Дифференциация политических поколений

Попытаемся дифференцировать социальные поколения советского общества на политические, выделенные по критерию их идентичности, содержания сознания, проявляющегося как в общественном самоопределении, так и в межпоколенческих различиях, в наличии собственной политической позиции в рассматриваемые годы и периоды истории. Здесь используется понятийный инструментарий, связывающий формативные периоды политической социализации поколений с периодами политической истории общества.

Политические поколения первого советского поколения (этап создания основ советского общества, 1918—1938 гг.)

С точки зрения формативных периодов общей и политической социализации первое советское поколение (когорты 1898—1918 годов рождения) — это социальное поколение, детство которого прошло в 1905—1931 гг. Период его интенсивной первичной социализации приходится на 1908—1928 гг., богатые политическими конфликтами и тяжелыми войнами. Период интенсивной вторичной политической социализации поколения связан с революцией, Гражданской войной, первым опытом советского переустройства общества — 1918—1938 гг.

Это поколение помнит дореволюционную жизнь в детстве, оно пережило Гражданскую войну, часть поколения участвовало в ней, причем, по разные стороны линии фронта. Оно хорошо знает советскую жизнь первых десятилетий, в том числе и нэп, было свидетелем прихода Сталина к власти.

Логично предположить, что это поколение неоднородно, его социальная и политическая идентичность содержит разломы. В нем, весьма вероятно, нет поколенческого единства. Поэтому его даже трудно назвать политическим поколением.

129

Дальнейшая судьба поколения, в основном адаптировавшегося к советскому общественному строю, изучена на примере когорты 1906 года рождения советским демографом Б. Ц. Урланисом и описана им в книге «История одного поколения».¹⁴ Искания этим поколением новой идентичности в противоположном политическом лагере типизированы в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго».

Политическое поколение ровесников XX в. и революций — самое солидное по возрасту, и малочисленное поколение российского общества конца XX в., состоящее из когорт 1898—1902 годов рождения и старше. В 2000 г. оно насчитывает около 33 тыс. человек.

Детство этого поколения пришлось на период политической реакции после первой русской революции 1905—1907 гг., а период интенсивной политической социализации в молодости совпал с Первой мировой войной, Октябрьской революцией, Гражданской войной и иностранной интервенцией. Он включает и восстановительный период после Гражданской войны и разрухи. В 1922 г. это поколение, будучи в фазе интенсивной вторичной социализации, оказалось первой молодежью нового государства — СССР, хотя сюда вошли не все ее когорты.

Часть молодых людей, боровшаяся с большевиками, покинула страну, а остальные были подвергнуты селекции по признакам социального происхождения и политической деятельности. В наличии собственных политических позиций у этой части поколения сомневаться не приходится. Существует множество достоверных исторических свидетельств их ярких, хотя и противоположных проявлений, особенно в ходе революции и Гражданской войны. В это время политический выбор носит массовый характер, и сомнений в политической субъективности поколения также нет. Следует подчеркнуть разрывы политического сознания и разобщенность его представителей, которые объединялись в ходе участия в исторических событиях, а не в результате единства политических взглядов. Это видно в сравнении с другими поколениями.

Данную особенность политического поколения олицетворяет галерея лидеров России того периода: видных революционеров, политиков и государственных деятелей, белых и красных военачальников, сторонников советской власти и ее противников среди творческой интеллигенции.

Политическое поколение первых советских людей — поколение 1920-х и 1930-х гг. как часть первого советского (социального) поколения включает когорты 1903—1918 годов рождения. Период его интенсивной детской политической социализации приходится на 1913—1928 гг., а период общей первичной политической социализации — на 1910—1931 гг.

Опыт детства данного поколения богат событиями и переживаниями Гражданской войны, лишений, политической нестабильности, послереволюционной ломки общественных устоев и экспериментов по переделке основ повседневной жизни (семьи), борьбы с религией и началом коллективизации. В то же время это поколение впервые стало грамотным с детства в массовом порядке, что открыло ему широкий доступ к культуре.

