Модель формирования политических поколений

К моделированию политической социализации как сложного кумулятивного процесса предъявляются высокие требования. Модель должна объяснять не только традиционно изучаемые эффекты социализации, связанные с жизненным циклом испытуемых, но и результаты социализации на массовом уровне, возникающие в силу смены «времен». Она должна принимать в расчет такие явления, как, например, социализационный лаг в среднем поколении и его обратное влияние на молодежь, т. е. отложенный эффект периода. Иными словами, в ней должны быть отображены эффекты периода и когорты (поколения). Наконец, в данном случае она должна отражать исследовательские приоритеты переходного периода, т. е. быть направленной не только на изучение изменений политических качеств человека, но изменений его идентичности, вызванных трансформацией общества.

Для разработки искомой модели воспользуемся хорошо зарекомендовавшим себя в качестве теоретико-познавательного инструмента методом восхождения от абстрактного к конкретному. Эвристические возможности этого метода, разработанного и использованного К. Марксом при анализе отношений экономического обмена в «Капитале», давно подтвердили свою эффективность в социальных науках. Его эвристическая ценность состоит в том, что исследователь исключает путем абстрагирования из поля зрения отношения, менее существенные для познания сложного явления. Может быть проделано несколько шагов абстрагирования в зависимости от сложности феномена в его эмпирической реальности. Они заканчиваются получением так называемой «исходной клеточки» — отношения, являющегося простейшим, но вместе с тем сущностным, т. е. таким, без которого явление (в данном случае процесс социализации) не существует как таковое. В рассматриваемом методе определение «исходной клеточки» становится наиболее трудной задачей: необходимо глубокое знание своего объекта, позволяющего с уверенностью определить в нем существенное.

В случае политической социализации, как и в случае общей социализации, самым существенным отношением, по нашему мнению, выступает кумулятивность процесса накопления политического опыта и формирования политической составляющей личности, от которой нельзя отвлечься, не потеряв политическую социализацию как сложный процесс, развертывающийся во времени. Конечно, на практике нельзя отвлечься

98

от политического содержания социализации, но это можно сделать на какое-то время в теории.

Дальнейшее применение метода заключается в движении познания в обратном направлении: от сущности к явлению. При этом «обратное вхождение» (если воспользоваться терминологией кибернетики) обстоятельств, ранее исключенных из рассмотрения, позволяет вернуться к явлению (процессу) во всей его полноте, но уже на уровне его научного объяснения и понимания.

Итак, при разработке модели политической социализации в период перемен на пути абстрагирования можно отвлечься от многих факторов, влияющих на сам процесс. Во-первых, от общественной трансформации, что позволяет рассмотреть процесс политической социализации поколений в квазистабильных общественных условиях. Во-вторых, от конкретных агентов социализации, понимая под ними воздействие исторического периода в целом (эффект периода). В то же время невозможно рассматривать лишь отдельные этапы истории без учета кумулятивности социализации. Нужно не упускать процесс накопления когортами политического опыта на протяжении длительных отрезков времени. Невозможно абстрагироваться и от условий социализации, пусть даже выраженных лишь через глобальные события истории, событиях, равно как и от политических характеристик поколений, их политической идентичности, и от роли элиты.

Это позволяет положить в основу искомой модели в качестве «исходной клеточки» процесса политической социализации приращение политического опыта когорты и различия между когортами в результате влияния значимых событий в итоге деятельности политической элиты. При этом мы не можем абстрагироваться и от формативных периодов жизни на стороне социализанда (поколений), и от событийности исторического процесса на стороне общества, т. е. массового характера политической социализации. Иными словами, распространенные исходные теоретические положения социализационных исследований, а именно: модель «человек — общество», понимаемая либо как бинарная система, либо как «совокупность всех общественных отношений», зафиксированных в человеке, являются слишком высокими абстракциями, влекущими за собой потерю из поля зрения процессуальности и кумулятивного характера социализации.

