Блакаp P. M. Язык как инструмент социальной власти (теоpeтико-эмпирическне Исследования языка и его использования в социальном контексте)

Практически вне зависимости от того, какие именно проявления человеческой природы интересуют исследователя, рано или поздно он обнаружит, что исследует проблемы, связанные с «языком и коммуникацией». И это ничуть не удивительно, поскольку только через коммуникацию, и в основном языковую коммуникацию, мы можем заявить о себе (Mitteilung) и вступить в контакт с другими человеческими существами. Более того, именно через язык действительность постигается, осознается, а также «наследуется» от поколения к поколению. В значительной степени мы реально живем и действуем внутри«мира языка». Эрнст Кассирер удачно выразил это, обозначив человека как «знаковое существо».

Осознав это, перестаешь удивляться, что столь много людей занимались исследованием языка и его функционирования. Парадокс скорее в том, что традиционно сравнительно небольшое число академических дисциплин, в основном различные философские и лингвистические направления, почти монопольно занимались исследованием языка. Однако в последнее время другие науки, такие, как биология и математика, а особенно социальные науки и среди них в первую очередь психология включили язык в число полноправных объектов изучения. Эти нововведения находят отражение в таких названиях, как «психолингвистика» и «социолингвистика». Весьма убедительным свидетельством в пользу надежности позиций, уже завоеванных психологией, служит тот факт, что один из ведущих лингвистов нашего времени Н. Хомский считает лингвистику разделом когнитивной психологии.

Когда исследователь, работающий в области социальных наук обращается к языку, он, естественно, бывает настроен весьма критически по отношению к различным аспектам основных подходов. В частности, он будет настроен против господствующей стратегии исследования, в соответствии с которой язык изучается (а) в вакууме пли вне релевантных контекстов и (б) без принятия явно выраженной коммуникативной направленности. Более того, исследователь в области социальных наук начинает задавать вопросы, которые до этого полностью игнорировались. В первую очередь этот исследователь пытается изучать язык и функционирование языка включенными в социальную матрицу или контекст. В своей работе, как теоретической, так и практической, Р. Румметвейт и его коллеги пытались создать другое направление, в котором язык и его функционирование изучаются в перспективе коммуникации и как составная часть более обширного социального контекста.

Цель настоящей работы — исследовать язык как составную часть социальной рамки или матрицы. Фактически будет сделана попытка проанализировать язык и функционирование языка в составе социальной и политической деятельности или поведения, структурирующих нашу повседневную жизнь и управляющих ею. Для этого мы продемонстрируем и обсудим результаты ряда теоретико-эмпирпческих исследований, которые мы выполнили по теме «язык и использование языка как инструменты социальной власти».

НЕКОТОРЫЕ ПРИМЕРЫ II ПОЯСНЕНИЯ ПОНЯТИЯ ВЛАСТИ ⁵

Первый пример. Несколько друзей пьют в компании. На столе бутылка. Ровно половина ее содержимого выпита. Практически одновременно Джон и Питер замечают:

Питер. Бутылка наполовину пустая.

Джон. Бутылка наполовину полная.

Оба правы, или, выражаясь иначе, логически, если прав один, то должен быть прав и другой. Что касается внешней, экстенсиональной референции, то эти выражения синонимичны. Слушающий получит информацию об «одном и том же состоянии» вне зависимости от того, сообщит ли ее Джон пли Питер. Однако имеются серьезные основания считать, что эти два выражения могут совершенно по-разному воздействовать на ситуацию. Это становится более очевидным, если их немного распространить:

Питер. Бутылка уже наполовину пустая.

Джон. Бутылка все еще наполовину полная.

Питер с его выбором выражений мог бы привести в уныние самую веселую компанию, тогда как выбор слов, произведенный Джоном, мог бы оживить празднество, даже если бы оно близилось к концу. Второй пример. Два журналиста, А и В, командированы с целью освещать войну во Вьетнаме. Возьмем следующие отрывки из их репортажей: А пишет об «американском участии в делах Вьетнама», а В — об «американской агрессии во Вьетнаме». Соответственно, А пишет «Вьетконг» а В — «Народная Освободительная Армия».

