Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Исламский мистицизм: ересь, ставшая ортодоксиейСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Первые мусульманские мистики – сУфии * – появились уже в конце VII в., а суфИзм в качестве доктрины и практики исламского мистицизма окончательно сложился в XII в. До XI – XII вв. в официальном исламе суфии преследовались как еретики. * От арабск. суф – "шерсть". Из белой грубой верблюжьей шерсти делалась одежда аскетов-суфиев (власяница). Центральное понятие суфизма – тарИка (арабск. 'путь, дорога') – восходит к Корану (XLVI, 29) и означает религиозно-нравственное самоусовершенствование в качестве пути к мистическому постижению Бога (в том числе с частыми специальными молитвами, при аскетическом образе жизни и особом психофизиологическом тренинге). Исламский мистицизм развивался под значительным влиянием немусульманских религиозно-философских традиций – гностицизма, аскетической практики сирийских монахов, буддизма. Самый знаменитый суфий Халладж (аль-Халлядж) был казнен в 922 г. в Багдаде. Переживая мистическое единение с Аллахом, он экстатически возглашал: "Я – истинный" (т.е. 'Я – Бог'), что, конечно, звучало кощунственно для правоверных ушей. Говорят, на вопрос, надо ли совершать паломничество в Мекку, Халладж отвечал: "Обойди вокруг меня, во мне тоже есть Бог". Говорят, суфием был знаменитый насмешник и парадоксалист Ходжа Насреддин, ставший героем арабского фольклора. В раннем суфизме, как почти во всяком мистическом учении, было много туманного, алогичного, сумбурного. Как сказал Газали (Абу Хамид аль Газали), крупнейший мыслитель ислама, живший в XI в., "суфизм состоит скорее из чувств, чем из определений" (цит. по работе: Массэ, 1963, 160). Мистическому туману суфиев противостояла трезвость официального ислама (хотя бы та вынужденная трезвость, которая сопутствует всякой государственной религии). Кроме того, суфийская мистика слабо уживалась с арабским аристотелизмом и рационализмом, имевшими прочные традиции в мусульманской средневековой учености. И тем не менее официальный ислам не подавил суфизм, не вытеснил его в ересь, но, в отличие от зрелого христианства, включил главные мистические идеи в себя, в свою основную доктрину. Произошло это благодаря Газали в XI в. Газали выступил не только как критик суфизма, но и как выдающийся реформатор ислама. Он удачно примирил традиционный рационализм ислама и мистику суфиев, введя таким образом мистические идеи в официальный ислам. Анри Массэ так характеризует суть этого компромисса: "Божественный культ сердца, внутренняя молитва, – учил Газали, – это те пути, по которым человеческое сознание приближается к Богу. <...> Газали ввел мистическую любовь в правоверие. Зато из суфизма он удалил два крайних элемента: безразличие к религиозным обрядам и пантеистический идеал. <...> Словом, он сделал суфизм мудрее, а правоверие – живее" (Массэ, 1963, 164). Суфизм, говоривший на языке притч, парадоксов и метафор, оказал большое влияние на арабскую и особенно персидскую поэзию. ПРОПОВЕДЬ И ДИДАКТИЧЕСКИЕ ЖАНРЫ 80. Коммуникативные функции проповеди. В религии проповедь так же органична, как молитва. Это фундаментальный, первичный жанр религиозной коммуникации. С началом проповеди учение начинает жить в сознании некоторого с о о б щ е с т в а людей. Если Слово Бога, услышанное пророком, – это мистический "первотолчок" в зарождении религии, то проповедь, в которой пророк (наставник) доносит Божье Слово людям, – это "второй толчок", и при этом не мистический, а вполне наблюдаемый. Религия как межличностный коммуникативный процесс начинается именно с проповеди учения людям. По отношению к Слову Бога всякая проповедь – это текст "второго порядка", слово наставника п о п о в о д у слова Бога. Цель проповеди состоит в донесении смысла слова Бога до сознания людей. Такая передача смысла представляет собой ту или иную адаптацию первичного текста (слова Бога) к возможностям человеческого разума. Адаптация может состоять в полном или частичном переводе первичного текста на более понятный язык, при этом вторичный текст может быть и расширением исходного и, напротив, его сжатием (компрессией). К расширению первичного текста приводят разного рода его толкования (включая раскрытие всякого рода следствий), далее, повторы тех или иных ключевых значений и, наконец, прибавление к тексту новой эмоционально окрашенной, убеждающей или внушающей информации. Адаптирующий эффект сжатия текста связан с тем, что во вторичном тексте оставлены только главные смыслы. Элементы проповеди (т.