В период интенсивной вторичной политической социализации в годы молодости, приходящийся на 1923—1938 гг., а также в течение всего периода вторичной политической социализации (1917—1946 гг.) это поколение накопило опыт жизни в эпоху перемен: пережило влияние нэпа, коллективизацию, индустриализацию, притеснения по отношению к авторитетам традиционного общества (духовенству). Его старшие когорты участвовали во Второй мировой войне.

130

Как раз в те годы, когда представители этого поколения создавали семьи, советская власть либерализировала брачные отношения, упростив развод и мобилизовав женщин на труд в народном хозяйстве. Советская власть даже изменила правописание (изъяла из употребления «ять» и твердый знак в конце слов — «контрреволюционные буквы», как шутили в то время). Все это означало наступление новой повседневности.

В условиях сталинского дисциплинирования общества, казалось бы, не остается возможности для проявления собственной политической позиции поколения, самостоятельности его массового политического мышления. Вот что пишет в 1923 г. об этом важный свидетель эпохи личный секретарь И. Сталина Б. Бажанов: «Страна была разделена на два лагеря. Один — огромная беспартийная масса, совершенно бесправная и целиком отданная во власть ГПУ. Эта масса была раздавлена диктатурой, сознавала, что не имеет никаких прав не только на какую-либо политическую жизнь, но даже и на какое-либо правосудие. Был суд, рассматриваемый как орудие диктатуры и руководившийся в теории классовым сознанием и нуждами классовой борьбы, а на практике — полным произволом мелких партийных сатрапов. И то этот жалкий суд имел отношение только к мелким бытовым и уголовным делам. Во всем же главном и основном, рассматриваемом как область политическая, «сфера классовой борьбы», царил полный произвол органов ГПУ, которые могли арестовать кого угодно и по каким-то только ГПУ известным подозрениям, расстрелять человека по решению какой-то никому не известной «тройки» или по ее безапелляционному постановлению загнать его на 10 лет истребительной каторги, официально называемой “концентрационным лагерем”. Все население дрожало от страха перед этой организацией давящего террора».¹⁵

Именно в такой атмосфере шло формирование новой политической идентичности первых советских людей. Уже известны некоторые механизмы ее массового воспроизводства, обнаруженные социологом Н. Н. Козловой, изучившей судьбу крестьян тех лет, массово мигрировавших в город строить новое общество и свою новую жизнь. Воспользуемся некоторыми результатами ее анализа процесса «превращения человека», т. е. ресоциализации крестьянина, переселившегося в советский город 1920—1930-е гг., обретения им новой советской политической идентичности.

Процесс политической социализации и ресоциализации тех лет демонстрирует интенсивное взаимодействие условий, агентов социализации и усилий самой крестьянской молодежи. Новое общество интенсивно переделывало людей под свои стандарты. Появился комсомол. Через членство в нем молодые люди стали поступать на рабфак, в совпартшколу, а затем и в МГУ.

После службы в армии открывались хорошие перспективы дальнейшего устройства в жизни. Однако и здесь от молодого человека требовалась большая работа по самоизменению. «Приходится менять манеры, подражать городским во всем. Хождение в театр — метка успешного превращения. Имитация, просачивание, мимикрия — вот средства превращения. — отмечает Н. Н. Козлова и уточняет. — Создавался социальный код как система правил высказываний об обществе, о самих себе, система именования, почвы для взаимопонимания между иначе разобщенными индивидами. Тот, кто избежал смерти, кто вжился в общество, кто сделал карьеру — виртуозно владел идеологическим языком — надели маску, даже те, кто был не “согласен”. Маска срослась с лицом».

Город стал для крестьянина своего рода гигантской фабрикой по переделке человеческого материала вплоть до ее биологических и психических основ. «Они обретали

131

новую телесность, меняли “физическое естество”, обращая вспять естественный ритм организма, — например, учились спать днем и просыпаться в самые глубокие ночные часы, когда надо было идти в третью смену. Скорость всех движений увеличивалась, и организм трансформировался в живое орудие труда. Обучиться новому делу — обрести новый ритм... Их “нормировали” (цивилизовали — если цивилизация — это мир норм) через закон о двадцатиминутном опоздании. Они производили, а общество производило их самих», — пишет Н. Н. Козлова.

