Право войны и политическая сфера жизни общества.

В изучении права войны и общества сфера политики имеет важнейшее значение. Будучи по природе организованным явлением, война начинается с политических решений. Мотивами политиков, в таком случае, могут быть, как нравственные соображения, восстановление справедливости, так и утилитарные: завоевания земель или личного обогащения. Обе трактовки предполагают противоположные взгляды. Первые, идеалисты, рассматривают войну, как возможность достижения идеалов всеобщего благополучия, мира и справедливости. Вторые, реалисты, утверждают, что политическая жизнь - прежде всего, борьба за власть и личные интересы. Оба взгляда находят отражение и в обыденном опыте: пессимисты видят во власть имущих предателей, оптимисты идеализируют их. Несмотря на разницу взглядов, их объединяет одно – принцип политических отношений. Суть политики состоит в достижении и укреплении власти. К ней стремятся все политики. Диктатор может бороться за контроль над армией, чтобы навязывать свою волю. Премьер-министр может бороться за голоса избирателей, чтобы получить больших полномочий. Как отмечали Делез и Гваттари, все демократии имеют общую природу с деспотиями.[270] Принимая решения в отношении войны, политик не в состоянии избежать права войны, так как оно влияет на властные отношения.

Существует спор о том, кого считать главным политическим игроком: государства или индивидов. В пользу государств выдвигают два аргумента. Первый основывается на монополии государства на насилие, а второй указывает на то, что государства являются главными для мирового сообщества.[271] Сторонники главенства индивидов указывают, что во время войн на передний план выходят личные качества политиков – стиль их принятия решений и отношений с советниками.[272] Для нас важны будут оба подхода. Так как война имеет, как внешне-, так и внутриполитические последствия, то мы будем рассматривать ее влияние, как на политиков, так и на государства. Четыре возможных способа будут определять влияние права войны на политику. Их составляют: влияние на индивидуальную репутацию, легитимность действий, репутацию государства и его безопасность. Так как современные политические режимы, по преимуществу, являются демократиями, то мы не будем принимать во внимание недемократические формы отношений.

Политическая репутация

Международное право накладывает на государства обязательства, но их принятие зависит от политиков. Предполагается, что международное право отражает интересы государств.[273] Однако их интересы могут быть полем борьбы за власть.[274] Политические партии могут использовать международное право для борьбы с конкурентами или укрепления репутации. Одним из примеров использования международного права может быть случай принятия соглашения о свободной торговле в 1992 году в США. Дебаты о Североамериканском соглашении привели к расколу партии демократов, при этом кандидат в президенты Клинтон лишился части поддержки. Республиканцы были крайне заинтересованы в принятии закона. Напротив, демократы оказались разделены на сочувствующих во главе с Клинтоном и противников подписания договора. Пользуясь расколом, республиканцы ввели закон в избирательную повестку. Действующий президент Джордж Буш использовал обсуждение, чтобы обвинить Клинтона в нерешительности и получить голоса. В результате дебатов демократы не смогли отклонить закон в пользу соцпрограммы, а Клинтону пришлось искать поддержки у республиканцев.[275] Таким образом, международное право стало инструментом внутриполитических отношений.

