стала опорой третьего политического поколения (поколения «августа 1980 г.» или «поколения Солидарности», 1940—1965 годов рождения, общий период молодости — 1955—1994 гг., интенсивный период вторичной социализации 1960—1985 гг.), повзрослевшего в кризисном обществе (кризисы 1968, 1970, 1976, 1980—1981 гг.) и добившегося, наконец, свободы и суверенитета страны в 1988—1989 гг.

Третье политическое поколение означает появление нового типа рабочих и интеллигенции. Его представители хорошо образованны, начитанны, являются в основном горожанами, знают технику. Включившись в трудовую жизнь с середины 1960-х гг., его представители стали прогрессивной политической силой, в то время как предшествующее поколение, состоящее из бывших малообразованных крестьян, еще сохраняло крестьянскую психологию и консерватизм.

Это поколение не признает табуизированных тем, надуманных запретов и примитивной идеологии. Его идентичность включает ценности как национальной польской, так и общечеловеческой культуры. Благодаря расширению контактов, поездкам за рубеж, знанию иностранных языков, оно общается и сближается с молодежью других стран Европы и оказалось способным к выработке самостоятельного поведения в условиях кризиса, что в конечном итоге обеспечило выход из него без зигзагов в сторону авторитаризма.

Новое политическое поколение, которое лишь входит в молодежный возраст на рубеже XX—XXI вв., отмечает Голембиовский, должно продолжить традиции трех предшествующих в определении места Польши в мире в XXI в., но оно пока еще не сложилось.

Подводя итоги рассмотрению польских политико-поколенческих исследований, можно отметить не только его высокое качество, основанное на собственной крупной теоретико-методологической традиции в социологии и междисциплинарном подходе, но яркий, рельефный анализ роли политической элиты в социализации граждан. Это достижение основано не только на том очевидном факте, что одна из наиболее культурно развитых стран Европы, игравшая в Средневековье большую роль, утратив ее и оказавшись колонией в центре Европы XX в., испытывает потребность в освобождении, но и на том, что элита общества ответственно выполняет свою функцию выдвижения политических целей перед народом. Несомненно, что без анализа роли элиты в процессе политической социализации масс исследование будет содержать серьезный пробел.

Вместе с тем польские исследования социализации поколений слишком политизированы в силу названных исторических обстоятельств. Поколения польского общества предстают в рассмотренном исследовании целиком и полностью политическими поколениями. Социальные и политические поколения совпадают и даже скорее всего могут служить идеальным типом политического поколения. Тем интереснее рассмотреть

48

страну, на свободу которой не осмелился посягнуть даже виновник Второй мировой войны.

Речь идет о Швейцарии с ее особой политической идентичностью, пока не слишком меняющейся даже под влиянием европейской интеграции. Это заставляет сделать предположение о наличии глубоких процессов и эффективных механизмов поддержания политической идентичности в повседневной жизни данного государства.

Швейцария сочетает прямую демократию, конфедеративное устройство, вооруженный нейтралитет, мощную финансовую систему, многоязычие с высоким уровнем жизни населения и живописной природой. Она остается во многом оригинальной в политическом отношении. Предоставив место множеству международных организаций, это государство даже не является членом ООН. «Швейцарская демократия представляет собой нечто уникальное, движущееся поперек хода истории», — пишет исследователь швейцарской политической культуры В. Линдер.32 «Четырехъязычное швейцарское общество, — подчеркивает Линдер, — не имеющее единой культурной традиции... в значительной мере обязано своей общественной интеграции и идентичности учреждениям федерализма и пропорциональному распределению власти...».33



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2017-02-17; просмотров: 523; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 54.163.62.42 (0.097 с.)