Решиться на бытие и становление

В завершение вашей медитативной молитвы постарайтесь снова осознать, что будущее — это продукт бытия и становле­ния, а не действия. Не стоит строить сейчас какие-то планы или решаться на какие-либо действия. Все это относится к дру­гой стороне вашей жизни, связанной, конечно, и со временем молитвы. Но жизнь должна в итоге строиться как результат рас­смотрения самих себя в категориях «бытие — становление». Да, то, что вы делаете, — иажно. Но гораздо существеннее, кто вы

есть.

Сосредоточенная молитва, как и другие формы христиан­ской медитации, требует долгосрочной практики. Медитация не поможет мгновенно решить проблему духовного роста. По­смотрите, как растет дерево. Какая у него плотная, жесткая кора. Оно растет очень медленно и незаметно. Представьте, сколько

лет должно было пройти, чтобы оно достигло такой высоты и толщины. Полюбуйтесь его листвой, особенно осенью, когда у нее такой красивый цвет. Какие мысли навевает вам зимняя картина его обнаженности? Зато как радует первая весенняя зелень! Дерево — это образ духовного развития человека. Са­мый первый псалом в Библии говорит о счастливом («блажен­ном») человеке и сравнивает его с деревом, «посаженным при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое» (Пс 1:3). Наберитесь терпения на долгие годы, чтобы могла постепенно возрастать тайна духа.

Молитва

Иисус, мой Учитель, мой Духовный Наставник, наставь меня на путь созерцания. Ты был облачен в тишину ночи, когда молился уединенно в свете звезд на горе. Твое присутствие, Твои слова и дела стали началом созерцания, моментами пробужде­ния для людей: они открывали тайну духа внутри себя и способность к молитве. Я знаю, что, даже просто глядя на Тебя, я продвигаюсь к сознанию Твоей животворной сущности и получаю уве­ренность в реальности своего внутреннего мира. Позволь мне быть рядом с Тобой, чтобы мне лучше познать самого себя —и еще больше приблизиться к Тебе.

Глава 4

Иисус — мой Господь Сын Божий

Я обожаю исторические книги. История Константинополя, увлекательно пересказанная в книге Джона Юлиуса Норвича, настолько захватила меня, что даже подвигла меня на посеще­ние тех мест, где проходили первые Вселенские церковные со­боры, которые автор столь живо описал в своей «Истории». На этих бурных соборах епископы разрабатывали новое понима­ние библейского учения о человечестве и божестве Иисуса.

Дорога в Пикет

Позвольте мне начать это размышление об Иисусе с расска­за о поездке в Никею, где в 325 году состоялся Вселенский со­бор, заново утвердивший понимание божественности Христа. Мое паломничество началось в Стамбуле (бывшем Константи­нополе). Оттуда я совершил трехчасовой вояж по Мраморному морю до Яловы. Дальше на автобусе я добрался за час до Из-ника, как теперь по-турецки называется Никея, где проходил I Вселенский собор. Во время путешествия, чтобы скоротать время, я занялся изучением фотокопий страниц из книги об истории собора.

Оказалось, что я был единственным христианином на ко­рабле среди множества мусульман. На полпути к цели нашего путешествия студент, сидевший рядом со мной, заметил, что я изучаю какой-то текст и делаю в нем пометки.

— Вы занимаетесь научными исследованиями? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— Куда вы едете?

— В Никею.

— А, вы имеете в виду Изник. Должно быть, вы христианин.

Я подтвердил его предположение. Молодой человек расска­зал мне, что он студент инженерного факультета и ревностный мусульманин.

— Скажите, как Иисус может быть Богом? — спросил он меня.
На странице, которая была открыта передо мной, я прочитал

как раз такой же вопрос. Зная, что студент понимает по-анг­лийски, и удостоверившись, что он может это прочесть, я по­казал ему в книге тот самый вопрос и заметил;

— Вы знаете, ваши предки задавались тем же вопросом ше­
стнадцать веков тому назад.

Я указал ему и на другое предложение в тексте, где было на­писано: «Тот, кто пытается ответить на этот вопрос, — безумен».

Я объяснил ему, что мы верим в божественность Иисуса, и наша вера говорит нам, что Бог Сам открыл эту истину людям. Она остается тайной, хотя мы и пытаемся найти слова для того, чтобы описать ее. Мой собеседник слушал внимательно и за­думчиво, когда я принялся рассказывать ему про то, как отцы церкви толковали тайну божественности Иисуса при помощи таких понятий, как божественная Личность, соединившаяся с человеческим началом, и божественная природа в Иисусе.