е. истолкования некоторого первичного сообщения) могут быть представлены уже в Писании. Это достаточно обычное явление для "Танаха" ("Ветхого Завета"), поскольку иудейское Св. Писание представляет собой мифологизированную и с т о р и ю еврейского народа, и в историческое повествование оказались включенными не только заповеди Бога, но и связанные с ними проповеди пророка. Так, во "Второзаконии" Моисей, передав заповеди Божий народу, затем увещевает людей исполнять заповеди – показывая, насколько они важны, как почетно то, что Бог избрал своим народом именно иудеев, и как опасно невыполнение заповедей: "Вот, я научил вас постановлениям и законам, как повелел мне Господь, Бог мой. <...> Итак, храните и исполняйте их; ибо в этом мудрость ваша и разум ваш пред глазами народов, которые, услышав о всех сих постановлениях, скажут: только этот великий народ есть народ мудрый и разумный" (Втор 4, 5-6). Ср. также эпизод, показывающий связь и соприкосновение во времени первоисточника вероучения (Писания) и вторичного источника – проповеди (включающей увещевание, перевод и толкование Писания). Древние иудеи в V в. до н.э. возвращаются из Вавилонского плена в Иерусалим. Они восстанавливают иерусалимскую крепостную стену, и вот на ней благочестивый и ученый священник Ездра, ревнитель иудейской ортодоксии, реставратор религии Яхве, восемь дней подряд (как раз шел иудейский праздник кущей) громко читает народу "Тору". Он читает на древнееврейском языке, однако этот язык плохо понятен народу, несколько поколений которого, находясь в Вавилонском плену, уже перешли на арамейский. Поэтому другие священники здесь же переводят или пересказывают "Тору" на понятном языке, а Ездра при этом толкует непонятное. Именно эти публичные, с городской стены, чтения "Торы", перевод и толкования помогли восстановить иудаизм в после-пленном Иерусалиме. "И принес священник Ездра закон пред собрание мужчин и женщин и всех, которые могли понимать; <...> и читал из него на площади, которая перед Водяными воротами, от рассвета до полудня; <...> и уши всего народа были приклонены к книге закона. <...> Книжник Ездра стоял на деревянном возвышении, которое для него сделали. <...> И открыл Ездра книгу пред глазами всего народа, потому что он стоял выше всего народа. И когда он открыл ее, весь народ встал; <...> и читали из книги, из закона Божия, внятно, и присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное <...>; весь народ плакал, слушая слова закона" (Неем 8, 2-9). 81. "Нагорная проповедь" и раннехристианская гомилия. Знаменитая "Нагорная проповедь", излагающая суть христианской этики, представляет собой и параллель, и дополнение, и антитезу ветхозаветному "Декалогу" – Десяти главным заповедям иудаизма. Новая этика "Нагорной проповеди" и продолжает "Ветхий Завет" и полемизирует с ним. "Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить", – говорит Иисус (Мф 5, 17). Однако ряд пассажей – это именно отрицание заповедей Ветхого Завета: "Вы слышали, что сказано древним: "не убивай; кто же убьет, подлежит суду". А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду. <...> Вы слышали, что сказано: "око за око, и зуб за зуб". А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду <...>" и т.