Маргарита-Полина Фуре (Белиль) (1778–1869)

Любовница Наполеона I. Наполеон хотел даже развестись с Жозефиной и жениться на Полине. После разрыва с Наполеоном I она вела бурную жизнь: занималась коммерцией, сочиняла романы, принимала любовников.

* * *

Во время египетской кампании, в сентябре 1798 года, когда Наполеон I ехал верхом в сопровождении своего генерального штаба на праздник, организованный недалеко от Каира, дорогу пересёк отряд солдат, верхом на ослах весело возвращавшихся в город с каких-то работ. Среди них была голубоглазая блондинка; ветерок, играя её платьем, открывал очаровательные ноги. Её серебристый смех заставил обернуться Бонапарта, который уставился на неё, как говорят, «ошеломлёно и восторженно».

Вечером, возвратившись в свой дворец, он спросил о встреченной молодой женщине. Адъютант быстро вернулся с подробным докладом: «Это гражданка Полина Фуре, которая в мужском костюме приехала в Египет со своим мужем. Ей всего двадцать лет, но она пересекла пустыню под палящим солнцем без единой жалобы, хотя и крепкие солдаты падали на этом пути обессиленные. Весь 22-й стрелковый полк, где служит её муж, влюблён в неё, но относятся к ней с уважением. Она и муж — идеальная пара».

Маргарита-Полина Белиль, ученица модистки в Каркасоне, женила на себе племянника своей хозяйки, хорошенького лейтенанта 22-го полка конных егерей и стала госпожой Фуре. В самый разгар медового месяца её муж получил приказ отправляться в Египет.

…На одном из праздников два молоденьких лейтенанта главнокомандующего, Мерлен и Евгений Богарне, показывали друг другу госпожу Фуре; они восхищались ею так шумно, что Бонапарт тоже обратил на неё внимание. В тот же вечер он снова встретил её в Tivoli egyptien, бросив на неё выразительный взгляд, подошёл к ней, говорил любезности, долго стоял около неё. Потом в дело включились услужливые люди, в которых не было недостатка.

Расчёт ли то был или добродетель, но дама не сдалась сразу. Понадобились уверения, объяснения, письма, богатые подарки. Наконец дело наладилось. 17 декабря Фуре получил приказ доставить (на этот раз в одиночестве) на корабле «Охотник» в Италию депеши Директории; в Париже он должен был повидать Люсьена и Жозефа Бонапартов, после чего вернуться в Дамьетт. Он вернулся скорее, чем думали.

Тотчас же после отъезда Фуре Бонапарт пригласил его жену, а также многих других французских дам на обед. Она сидела рядом с ним, и он очень любезно потчевал её. Но вдруг, симулируя неловкое движение, опрокинул на неё графин с водой и увлёк её в свои апартаменты под тем предлогом, что ей необходимо привести в порядок туалет. Приличия были соблюдены. Только отсутствие генерала и госпожи Фуре длилось слишком долго, чтобы гости, оставшиеся за столом, могли сомневаться насчёт действительного характера происшествия.

Последние сомнения улетучились, когда увидели, что спешно меблируется дом по соседству с дворцом Эльфи-Бей, в котором жил Бонапарт. Полина только что успела поселиться в нём, как неожиданно вернулся Фуре.

…«Охотник» поднял паруса 28 декабря и на другой же день был захвачен английским судном «Лев»; у англичан, прекрасно осведомлённых о том, что творится во французской армии, хватило ехидства отпустить Фуре, взяв с него слово, что он не будет служить во враждебной армии, пока длится война.

Фуре, узнавший обо всём, приехал в Каир совершенно взбешённый и заставил свою супругу жестоко поплатиться за все вольности, которые она себе позволила. Чтобы избавиться от его вспышек, Полина потребовала развода, который и был объявлен в присутствии военного комиссара при армии. Фуре был отправлен в экспедицию в Сирию, а затем ему предписывалось вернуться во Францию.