При построении модели прежде всего попытаемся получить картину кумулятивности политической социализации и смоделировать механизм возникновения политических различий когорт, т. е. эффекта когорты. Этот эффект (как отмечено в 4.1), обусловлен тем, что восприятие и переживание одних и тех же исторических событий зависит от возраста, понимаемого социологически как принадлежность к когортам по годам рождения. Он зависит от места возрастной группы в обществе, ее продвижения по своему жизненному пути. Эффект когорты, включая его субъективную сторону, можно отразить на рис. 1, заимствованном из работы германского социального психолога Д. Гойлена.³⁰

Рис. 1 показывает, что когорты различаются участием в разных исторических событиях в силу разницы в возрасте (это отражено сдвигом точек рождения когорт 1, 2, 3 на их горизонтальных линиях жизни). В силу возрастных различий они переживают одни и те же исторические события не одинаково, т. е. накапливают не только отличающийся, но и субъективно по-разному окрашенный политический опыт. Поэтому переживание

99

одних и тех же исторических событий различными когортами отражено буквенными обозначениями, а субъективные различия когорт в их переживании — цифровыми индексами. Тем самым смоделировано возникновение эффекта когорты (поколения) как элемента процесса политической социализации, т. е. «исходной клеточки» рассматриваемого процесса.

 

Рис. 1. Возникновение эффекта когорты (приобретение когортами специфического политического опыта). Обозначения и пояснения: горизонтальные линии — линии жизни когорт; жирные точки в их начале — точки рождения когорт; A, B, C, D, E — события исторического периода; буквы с цифрой (A1, B1, C1, B2, C2, D2 и C3, D3, E3) — переживание представителями разных когорт исторических событий, современниками которых они оказались (цифры указывают на то, что, например, событие C переживается соответствующими когортами 1 и 2 по-разному, как C1, C2 и т. д.); A1B1C1, B2C2D2, C3D3E3— опыт, накопленный когортами на жизненном пути в результате переживания событий истории.

Уже в таком виде модель позволяет учесть неравнозначность исторических событий. Деления на стреле времени с буквенными обозначениями можно интерпретировать как события, маркирующие этапы и периоды истории. Тем самым может быть смоделирован эффект исторического периода, а также явления интенсивной политической социализации, определяемые формативным возрастом когорт в ходе первичной и вторичной социализации, при их сочетании с периодами напряженной политической жизни, возникающие в обществе (рис. 2).

На рис. 2 с помощью примера отдельной когорты 2 продемонстрировано влияние исторического периода на социализацию когорт (вертикальные стрелки вверх) в детстве (1), в молодости (2), а также результаты политического самоопределения поколений, выражающиеся в социализирующем влиянии этой когорты, относящейся к среднему поколению (3). Оно имеет место в отношении младших поколений посредством изменения общественных условий (вертикальные стрелки вниз), так как среднее поколение является основным держателем социальных норм и занимает все важнейшие позиции в обществе.

Модель при необходимости можно детализировать в отношении конкретных институтов и агентов политической социализации, так как всегда известно, в каком возрасте какие из них имеют реальное влияние на человека: политическое влияние семьи наиболее значимо в детском возрасте; политико-социализирующее воздействие элиты на

100

общество осуществляется прежде всего в форме политического курса, т. е. входит в эффект исторического периода.

 

Рис. 2. Эффект исторического периода, эффект когорты и фазы политической социализации возрастных групп (на примере когорты 2). Обозначения: вертикальные стрелки, направленные вверх — социализационное воздействие общества на представителей когорт; вертикальные стрелки, направленные вниз — социализационное воздействие представителей когорт на общество в среднем и старшем возрасте; цифрами обозначены детский и молодежный возраст (1), средний возраст (2) и старший возраст (3).

Определение интенсивных периодов политической социализации и формативных возрастов обеспечивает конкретизацию модели, ее связь с реальной историей современности. Данное свойство модели используется нами в дальнейшем при исследовании отдельных проблем политической социализации в форме экскурсов по конкретным вопросам теории и практики политической социализации (см. 7.4, 8.1, 9.2)

Следующий шаг моделирования политической социализации поколений — включение в поле зрения общественной трансформации.