Однако верна и обратная логика. Если международные обязательства касаются более глобальных вопросов, таких как объявление войны, и общественное мнение склонно к их выполнению, то партиям необходимо будет отвечать на запросы населения, чтобы не потерять влияние. Примером проведения непопулярной политики в отношении участия в вооруженном конфликте может служить решение британского премьер-министра Тони Блэра о начале войны с Ираком. Его убежденность в необходимости свержения режима Саддама Хусейна основывалась на угрозе использования им оружия массового поражения.[276] После блокирования работы инспекторов ООН в 1998 году он выступал за формирование международной коалиции для борьбы с Саддамом Хусейном. До трагедии 9 сентября он, возможно, был самым активным сторонником его свержения.[277] Большая часть правительства и граждан Великобритании все же была против.[278] Наибольшей силы протесты перед началом достигли 15 февраля 2003 года во время лондонской антивоенной демонстрации. Опросы общественного мнения показывали, что только треть граждан одобряют войну. Половина же граждан страны была против.[279] Среди политических партий за соблюдение международного права выступали либеральные демократы во главе с Чарльзом Кеннеди. В своей речи он выступал за получение мандата от ООН на проведение операции. В противном случае она была незаконной. Также он требовал от правительства надежных доказательств о наличии ОМП у Хусейна.[280] Правительство, однако, не обладало полной информацией. Тони Блэр обсуждал стратегию борьбы с Ираком только в узком кругу единомышленников.[281] В ответ на запрос главы вооруженных сил о правомерности войны Блэр запрашивал окончательное правовое мнение у генпрокурора Лорда Голдсмита. Итоговый анализ Голдсмита содержал множество предостережений и не давал гарантии легитимности будущей войны. На последующем заседании никто из министров не получил доступа к документу - вместо подробного анализа им было предоставлено лишь одностраничное резюме.[282] Решение о начале войны, таким образом, отражало интересы Блэра и его окружения, нежели интересы страны и правительства. Традиционный патриотический подъем закончился после захвата Багдада. Данные о наличии оружия массового поражения не подтвердились. Это привело к резкому падению одобрения войны: только 39 процентов опрошенных считали ее нравственно оправданной.[283] Падение популярности Блэра в результате войны было значительным – его рейтинг одобрения упал с +7 до -17 пунктов.[284] Негативная общественная реакция здесь отражает ответственность политиков за соблюдение права войны. Нравственная оценка войны отражает интерес общества к сотрудничеству с другими странами. В случае нарушения права войны оно будет стремиться к поиску новых кандидатур. Таким образом, соблюдающий право войны политик имеет больше шансов быть избранным. Поэтому его соблюдение может стать универсальной повесткой борьбы за властные полномочия.

Легитимность решений

Действия политических игроков определяются не только степенью их публичного одобрения, но и их легитимностью. Политики, крайне неодобряемые общественным мнением, не будут лишены своей должности. Они по-прежнему будут исполнять обязанности на законных основаниях. Французский президент Франсуа Олланд, установивший после избрания антирекорд популярности, в 2014 году одобрялся лишь 13 процентами граждан. Низкая популярность не лишала его доверия парламента.[285] В такой ситуации президентство Олланда могло прекратиться только в случае неудачи на следующих президентских выборах 2017 года. Механизм легитимации действий политиков проявляется в конституциональном устройстве государств. В его основе лежит принцип разделения властей. Принцип предотвращает узурпацию власти. Три ветви власти: законодательной, исполнительной и судебной, независимо друг от друга исполняют конституционные полномочия. В отношении военных полномочий ни одна из ветвей не может обладать властью начинать и вести войны, подобно суверенам прошлого. Традиционно начало и ведение войны распределяется между законодательной и исполнительной ветвями власти. Первой ветви принадлежит право объявлять о состоянии войны или о действиях военного характера, а также набирать и финансировать вооруженные силы. Благодаря контролю за финансированием армии законодатели исключают возможность злоупотребления полномочиями со стороны главнокомандующего. Лояльность армии и самостоятельность в принятии им решений могли бы войти в конфликт с интересами страны. Полномочия главнокомандующего, однако, лишают законодателей возможности вести войну. Будучи многочисленными и открытыми законодатели не могут принимать достаточно быстрые решения, необходимые во время войны. Глава исполнительной власти, поэтому, назначается главнокомандующим и имеет возможность распоряжаться войсками для отражения агрессии против нации. На судебную ветвь накладываются обязанности по отслеживанию законности действий остальных ветвей. Законность начала войны рассматривается, как законодательной, так и исполнительной властью. Распределение полномочий между ними таково, что ни одна ветвь не может лично принимать решения по вопросам войны и мира.

Так как глава исполнительной власти несет личную ответственность за ее деятельность, то он оказывается подвержен многочисленным факторам, которые влияют на его политическую позицию. Рейтинги общественного одобрения и лидерства могут связывать его инициативу с личными амбициями, поэтому зачастую оказывающие сильное воздействие на общественное восприятие военные решения могут быть предпочтительными в его политической программе. Следуя личным соображениям, он может отказаться от затратных переговоров с парламентом и предпринимать односторонние действия.[286] В этом случае законодательный орган обладает конституционным правом провозглашать его действия незаконными и поднимать вопрос о лишении его должности. Основной закон Германии содержит право парламента в статье 67, Конституция Российской Федерации в статье 103, Конституция США в статье 1. Рассматривая вопрос о законности объявления войны или военных действий, парламент обязывается выносить решения, которые не противоречат требованиям конституции. Конституция, будучи суверенным документом, тем не менее признает над собой верховенство международного права. Секция 8 статьи 1 Конституции США, например, напрямую указывает обязанность Конгресса по определению и наказанию нарушений международного права.[287] Признание международного права в качестве составной части системы права России указано в пункте 4 статьи 15 Конституции.[288] Чтобы быть легитимным решение главы государства должно не только пользоваться одобрением населения, но и соответствовать закону. Будучи частью международного права, право войны является вписанным во внутренние законы. Поэтому соблюдение закона для политика также означает и соблюдение права войны. Право войны, таким образом, обладает влиянием не только на внешнее признание, но и на его внутреннюю легитимность политика.