После развода Полина, — которая снова приняла свою прежнюю фамилию Белиль, а в армии она была известна только под красивым именем Белилот, — вела себя как фаворитка Бонапарта. Она роскошно одевалась, обставила дом с невероятной роскошью, угощала у себя обедами генералов, с придворными почестями принимала армейских француженок, на прогулках или каталась с Бонапартом в карете, или гарцевала в генеральской форме, треуголке и на арабской лошади, обученной для неё. «Вот наша генеральша», — говорили солдаты. Остряки называли её Клиупатрой.

На шее на длинной цепочке она носила миниатюрный портрет своего любовника. Это была открытая связь, никого, впрочем, не шокировавшая. При каждом генеральном штабе республиканских армий можно было встретить, после 1792-го года, молодых женщин в мужском платье, служивших иногда адъютантами (например, девица де Ферниг), а чаще нёсших иную службу (как Иллирина де Моранси, Ида Сент-Эльм и многие другие).

Мужской костюм был тогда необходимым предметом в гардеробе женщины, жившей свободно, и обычай привозить с собой на войну любовницу или даже жену укоренился среди генералов так глубоко, что во время испанских походов, вплоть до конца Империи, ни один из них не отступил от него. Бонапарт был так влюблён в Белилот, что не скрывал от неё намерения развестись с Жозефиной и жениться на ней — на ученице из мастерской каркассонской модистки, — если только она родит ему ребёнка. Но — вот беда! «Глупенькая не умеет этого сделать», — говорил он с досадой. Тем, кто передавал ей эти слова, она отвечала: «Право же, я тут ни при чём!»

Во время экспедиции в Сирию она оставалась в Каире, и Бонапарт писал ей самые нежные письма. По возвращении, отправляясь во Францию, генерал приказал, чтобы бывшая госпожа Фуре приехала к нему как можно скорее, на первом же судне, которое будет готово. Он оставил ей тысячи луидоров на путешествие.

Клебер, преемник Бонапарта в командовании армией, посмотрел на это дело иначе. Он считал обладание Белилот одной из прерогатив главнокомандующего и всеми средствами препятствовал её отъезду.

Наконец он всё-таки отправляет её к Мену, коменданту Розеты.

Белилот попала в плен, затем была освобождена и наконец доставлена во Францию. Она приехала туда, когда уже произошло примирение между Жозефиной и Бонапартом, и 18 брюмера сделало её любовника первым сановником Республики, человеком, который должен был всем подавать пример достойной жизни и строгих нравов.

Утверждают, что он запретил тогда Белилот приезжать в Париж. Тем не менее, она появлялась с приятелями и во французском, и в других театрах. Но консул отказался принять её.

Зато Бонапарт был щедр на деньги: их он посылал ей каждый год и каждый раз, когда она просила. Он купил для неё дачный дом в окрестностях Парижа и помог устроить её брак с одним очень странным и малоразборчивым господином — Анри де Раншу, бывшим пехотным офицером.

Она занимала прекрасную квартиру на улице Наполеон, жила на широкую ногу, тратила деньги направо и налево, безумно отдавалась светской жизни, порхала по балам, спектаклям, принимала у себя многих русских, между прочим, Чернышёва, Нарышкина, Демидова, Тетенборна, хотя не пренебрегала при этом и французами. Любовниками её были в 1811 году майор Полен, адъютант Бертрана, и почти в то же самое время — Пейрюсс, брат кассира государственного Казначейства. Это не мешало ей часто показываться на глаза императору, ловить его взгляды, ждать его улыбки. На всех публичных зрелищах, на которых можно было ожидать его появления, она сидела в первом ряду. Однажды вечером, на одном из маскарадов, она узнала его, хотя на нём было домино, заговорила с ним, кокетничала, и по одному слову, которое он ей сказал или которое, может быть, только ей послышалось, решила, что ей удалось разбудить в нём воспоминание о прошлом. «Описать то радостное состояние, в котором я её нашёл на другой день, — не в моей власти», — писал Полен. Кто знает? Может быть, именно на другой день император послал ей 60 000 франков.