Когда мы прибыли в Ялову, он был так любезен, что прово­дил меня до билетной кассы, помог купить все необходимое, посадил на нужный автобус и дождался, когда он отъедет. Он показался мне воплощением исламского гостеприимства и любезности, и я никогда этого не забуду.

Дорогу в Никею окаймляли с одной стороны горы, окру­женные оливковыми рощами, а с другой на пятнадцать миль протянулось озеро Изник. Я прибыл в современную Никею, где сохранились еще окаймляющая старый город стена рим­ской постройки и остатки римского театра. Там же я увидел ра­скопанную археологами древнюю христианскую церковЫУ века. Надпись на фасаде гласила, что здесь в VII веке проходил II Ни-кейский собор.

Я сфотографировал отреставрированную церковь, прочел Никейский символ веры и стал размышлять об истории I Ни-кейского собора. Священник Арий, родом из Ливии, отрицал реальность божественности Иисуса, исходя из того, что Бог един, и нет другого. Он учил, что Бог создал Логос, то есть Слово, ко­торым был сотворен мир. Когда мир нуждался в спасении, со­творенное Слово воплотилось в Иисусе. Чтобы наградить Иису­са за прекрасно выполненную миссию, Бог «усыновил» Его,

сделав «малым божеством», чтобы возвеличить Его над осталь­ными людьми. Арий облек свое учение в форму гимнов, кото­рые быстро стали популярны, завоевав тысячи сторонников и заручившись поддержкой многих епископов.

Император Константин Великий противостоял этому рели­гиозному разделению. Он хотел сохранить политическое един­ство Римской империи. Константин считал, что должна быть одна империя, одна религия, один Бог. Он и созвал церковный собор в Никее, чтобы утвердить свое понятие неразделенной религии и единого Бога для всей своей империи. Епископы, которые традиционно верили в полную божественность Иису­са Христа (а не в то, что он «сотворен и усыновлен*), рассмат­ривали этот собор как возможность выступить против Ария. На соборе присутствовали триста восемнадцать епископов (и сре­ди них — епископ Мир Ликийских, будущий святитель Нико­лай, или Санта-Клаус народных сказов).

Между арианскими и католическими епископами и богосло­вами разгорелась жаркая дискуссия. В конечном счете сторон­ники ортодоксии взяли верх, отстояв догмат о том, что Иисус, воплощенное Слово Божье, обладает такой же божественной природой,как и Отец.

Мне было нетрудно представить их оживленные заседа­ния, когда я взирал на то самое место, тот самый город, где когда-то проходил собор. Затем я услышал голос муэдзина, призывавшего мусульман к вере в единого Бога. И я добавил про себя: «Единого в трех Лицах — Отца, Сына и Святого Духа».

Исповедать Иисуса как Господа значит для меня подтвер­дить свою веру в Его божественность. При этом могут, конеч­но, возникнуть определенные вопросы: как говорит Новый За­вет о божественности Христа'.' Почему Сын Божий становится человеком? Что это значит для меня? Ниже я предлагаю свои ответы на каждый из этих вопросов.

Новый Завет и божественность Христа

Новый Завет по-разному рассказывает нам о божественной природе Иисуса. Однажды в споре с иудеями Он сказал: «Преж­де нежели был Авраам, Я есмь» (Ин 8:58). Следовательно, Его существование началось не во чреве Марии, Он жил и рань­ше. Говоря о себе «Я ЕСМЬ», Христос называет себя именем

Божьим, которое Бог назвал Моисею из горящего тернового куста (Исх 3:14), и тем самым отождествляет себя с Богом.

Автор Послания к Евреям описывает Сына Божьего как Сло­во. В прошлом Бог говорил к миру через пророков. В своем Сыне Иисусе Бог говорил совершенно, выражая полноту божествен­ного откровения. Этот Сын, «будучи сиянием славы |Божьей], и образ ипостаси Его»* (Евр 1:3). То есть Бог как бы говорит: «В Моем Слове Я сказал все. Смотрите только на Иисуса. В Нем вы найдете больше, чем можете просить или желать».

Иоанн обращается к этой теме в начале своего Евангелия, говоря об этом прямо и просто:

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог...

И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины;

и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца <Ин 1:1, 14).

Павел также утверждает божественность Иисуса:

Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам... {Флп 2:6-7).