Автор дает оценку политико-социализирующему значению ключевого идеологического текста той эпохи: «Так называемое поколение 1938 г. — поколение победителей, победителей игры в “слова”. “Краткий курс...” — их Евангелие... Быть может, “Краткий курс...” — первая книга, которую читали массово: в армии, на гражданке, в кружках системы политпросвещения, а многие для себя. Можно высказать мысль, что чтение “Краткого курса...” было родом обучения новой рациональности в условиях модернизации сверху».¹⁶

Козловой описаны некоторые механизмы массовой политической социализации через управление удовлетворением фундаментальных потребностей человека с политической выгодой для правящей элиты. Приведем в этой связи вслед за Козловой строки из дневника молодого человека (1935 г.), получившего возможность поступить в вуз и начать жизнь в новом качестве: «... самое ценное, что я получил от правительства, — это постановление о том, что в институте имеют право учиться лица независимо от прошлого... Я так благодарен за это постановление, что не могу прямо выразить своей благодарности в коротких словах. Но это постановление делает меня человеком. Не зависимым ни от кого. Оно на 90% дает возможность мне жить легально... Раньше я ставил вопрос, как накажут меня за мое прошлое».¹⁷

В политической практике и в политической истории есть великое множество подобных примеров, но они редко становятся предметом анализа специалистов. Мы еще вернемся к ним в теоретическом экскурсе, посвященном связи потребностей, интересов и идеологии (см. 8.1).

Результаты исследования Козловой являются социологическим подтверждением обретения человеком советской идентичности, что позволяет понимать ее как символ нового политического поколения и нового типа человека политического. Имеет место сложный процесс: когорты обретают социальную гомогенность, имеющую сверхполитизированное содержание, сформированное на советских ценностях.

Итак, в первом советском поколении различаются два политических поколения: ровесников века и 1920—1930-х гг. Свидетельства самостоятельной политической позиции второго из них найти нелегко, но в специальных исторических исследованиях все-таки можно. Они фиксируют надломы в политическом сознании. Так, Б. А. Старков на основе изучения материалов советских спецслужб пришел к выводу, что политические настроения свидетельствовали не только об успешной советской социализации, но и о начале отчуждения общества от власти, приостановленного лишь войной.¹⁸

В свою очередь происходит переход элиты от идеи перманентной мировой революции к соединению социалистической идеи с возрождаемой государственно-патриотической

132

идеологией. (Например, слово «Родина» с тех пор положено писать с большой буквы.) Это означает новую политическую повседневность и способствует консолидации общества, стиранию различий в политическом сознании когорт, укреплению советской политической идентичности.

Все эти процессы, особенно дисциплинарные меры в отношении общества, достигли наибольшей интенсивности в конце 1930-х гг. Поэтому рассматриваемое поколение может быть названо, вслед за Козловой, «поколением 1938 года». ¹⁹

В 2000 г. политическое поколение 1920-х и 1930-х гг. насчитывает 2,2 млн чел. в возрасте 62—97 лет. Это позволяет сделать вывод о том, что вклад этого поколения в политическую социализацию молодежи в 1990-е гг. оказывается невелик.

Теперь попытаемся рассмотреть вопрос: есть ли политические поколения во втором советском поколении? Речь пойдет о когортах 1919—1933 годов рождения, период интенсивности вторичной социализации которых относится ко времени от строительства основ советского общества до начала «оттепели», 1939—1953 гг.

В 1939 г. советское общество вступило в новую длительную фазу развития на основе принципов социалистического общественного устройства, заложенных при Сталине и под его руководством. Особенностью всего этапа стало появление когорт, прошедших первичную и вторичную социализацию целиком и полностью в советском обществе, что заставляет предположить их устойчивую социальную однородность, не говоря уже о политической. Тем не менее в силу социальных изменений, основанных на великих исторических событиях и их политических последствиях, а также в силу длительности этапа в это время складывается два социальных поколения советских людей. К ним относятся, соответственно, когорты 1919—1933 и 1934—1964 годов рождения.