д. (Мф 5, 21-40). Если Десять заповедей "Ветхого Завета" по своей жанрово-коммуникативной природе – это "цитата", "фрагмент" из Откровения, дарованного Богом, то Новозаветная "Нагорная проповедь" Иисуса Христа – это и Откровение Бога и Проповедь Учителя (подобно тому, как Иисус Христос – это и Бог и Человек). По смысловой важности "Нагорная проповедь" – это Откровение, главные заповеди Бога, однако по жанру, по характеру коммуникации (которую воссоздает этот текст), по активности говорящего в стремлении убедить слушателей – это проповедь. "Нагорная проповедь" позволяет представить черты раннехристианского проповедничества: вселенский и эсхатологический масштаб проповеди, ее озабоченность "последними вопросами" бытия; ее простота, естественность, искренность; ее подчеркнуто некнижный, "уличный" и сугубо устный, неученый характер ("праведность книжников и фарисеев" – это то, что последователи Иисуса должны превзойти, учит проповедь); естественная выразительность взволнованной, спорящей и убеждающей речи; ее коммуникативно-риторическая сила и искусность, скорее всего не расчетливые, а стихийные и потому тем более действенные (с обращением к выразительным образам, специальным средствам активизации внимания слушателей и побуждения их к определенным решениям и действиям). Исторические источники свидетельствуют, что в первые века христианства проповедь была обычным сопровождением собственно службы Богу (литургии) и коллективных молебнов. Св. Иустин, один из ранних отцов церкви (II в.), следующим образом описывает воскресное собрание христиан и его компоненты – читают Писание, затем проповедь, молитвы, собственно литургия (ритуалы благодарения и причащения): "В так называемый день Солнца [т.е. в воскресенье. – Н.М. ] бывает у нас собрание в одном месте всех живущих по городам и селам; и читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова дает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, тогда, как я выше сказал, приносится хлеб, и вино, и вода; и предстоятель также воссылает молитвы и благодарения, сколько он может. Народ выражает свое согласие словом аминь, и бывает раздаяние каждому и приобщение Даров, над коими совершалось Благодарение, а небывшим они посылаются через диаконов" (цит. по работе: Мень, 1991, 34). Наставление и увещание предстоятеля подражать тем прекрасным вещам – это и есть раннехристианская проповедь. Ее называли гомилия (греч. omilia – собрание, сообщество; беседа, учение). Позже возник термин гомилетика – 'правила составления проповедей; наука о церковном красноречии'. Сохранились сведения, что практические руководства по гомилетике составлял между прочим и Ориген (185-254), знаменитый богослов и библеист. Воскресная проповедь в средневековом западном христианстве, в особенности в крупных храмах, была достаточно обычным делом. При этом нормативные руководства для проповедников долгое время отсутствовали. Считалось, что пастырское слово о Боге не нуждается в риторических украшениях и что искренняя вера подскажет нужное слово. Отчасти такие взгляды поддерживались видимой простотой, композиционной "невыстроенностью" "Нагорной проповеди" или посланий апостола Павла. Поэтому на технику проповеди не обращалось специального внимания. Один из отцов западной церкви папа Григорий Великий в "Пастырском попечении" (ок. 591) писал: "Кого Господь наполнил, того он тотчас делает красноречивым" (цит. по работе: Гаспаров, 1986, 99). Однако с развитием европейской риторики, с ростом популярности руководств о том, как составлять письма и деловые бумаги, в XIII – XIV вв., появляются учебники и по церковному красноречию (лат. ars praedicandi – искусство проповеди). В университетах на факультетах теологии учили так называемой "тематической" проповеди, отличая ее от гомилии как проповеди "свободной", безыскусной. В "тематической" проповеди требовалось по определенным логическим и риторическим правилам развивать "тему", заявленную в заглавии проповеди. "Темой" могла быть строка из Писания, похвала празднику или святому (в день памяти которого идет служба), толкование имени святого или вообще любого имени, рассуждение о событии, годовщина которого приходится на день службы, и т.д. Такие проповеди читались в храмах, т.