На практике данный механизм права войны не всегда бывает регулярным и конкретным. Наиболее красноречивым примером его несовершенства может служить война США против Ирака в 2002 году. Согласно конституции, власть Конгресса определять военный бюджет и объявлять войну уравновешивалась полномочиями президента. Текст конституции не обязывал президента искать поддержки Конгресса для развертывания войск: ввиду малой численности армии в мирное время он не обладал возможностью вести войну. Для этого ему требовалось дополнительное финансирование из бюджета. Баланс сил в правительстве сохранялся до начала Холодной войны. В условиях советской угрозы президент обладал второй по численности армией в мире и мог проводить военные операции без дополнительной поддержки. Такими были операции против малых стран, например, вторжение в Гренаду или попытка освобождения заложников в Иране. После войны во Вьетнаме, для того чтобы восстановить баланс, Конгресс принял «Резолюцию о военных полномочиях». Резолюция обязывала президента в течение двух суток предоставлять отчет парламенту о начале боевых действий, чтобы получить его одобрение. В противном случае президент должен был прекратить операцию. В действительности, он никогда не признавал конституционности Резолюции и обязанности ее соблюдать. После атаки 11 сентября, пользуясь поддержкой общественного мнения, Джордж Буш в публичных выступлениях постоянно упоминал, что Ирак представляет непосредственную угрозу для страны. Конгресс, в свою очередь, оказался в слабом положении для противостояния президенту, ввиду близких выборов. После ряда выступлений Буш напрямую обратился к Конгрессу за военной резолюцией. Хотя его обращение было неформальным, он давал понять, что ничего не обязывает его искать официального одобрения Конгресса.[289] Конгресс же после недолгих дебатов принял резолюцию о начале войны. Главным основанием для применения силы считалось наличие у Ирака оружия массового поражения. Однако подозрения позже не подтвердилось, и фальсификация улик вместе с поспешностью решения оказались очевидными. Конгрессмены от демократической партии позже выражали свои сожаления о голосовании за резолюцию. Они признавались, что их решения оказались в зависимости от близости выборов в Конгресс.[290] Механизм легитимации решений президента, таким образом, оказался искажен слабой политической позицией парламента. Вместо проведения подробных дебатов и анализа обвинений о наличии ОМП, члены Конгресса оказались зависимы от внутреннеполитических обстоятельств, и приняли поспешное и субъективное решение. Это означает, что легитимное действие права войны не всегда выполняется.

Международная репутация

Влияние права войны на коммуникацию государств между собой может быть описано словами американского профессора Дэвида Кеннеди. Он высказал их в отношении международного права: «Международное право связано с многосторонними отношениями, дипломатией и универсальным гуманизмом».[291] Международные отношения всегда занимают одну из главных позиций в политической повестке всех государств. С усовершенствованием передачи информации и транспортировки заключение договоров, сделок и соглашений теперь требует энергичного подхода к вопросу коммуникации с другими странами. Входя в многосторонние отношения, государства сталкиваются с фундаментальной проблемой нехватки информации о возможностях и намерениях других государств.[292] Имеющиеся в наличии данные из-за неправильной интерпретации могут создавать представления о внешней угрозе. Неверные представления могут вести к конфликтам и разрывам в отношениях. Действуя рационально, государства в таких ситуациях взвешивают потенциальные негативные последствия, а также выгоду, которую они могут получить за достижение своих целей. Для сверхдержав издержки могут быть настолько велики, что могут представлять угрозу не только для них, но и для всего мира. Взаимный антагонизм между СССР и США во время Холодной войны вынудил страны придерживаться взаимного сдерживания, иначе столкновение грозило глобальной ядерной войной. В соответствии с принципом экономии сил, для реализации своих программ государства стремятся к поиску наименее затратных решений,[293] что требует механизмов по улучшению коммуникации. В этом случае право войны обеспечивает общий, разделяемый всеми свод правил, который увеличивает осведомленность страны относительно политических предпочтений других государств. Заявляя о приверженности международным обязательствам, страна может сделать свою политику более предсказуемой и ясной. Предсказуемая и понятная политика снижает риск ложных интерпретаций и опасность конфликта, тем самым повышает вероятность достижения доверия и согласия, а последующее стабильное сотрудничество будет облегчать реализацию интересов каждой.

