Убытки от немецкой оккупации

На первых порах союзники осуществляли контроль за выводом остатков немецких войск. Крымское краевое правительство подсчитывало урон, нанесенный оккупацией, и пыталось апеллировать к бывшим союзникам с просьбами о возмещении ущерба. Но никто не собирался удовлетворять эти требования. Более того, по распоряжению военного командования Антанты, из Севастополя в Мраморное море были уведены остатки Черноморского флота, вывезено из города и оставшееся после немцев военное имущество на сумму более 1 млрд. 100 млн. руб.

Крымское краевое правительство, не сразу верно оценив ситуацию, создало комиссию для исчисления причиненных убытков. Председатель комиссии, министр внешних сношений М.М.Винавер 12 декабря 1918 года издал распоряжение, в котором говорилось, что поскольку Севастополь пострадал от оккупации более всего, то здесь предлагается организовать особый отдел комиссии.

В местных газетах дали объявление, что севастопольская комиссия будет заседать в здании Городской управы с 9 до 14 часов ежедневно, заявления об убытках принимаются с приложением всех документов, которые могут подтвердить претензии. Среди желающих заявить о понесенных потерях оказались и солидные заведения: гостиницы, гимназии, магазины и т.д. и частные лица. Вот одно из таких заявлений:

Вера Викторовна Коландс, проживающая по Гоголевской улице сообщала, что в ее лучшей комнате (11 кв. м) жили немецкие офицеры. Назначена была плата 256 руб. 75 коп., а уплачено 2/3 — 171 руб. 15 коп., неизвестна судьба еще 85 руб. 60 коп. Кроме этого, разбито, испорчено... (здесь хозяйка добросовестно перечисляла утраченное домашнее имущество). Всего на сумму 165 руб. 60 коп.

Наиболее рачительные хозяева включали в подобные списки и посуду, и одежду, и домашнюю живность. Пострадали и государственные учреждения.

Заявление

После освобождения частями немецких войск помещения районной Думы Татарской слободки в доме Гороховецкой (Брянская площадь) там не оказалось следующих предметов, принадлежащих районной Думе Татарской слободки:

Письменный стол с 5-ю ящиками;

2 стула;

6 табуретов;

5 больших скамеек;

2 малых стола;

1 вешалка;

1 умывальник с мраморной доской;

2 ведра для воды;

1 висячий замок;

1 висячая лампа с абажуром;

1 стоячая лампа;

1 графин для воды;

2 стакана.

Для каждого, кто обращался в комиссию, свои потери казались самыми существенными.

Когда же подсчитали общую сумму убытков по Севастополю, оказалось, что она составляет астрономическую цифру — 2 563 235 505 руб. Меньший, но значительный ущерб был нанесен другим городам и деревням Крыма.

Аверченко Аркадий Тимофеевич (15(27) марта 1880 — 12 марта 1925). Родился в Севастополе в семье купца 2-й гильдии Тимофея Петровича и Сусанны Павловны Аверченко. Семья жила на ул. Ремесленной, что проходила по дну Одесского оврага. Ныне на этом месте находится Комсомольский парк. Особого достатка в дома не было. Отец, добрый и чудаковатый человек, оказался никудышным коммерсантом. Но зато дом был полон детского гомона, в нем подрастало семеро детей (кроме Аркадия, еще шестеро девочек).

Надежды и реальность

Но бывшие союзники по Антанте обошлись и с Крымом, и в целом с Россией примерно так, как описал в своем рассказе известный сатирик, уроженец Севастополя, А. Аверченко.

Систематического образования Аверченко получить не пришлось, по всей видимости, он учился только в начальной школе, но читал всегда много и с увлечением. Главные же впечатления его детства связаны с друзьями, с которыми безмятежно купался на Хрусталке и озорничал на улицах еще не отстроенного после Крымской войны Севастополя. В 15 лет Аверченко начал работать младшим писцом в транспортной конторе. Через год уезжает на Донбасс, где также работает конторщиком на Брянском руднике. Позже перебирается в Харьков и трудится целых шесть лет в правлении рудников. Журналистская и писательская биография Аверченко начинается только в 1908, когда он приезжает в Петербург: работает в журналах «Стрекоза» и «Сатирикон», позже основывает свой журнал «Новый Сатирикон». Его рассказами зачитываются, над шутками от души смеются и в столице, и в глубинке. Сам государь — среди ценителей искрометного таланта. Аверченко называют «самым веселым человеком России начала XX века».