Рассмотрим политико-поколенческую дифференциацию второго поколения советских людей. Его интенсивная первичная и вторичная политическая социализация приходится на 1929—1943 гг. и, соответственно, на 1939—1953 гг. Эти десятилетия были переживанием жесткого дисциплинирования общества со стороны власти. Они включают голод 1933 г., экзистенциальный страх периода Великой Отечественной войны, ее тяготы и лишения, потерю родных и близких, постоянное напряжение всех сил.

Предвоенный, военный, послевоенный периоды с точки зрения повседневных условий социализации можно считать однородными. Правда, не раз резко меняются внешнеполитические условия, но и они остаются напряженными, конфликтными, требующими политической мобилизации общества.

Реальность военной угрозы подтверждается столкновениями СССР с Китаем и Японией на Дальнем Востоке в 1939 г.; кровопролитной Финской войной 1939—1940.²⁰ Впоследствии дисциплинирование общества не слишком ослабло. Оно даже усилилось новыми видами наказания целых народов. Сталинское «переселение народов» испытали на себе немцы Поволжья, калмыки, крымские татары, карачаевцы, чеченцы, ингуши, балкарцы, турки-месхетинцы, дальневосточные корейцы. Оно оправдывалось холодной войной.

В отношении когорт 1919—1933 годов рождения, составляющих второе советское поколение, возникают наибольшие трудности в дифференциации политических поколений. Конечно, отдельные свидетельства политического выбора среди когорт этого

133

поколения можно найти в богатом фактическом материале, однако говорить о массовом проявлении самостоятельного политического сознания не приходится. События всемирной истории, особенно Великой Отечественной войны, а также политическая элита мобилизовали эти когорты и интегрировали их перед лицом обстоятельств, угрожающих порабощением страны.

В поисках проявлений самостоятельного политического сознания в довоенные, военные и послевоенные годы можно, конечно, обратиться, например, к литературному исследованию А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ. (Сам автор рассказывает о своей не слишком замаскированной оппозиционности сталинскому режиму на фронте во время войны.) Там немало свидетельств политических инициатив, в их числе, например, попытки создания ненасильственной политической оппозиции, Кенгирское восстание политзаключенных 1954 г. Однако в целом жизнь общества в этот период определялась советским руководством, а массовое политическое сознание было консолидировано вокруг проблем исторического масштаба. Сознание молодежи, период интенсивной социализации которой приходится на довоенные, военные и послевоенные годы, было политически однородным, сплоченным и патриотичным.

Поэтому нет достаточных оснований относить когорты, прошедшие вторичную политическую социализацию в довоенный, военный и послевоенный периоды, к разным политическим поколениям. Второе советское поколение является единым политическим поколением. Его можно считать «околовоенным» (термин В. Е. Семеновой), но точнее называть его поколением защитников Родины. К нему относятся когорты, чья молодость пришлась, уточним еще раз, на 1929—1953 гг., а период интенсивной первичной социализации прошел в 1929—1943 гг. в условиях дисциплинирования. Война не только сплотила общество, но и придала советской идентичности новый смысл, внеся в ее содержание победу над фашизмом как заслугу перед всем человечеством.

Возвращаясь к особенностям политического сознания поколения, отметим, что война оживила историческую память, восстановила связь времен в официальной идеологии. На боевых знаменах Великой Отечественной уже нет ни Маркса, ни Энгельса. Зато в идеологию и в политическую повседневность вернулись символические фигуры полководцев Александра Невского, Дмитрия Донского, А. В. Суворова, М. И. Кутузова. Они вместе с Лениным, великими князьями, и даже со Спасом Нерукотворным уже более полувека взирают сверху на миллионы советских людей — пассажиров московского метро с мозаичного панно на потолке станции «Комсомольская», открытой в 1952 г. Русская Православная Церковь также получила послабления, было восстановлено патриаршество, многие священнослужители отмечены боевыми наградами. Существует немало других свидетельств дальнейшего сокращения разрыва советской идеологии с дореволюционными политическими традициями.²¹

Таким образом, второе советское поколение отличается от всех предшествующих не только содержанием своего политического опыта, но и тем, что оно, будучи поколением защитников Родины, утрачивает дифференциацию на разные политические поколения. Иными словами, во втором советском поколении обстоятельства истории и усилия советского

134

руководства обеспечили высокую степень политического единства всех его когорт. Численность этого поколения в 2000 г. составляла 13,8 млн чел.