Очевидно, что у читателей, т. е. получателей информации в данном коммуникативном акте, сформируется совершенно разное понимание событий во Вьетнаме, в зависимости от того, чей репортаж они прочитают. Выражение «американское участие в делах Вьетнама» создает совсем иное впечатление о США и их деятельности во Вьетнаме, чем выражение «американская агрессия во Вьетнаме». Аналогично конкурирующие наименования «Вьетконг» и «Народная Освободительная Армия» подразумевают совершенно разную характеристику.

Здесь следует добавить, что данная коммуникативная ситуация, очевидно, гораздо сложнее предыдущей. В основном это объясняется тем, что гораздо труднее решить, к чему относятся разные выражения. В примере с количеством содержимого бутылки «увидеть» то, о чем идет речь, было намного проще. Соответственно, рассматривать языковые выражения и судить, к примеру, истинны они или ложны, было намного легче.

На этих примерах из области повседневной коммуникации видно, что выбор выражений, осуществляемый отправителем сообщения, воздействует на понимание получателя. Даже если отправитель старается «выражаться объективно», видно, что осуществляемый им выбор выражений структурирует и обусловливает представление, получаемое реципиентом. Эта присущая языку и пользующемуся языком человеку способность к структурированию и воздействию и есть как раз то, что мы имеем в виду, утверждая, что «язык есть инструмент социальной власти» (social power). Мы намеренно воспользовались понятием власти, чтобы подчеркнуть тот аспект коммуникации и использования языка, который часто оставляют без внимания. Среди тех, кто занимается языком (особенно среди филологов), часто можно услышать споры но поводу того, какое выражение самое правильное с чисто лингвистической или стилистической точки зрения, но едва ли можно стать свидетелем дискуссии о том, чьи интересы или чья точка зрения лежат в основе определенного языкового выражения. Однако социологу и психологу трудно (или во всяком случае должно быть, трудно) обходиться без вопросов типа: «Какого рода интересы лежат в основе того или иного способа выражения?», «Какого рода действие, помимо чисто стилистического или лингвистического, оказывает одно выражение в отличие от другого?» и т. п. Тем самым должна быть предпринята попытка исследовать структурирующие и оформляющие функции языка и пользующегося языком, и понятие власти показалось для этого наиболее удачным. Очевидно, что возможность структурировать и обусловливать опыт другого лица вне зависимости от того, осуществляется ли это посредством языка или как-то иначе, есть фактически осуществление (социальной) власти над этими лицами. Понятие власти было выбрано, несмотря па то, что в социальных науках оно используется самыми разнообразными способами как терминологически, так и в обычном смысле. Здесь это понятие используется в обыденном, достаточно широком значении, подразумевающем, что каждый, кто оказывается в состоянии воздействия на кого-либо, осуществляет власть. Власть может осуществляться и через язык. Существует мнение, что некоторые люди обладают «даром красноречия». Это обычно относится к тем, кто умно и убедительно выступает в споре или дискуссии. Ранее указывалось, как манипулятивные возможности языка эксплуатируются в рекламном деле и в политической пропаганде (идеологии). Поэты и писатели также всегда знали о власти слов, которая лежит в основе их способности воздействия.

Однако мысль о том, что наше с вами обычное повседневное использование языка, наш нейтральный неформальный разговор предполагает осуществление власти, т. е. воздействие па восприятие и структурирование мира другим человеком, эта мысль может показаться одновременно удивительной и дерзкой. Одна из причин этого может заключаться в том, что область, доступная для нашего языкового воздействия, довольно ограничена. Другие пользующиеся языком: на радио, па телевидении, в печати, в резюме и т. п., имеют совершенно иную сферу действия (позицию власти), так что результат использования ими языка (инструмента власти) гораздо значительнее. И все-таки, как можно было убедиться па двух предыдущих примерах (и как мы надеемся более детально показать далее), представляется, что всякое использование языка предполагает такой структурирующий и воздействующий эффект. Иными словами, выразиться «нейтрально» оказывается невозможно. Даже кажущиеся синонимичными выражения, такие, как «Она наполовину полная» и «Она наполовину пустая», могут воздействовать на получателя совершенно по-разному. Произнеся одно-единственное слово, человек, как кажется, вынужден занять «позицию» и «осуществлять воздействие». Мы не касаемся здесь вопроса о том, осуществляет ли он при том воздействие преднамеренно, мы лишь продемонстрируем, что происходит именно это. Таким образом, социальное воздействие использующего язык определяется здесь по его результатам или последствиям, совершенно независимо от того, является ли результат преднамеренным или нет.