е. были видом устной публичной торжественной речи, однако они готовились заранее, т.е. существовали и в письменной форме, и нередко впоследствии печатались – в качестве сочинений, представляющих самостоятельную богословско-публицистическую и эстетическую ценность. "Тематическая" проповедь (ее еще называли "университетской") несколько веков ощущалась как вершина церковно-риторической учености. Среди знаменитых руководств по ученому церковному красноречию есть и украинская гомилетика – "Наука, албо способ зложеня казаня" (1659) Иоанникия Галятовского, ректора Киевского коллегиума, эрудита и полемиста. Он напечатал этот трактат в книге "Ключ разумения" – сборнике образцовых казаний (проповедей), предназначенных в качестве практического пособия для проповедников. Автор подробно и просто рассказывает о двух жанрах проповеди – на воскресение и на похороны. Гомилетика написана как советы опытного проповедника начинающим – о том, как выбирать и развертывать тему, как делать проповедь связной, как добиваться внимания слушателей, как, говоря о неправедном богатстве, не слишком смущать и пугать богатых, как не приводить людей в отчаяние надгробным словом и т.д. Это первая у восточных славян печатная риторика. В XVII в. она еще дважды переиздавалась в Киеве и Львове, переводилась на церковнославянский язык для Московской Руси и была настольной книгой для многих поколений священников*. * Имеется два научных издания "Ключа разумения" Иоанникия Галятовского (вместе с гомилетикой) – факсимильное (Рим, 1975) и наборное (Киев, 1985). Проповедь в известном смысле противостоит собственно богослужению (литургии). Если чинопоследование служб строго задано Служебником и Типиконом, то проповедь – жанр свободный, менее ответственный, менее обязательный, и поэтому предоставляющий проповеднику возможность определенного выбора содержания и способа пастырского учительного общения с верующими (выбора, разумеется, в известных границах). Новые тенденции в конфессиональной области обычно проявляются раньше всего именно в проповеди. Достаточно сказать, что вхождение народных языков в храм начиналось с проповеди, затем разрешалось чтение отрывков из Писания на народном языке, позже – новые молитвы и песнопения и только в последнюю очередь народный язык допускался в литургию (подробно см. §96). В проповеди есть непредсказуемость и, следовательно, риск неортодоксальности. Поэтому православная и католическая церковь, особенно в прошлом, так или иначе ограничивали возможности проповедничества. Например, в православии право литургийной проповеди дано только епископам и пресвитерам (священникам), но не диаконам. Протестанты, напротив, активно развивали проповедничество, видя в свободной проповеди возвращение к чистоте и религиозному творчеству раннехристианских времен. Отказавшись от всех таинств, кроме крещения и причащения, протестанты именно в проповеди стремились видеть своего рода новое таинство – sacramentum audibile, т.е. слышимое таинство. Косвенным образом это способствовало развитию проповеди у католиков и православных. Расцвет католической, в особенности иезуитской проповеди в эпоху контрреформации, отчасти был реакцией на успехи протестантского проповедничества, поисками "своего" противовеса тому, что привлекало христиан к протестантизму. У православных восточных славян ученая литургийная проповедь входила в церковный обиход начиная с XVII в., преодолевая при этом значительное сопротивление консервативных клерикальных кругов. Мелетий Смотрицкий в 1629 г. писал, что еще недавно православные восклицали: "О, проклятая проповедь!" (Маслов, 1984, 65). Защита или поощрение проповеди всегда были чреваты упреком в протестантизме. Аналогичные мотивы слышны и сейчас: например, московского священника отца Георгия Кочеткова обвиняют в протестантизме прежде всего за регулярные и продолжительные проповеди.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-09-20; просмотров: 277; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.116.15.124 (0.011 с.) |