Политические поколения третьего советского периода когорты 1934—1964 годов рождения пережили войну в детстве, прошли вторичную политическую социализацию уже в новый исторический период, ознаменовавшийся «оттепелью» и окончившийся началом «застоя» (1954—1984 гг.). Несмотря на сохранение основ общественного устройства, повседневные условия социализации в этот период претерпели существенные изменения.

После смерти И. Сталина в 1953 г. наступили события с большими политическими последствиями. «Оттепель» смягчила режим настолько, что стали преследоваться лишь диссиденты.

Победа в войне, разоблачение культа личности и политических репрессий, казалось, устраняют все препятствия на пути строительства гуманного и обеспеченного общества. В 1961 г. на XXII съезде КПСС была принята программа строительства коммунизма. Тем самым элита сформулировала новую политическую цель и дала неслыханно щедрые обещания народу. Опуская подробности и несколько упрощая трактовки коммунистического общества, можно сказать, что оно мыслилось как строительство все новых заводов и фабрик.

Однако на практике мобилизационная экономика сменилась демобилизационной, уже описанной ранее. К концу периода качество жизни стало заметно отставать от западного. Но несмотря на это, у советских людей 1960—1980-х гг. имелось немало поводов для гордости за достижения отечественной науки и техники в самых престижных областях (ядерная физика, успехи в космосе, освоение Севера).

Возникают ли в условиях перехода от политической «оттепели» к «застою», в третьем социальном поколении советских людей разные политические поколения? Ослабили ли эти изменения общность политической идентичности когорт?

В результате анализа сознания представителей тех когорт, молодость которых приходится на три рассматриваемых периода («оттепель», стабилизация, «застой») мы приходим к выводу о возможности различать здесь два политических поколения — «оттепели» и «застоя».

В поколение «оттепели», которое можно также назвать поколением шестидесятых, входят не только когорты, прошедшие интенсивную вторичную политическую социализацию в 1954—1964 гг., но и те, кто прошел ее в период стабилизации политической жизни советского общества (1965—1972 гг.). При этом мы исходим из того факта, что политический эффект периода «оттепели» продолжал действовать и в это время, поддерживая в целом оптимистичные социальные настроения.

К поколению «застоя» относятся, соответственно, те, чья вторичная социализация приходится на 1972—1985 гг., когда политическая атмосфера стала консервативной. Выявить особое содержание политического сознания у этих когорт, не считая диссидентов, не удается.

Рассмотрим проведенную дифференциацию подробнее с привлечением данных исторической науки и дадим толкования некоторым понятиям.

Предлагается различать «шестидесятников» и «поколение шестидесятых». Такое предложение связано с тем, что термин «шестидесятники» закрепился за представителями творческой интеллигенции, поддержавшими в 1950-е и 1960-е гг. своим творчеством критику культа личности. «Шестидесятники» встречаются даже в политической элите страны 1990-х гг. (Н. А. Яковлев). Термин «поколение шестидесятых» позволяет описывать массовую политическую социализацию тех, чья молодость пришлась на

135

период «оттепели», не путая ее с поколениями творческой интеллигенции. В те годы общественная активность миллионов людней часто сочеталась с верой в идею построения социализма без культа личности и других отклонений от идеологии привлекательного, богатого, справедливого, свободного и гуманного общества.

К поколению шестидесятых мы относим когорты 1934—1952 годов рождения, т. е. не только тех, чья вторичная политическая социализация пришлась непосредственно на период «оттепели», но и тех, чья молодость совпала с периодом стабилизации советского общества, так как общая оптимистическая атмосфера в стране продолжала оставаться такой вплоть до Пражской весны 1968 г.

