Иисус как Учитель созерцания

Эти опыты созерцания позволяют нам понять хотя бы не­много, какой великий внутренний мир есть в каждом из нас. Они пробуждают способность к внутреннему странствию. Бла­годаря им мы можем размышлять об Иисусе как Учителе. Один из методов такого размышления — увидеть Иисуса как «Учите­ля созерцания». Когда я брожу по страницам Евангелия и слу­шаю Иисуса, Учителя, я всегда вижу, как Он ведет своих слу­шателей (и меня) к тому, чтобы войти внутрь духовного мира и исследовать его.

В течение многих лет я думал об Иисусе как о моем Учителе по многим причинам. То я видел Его толкователем Писания, выявляющим его истинный смысл, как в Нагорной проповеди и других речениях. То Он представлялся мне как искусный про­поведник, который использует случаи из повседневной жизни, чтобы увлечь воображение слушателей, — так, чтобы они усво­или ту или иную евангельскую идею. Часто я представлял себе Иисуса как терпеливого наставника, преподающего нравствен­ные уроки или передающего духовный опыт. Или я сознавал, что Иисус — наш истинный пример в христианском поведении. Но мало-помалу у меня стало складываться четкое понима­ние, что Иисус — прежде всего Учитель созерцания. Очень ча­сто Он обращается к нам как «Господь созерцания». Иисус смот­рит на Своего ученика как на средоточие некой тайны, а не как на проблему, требующую решения. Он находит каждого из нас, сидящего в темном туннеле собственной греховности, и зовет нас выйти на свет. Невероятно, но для этого Господь посылает нас вовнутрь, исследовать самих себя, наши мнения, наш взгляд на жизнь. Иначе говоря, Он побуждает нас развивать нашу спо­собность к созерцательной молитве.

Я начал понимать, что Его проповеди звучат не просто для того, чтобы логично объяснить, как стать нравственным и

духовным человеком, но представляют собой ряд высказыва­ний, каждое из которых дает нам возможность открыть в себе внутренний импульс, влекущий нас к Богу. Иисус действительно преподает нам вечные истины, которые предназначены для формирования наших взглядов на вещи, но Он также направ­ляет наши сердца к созерцательной молитве. Его изумитель­ные притчи задуманы для того, чтобы пробудить наш дух, а не просто чтобы удержать внимание слушателей. Они не нравоу­чительные истории, но — мощные образы, предназначенные для того, чтобы вскрыть правду о нас самих, которая залегает глубоко внутри. Каждая притча зажигает светильник в сердце­вине нашего сознания.

Его слово — это семя, брошенное в хранилище моих знаний и представлений. Судьба этого семени зависит от того, насколько охотно я позволю божественной силе взращивать его. Добрый самарянин — это сокрытый идеал, готовый развернуться во мне, если только я позволю Богу привести его в действие. Блудный сын — это тоже я, когда я перестаю отвергать возможность про­щения, тот дар, что посеян Богом в моем сознании.

Иисус, таким образом, не объясняет тайну, но освещает ее, помогая нам увидеть ее внутри самих себя. Его учение, его рас­сказы, следовательно, становятся откровением того, что Бог насадил в наших сердцах, — представлением о том, кто мы и кем мы призваны быть. Вот почему Иисус говорит, что Цар­ство Божье — внутри нас (Лк 17:21). Он пытается помочь нам ошутить и принять тайну нашей личности и понять, как она может раскрыть и повлиять на наши мысли, отношения, пове­дение.

Аббат-трапп ист Томас Китинг приводит в качестве примера такой важный образ. Он представляет себе человеческий дух как реку. Поверхность ее — это поток нашего сознания, круг­лосуточное внугреннее кружение наших мыслей, воспомина­ний, представлений, разочарований, страданий, удовольствий, побед, забот, умственных прений и мыслительных игр. Китинг называет это психологическим уровнем осознания.

Ниже, под этим оживленным потоком внутреннего движе­ния, находится более глубокий и тихий мир духа. Это и есть духовный уровень нашего «Я». Первая цель созерцания — про­никнуть под поверхность нашей «реки» в сферу духа. Там мы меньше подвержены и шуму внешнего мира, и нашим поверх­ностным заботам.

Еще глубже находится самая тихая область нашего духа. Это точка соприкосновения с Богом. Это место божественного при­сутствия, Святой Дух, к Которому мы стремимся, с Которым общаемся и от Которого получаем божественную энергию.

Нескольколет назад один англиканский епископ, Джон Ро­бинсон, посетовал на то, что мы мыслим о Боге слишком мате­риально: будто Он «где-то там», слишком далекий от повсед­невной жизни, очень уж «небесный» Бог. Робинсон считает, что нам лучше бы почувствовать Бога как «основу бытия», Того, Кто всегда «здесь и сейчас».

Я думаю, он затронул действительную проблему, но не на­шел адекватного ее решения. Его «основа бытия» все-таки остается слишком абстрактным термином, смутно обозначаю­щим нечто, стоящее за житейским гулом всего происходящего здесь, на земле. Он, конечно, кукловод, уже не руководящий земными делами с неба, он уже находится где-то здесь, внизу, управляя совместным существованием материальных объектов. Но если я не расположен молиться Богу трансцендентному — абстрактному и удаленному за пределы земного мира, то поче­му я должен довольствоваться поклонением Богу имманентно­му, являющемуся основой бытия, но столь же безличному и ту­манному?

Сын Божий уже разрешил эту дилемму, Он шел с небес, жил на земле рядом с нами. Иисус как божественный Учитель пы­тается пробудить в каждом человеке осознание своей внутрен­ней жизни и возможности встречи с божественной реальностью внутри нас. Богдействительно именно здесь, лично присутствует в каждом человеческом существе как истинный источник духа каждой личности, готовый по-настоящему, активно участвовать в этом пути души к своим истокам.

