Влияние права войны на сферу социальных отношений.

Анализ отношения социальной сферы и права войны необходим, прежде всего, тем, что война является социальным явлением, и все ее последствия во многом становятся социальными. Даже экологические, экономические и политические последствия, в конечном счете, превращаются в последствия социальные. Война затрагивает все измерения общества, начиная от индивидов и заканчивая государствами. Во время войны отдельный человек может напрямую принимать участие, быть свидетелем или жертвой войны. Даже если он и его окружение находятся далеко от фронта, последствия войны могут повлиять на его жизнь. Государство, в котором живет индивид, может измениться до неузнаваемости или распасться, входящие в него группы могут изменить свой социальный статус. Свои истоки война берет в социальных отношениях: решение о ее начале зависит от лидеров и готовности их народов последовать за ними, а организованный характер войны требует участия целых наций. В итоге, хотя общественная жизнь включает иные измерения, например, политические и экономические, целью человеческих отношений являются все же отношения не с деньгами или властью, а отношения людей друг с другом, иными словами коллективные отношения. В этом случае анализ отношений права войны и социальной сферы будет выявлять наиболее существенные функции, которые право войны выполняет в обществе.

Для изучения логики социальной сферы мы обратимся к работе Дюркгейма «О разделении общественного труда». В предисловии к своей работе Дюркгейм выделяет ряд общественных сфер, которые в отличие от сферы экономики не поражены аномией и могут быть отнесены к области социальных отношений. К области социальных отношений он относил административные, религиозные, научные институты, профессии врачей, адвокатов и преподавателей. Их существование, выполнение ими функций благотворительности, просвещения или искусства, подразумевает наличие чувства солидарности между членами общества.[401] Соответственно укрепление и поддержание этих институтов будет способствовать социальной солидарности. Поэтому ни экономические, ни политические институты мы не относим к институтам социальным, так как они подвергаются аномии, а люди в них преследуют личные цели. В противоположность экономическим и политическим институтам, социальными институтами являются те, которые направлены на пользу другим и не используются для достижения прибыли. Благодаря разделению труда они способствуют укреплению общественной солидарности.[402] Общественная солидарность подразумевает формирование единства, чувства общей судьбы между членами общества,[403] совершенствование процессов разделения труда. Последнее включает в себя также поддержание многообразия социальных ролей.[404] Как экономические, так и политические институты могут функционировать, как источники солидарности, только если не будут поражены аномией. Аномия приводит к отчуждению деятельности от человека и возникновению общественной борьбы и угрозы конфликта. Конкретными проявлениями аномии являются экономическая эксплуатация, неравенство, обман избирателей, коррупция и подкуп. Хотя явление аномии было описано Дюркгеймом еще более ста лет назад, сегодня по-прежнему личные интересы в политике и экономике берут верх над нравственным согласием. Доказательствами тому могут быть произведения Жана Бодрийяра «Общество потребления» и «Теория коммуникативного действия» Юргена Хабермаса. «Общество потребления» подвергает критике современную экономику, а «Теория коммуникативного действия», хотя это не является ее главной целью - современную социальную демократию.

Солидарность зависит не только от единства больших групп: классов, рас, народов и наций. Большие группы состоят из малых групп - коллективов или семей.[405] Единство малых групп, их возможность вписаться в большие, формирует равновесие в функционировании больших групп.[406] К примеру, учащиеся и преподаватели могут преследовать одинаковые цели, однако их различный жизненный опыт и условия существования будут затруднять обучение и могут даже привести к параличу системы образования. Наличие жизненного опыта и индивидуального поведения делает группы не только общественными структурами, но и местом межличностного взаимодействия. Если индивиды достигают во взаимодействии успеха, то это приводит к появлению между ними социальной кооперации. Влияние личных или социальных действий на возникновение кооперации и последующей солидарности может быть понято через процесс социализации в «Теории коммуникативного действия». Согласно Хабермасу, малые группы входят в состав крупных и формируют общий фон для интерпретации, который в дальнейшем превращается в нормы культуры, используемые индивидами.[407] Изначально каждый индивид озадачен собственными целями, но чтобы их выполнить, ему необходимо получить помощь остальных. Помощь и поддержка возможны лишь на условиях принятия общей культуры. Если индивид соглашается с нормами культуры, то он принимается в коллектив и может пользоваться кооперацией с другими.[408] С точки зрения системы кооперация, то есть коммуникативное действие, превращается в «объективные формы жизненного мира»: право, мораль, материальные или духовные ценности.[409] Группы, в которых индивиды социализированы, приводят к установлению системного равновесия и возникновению общественной солидарности. Но если индивиды в группах не социализированы и либо изгоняются, либо вынуждены подстраивать их под себя, то это может провоцировать слишком большое расхождение в опыте малых групп. Данное системное неравновесие ведет к распаду больших групп и проявлениям аномии: отчуждению, преступности, распаду семей. Находящиеся в маргинальном положении индивиды либо разрушают старые группы, либо формируют новые, создавая необходимость в пересмотре старого нравственного согласия и создании нового.