Детская социализация этих когорт приходится в основном на послевоенные годы (1944—1963 гг.), лишь часть когорт пережила войну в детском возрасте. Они гораздо меньше поражены экзистенциальным страхом военных лет и в меньшей степени затронуты сталинским дисциплинированием общества.

В период молодости поколения шестидесятых очередное нагнетание страха и новый виток политического запугивания населения в форме сфабрикованного «дела врачей» (1953 г.) был сорван Н. С. Хрущевым и его сторонниками. Наступившая «оттепель» изменила политическую атмосферу в стране. Возникли условия для формирования политической идентичности, отличной от идентичности предшествующих поколений, получившей импульс от XX съезда КПСС (1956 г.), критики культа личности Сталина.

Самосознание поколения складывается в условиях идеологического обновления общества. Пользуясь лумановской терминологией, можно сказать, что официальная семантика самоописания общества сменилась с «догнать» Запад на «догнать и перегнать» его к 1971 г. (Вторая программа КПСС, 1961 г.) Весьма показательно то, что документ заканчивается обещанием построить коммунизм уже при нынешнем советском поколении.

Обещания воспринимались всерьез, так как подкреплялись реальными успехами в экономике. Например, в 1956 г. на казахстанской целине был собран огромный урожай зерновых (какого потом больше никогда не было), и чтобы население почувствовало это, хлеб во всех общественных столовых стали подавать бесплатно.

Эти и другие положительные перемены в повседневной жизни, связанные с атмосферой духовного подъема, позволяют говорить о политическом поколении «шестидесятых» применительно не только к творческой интеллигенции, но и к широким слоям молодежи, политическая идентичность которой складывалась в то время. Многие из них подтверждают ее в конце XX в., поддерживая КПРФ.

Помимо усвоения рассматриваемыми когортами советских идеалов, были здесь и примеры самостоятельной политической позиции, идущей вразрез с официальной (диссиденты). Такие примеры встречались и среди рабочих, протестовавших против повышения цен в Новочеркасске в 1962 г., требовавших улучшения своей жизни, в казахстанском городе металлургов Темиртау в 1959 г. (О событиях в Темиртау до сих пор известно мало, в то время как о новочеркасском выступлении рабочих сразу же поползли слухи по всей стране).

Вместе с тем в сознании поколения шестидесятых возникают значимые особенности, связанные с результатами успешной политики советской власти в области образования. Политическое сознание поколения как массовый феномен разниться у образованной и малообразованной публики, у горожан и селян.

Исследователь политического дискурса Н. Н. Цветаева обратила внимание на то, что эпоха 1960-х гг. была воспринята образованными людьми как насыщенная значимыми политическими событиями, в которых каждый принимал живое участие. Характерны

136

фрагменты оценок эпохи ее образованными представителями: «На какое-то время мы поверили, что мы свободны и можем жить по совести, быть самим собой»; «все вздохнули свободно»; «много стали говорить о новой жизни, появилось много публикаций»; «60-е — самые интересные и насыщенные: слушали наших шестидесятников-поэтов, зачитывались (чаще скрытно) “Одним днем Ивана Денисовича”»; «60-е — это время, когда все щурились от солнца, как сказал Жванецкий»; «отношу себя к числу шестидесятников — тех, чье идейное формирование на базе коммунистической идеологии происходило после смерти Сталина, кто испытал очистительное влияние XX съезда»; «мы кожей чувствовали духовный рост общества, презирали обыденность, рвались к интересной работе»; «в это время происходило освоение космоса, целины»; «знаменательное событие — доклад Хрущева, — началось осмысливание»; «моральный кодекс строителя коммунизма»; «всенародная государственная власть»; «поклонение науке».

У малообразованной части респондентов ясные оценки эпохи 1960-х гг. очень редки. Фактически они не чувствуют это время как особый период и тем самым доказывают неразвитость своего политического сознания, снижение оснований для дифференциации политических поколений. Они ограничиваются лишь конкретными и «материальными» характеристиками хрущевских реформ («перебои с хлебом», «вместо привычных культур на полях кукуруза», «хозяйки расставались со своими буренками»...). 1960-е гг. вообще не фиксируются ими как «оттепель», как освобождение страны и личности, смягчение режима и изменения в идеологии. Тем ярче проявляется сформированность собственного политического сознания у образованной части когорт.

