Задачи терапевта в здесь – и - сейчас

На первой стадии сосредоточенности на здесь – и - сейчас задачей терапевта является перевод группы в здесь – и - сейчас. С помощью различных техник, многие из которых мы кратко рассмотрим, он уводит членов группы от дискуссий на посторонние темы и сосредоточивает их энергию на взаимоотношениях между ними. В начале курса занятий он тратит на эту задачу больше времени и усилий, чем на каком-либо другом этапе. С развитием группы ее члены берут на себя большую часть выполнения этой задачи, концентрация внимания на здесь – и - сейчас перестает требовать от них больших усилий и становится естественной составляющей течения групповой жизни. На самом деле, многие из норм, описанных в последнем разделе, которые терапевту необходимо установить в группе, являются нормами, способствующими развитию сосредоточенности на здесь – и - сейчас. Например, когда лидер устанавливает нормы межличностной конфронтации, эмоциональной экспрессивности, самомониторинга, определения группы как важного источника информации, он в результате подкрепляет важность здесь – и - сейчас. Постепенно участники также приходят к тому, что начинают ценить сосредоточенность на здесь – и - сейчас работать в здесь – и - сейчас, и разными способами побуждают других членов группы поступить также, как они.

Разъяснение процесса представляет собой еще одну параллельную фазу курса здесь – и - сейчас. В этом случае есть причины для того, чтобы не позволить участникам полностью разделить выполнение этой задачи с терапевтом. Человек, комментирующий процесс, занимает отстраненную позицию; к нему относятся с подозрением в духе «он не один из нас». Когда какой - нибудь участник наблюдает за происходящим в группе, другие часто выражают негодование его самонадеянностью при отделении себя от других. Если он сообщает, например, что ничего сегодня не произошло, или что группа зашла в тупик, или что ни один не раскрыл себя, или что в отношении терапевта формируются такие сильные чувства, что это грозит ему опасностью, реакция других членов предсказуема: они потребуют от него сделать что-нибудь сегодня, или раскрыть себя, или рассказать о своих чувствах к терапевту. Только терапевт относительно свободен от таких обязанностей, только он имеет право высказываться о том, что другие "работают" или что другие раскрывают себя, не допуская своего личного вмешательства в действие, о котором он сообщает свое мнение.

В течение всей жизни в группе, ее члены вовлечены в борьбу за первые места в иерархии доминирования. Временами борьба за контроль и доминирование очень сильна, в другое время — едва заметна. Но она не прекращается никогда. Некоторые откровенно борются за власть, другие делают это скрытно, третьи желают ее, но боятся отстаивать свои права, остальные же всегда занимают угодливую, подчиненную позицию. Высказывания производят впечатление позиции «над» или отстраненности от группы, обычно вызывают реакции, которые проистекают из борьбы за доминирование, а не из самого содержания сообщения. Терапевты не обладают полным иммунитетом к подобным реакциям; некоторые пациенты чрезмерно чувствительны к процессу контроля и манипулирования со стороны терапевта. Они оказываются в парадоксальном положении: обратившись к терапевту за помощью, они не в состоянии эту помощь принять из-за того, что все суждения терапевта воспринимаются ими через призму недоверия. Это действие специфической патологии некоторых пациентов (и это, конечно, хорошее зерно для терапевтического помола), но такая реакция не является универсальной и свойственной всей группе целиком.

Точно так же терапевт обладает гораздо большей свободой, чем остальные участники, хранить информацию, делать обозрения последовательностей или циклов паттернов поведения, связывать события, имевшие место в течение длительного периода времени. Он — групповой историк, только ему разрешается сохранять временную перспективу, и он остается владельцем иммунитета от обвинения в том, что отстраняется от группы, возвышается над остальными. Это терапевт держит в голове цели пациента, с которыми тот вошел в группу, и отношения между этими целями и событиями, которые постепенно в ней проявляются.

Например, между пациентами Тимом и Маржори возникли сексуальные отношения, о которых в конце концов узнала вся группа. Члены группы отреагировали по-разному, но не с таким горячим осуждением, как Диана, сорокапятилетняя «новая моралистка», которая критиковала их обоих за несоблюдение правил группы: Тима за то, что он «слишком интеллигентный, чтобы вести себя как дурак», Маржори — за «ее безответственное пренебрежение своим мужем и детьми» и «Люцифера Терапевта», который «позволил этому случиться». Терапевт в конце концов заметил, что в ее потоке гневных моралистских разоблачений не было места какой бы то ни было индивидуальности, что Марджори и Тим со всей их борьбой, сомнениями и страхами, те, кого Диана знала столько времени, в одночасье были сведены ею к безличным одномерным стереотипам. Более того, только терапевт мог вспомнить причины, по которым Диана искала терапевтической помощи и которые она выразила на первой групповой встрече: именно она искала помощи в восстановлении отношений с собственной сексуально созревающей дочерью — неуправляемой девятнадцатилетней бунтаркой, ищущей идентичности и автономии! После этого группе, а затем и самой Диане, оставался лишь шаг к миру переживаний ее дочери и к ясному пониманию всей природы борьбы между матерью и дочерью.

Когда процесс достаточно очевиден для всех членов группы, существует много возможностей прокомментировать его, но участники не могут сделать этого просто потому, что ситуация слишком «горячая», они слишком вовлечены во взаимодействие, чтобы отделять себя от него. На самом деле часто даже на расстоянии терапевт горячо переживает происходящее и сам осторожен, говоря о возмутителе общественного спокойствия.

Один начинающий терапевт вел группу подготовки больничных медсестер. Через взгляды, которыми обменивались украдкой члены группы на первой встрече, он догадался, что в группе было молчаливое, но сильное противостояние между молодыми прогрессивными медсестрами и старшими консервативными медсестрами-методистами.

