Высказывание собственных мыслей: отношение к дискуссиям и несогласию

Как упоминалось ранее, английская культура принимает за данное, что собственное мнение можно и нужно высказы­вать и необязательно соглашаться с остальными. То есть приблизительно:

(36) каждый может сказать что-то вроде:

«я думаю так, я не думаю так»

(37)хорошо говорить то, что думаешь

(38)когда кто-то говорит что-то вроде этого:

«я думаю так»

Я могу не говорить что-то вроде этого: «я тоже так думаю».

Это не означает, что английская культура одобряет про­тивостояние и, так сказать, «борьбу ради борьбы». Напро­тив, с точки зрения, например, польской культуры (Wierz-bicka 1991а, издание Ь), еврейской культуры (Schiffvin 1984) или американской негритянской культуры (Kochman 1981; Wierzbicka 1994b) в целом английская культура ста­рается избежать противостояния и поощряет поиск общих позиций не менее, чем свободу выражения мыслей и возра­жений.

Однако, с точки зрения японцев, поведение носителей англо-американской культуры при спорах и разногласиях носит в высшей степени агрессивный и конфронтационный характер. Например, Кумэ пишет:

Отношение японцев к совместным обсуждениям резко отли­чается от отношения к нему североамериканцев. Североамери­канский принцип большинства не работает в японском общест­ве. Напротив, японцы стараются всячески уклониться от такого способа принятия решений... Их собрания не вырождаются в конфронтации между соперниками, которые либо борются за главенство, либо сводят все к малоосмысленным обобщениям как к единственно возможному компромиссу.

Употребление слова вырождается не оставляет никаких сомнений об отношении японского автора к англо-американ­ским нормам проведения собраний. В Японии существует другая норма, проиллюстрированная следующей историей («Собрание персонала») из книги Катаока:

Алан, стажирующийся на японской фирме, собирался на свое первое рабочее собрание. Поскольку в программу были включе­ны спорные вопросы, Алан ожидал интересной дискуссии.

Но собрание оказалось довольно скучным: никто не выска­зывал мнений за и против. Вместо этого было задано несколько вопросов и несколько человек коротко прокомментировали по­ложительные стороны предлагаемого решения. Алан слышал, что часть сотрудников была не согласна с решением, но они все­го лишь задали несколько мелких вопросов. Один из членов ко­митета возразил; на некоторое время воцарилась тишина, никто не ответил. Затем председатель спросил, есть ли еще вопросы и комментарии, и закрыл обсуждение. Не было даже голосова­ния. Под конец Алану казалось, что никакого серьезного обсу­ждения вообще не было (1991:17).

Здесь Катаока спрашивает: «Как вы думаете, почему участники собрания вели себя относительно тихо и почти не высказывали возражений?» — и отвечает: «Они решили из­бегать открытого противостояния по вопросу, или, возмож­но, они знали, что проблема была решена заранее». К этому прилагается следующее пояснение:

Несмотря на то, что собрания сотрудников в японской фирме не исключают живых дискуссий, в тех случаях, когда в обсуж­дении участвует коллектив, очень многое согласуют заранее, до принятия официального решения. Бесцельные вопросы или молчание равносильны наличию возражений. Зачастую мнение несогласного не принимается во внимание, поскольку он не взял на себя труд представить коллегам конструктивную критику пе­ред тем, как они начали дискуссию. Обычно всеобщее согласие достигается в неформальной обстановке перед собранием. Этот процесс — важное для японского общества искусство — назы­вается nemawashi (1991: 75).

Эта история демонстрирует значение в культуре Японии таких понятий, как «consensus» и «group merger» (см. De Vos 1985: 170): когда группа людей собирается делать что-то вместе («как один человек»), очень важно, чтобы они ве­ли себя и, по возможности, «чувствовали» так, как если бы они действительно думали одно и то же и хотели одного и того же. По этой причине решение большинства обычно ка­жется недостаточным основанием для совместного действия, и голосования избегают. Превалирующая культурная модель не требует того, чтобы мнение меньшинства подчинялось мнению большинства или чтобы мнение меньшинства было подавлено. Скорее предпочитают, чтобы в результате долгих неформальных дискуссий возникло новое мнение, с которым согласился бы каждый член группы.