Полен, украшенный эполетами с крупными кистями, которые добыла ему Белилот, уехал в Иллирию, а она нашла себе другого любовника, даже двоих любовников! Один из них, Реверон Сен-Сир, помогал ей писать роман (под названием «Лорд Уэнтуорт»). Корректуру романа она послала Полену, чтобы развлечь его. Другим любовником был корсиканец Лепиди, адъютант герцога Падуанского, хорошенький, как ангел, но довольно глупый. «Люблю красивых животных», — говорила она.

Но вот Раншу раскрыл наконец обман и сослал супругу в Крапонн, в дом нотариуса, у которого снял для неё комнату. Там она представила себя жертвой Наполеона, выдала себя за фрейлину императрицы, жила с одной прислугой и забавлялась тем, что удивила местное общество своими манерами. Она усаживалась читать газеты перед домом, в котором жила, курила у окна своей комнаты, водила на прогулку большую собаку и брала её с собою даже в церковь. Не было такой эксцентричности, которой она не позволила бы себе. Всё это закончилось разводом и разделом имущества. Тем самым она лишилась пристанища, туалетов и денег.

Последние она, впрочем, нашла и приехала в 1813 году в Верону к Полену: в один прекрасный день, во время большого смотра, он получил таинственную записочку, уведомлявшую его о её приезде. Их жизнь была полна восторженной, пылкой любви, но вскоре Полену пришлось сопровождать своего генерала в германскую армию. Госпожа де Раншу вернулась в Париж. Она поддерживала, по-видимому, наилучшие отношения с братьями Пейрюсс и с некоторыми из их друзей; в то же время её видели в модных клубах. Она бывала у баронессы Жирар, у графини Сюси, у баронессы Буайе. Дело в том, что она была очень умна и очень привлекательна и нравилась женщинам так же, как и мужчинам. Она выпустила у Долона свой роман «Лорд Уэнтуорт» и сразу прослыла писательницей.

Она также рисовала, и недурно, о чём можно судить по мило исполненному портрету, на котором она изобразила себя обрывающей маргаритку. Она прелестна на этом портрете — с живым лицом, немножко полноватым, но очень свежим и эффектным; с белокуро-пепельными волосами, заплетёнными и завитыми по-детски; с большими светло-голубыми, деланно-целомудренными глазами, которым чёрные как смоль брови придают какой-то особенный блеск; с нежным и привлекательным телом, с поистине прекрасными руками; всё вместе это очень мило, очень приятно, а недостаток благородства заменяется свежестью, эффектностью, грацией.

В 1814 году в Париже снова её друзьями стали русские. Она, по-видимому, хорошо жила эти два года, 1814-й и 1815-й, но к 1816 году началась нужда, потом — почти нищета. Тогда она распродала свою обстановку, очень дорогую, и уехала в Бразилию с неким Жаном-Августом Белляром, отставным офицером гвардии. В Париже ходили слухи, что деньги от продажи имущества она собиралась употребить на то, чтобы завязать сношения с островом Святой Елены и устроить Наполеону побег. Но она и не думала об этом. Когда госпожа Абрантес рассказала в своих мемуарах об этих слухах в хвалебном тоне, госпожа де Раншу протестовала. Это могло повредить ей: полиция следила за ней, как за «старой подругой Бонапарта». В 1825 году она вернулась с Белляром в Париж. Полиция ни на минуту не упускала её из виду.