Методологическая установка исторической социологии позволяет исходить из того, что российская трансформация представляет собой историю нормального, а не уникального общества. Вместе с тем нельзя не согласиться с выводом В. А. Ядова, обобщившего многолетнюю дискуссию, посвященную характеру российской трансформации 1990-х гг. о том, что состояние общества в этот период близко к состоянию «динамического хаоса» (по И. Пригожину).³¹

Отсюда возникают три сложных вопроса, которые необходимо рассмотреть при моделировании политической социализации в переходный период. Во-первых, сколько времени общество может находиться в состоянии динамической нестабильности? Во-вторых, какие подсистемы общества вносят наибольший вклад в эффект исторического периода? В-третьих, какие аспекты политической социализации являются важнейшими в таком обществе, а следовательно, приоритетны для исследования?

Первый вопрос обсуждается в социальных науках лишь в последние годы. Ответ на него связан с обращением к общенаучной методологии изучения хаотических систем, наибольший вклад в которую вносит физико-математическая теория хаоса. Обращаясь к ней, приходится констатировать, что из современного состояния физико-математической

101

теории хаоса, в частности, из работ И. Пригожина, где рассматриваются временные параметры динамических неустойчивых систем, следует, что теоретического решения этого вопроса в науке сегодняшнего уровня не существует.

Здесь все дело заключается в том, что хаотические системы, не подчиняются классическому принципу строгой причинности. Известно, что Эйнштейн не хотел бы заниматься физикой в случае отказа от принципа строгой причинности. Однако, как показал И. Пригожин, в хаотических системах имеет место нестрогая причинность, и с ней приходится считаться. Нестрогая причинность возникает в результате повышенной чувствительности систем к своим начальным условиям. В случае нестрогой причинности малые различия в начальных условиях означают не просто ограниченную предсказуемость поведения таких систем, но могут привести к расходящимся направлениям дальнейшей эволюции. Иначе говоря, если в случае классического представления о причинности «при заданных подходящих начальных условиях мы можем с определенностью предсказывать будущее или восстанавливать прошлое», то в случае неустойчивых систем речь идет о возможностях или вероятностях.

Классическим примером тому считается «эффект бабочки»: «бабочка, находящаяся где-нибудь в Амазонии, взмахом своих крылышек» в результате усиления этого действия в хаотической системе земной атмосферы по принципу нестрогой причинности «может существенно повлиять на погоду в Соединенных Штатах Америки».³²

С гораздо большими основаниями к неустойчивым можно отнести общественные системы. Действительно, благодаря избытку символического содержания культуры, они могут иметь еще больше степеней свободы, чем некоторые природные системы, т. е. на какое-то время стать более хаотическими, по сравнению с ними. В этом случае они на протяжении определенного времени, специфического для систем разного типа, будут демонстрировать хаотические свойства. Однако силами современной науки невозможно установить продолжительность такого состояния и дать его строгое описание. Даже в случае бесконечно большой точности описания начальных условий в неустойчивых системах с их чувствительностью к начальным условиям «мы можем приготовить только распределения вероятностей, включающие в себя различные типы движения». В случае неустойчивых систем, по Пригожину, траектории их элементов становятся невычислимыми,³³ а сами системы неинтегрируемыми.

Уместно подчеркнуть, что проблема состоит не в трудностях вычислений, а в принципиальной нерассчитываемости поведения неустойчивых систем. Как отмечает Пригожин, в таких системах существует еще более сильная форма неустойчивости, действующая даже при сколь угодно точно заданных начальных условиях. Она имеет фундаментальное значение, так как означает принципиальную неинтегрируемость динамических систем, в которых элемент случайности начинает играть роль существенного фактора эволюции.³⁴

Иными словами, в случае общества, находящегося в состоянии, близком к неустойчивому и хаотическому, оно попадает в одну из точек, прохождение которой означает шаг в социальной эволюции. Этот вывод подтверждается одной из современных теорий социальной эволюции, в которую вошли теоретические начала Н. Лумана.

Таким образом, вопрос о том, когда находящееся в кризисе российское общество выйдет из него, остается не то чтобы открытым, а скорее решается эмпирически (исторически) по наличию признаков стабилизации в подсистемах.