Хлебушко

У главного подъезда монументального здания было большое скопление карет и автомобилей.

Мордастый швейцар то и дело покрикивал на нерасторопных кучеров и тут же низкими поклонами приветствовал господ во фраках и шитых золотом мундирах, солидно выходящих из экипажей и автомобилей.

Худая деревенская баба в штопаных лаптях и белом платке, низко надвинутом на загорелый лоб, робко подошла к швейцару.

Переложила из одной руки в другую узелок и поклонилась в пояс...

— Тебе чего, убогая?

— Скажи-ка мне, кормилец, что это за господа такие?

— Межсоюзная конференция дружественных держав по вопросам мировой политики!

— Вишь ты, — вздохнула баба в стоптанных лапотках. — Сподобилась видеть.

— А ты кто будешь? — небрежно спросил швейцар.

— Россия я, благодетель, Россеюшка. Мне бы тут за колонкой постоять да хоть одним глазком поглядеть: каки-таки бывают конференции. Может, и на меня, сироту, кто-нибудь глазком зиркнет да обратит свое такое внимание.

Швейцар подумал и, хотя был иностранец, но тут же сказал целую строку из Некрасова:

— «Наш не любит оборванной черни»... А, впрочем, стой — мне что.

По лестнице всходили разные: и толстые, и тонкие, и ощипанные, во фраках, и дородные, в сверкающих золотом сюртуках с орденами и лентами.

Деревенская баба всем низко кланялась и смотрела на всех с робким испугом и тоской ожидания в слезящихся глазах.

Одному — расшитому золотом с ног до головы и обвешенному целой тучей орденов — она поклонилась ниже других.

— Вишь ты, — тихо заметила она швейцару. — Это, верно, самый главный!

— Какое! — пренебрежительно махну л рукой швейцар. — Внимания не стоящий. Румын.

— А какой важный. Помню, было время, когда у меня под окошком на скрипочке пиликал, а теперь ишь ты! И где это он так в орденах вывалялся?..

И снова на лице ее застыло вековечное выражение тоски и терпеливого ожидания...

Даже зависти не было в этом робком сердце.

Английский дипломат встал из-за зеленого стола, чтобы размяться, подошел к своему коллеге-французу и спросил его:

— Вы не знаете, что это там за оборванная баба около швейцара в вестибюле стоит?

— Разве не узнали? Россия это.

— Ох, уж эти мне бедные родственники! И чего ходить, спрашивается? Сказано ведь: будет время — разберем и ее дело. Стоит с узелком в руке и всем кланяется... По-моему, это шокинг.

— Да, воображаю, что у нее там в узле... Наверное, полкаравая деревенского хлеба и больше ничего.

— Как вы говорите?., хлеб?

— Да. А что ж еще?

— Вы... уверены, что там у нее хлеб?

— Я думаю.

— Гм... да. А, впрочем, надо бы с ней поговорить, расспросить ее. Все-таки мы должны быть деликатными. Она нам в войну здорово помогла. Я — сейчас!

И англичанин поспешно зашагал к выходу.

Вернулся через пять минут, оживленный:

— Итак... На чем мы остановились?

— Коллега, у вас на подбородке крошки...

— Гм... Откуда бы это? А вот мы их платочком.

Увязывая свой похудевший узелок, баба тут же быстро и благодарно крестилась и шептала швейцару:

— Ну, слава Богу... Сам-то обещал спомочь. Теперь, поди, недолго ждать.

И побрела восвояси, сгорбившись и тяжко ступая усталыми ногами в стоптанных лапотках.

Вопросы и задания:

1. Почему одновременно с выводом войск Германии с полуострова пришли корабли с войсками Антанты? Можно ли назвать это интервенцией?

2. Какие убытки понесло население Крыма и Севастополя в результате немецкой оккупации?

3. Прочтите рассказ А. Аверченко «Хлебушко» и ответьте на следующие вопросы:

а) Почему Россия представлена в образе бедной крестьянки?

б) Почему о румыне говорят, что раньше под окном у России на скрипочке пиликал?

в) Почему именно английский дипломат в рассказе польстился на крестьянский хлеб?

г) Можно ли согласиться с оценкой автора отношения бывших союзников к России?

4. Продолжите составлять синхронистическую таблицу «Важнейшие события гражданской войны 1918-1919 годов в Крыму, Украине и России».