Анализ социальной сферы предполагает, что ее институты функционируют с целью достижения взаимопомощи и не используются для коммерческой выгоды. Война, мобилизация и военные усилия разрушают институты солидарности, но сопровождающее войну насилие затрагивает и личность индивида, его семью и друзей. Война подрывает возможности индивида достичь социализации с последующим формированием различных социальных патологий. Поэтому если мы хотим полностью рассмотреть социальные функции права войны, то нам необходимо принять во внимание, как структурные нарушения солидарности, так и проблемы социализации индивидов. Для того чтобы связать логику социальной сферы с имеющимися данными, нам необходимо операционализировать термины солидарности и социализации. С этой целью мы используем концепты «общественного потребления» Жана Бодрийяра и «плодотворного характера» Эриха Фромма. Концепты данных авторов помогут нам количественно выразить социальные расколы, происходящие во время войны.

В работе «Общество потребления: его мифы и структуры» Бодрийяр критикует современное общество за отказ от традиционного способа экономического потребления и производства, в котором не было места расточительству и индивидуализму. Концепт «нормального» общественного потребления выражает соответствие общественных затрат истинным потребностям в справедливости, равенстве возможностей, материальных и духовных условий жизни, таких как здоровье, образование и искусство. Вместо восприятия потребления, как сухого экономического роста, бесконечного производства ради производства, Бодрийяр предлагает нам взглянуть на цифры потребления, как на предпосылки органической солидарности и за ними увидеть, насколько общественные отношения приводятся в действие желанием симулякров, а не стремлением к социальной защите, экологии, экономии, то есть тому, что составляет нравственное согласие.[410] Фактически, затраты на органическую солидарность в современном обществе выражаются в социальных расходах государств и помощи, оказываемой международными и немеждународными гуманитарными организациями. Хотя в задачи критики Бодрийяра и не входило использование показателей потребления, как условий общественной солидарности, мы собираемся рассматривать общественное потребление, как в отношении материальных условий солидарности, физического здоровья общества, так и разделения труда (многообразия доступных социальных ролей) и социальной справедливости. Первое условие мы назовем общественным материальным потреблением, а второе – общественным духовным потреблением. В обоих случаях было бы уместнее говорить о здоровых показателях общественного потребления.

Гуманистическая антропология Фромма посвящена связи психологии и социологии в исследовании развития человека. В предисловии к книге «Бегство от свободы» Фромм предполагает, что основным кризисом наших дней является невозможность человека воспользоваться свободой, стать настоящей личностью. Потеря свободы происходит во время социализации, когда требования общества заставляют человека искажать себя, чтобы избежать изоляции.[411] Для эмпирического анализа социализации Фромм использует психоанализ Фрейда, доработанный им на страницах «Человека для себя». Для Фромма социализация означает соответствие человека требованиям общества и полноту развития личности. Если личность подавлена, то общество становится тоталитарным. В этом случае индивиды в современных обществах будут формально «здоровы», но с антропологической точки зрения будут больными и неполноценными.[412] Для того, чтобы они были здоровыми и социализированными, им необходимо наличие плодотворной ориентации, на любовь, заботу и ответственность.[413] В противном случае ориентация может стать «невротической». Человек-невротик использует негативные механизмы бегства от одиночества: прибегает к авторитаризму, деструктивности или комформизму. При этом первичные, то есть гармоничные, отношения людей вырождаются в иррациональные формы: авторитет власти превращается во внешнее принуждение, а авторитет командования - в «прихоть начальства».[414] К возникновению негативного характера у индивида приводят чувства изоляции, беспомощности или бессилия. Негативный характер у человека может возникать, когда ситуация, с которой он сталкивается, не имеет рационального решения. Такими ситуациями могут быть: господство административно-экономической системы, внешние ограничения стремления к жизни, плодотворной деятельности или развитию индивидуальности. Симптомами невротического характера, таким образом, становятся потеря связи с обществом, психологические проблемы, деструктивное и антисоциальное поведение.[415] Несмотря на то, что гуманистическая антропология Фромма направлена на изучение проявлений, прежде всего, негативного характера, а поиску его причин уделяется мало места, мы можем использовать Фромма и для описания влияния войны. Бегство от социализации тогда будет провоцироваться не экономической конкуренцией или анонимностью администрации, а масштабным военным насилием и лишениями, которые переживают мирные жители и комбатанты во время войны. Психологическими последствиями военного насилия и лишений будут психологически расстройства, депрессии, зависимости. В свою очередь они будут приводить к нарушениям социализации.