Следующий сценарий может представить обсуждаемую культурную модель:

(39) когда много людей хотят делать что-то как один

человек [«вместе»] хорошо, если кто-нибудь из них может сказать

что-то вроде:

«каждый [здесь] думает одно и то же»

«каждый [здесь] хочет одного и того же» хорошо, если все эти люди могут думать так плохо, если кто-то из этих людей может сказать что-то вроде этого:

«я не думаю так же»

«я не хочу того же».

Сопутствующая стратегия nemawashi (связывание кор­ней), которая, по словам Кумэ, обозначает «предваритель­ное общение или заложение фундамента путем неформаль­ных дискуссий и консультаций, перед тем как формальное решение будет представлено официальному собранию» (Kume 1985: 232), может быть представлена следующим образом:

(40) Nemawashi:

Когда много людей хотят сделать нечто вместе

(«как один человек») хорошо, если эти люди могут говорить что-то

друг другу долгое время после этого кто-то может сказать что-то вроде этого:

«все здесь хотят одного и того же»

«все здесь думают одно и то же».

Ценность единодушия группы можно рассматривать как близко связанную с ценностью «говорения одного и того же» при любом межличностном общении, что подтвержда­ется вездесущностью частицы пе в японской речи. Как я уже показала в другом месте (Wierzbicka 1994b; см. также Cook 1990), пе обозначает: «я думаю, ты сделал бы то же самое». Частота ее встречаемости в японской речи подтверждает важность следующих сценариев:

(41) когда кто-то говорит мне нечто

хорошо говорить (часто) что-то вроде этого: «я сказал бы то же самое»

(42) когда я говорю нечто кому-то

хорошо (часто) говорить что-то вроде этого: «я думаю, ты сказал бы то же самое».

Эти сценарии, подчеркивающие важность «говорения од­ного и того же», тесно связаны со сценариями, порицающи­ми «различие мнений», «несогласие», «разобщенность», с такими как этот:

(43) когда кто-то говорит мне нечто

я не должен говорить этому человеку что-то вроде этого:

«я бы не стал говорить так» «я не думаю так».

Обсуждая по-английски ту группу культурных норм, к которой принадлежат описанные в этом разделе, авторы часто используют лексику, имеющую отрицательные конно­тации, такую как слово conformism или нейтральное, но не вполне подходящее consensus. Например, Хонна и Хоффер пишут: «Конформизм воспитывает сильное чувство единст­ва (oneness), разделяемое всеми членами одной и той же группы... Член группы, отступающий от ее правил или на­рушающий единомыслие группы, рискует быть исключен­ным» (Honna and Hoffer 1989:122).

Очевидно, использование таких терминов как conformism (или даже consensus) отражает англо-американский взгляд, но не японский. С точки зрения японца, речь идет не о «кон­формизме», а о wa — понятии, которое не имеет английского эквивалента, но которое может быть объяснено носителям английского, так же как и любым другим культурным аут­сайдерам, в терминах универсальных человеческих понятий (см. Wierzbicka 1991b). Использование таких понятий по­зволяет избежать этноцентрических предубеждений и пред­ставить понятие wa, так же как и соответствующие культур­ные нормы, с более нейтральной, культурно-независимой точки зрения.

заключение

Межъязыковые исследования показывают, что все люди принимают одну и ту же (предположительно, врожденную) модель человека, определяемую небольшим набором универ­сальных предикатов, включающих в себя следующие (лексикализованные, по-видимому, во всех языках): думать, знать, хотеть, чувствовать, говорить, видеть, слышать, делать и жить (см. Goddard and Wierzbicka, eds. 1994; Wierzbicka 1992, in press b; см. также Bruner 1990).

Но, помимо этой рудиментарной универсальной модели, культуры могут очень сильно отличаться в своих представ­лениях, ожиданиях и нормах, касающихся человеческой пси­хологии и общения. Один из способов изучать эти варьируе­мые представления, ожидания и нормы — рассматривать их как подсознательные «культурные правила»: правила думания, правила чувствования, правила говорения, правила со­вершения поступков.