Учитель — Рассказчик

Много лет назад, когда я только поступил в Семинарию аб­батства св. Норберта, у меня было весьма туманное представ­ление о моем призвании к священству и вообще о религиоз­ной жизни. В то время, когда я только начал по-настоящему формироваться как личность, я пережил два момента, пере­вернувших всю мою жизнь. Это был настоящий «опыт про­буждения». В обоих случаях я был просто поражен реальными историями.

Первое событие произошло во времена моего новициата*, когда я прочел «Историю одной души», автобиографию святой Терезы изЛизьё. Я и не ожидал, что исторня жизни монахини-кармелитки, уроженки страны, с культурой и образом жизни которой я не имел ничего общего, может произвести на меня такое глубокое впечатление. Когда она говорила о любви Иисуса, ее слова находили живой отклик в моем сердце. Я не представ­лял, что способен к восприятию такого внутреннего опыта. И как же Маленькая Тереза добилась этого? Именно своим яр­ким описанием истории собственного духовного пути. Она де­лилась своей любовью к Иисусу и тем самым пробуждала и во мне то же чувство. Ее удивительная история послужила нача­лом и моего духовного пути. Ее путь «малых дел» научил меня, как преврашать мои обычные дела в выражения любви к Богу, к другим людям и к себе самому.

Уже когда мое обучение в Семинарии подходило к концу, я услышал другую историю, столь же неотвратимо изменившую мою прежнюю жизнь. У нас во время трапезы читались отрыв­ки из книг духовного содержания. Почти все время голос чте­ца, да и содержание книг служили просто привычным фоном наравне с приглушенным звоном столовых приборов и таре­лок, пока мы обедали. Редко чтение особенно привлекало наше внимание. Мы вяло на него реагировали, разве только из чув­ства долга мы иногда пытались вникнуть в то, что читается.

Но вот однажды чтец начал читать «Семиярусную гору» То­маса Мертона. С самого начала его история вызвала жгучий интерес, потому что это была превосходная проза и к тому же нас живо увлекли рассказы о нью-йоркской жизни. Слушая эту историю в течение нескольких дней, мы осознали, что Мертон описывает здесь духовную драму, повествует об обращении, уни­кальном и захватывающем. Никогда ранее в нашей семинар­ской столовой не стояла такая тишина. Мертоновское повество­вание ввергло нас всех в состояние всеобщего внимания и вызвало необыкновенный духовный подъем. Мы внимали его словам как зачарованные, ибо они действительно несли в себе духовный заряд и передавали его нам.

" Новициат — институт предварительной подготовки и апробации претендентов на членство в католическом монашеском ордене. Обычно период новициата длится год. Новиций в течение этого срока должен беспрекословно подчиняться орденскому начальству, носить свойствен­ные ордену одежды и выполнять его устав.

Теперь, оглядываясь назад, я радуюсь, что услышал эту исто­рию, именно находясь в своей общине, вместе со всеми, преж­де чем прочел саму книгу в своей уединенной келье. Эта исто­рия породила в нас захватывающую каждого общую энергию веры. Мы слышали о понятии трансцендентности на лекциях по богословию. Время, проведенное за монастырской трапе­зой в слушании мертоновской истории, помогло нам пережить опыт трансцендентного в жизни. Мы подогревали интерес друг друга к тому, что нам открывалось. История эта произвела ма­гическое действо, нет, лучше сказать, это напоминало истин­ное чуло.

Это соприкосновение с мертоновскими образами особенно памятно и значительно для меня еще и потому, что его история помогла мне по-особому понять и полюбить созерцание. Со­зерцание, или медитация, у него торжествует и превращается в надежное и полезное средство духовного возрастания, — такое впечатление осталось у меня с тех пор на всю жизнь. Я часто возвращаюсь к произведениям Мертона и всякий раз снова обретаю пошатнувшуюся было уверенность в действенности молчаливой молитвы. Его собственная история снова вдохнов­ляет меня всякий раз, когда я отклоняюсь от того источника, где я обрел Дух Божий и воду новой жизни.

И Тереза Мартен, и Томас Мертон, каждый из своего мона­стырского уединения, говорили о том, что встреча с Богом, ми­стическая встреча происходит внутри нас, где бы мы ни жили. Я обратился здесь к примерам этих двух поразительных рас­сказчиков, так как считаю, что они нам покалывают, как Иисус, наш Божественный Учитель, действует в Своих притчах. Ка­ким образом Он мог описать скрытую драму Собственной со­кровенной жизни? Как Он мог изобразить будущее, которое обе­щал нам? Он избрал именно притчу для того, чтобы рассказать о Царстве небесном, как бы об истории жизни Его духа. В то же время Его притчи поражали слушателей и заставляли принять всерьез духовную реальность внутри себя, о которой они рань­ше не имели понятия. Семя, жемчужина, пшеничное зерно, лоза, пир — все эти образы побуждают внутренне раскрыться, открыть себя такими, какими мы должны быть по замыслу Божьему, осознать свой истинный выбор.

Когда мы делимся собственными историями обращения, мы часто обнаруживаем, что, оказывается, нам необходимо нечто вроде языка поэзии, мы нуждаемся в метафорах и образах,

чтобы описать нашу встречу с божественным. Если мы будем вспоминать случаи нашего собственного самораскрытия, то на­верняка так же, как Иисус, расскажем нашу историю с оттен­ком тайны. Среди всех земных языков, наверное, только по­эзия способна адекватно передать радость любви к Богу и счастье быть любимым Им.