Терапевт почувствовал, что проблема — глубокое проникновение в табуированную область власти и руководства в сфере медобслуживания — слишком чувствительна и потенциально взрывоопасна, если ее затронуть. Супервизор сказал ему, что в сложившейся ситуации очень важно не довести ее до взрывоопасного состояния, что группе необходимо прояснить существующее положение и что кроме него вряд ли кто-нибудь в группе сможет это сделать. На следующей встрече терапевт сделал все так, как посоветовал ему супервизор: минимизировал возможность возникновения проявляющейся оборонительной позиции; он сказал группе, что почувствовал иерархическую борьбу между начинающими медсестрами и методистами, но что он сомневался, говорить ли ему об этом, из-за страха, что начинающие медсестры станут отрицать это или набросятся на старших медсестер, а те впадут в ярость или со злости покинут группу. Его комментарий оказался в высшей степени полезным и ввел группу в открытое и конструктивное исследование жизненно важной темы.

Я не хочу сказать, что только лидер должен комментировать процесс. Как я покажу позже, другие члены группы полностью способны выполнять эту функцию; на самом деле, часто их взгляды на процесс воспринимаются группой лучше, чем мнение терапевта. При этом важно, чтобы комментатор выполнял эту функцию не для уклонения от роли пациента или отчуждения либо возвышения себя над другими членами группы.

Настало время по педагогическим соображениям выделить два фундаментальных момента: 1) подход здесь – и - сейчас является неисторическим и 2) существует четкое разграничение между опытом здесь – и - сейчас и разъяснением процесса с позиции здесь – и - сейчас.

Строго говоря, неисторический подход невозможен: каждый комментарий процесса относится к действию, уже ставшему частью прошлого. (Сартр однажды сказал: «Интроспекция в ретроспекции».) Комментирование процесса затрагивает не только поведение, которое имело место только что, оно нередко относится к поведенческим циклам или повторяемым актам, которые происходят в группе неделями или месяцами. Таким образом, прошлое группы, события, в которых члены группы принимали участие, являются частью данных, на которых основывается

комментирование процесса.

Мое ограничение неисторического подхода идет даже дальше. Как я расскажу позже в отдельном разделе, ни одна группа не может поддерживать абсолютный подход здесь – и - сейчас. Время от времени мы будем совершать экскурсы в личную историю и в актуальные жизненные ситуации. Фактически такой дискурс настолько неизбежен, что в его отсутствие возникает любопытство. Очень важно сделать акцент: решающая задача состоит не во вскрытии прошлого, не в сведении его кусков воедино и не в его понимании, но в использовании прошлого для помощи и предложений в понимании (и изменении) индивидуального способа относиться к другим в настоящем.

Разница между опытом здесь – и - сейчас и комментированием процесса не является резкой — они во многом совпадают. Например, постоянные умозаключающие комментарии («обратная связь») являются и опытом, и комментарием. Когда один участник замечает, что другой отказывается смотреть на него или что он приходит в бешенство, когда другой постоянно осуждает его, он в то же самое время комментирует процесс и вовлекает себя в аффективный здесь – и - сейчас опыт группы. Комментарий процесса подобен образующемуся кислороду — он существует очень недолго; он быстро распадается на поток группового опыта и становится частью данных, из которой будут вытекать дальнейшие комментарии процесса. Например, во время встречи в группе психического здоровья один участник начал занятие с жалобы на острое чувство депрессии и деперсонализации. Группа не стала разрабатывать тему его дисфории и вместо этого предложила ему более практический совет. Лидер прокомментировал процесс в отношении факта, что группа ушла в сторону от вопроса к этому участнику о его депрессии и деперсонализации, в результате произошло существенное повышение эмоциональной вовлеченности части группы и обнажение страхов самораскрытия. Однако вскоре после этого двое противодействующих членов стали возражать против вмешательства лидера; им показалось, что лидеру не понравилось их поведение в группе, что он критикует их и как обычно скрыто манипулирует группой, чтобы та подстроилась под его заранее подготовленное мнение о ведении занятия. Таким образом, комментарии лидера о процессе стали частью потока опыта группы, и критика лидера членами группы, вначале будучи комментированием процесса, вскоре переросла в опыт и сама стала предметом для комментария процесса, поскольку группа работает не только в отношении точных аспектов своих наблюдений, но также в отношении своей склонности делать лидеру вызов на каждом витке развития.

Резюме. Эффективное использование сосредоточенности на здесь – и - сейчас требует двух шагов: опыта здесь – и - сейчас и разъяснения процесса. (Процесс имеет отношение не к содержанию коммуникаций, а к последствиям коммуникаций в смысле характера взаимоотношений между коммуницирующими сторонами.) Комбинация этих двух шагов наполняет эмпирическую группу подобным непреодолимым потенциалом.

Существует жесткое предписание против использования комментирования процесса в повседневном социальном взаимодействии.

Терапевт имеет разные задачи на каждом этапе. Первое: он должен попытаться погрузить группу в опыт здесь – и - сейчас. Второе: он должен помочь группе наблюдать и понимать происходящий процесс.

Первый шаг становится частью структуры групповых норм, и члены группы в конечном счете начинают помогать терапевту.

Вторая задача в гораздо большей степени требует ответственности терапевта и состоит, как я коротко расскажу, из обширной и сложной классификации поведения: от обозначения единичных поведенческих актов до сопоставления нескольких актов, их комбинирования в течение времени в паттерны поведения, выделения нежелательных последствий поведенческих паттернов пациента, более сложных логически выстроенных объяснений или интерпретаций значения и мотивов такого поведения.