Н. Н. Цветаева выделила два типа политического сознания того времени: «... то, что запомнилось первым и символизирует для них эпоху 1960-х, не входит “в круг внимания” вторых. Явное различие мировосприятия образованных и малообразованных участников конкурса производит впечатление, что жизненные миры этих групп почти не соприкасаются».²²

Как показывает изучение повседневной жизни того времени, дух десталинизации глубоко проник в быт, особенно горожан, политизировал их обыденное сознание. Оно стало приобретать формы и содержание, необычные с точки зрения классической теории идеологии, но все-таки давно описанные в науке. «Десталинизация захватила и быт, что выразилось в возрождении популярной в 1920-е гг. борьбы с мещанством. Но теперь, на рубеже 1950—1960-х гг., мещанством считалось все относящееся к повседневности сталинского времени. Солидность мебели ассоциировалась с прошлым, от которого необходимо было отмежеваться. Поколение XX съезда с удовольствием расставалось не только с идеями сталинизма... Ликвидация старой мебели являлась для многих неким общественно-политическим актом», — отмечают историки Н. Б. Лебина и А. Н. Чистиков.²³

Все это свидетельствует о том, что политическое содержание, как отмечал в своей теории идеологии еще А. Грамши, тесно вплетено в структуры повседневной жизни. Порой лишь с помощью специальных исследований там можно разглядеть политические установки, отличные от официальных. Сделаем это еще раз, процитировав результаты исследования названных историков:

137

«Благодаря “оттепели” в сознании советских людей... появился окончательно сформировавшийся в годы застоя стереотип высокой оценки всего, что производится и совершается в Европе, и тем более в США. “Запретные плоды” западной культуры, продемонстрированные в годы хрущевских реформ, до сих пор составляют один из самых устойчивых соблазнов для россиян».²⁴ Собственное политическое сознание у этих когорт налицо, оно своеобразно и отлично как от патриотизма предшествующего политического поколения, так и от официальной идеологии.

Таким образом, есть основание говорить о массовом поколении шестидесятых как политическом поколении (это делается посредством его различения с поколением застоя). Его численность в 2000 г. составила 29,3 млн чел. Оно во многом послужило политической базой «перестройки» М. С. Горбачева, задуманной как строительство демократического социализма.

Поколение шестидесятых, как и все общество, спокойно восприняло отставку Н. С. Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС 14 октября 1964 г. Новый Первый секретарь Л. И. Брежнев на октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК КПСС сразу же объявил о прекращении политической критики. Он заявил, что не следует широко обсуждать ошибки предшественника, т. е. лить грязь на самих себя, и что главная цель — «стабильность». Отсюда берет начало новый политический курс на стабилизацию общества на основе сложившихся принципов его устройства (1965—1972 гг.).

Кульминацией периода стал отказ от экономических реформ, предложенных А. Н. Косыгиным, идеологическое ужесточение под впечатлением событий в Чехословакии в 1968 г., воспринятых руководством как угроза советскому строю. В то же время развитию самостоятельного и критического политического сознания способствовала рутинизация и примитивизация советской идеологии, уже долгое время остававшаяся без критики со стороны какой-либо оппозиции.

Период застоя и его политическое поколение. Каковы научные основания выделить в третьем советском поколении периода руководства страной Л. И. Брежневым и его преемниками отдельное политическое «поколение застоя», не следуя лишь политической полемике 1990-х гг.? Это означает, что у когорт, период интенсивной вторичной политической социализации которых приходится на 1973—1984 гг. (когорты 1953—1964 годов рождения), должно быть обнаружено собственное политическое сознание, сложившееся в молодости. Рассмотрим политическую социализацию этих когорт.