Договор о нераспространении ядерного оружия здесь служит примером осознания недоверия других стран, которое вызывает обладание ядерным оружием. Будучи наиболее мощным в человеческом арсенале, оно одним фактом своего наличия могло вызывать существенные политические изменения: кризисы, санкции и т.д. Его устрашающее воздействие способствует неясным представлениям о намерениях владельца и увеличивает подозрения во враждебности со стороны других. Внезапный ядерный удар в ходе Индо-пакистанского конфликта, например, мог бы привести к разрушительным последствиям по всему миру. Само обладание им, как в случае Индии, так и Пакистана, лишь усиливает взаимное отчуждение двух стран.[294] Напротив, добровольный отказ и сокращение вооружений служат разрядке напряженности и облегчают взаимовыгодные отношения. В настоящее время Договор позволяет получить доступ к мирным технологиям и поддержке ядерным энергетики без разработки ядерного оружия. Не соблюдающие или не участвующие в Договоре страны сталкиваются с санкциями и прекращением сотрудничества, так как их ядерная программа вызывает подозрения.[295]

Наличие коммуникации между государствами еще не означает установившегося между ними доверия. Краткосрочные контакты могут рассматриваться как выгодные сделки, в которых выигрыш перевешивает негативные последствия. В таких отношениях страны ориентируются на собственные интересы.[296] Однако соблюдение взятых обязательств может инициировать и долгосрочные доверительные отношения, что выражает «дипломатический» аспект права войны. Доверие предполагает, что участники будут стремиться соблюдать интересы остальных и рассматривать друг друга, как честных, надежных, лояльных партнеров.[297] Доверительные отношения особенно важны там, где необходима кооперации и быстрая борьба с вызовами коммуникации.[298] В качестве вызовов могут выступать подписание договоров или их изменение по наиболее чувствительным вопросам: балансу сил, экономической выгоде или суверенитете. Глобальные проблемы также требуют объединения усилий: борьба с мировым терроризмом, организация коллективной безопасности возможны только при взаимном доверии и кооперации. Приверженность принципам права войны может послужить необходимым источником доверия и способствовать коммуникации, последующему решению проблем сотрудничества. Нарушение права войны, наоборот, может стать причиной прекращения или даже распада международных отношений.