102

Из вышеизложенного следует, что хаотическое состояние общества в период трансформации конца 1990-х гг. не позволяло дать теоретический ответ на вопрос о том, какая подсистема общества — экономическая, политическая или культурная выступает ведущей в социальных изменениях и вносит в них наибольший вклад в переходный период. Ранее отмечалось, что политическая система российского общества еще не сформировалась как относительно автономная сфера: имеет место трудно дифференцируемое взаимное влияние систем друг на друга и на общество в целом. Ответ на вопрос о выходе российского общества из кризиса носит практический характер, направляя внимание прежде всего на исторические факты, нежели на теоретические схемы.

Ограничиваясь наиболее разработанными в социологии моделями общества и его подсистем (Маркс, Парсонс, Луман), при дальнейшем движении от абстрактного к конкретному мы можем лишь ограничить число подсистем общества тремя: экономической, политической и культурной, толкуя их расширительно (например, религиозные ценности в случае необходимости их исследования можно отнести к ценностям культуры). Это позволяет не слишком усложнить модель, включив в то же время в рассмотрение наиболее существенные аспекты общественных условий социализации.

При таком подходе историко-социологическая стратегия позволяет нам решать вопрос об экспланантах (источник социализирующего воздействия) и экпланандуме (социализанд), руководствуясь эмпирически наблюдаемыми преобразованиями в подсистемах, зафиксированных в общественно-политических событиях.

Обратимся к третьему вопросу — о том, какие аспекты общей и политической социализации в период перемен являются важнейшими. Этот вопрос — один из центральных в данном исследовании. Как уже отмечалось, исследования партийно-политических ориентаций в трансформирующемся российском обществе не имеет того смысла и значения, что в Германии, Америке и других странах со сложившейся партийно-политической структурой. Здесь речь идет в первую очередь о процессах массовой смены политической идентичности, т. е. смене типа homo politicus от советского человека к формированию иной политической идентичности у новых возрастных когорт. Это первый важный аспект политической социализации в переходный период.

Второй ее аспект — это формирование базовых политических ценностей, значение которых возрастает и как регулятора поведения, и как фактора либо принятия, либо отторжения новой общественной реальности в целом. Приведем по этому поводу комментарий исследователя ценностей Н. И. Лапина, который задается вопросом: «Что определяет выбор, делаемый рядовыми гражданами и теми, кто находится у власти?». И отвечает: «Существуют два варианта ответов на этот вопрос. Один ответ лежит в русле традиции, которая идет еще от французских материалистов XVIII в., и получила развитие в марксизме: определяющими являются внешние по отношению к индивидам социально-экономические и политические факторы. Другой ответ находится в русле веберовской традиции: глубинными регуляторами человеческих действий служат ценности самих индивидов и социальных групп как субъектов общественного процесса. Не отрицая справедливости первого варианта ответа для стабильно функционирующего общества, мы предполагаем: в условиях патологического социокультурного кризиса возрастает вероятность того, что именно ценности принимают на себя функции аттракторов (как бы встроенных магнитов), одни из которых удерживают общество вблизи хаотической области, а другие влекут его из этой опасной зоны на орбиту устойчивого

103

движения к новому социокультурному состоянию. Это верно в отношении как социально-политических, так и экономических процессов».³⁵

Таким образом, в силу специфики политической социализации в меняющемся обществе исследовательские приоритеты связаны с изучением политической идентичности ценностными установками, а уже затем могут быть рассмотрены конкретные идеологические и партийно-политические ориентации.

С учетом ответов на все три вопроса, модель политической социализации в эпоху перемен можно подвергнуть дальнейшей дифференциации, включить в нее подсистемы общества и составляющие политической социализации (рис. 3.)

На рис. 3 дается дифференциация общества на подсистемы и отражена дифференциация предметной области политической социализации (эффект когорты) в связи с особенностями, приоритетными для изучения в переходный период.

 

Рис. 3. Модель политической социализации поколений с учетом изменений в подсистемах общества и приоритетных аспектов изучения в переходный период (данный рисунок конкретизирует предыдущий). Обозначения: три горизонтальных линии непосредственно над осью времени — структура эффекта периода, представляющего собой совокупное воздействие трансформации подсистем общества: политической, экономической, социокультурной; три горизонтальных линии в верхней части рисунка — структура эффекта когорты (политико-социализационного эффекта): приобретение политической идентичности, ценностных ориентаций и политических установок; цифрами на них обозначены детский и молодежный возраст (1), средний возраст (2) и старший возраст (3); вертикальные стрелки, направленные вверх, — социализационное воздействие общества на представителей когорт; вертикальные стрелки, направленные вниз, — социализационное воздействие на общество представителей когорт среднего и старшего возраста через их участие в политической жизни.