Период «застоя» можно определить как время спокойного правления без политических бурь и потрясений. В эти десятилетия в соответствии с программой партии шло дальнейшее строительство заводов и фабрик, реализовывались престижные технические и экономические проекты (например, строительство атомных ледоколов и электростанций). Однако согласно закону длинных «кондратьевских» циклов в экономике (около 50 лет) в эти же годы произошло лавинообразное устаревание производственных мощностей, построенных в 1930-е гг. Одновременно в демобилизационной экономике страны стал развиваться метод приписок, без которого вряд ли удалось бы поддерживать идеологию «догнать и перегнать» Запад. Массовое сознание ответило на это «движением» несунов с предприятий в противоположность официальному «движению за коммунистическое отношение к труду», требовавшего не только хорошо работать, но и жить «по-коммунистически».

Двоемыслие ни для кого не было секретом, оно нашло понимание даже на самом верху. Например, в последние годы жизни Л. И. Брежнев, когда однажды один из составителей

138

его речей завел разговор о трудностях существования на маленькую зарплату, заметил ему: «Вы не знаете жизни. Никто не живет на зарплату. Помню, в молодости, в период учебы в техникуме, мы подрабатывали разгрузкой вагонов. И как делали? Три мешка или ящика туда — один себе. Так все и живут в стране».²⁵

Период застоя представляет собой своего рода «общественный договор» между властью и народом, допускавший послабления в отношении трудовой дисциплины и мелкого воровства на предприятиях в обмен на политическую лояльность масс. В период «перестройки» остроумные социологи даже опубликовали список из игр, в которые играли стороны вышеуказанного «договора»: граждане играли в «работу», руководство — в «заботу», а все вместе — в «сопричастность», «согласие» и «единодушие». Успешно договариваться могут только равные, что может служить своеобразным аргументом в пользу существования политического «поколения застоя». Брешь в идеологическом официозе пробили немногочисленные диссиденты, внеся в политику идею прав человека лозунгом, обращенном к властям: «Соблюдайте свои собственные законы!».

Позиции тех, кто заключил вышеуказанный общественный договор, тех, кто продолжал активное политическое участие, искренне веря в социализм, и даже позиции диссидентов, представляют собой реальные свидетельства собственного политического сознания поколения, иллюстрируют его относительно малую неоднородность, отсутствие конфликтной поляризованности, свойственную политическим поколениям прежних лет.

Политическое поколение периода застоя весьма многочисленно и так же, как и предшествующее, насчитывает почти 29,2 млн чел., находящихся в активном трудовом возрасте, его социализирующая в 1990-е гг. роль велика.

Таким образом, в третьем поколении советских людей также можно различить два политических поколения: политико-поколенческая дифференциация советского общества начинает восстанавливаться.

Кризисная трансформация советского и постсоветского общества уже в силу целостной смены условий социализации позволяет говорить о начале нового этапа развития и появлении иного социального поколения, включающего когорты, вторичная социализация которых приходится на это время. Его насыщенность историческими событиями позволяет предположить более тонкую, чем в спокойные годы, дифференциацию политических поколений, не говоря уже о растущей свободе выбора политических позиций.

Официальное признание кризиса советской системы, политика демократизации и гласности, объявленная 1985 г., изменили идеологию, после чего последовала смена общественного строя, политических институтов, реформа экономики, пересмотр государственного устройства, территории — все это на фоне трансформации мировой политики в целом.

Точно известен исходный пункт кризисной трансформации общества. Это апрельский (1985 г.) Пленум ЦК КПСС. Однако предсказать год окончания этого этапа в настоящее время наука не в состоянии.

Социальное поколение кризисной трансформации может быть дифференцировано на политические поколения, как и ранее, в соответствии с историческими периодами этапа. Однако в отличие от спокойных времен, ход истории здесь ускоряется, делается интенсивным. Следовательно, в это время может возникнуть больше политических поколений,

139

чем на предыдущих этапах. Это несколько ограничивает проблему, связанную с неизвестным моментом окончания этапа.

Рассмотрим политическое поколение перестройки. Провозглашение сверху гласности и демократизации означало очень серьезное изменение целей общественного развития, идеологических условий жизни общества. Речь шла о замене прежней монистической идеологии политическим плюрализмом, пусть и в узких социалистических рамках.