Чтобы сделать возможными межкультурные сопоставле­ния и избавиться от этноцентричной предвзятости, эти пра­вила должны быть сформулированы в терминах универсаль­ных человеческих понятий, а не в терминах культурно-зави­симых понятий, таких как самоуничижение, скромность, са­моутверждение, конформизм и т. д., которые сами являются культурно-нагруженными.

В каждой культуре существуют свои собственные правила ведения разговора, тесно связанные с культурно-обуслов­ленными способами думать и вести себя. Например, англо-американские правила общения, рассмотренные в этой ста­тье, тесно связаны с общими английскими (особенно англо­американскими) правилами социальной психологии: правила­ми «позитивного мышления» («positive thinking»), «самовозвели­чивания» («self-enhancement»), «независимости» («autonomy») или правилами «хорошего самочувствия» («feel good») (см., например, Bellah et al. 1985; Hochschild 1983; Kitayama and Markus 1992; см. также Wierzbicka 1994a), такими как:

(44)хорошо думать о себе хорошо

(45)хорошо всегда чувствовать себя хорошо

(46)хорошо думать что-то вроде:

«когда я делаю что-то, я делаю это потому, что так хочу это делать не потому, что кто-то другой хочет этого».

С другой стороны, японские культурные нормы, обсуж­даемые в этой статье, очевидно, связаны с такими основопо­лагающими и часто обсуждаемыми правилами японской со­циальной психологии, как необходимость постоянно считать­ся с невыраженными эмоциями других (особенно отрица­тельными) и предвосхищать их (см., например, Lebra 1976) или значимость «общественного самосознания» (см., на­пример, De Vos 1985):

(47) хорошо часто думать о том, что могут чувствовать

другие люди хорошо часто думать что-то вроде:

«все эти люди похожи на одного человека все эти люди хотят одного и того же я один из этих людей это хорошо».

Психологические правила подобного рода особенно ярко проявляют себя в культурной «этнографии речи» (см. Нуmes 1962). Анализируя способы вербального общения с универсальной, наиболее нейтральной точки зрения, мы мо­жем выявить подсознательные правила, регулирующие и другие стороны жизни, — правила психологические и обще­ственные одновременно.

С точки зрения, принятой в этой статье, «быть японцем» означает усвоить систему культурных норм (как думать, го­ворить, взаимодействовать с другими людьми). Подобные правила не обязательно уникальны для каждой культуры, но вся система целиком является таковой. Понять японскую культуру— это то же самое, что понять «японскую психоло­гию». Японские ключевые понятия, такие как атае (Doi 1981), wa, enryo (Wierzbicka 1991b) или omoiyari (Travis 1992), помогают понять и японскую культуру, и японскую психологию; вернее, они показывают их нераздельность.

Уникальные культурные понятия и (в той или иной степе­ни) уникальные культурные нормы не являются недоступ­ными для культурных аутсайдеров и вовсе не противоречат «психологическому единству человечества». Универсальные понятия, лексикализованные во всех языках, являются той формой, в рамках которой культурные понятия и правила можно описывать, сравнивать, объяснять аутсайдерам; они помогают нам выделить как универсальные, так и уникаль­ные аспекты языка, культуры и познания. Они дают нам возможность «продемонстрировать истинные различия, не превращая другого в недоступного пониманию чужака» (Shweder and Sullivan 1993: 517). Цитируя Шведера: «Одна из отличительных черт 'психологии культуры' — идея о том, что 'культура' состоит из значений, концепций и интерпре­тационных схем, которые приводятся в действие участием в культурных событиях (включая языковые процессы)» (1993: 417).

Идиоэтнические «культурные сценарии», рассмотренные в статье, принадлежат к числу таких «значений, концепций и интерпретационных схем», и мне кажется, что вместе с дру­гими представителями этого класса они наполняют идею культурной психологии конкретным содержанием.

Кашкин В.Б. (Воронеж), Пёйхёнен С.(Ювяскюля, Финляндия Так что же в имени... (Асимметричный дуализм личного имени)

«М и s t a name mean something?» Alice asked doubtfully.

L. Carroll. Alice in Wonderland.