Таким образом, основой модели служит сущность социализации как кумулятивного процесса, развертывающегося на уровне возрастных когорт. Здесь отражено действие условий и факторов социализации, важнейших событий, учтены эффекты исторического периода и когорты. Установлены приоритеты исследования политической социализации

104

в меняющемся обществе: процесс приобретения новой политической идентичности, формирование базовых ценностей и уже затем — партийно-политических ориентаций. В модели используется опыт исследования социализации в разных обществах, рассмотренный ранее, содержатся факторы, значение которых им подтверждается.

Рассмотренный подход позволяет перейти к анализу проблем изучения реального процесса политической социализации, прежде всего к вопросу обеспечения исследований надежными эмпирическими данными социологического характера. Прежде чем сделать это, остановимся на перспективах разработки подобных моделей социализации как теорий среднего уровня. Это связано с углублением их основы в связи со все более широким освоением масштабной теории цивилизации Н. Элиаса, под которой понимается социализация европейского общества в исторической перспективе (это самое емкое по содержанию понятие социализации в социально-психологическом смысле из известных нам).³⁶

Критикуя современную социологию, Элиас отмечает слишком большой разрыв между понятиями человека и общества, например, в социологии Парсонса. «Обе стороны, — утверждает Элиас, — участвуют в процессе структурных изменений, обе имеют процессуальный характер, и нет ни малейшей необходимости абстрагироваться от этой процессуальности при построении теории, имеющей отношение к человеку».³⁷ Следуя этой идее, Элиас предлагает понятие «фигурации», позволяющее теоретически решить проблему тонкого анализа сочетания всех конкретных обстоятельств социализации. Фигурации — это новые, заранее не запланированные практики социального взаимодействия в «группе» или в «общине».

Поясняя новое понятие, Элиас пишет: «Поскольку люди сначала от природы, а затем и через обучение, воспитание, социализацию, социально пробуждаемые потребности — более или менее зависят друг от друга, поскольку они всегда выступают во множественном числе, или, если можно так выразиться, существуют как “плюральности”, они всегда предстают в тех или иных фигурациях. Вот почему не слишком плодотворно понимание человека как одиночки. Куда более уместно исходить из картины множества взаимозависимых людей, образующих фигурации, группы или разного рода сообщества. Тем самым исчезает характерное для прежнего образца человека разделение на индивида (словно есть индивиды без общества) и общество (словно существуют общества без людей). Понятие фигурации вводится нами именно потому, что своей ясностью оно превосходит понятийный инструментарий нынешней социологии. Оно лучше и без всяких двусмысленностей выражает то, что “общество” не является ни абстракцией, полученный от свойств каких-то внеобщественных индивидов, ни “системой” или “целостностью”, существующей где-то по ту сторону индивидов. Речь здесь идет о сети взаимозависимостей, сплетенной самими индивидами».³⁸ Иллюстрируя свои рассуждения, Элиас отмечает: «Понятие фигурации можно пояснить на примере коллективных танцев. Это — простейший пример тех фигураций, которые образуются людьми. Если вспомнить мазурку, полонез, танго или рок-н-рол, то образ подвижных фигурацией, создаваемый танцующими, быть может, облегчит нам понимание в качестве фигураций

105

отдельных государств, городов и семей либо капиталистической, коммунистической и феодальной систем».³⁹

Теоретические положения Элиаса продолжают традицию социальных исследований поколений Дильтея-Мангейма, помогают уяснить, что проблема разграничения поколений хотя и сложна, но выполнима, и поддается операционализации, необходимой для эмпирических исследований предмета. Однако в настоящее время методологические возможности анализа социализации с помощью понятия фигурации пока опережают уровень эмпирического изучения проблем, т. е. пока не могут быть обеспечены адекватными эмпирическими данными.