Предвечное Слово, рожденное Отцом до начала времен, ро­дилось в мир как человек, как сын Марии. «Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены...в (Гал 4:4).

В поразительном описании Тайной вечери в Евангелии от Иоанна Иисус удивительным образом соединяет Себя с Отцом. Иисус с таким воодушевлением говорит об Отце, что Филипп нетерпеливо перебивает Его: «Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас» (Ин 14:8).

Филипп и другие апостолы еще не осознали полностью, Кто такой Иисус. Несмотря на то, что Он свидетельствовал и учил о Царстве Божьем, совершал чудеса, ученики еще не могли до конца осознать личность Христа. Они были свидетелями исключитель­ного во всей истории мира духовного откровения, но им тре­бовалось еще усвоить последнее откровение, окончательное

* Так в СП. КП ближе к цитируемому автором английскому тексту: «будучи излучением сланы и отпечатком сущности Его».

значение всего, что они получили от своего Наставника. Они слышали удивительные проповеди Иисуса, видели изумитель­ные чудеса, жили исключительно близко к Нему, смотрели на Него, когда Он вступал в споры, и слушали, как Он решал про­блемы и отвечал на вопросы. Они прошли рядом с ним сотни километров, могли свободно обсуждать с Ним свои проблемы и вопросы после трапезы. Словом, они могли, как никто дру­гой, близко испытать исключительное обаяние и привлекатель­ность личности Иисуса. Хотя Иисус использовал все мысли­мые возможности, чтобы достучаться до своих учеников и изменить все их существо, Он едва затронул поверхность их разума и сердца.

У Филиппа и других апостолов было множество свидетельств об Иисусе. Однако они внимали и — не понимали. У них было много свидетельств, но они не знали, что все это значит на са­мом деле. Так много знаний не могло им дать ни одно исследо­вание, но они упускали настоящую суть дела. Они страдали обычной человеческой недальновидностью, которая заставля­ет верить, будто видимость отражает истинное состояние внут­ренней жизни другого.

Иисус использовал эту склонность для того, чтобы открыть Свою божественность людям. «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14:9). Близкое общение с Иисусом само по себе не могло открыть людям, Кто Он такой. Господь был вынужден дать им явное откровение. Но, хотя потрясающий опыт обшения с Иисусом не мог привести апостолов к окончательной истине о божественности Иисуса, все-таки встречи с Ним готовили их к этому. Вот почему Господь пожелал явиться им внезапно в гор­нице, по Воскресении, просветив их этой вспышкой открове­ния о своей божественности.

Ученики знали Писание, которое учило их, что никто не может увидеть лицо Бога и остаться в живых. Моисей, стоя у горящего куста терновника, опускал свои глаза к земле. И он покрывал лицо, когда говорил с Богом. Иисус открыл апосто­лам новую возможность. Они могли взирать на лицо Божье и оставаться живыми. Вернее, они, смотря на лицо Иисуса, мог­ли достигнуть безмерного проникновения в истинную сущность Божью. Видеть Иисуса значит видеть Отца.

Иисус не претендовал на то, чтобы быть Отцом, но Он был ликом, иконой Отца в мире. Иисус — «образ Бога невидимого» (Кол 1:15). В прошлом лицезрение Бога поражало страхом и тре-

петом сердца пророков. В ту святую ночь, сидя за пасхальной трапезой, в теплом и мягком мерцании светильников и в дру­жеской обстановке, апостолы удостоились смотреть на лик Бога в лице Иисуса. Им не было страшно. Благодаря Иисусу Сам Отец присутствовал за этой пасхальной трапезой, совершенно еди­ный со Своим Сыном. Любовь царила на этом пиршестве.

Должны были еше произойти смерть и воскресение Иисуса и схождение Святого Духа в день Пятидесятницы, которые по­могли апостолам понять это откровение и осознать истинные масштабы открытой им истины. Через десять дней в той же са­мой комнате Фома «неверующий» (вернее, сомневающийся) уверовал в божественность Христа. И воскликнул в благогове­нии: «Господь мой И Бог мой!» (Ин 20:28).

Многочисленны свидетельства Нового Завета о божествен­ности Иисуса. Ангелы поют Ему радостную песнь, как тогда, когда богомладенец был рожден в Вифлееме:

Достоин Агнец* закланный принять

силу и богатство, и премудрость и крепость,

и честь и славу и благословение (Откр 5:12).

Писание и в исповедании Фомы, и в славословии ангелов дает нам образец истинного восприятия Иисуса, Господа на­шего.