Становление современных международных институтов: конвенций, договоров и организаций.

Право войны до 1914 года.

Девятнадцатый век, однако, не стал ни временем всеобщего мира, ни утверждением теории справедливой войны. Право войны в последующее столетие формировалось под воздействием ряда идей, прямо отражавших «дух эпохи». Позитивизм стал характерной чертой столетия. Основной проблемой исследователи-позитивисты считали необходимость избавления теорий от любых метафизических концепций и теологических рассуждений. Усложняющееся государственное управление, как и все остальные отрасли, в отличие от прошлых столетий, теперь требовало не только образованных, но и специально подготовленных служащих. Уже в восемнадцатом веке де Ваттель при написании «Права наций» ставил перед собой задачу изложить теорию Вольфа в приемлемой форме. В 1785 году немецкий юрист Георг Мартенс для своих первых лекций выпускает справочник о практике европейских наций в области международного права. Формирование учебных курсов по международному праву привело к его институционализации и формированию самостоятельной дисциплины, отошедшей от каких-либо философских или религиозных оснований, будь то естественное право или божественная воля. Научный метод руководствовался чувственными данными и относил позитивную юриспруденцию к продуктам человеческого разума. Как резюмировал финский правовед Марти Коскенниеми: «Право есть эффект европейской государственности, воля, природа или склонность к нему европейских государств».[131] Такое мышление во многом было схоже с волюнтаристским подходом к праву Гоббса. Как утверждал МакМаан: «...Аргументы Гоббса оказали трансформирующий эффект на манеру, в которой ученые думали о нормативных аспектах войны».[132] Помимо признания искусственной природы права, теория Гоббса признавала интересы государства в качестве определяющих мотивов по отношению к другим государствам. Фактически, это означало право любого государства начать войну по своему усмотрению, что отразилось в известном изречении Клозвица: «Война – это политика другими средствами». Иными словами война признавалась фактом и изучалась с точки зрения экономики, стратегии или политики. Так было в «Военных тратах» Дж. Милля или в «О войне» К. Клозвица. Принятие факта можно проиллюстрировать словами К. Маркса: «Война это великая общая задача… Величие, приписываемое этой задаче, состоит в том, что она навязана гражданам, это не просто удачная опора их единства, но это также независимый фактор…».[133]

Другой причиной изменения права войны стали провозглашенные Великой Французской революцией и Декларацией о независимости США принципы человеколюбия и гуманизма. Страдания, приносимые войной, и раньше противоречили христианской нравственности. Однако секуляризм Просвещения положил начало документальному оформлению признания естественных и неотъемлемых прав каждого человека в форме «Декларации прав человека и гражданина». Вторая статья декларации которой гласит: «Цель каждого политического объединения состоит в сохранении естественных и неотъемлемых прав человека. Этими правами являются: Свобода, Собственность, Безопасность и Сопротивление угнетению»[134]. Установление принципов либерализма вело, как к правам, так и к обязанностям. Всеобщее избирательное право теперь означало наличие огромного количества граждан, ответственных за государство. Помимо этого, постоянные войны оказывали воздействие на формирование чувства национальной принадлежности,[135] что означало возможность объединения множества людей под определенной идеей. Итогом стала возможность осуществления «всеобщей мобилизации» (levee en masse). Во время Франко-Прусской войны (1870-1871) для обороны Парижа французская армия располагала не менее чем полумиллионом солдат, а общая численность армии была в два раза выше.[136] Во время Гражданской войны в США постоянно возникало большое количество вопросов относительно прав и обязанностей полевых командиров и обычных солдат.[137] Эта ситуация складывалась и в других армиях и требовала разработки свода правил, который был бы доступен для исполнения всем участникам войны. Технический прогресс оказал влияние и на развитие вооружений. Бурное развитие химии привело к резкому увеличению мощности взрывных веществ и созданию химоружия. Инженерные решения привели к изобретению субмарин, авиации, зажигательных снарядов и новых типов патронов. Промышленное производство позволяло полностью вооружать миллионные армии. Зачастую новые открытия не всегда соответствовали идеалам гуманизма и человеколюбия. Во время Мирной конференции 1899 года в Гааге один из делегатов от США характеризовал новые виды оружия, как варварские[138]. Тогда же делегат от Российской империи назвал применение удушающих газов варварством, подобным отравлению рек.[139] Это создавало очевидную необходимость в тщательном рассмотрении последствий от применения оружия, его соответствия общепринятым принципам и возможным мер по ограничению гонки вооружений.

Первым ответом на вызовы стал «Кодекс Либера» или «Инструкции для полевых армий Соединенных Штатов, общие приказы № 100» от 1863 года. Фрэнсис Либер, автор проекта, создал первое юридическое подтверждение правил ведения боевых действий. Несмотря на военную функцию, кодекс содержал заявления о верховенстве мира между нациями.[140] Принципом, регулирующим действия во время войны, Либер называл военную необходимость. Ею были: «…те меры, без которых невозможно достижение целей войны и которые соответствуют современным законам и обычаям войны».[141] Военная необходимость запрещала жестокость ради жестокости или мести, коварство и вероломство, в общем «любые действия, которые делают возвращение к миру невозможным».[142]

Положения «Общих приказов» послужили основой последующих уставов европейских государств. В 1864 году в Женеве швейцарский предприниматель Анри Дюнан основал Международный комитет Красного креста в рамках Женевской конвенции об улучшении положения раненых военнослужащих. Конвенция положила начало Женевской ветви гуманитарного права, служащей улучшению положения жертв войны. По инициативе российского правительства в 1868 году в Санкт-Петербурге была созвана конференция, итогом которой стал полный запрет на разрывные боеприпасы, как негуманные. Конференция на международном уровне впервые оформила главный принцип ведения войны, хотя он и был оформлен в качестве декларации. Он звучал так: «Единственной законной целью, с которой государства должны вести войну, является ослабление вооруженных сил врага».[143] В дальнейшем, вдохновленный переговорами российский император Александр Второй в 1874 году в Брюсселе созвал конференцию, посвященную разработке правил ведения войны. Проект конвенции, разработанный юристом Ф. Мартенсом, несмотря на отсутствие замечаний, к сожалению, не был принят ввиду сомнений делегатов в необходимости каких-либо ограничений. Прорывом в развитии права войны стала созванная по инициативе Николая II в 1899 году Мирная конференция в Гааге. В приглашениях, разосланных Графом Муравьевым, звучало желание императора «поддержать всеобщий мир и сократить растущие вооружения, которые могли бы погубить все нации».[144] Принципы и положения предыдущих деклараций и соглашений стали основой для первого международного закона о правилах ведения войны. Однако в конвенции 1899 года отсутствовали представители многих стран, в том числе Латинской Америки. В финальном документе содержалось желание дальнейшего созыва мирных конференций. В 1907 году по инициативе Теодора Рузвельта была созвана вторая мирная конференция. Результатом обеих конвенций стали запреты и проекты соглашений, призванные способствовать всеобщему миру и прогрессу. В них входили создание Международного Арбитражного Суда для содействия мирному решению конфликтов, разработка законов и обычаев сухопутной и морской войны, уменьшение масштабов и тяжести разрушений, право нейтральных государств, исключение некоторых боеприпасов и химического оружия из использования. Таким образом, правовые акты, заключенные в период с конца девятнадцатого по начало двадцатого века, стали признанием фактичности войны и являлись следствием смены философских оснований права войны.