Следующий пример демонстрирует, каким образом несоблюдение права войны может привести к ухудшению сотрудничества. Политические отношения между Россией, Европой, НАТО и США после окончания Холодной войны имели явно оптимистический характер. Соединенные Штаты видели возможность интеграции России в западный мир и установления в стране демократических институтов.[299] НАТО ожидала от России уважения независимости стран постсоветского пространства и участия в североатлантической архитектуре безопасности. Россия же ожидала уважения своих интересов и равноправного участия в решении мировых проблем. Президент Борис Ельцин в одном из своих заявлений обещал участие страны в Североатлантическом совете сотрудничества и даже выражал мнение, что однажды Россия может стать членом НАТО.[300] В 1997 году официальной основой отношений страны с альянсом стал «Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности». После атаки 11 сентября отношения России и США дополнительно окрепли, так как получили общее основание в борьбе с терроризмом.[301] Последующие действия Соединенных Штатов против Ирака, к сожалению, разрушили надежды России на возможность однополярного мира, в котором могли бы учитываться и ее интересы.[302] Вместе с «Прецедентом Косово» вторжение коалиции США в Ирак в обход международного права стало главной повесткой «Мюнхенской речи» президента Владимира Путина. Критика односторонних действий и применения силы символизировали разочарование президента и потерю российского доверия к Западу.[303] Возможно, заявления президента были не нейтральными, а носили антиамериканский характер.[304] Официальные отношения между Россией и Западом оказались практически заморожены после аннексии Крыма. США, Европа и половина государств-членов ООН рассматривали присоединение полуострова, как нарушение норм международного права и даже, как прямую агрессию.[305] Последствия аннексии выразились и на отношениях Запада с Россией. Потеря доверия к России выразились в заморозке контактов страны со многими институтами США, Евросоюза и НАТО, а также введением взаимных экономических санкций.[306] Примеры укрепления и потери доверия показывают, насколько принципы права войны воздействуют на взаимное восприятие стран. Расходясь в ожиданиях, они нуждаются в посреднике, который бы мог стать основой для доверительных отношений.[307] В условиях международной анархии сегодня нет государства, которое бы подходило на эту роль. Интенсивность международных отношений дополнительно усложняет достижение доверия.[308] В этих условиях право войны может оказывать влияние на коммуникацию стран друг с другом, выступая фундаментом международных отношений. Упрочившееся доверие может затем превратиться в тесную коммуникацию. Ее основой может быть наличие общих гуманитарных ценностей. Находя себя схожими в чем-либо с другими, нации склонны относиться к ним с доверием. Идентифицируя себя с общими ценностями, осознавая себя их частью, нации обретают чувство групповой принадлежности. Чувство «мы» или коллективные представления обязывают заботиться о всеобщем благополучии.[309] Формирование же общей культуры происходит на историческом фоне эгоистичного поведения государств. Эгоистическое поведение заключается в отстаивании собственных интересов. Американский исследователь Александр Вендт называл их «Гоббсианкой культурой международных отношений».[310] В условиях гоббсианской культуры преодоление индивидуализма требует внешних импульсов. Ими могут стать общие основания международной культуры. Одним из оснований сегодня выступает «универсальный гуманизм» международного права.[311] Принципы права войны также являются его частью. Соблюдение международного гуманитарного права способствует принятию общих ценностей и принципов, военной культуры; участию в совместных операциях. При определенных условиях коллективные представления могут перерасти в мировое сообщество или «Кантианскую культуру».[312] В основу коммуникации «кантианской культуры» составляют не эгоистические отношения, а отношения взаимопомощи. Универсальный гуманизм сегодня для защиты своих принципов может опираться на информационные средства.

Современное информационное общество выходит далеко за рамки государственных границ. Мировые информационные агентства транслируют репортажи в прямом эфире. Их целью является формирование общественного мнения, создание нового события. Словами Бодрийяра новое событие должно перевешивать событие старое, и лишь затем служить передаче точной информации.[313] Освещение мировых событий, таким образом, оказывает огромное влияние на международную дипломатию. Как высказывался шестой госсекретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали: «CNN сегодня является шестнадцатым членом Совета безопасности ООН».[314] Освещение СМИ гуманитарного кризиса в Косово в 1999 году, упоминания об этнических чистках, сыграли значительную роль в создании негативного образа режима Милошевича и всего сербского народа.[315] Международная общественность очень чувствительна к гуманитарным вопросам. Ее чувствительность особенно интенсивно используется в информационных войнах. Можно говорить, что если вы не продемонстрируете вашу причастность к нарушению, то за вас это сделают ваши противники. Тогда соблюдение права войны – это не просто приверженность нравственным нормам. В политическом аспекте оно выражает обязательное условие ответственности и способности действовать на международной арене.[316] Трудно себе представить, чтобы страна, чьи нарушения международного права стали известны всему миру, не столкнулась бы с той или иной формой изоляции.[317] И, хотя в современных войнах государства все более и более узурпируют власть над информацией, превращая новостные агентства в площадки для продвижения собственной политики,[318] развитие сети Интернет позволяет мнению мирового сообщества сохранять свое значение.[319]

В итоге, растущая степень глобализации и культурного обмена ведут не только к увеличению подозрений в доминировании мирового капитализма, но и к формированию универсальной гуманистической культуры, частью которой являются и принципы международного права. Учитывая скорость распространения информации, мнение мирового сообщества очень чувствительно к нарушению его принципов, что может привести к потере потенциальных возможностей, даруемых коммуникацией. Необходимость международного сотрудничества является ответом на современные вызовы, требующие коллективного ответа. Неопределенность международных отношений и нехватка информации о намерениях других, потенциальное недоверие и расхождения в фундаментальных культурных ценностях могут значительно подрывать эффективность совместных усилий. Поэтому соблюдение права войны, равно как и всего корпуса международного права может стать благоприятным фактором для укрепления международного доверия и сотрудничества.