На самом деле целью её путешествий было желание поправить свои дела. Она набрала с собой множество всевозможных дешёвых товаров, выменивала их в Бразилии на палисандру и аламу и вернулась с запасом дерева. Продала его, купила мебель, возвращалась, чтобы продать её, и так ездила взад и вперёд до 1837 года, когда навсегда обосновалась в Париже. Она продолжала писать, издала новый роман «Une Chatelaine de XIIe siecle», и в своей скромной квартире на улице Виль л'Эвек, окружённая обезьянами и птицами, прожила более девяноста лет. Она вполне сохранила свои умственные способности, писала, рисовала, играла на арфе, скупала картины, поддерживала отношения с женщинами, с которыми некогда была знакома, завязывала даже новые дружеские связи.

Госпожа де Раншу — графиня де Раншу, как она себя называла, — перед смертью сожгла все письма, которые писал ей генерал Бонапарт.

Адриенна Лекуврёр (1692–1730)

Знаменитая французская актриса. Дебютировала в «Комеди Франсез» с большим успехом. Была одинаково талантлива как в комедийных ролях, так и в трагических, где сочетала высокий пафос с удивительной простотой и непринуждённостью. Смерть её приписывают отравлению.

* * *

Адриенна Лекуврёр была дочерью бедного шляпного фабриканта в Фисме, провинция Шампань, который для лучшего сбыта своих изделий переехал в Париж и нанял квартиру около знаменитого французского театра. Маленькой Адриенне очень хотелось играть на сцене, и 14 марта 1717 года она уже дебютировала в роли Монимы, а через несколько дней — в роли Электры и Береники; через месяц Адриенна была принята в королевскую театральную труппу. В течение тринадцати лет она блистала на сцене.

Вольтер искренне восхищался прекрасной и одарённой Адриенной Лекуврёр. Привязанность поэта к этой прелестной, но несчастной женщине была долгой, хотя и она не была лишена горьких случайностей, сыгравших роковую роль в жизни Вольтера. Таким стало большое торжество у президента Демезона, богатого покровителя бедных знаменитостей. Его великолепную дачу выстроил тот самый Мансард, который изобрёл мансарды. На сцене этого дома и должна была выступать Адриенна Лекуврёр в новой пьесе Вольтера, и приглашения были разосланы представителям высшего парижского общества. Все с нетерпением ждали, когда поднимется занавес, как вдруг с Вольтером случился припадок горячки. Врачи установили, что у него чёрная оспа, и в одну минуту гости поднялись с мест и бросились к выходу. Никто не остался в чудном здании Демезона, кроме Адриенны Лекуврёр, которая самоотверженно ухаживала за больным поэтом и поставила его на ноги. Дружба между Вольтером и Адриенной перешла постепенно в нежную любовь. Бедняжка, она и не предполагала, что всего через несколько лет Вольтер заплатит ей такой же любовью, но только при ужасных обстоятельствах, которых она и представить себе не могла.

Артистка эта вскоре сделалась знаменитой, правда, больше благодаря своей трагической любви к графу Морицу Саксонскому, чем своему таланту. Приведём только один из случаев, наделавший много шума. Когда в 1726 году граф Саксонский, её обожатель, был избран герцогом Курляндским, Адриенна Лекуврёр, чтобы помочь ему получить этот титул, который оспаривали у него Россия и Польша, заложила всю свою столовую и кухонную посуду за 40 000 ливров. Граф Саксонский, нуждаясь в деньгах, одобрил этот поступок своей фаворитки и рассказал о нём во всех знатных домах, в которые был вхож. Но легкомысленный сын короля, находясь в связи с артисткой, крутил также романы с двумя другими дамами, и одна из них отравила бедную Адриенну, послав ей пропитанный ядом букет (по другой версии — коробку конфет).

За один или два месяца до смерти Адриенны Лекуврёр герцогиня Бульонская влюбилась в графа Саксонского. Герцогиня слыла натурой пылкой, страстной, легко увлекающейся. Однако граф не хотел отвечать ей взаимностью. Женщина, чья любовь отвергнута, всегда старается отыскать причину. Герцогиня сделала вывод, что причиной холодности к ней графа является Адриенна Лекуврёр, и решила отомстить ей. Поэтому, когда Лекуврёр умерла, подозрение пало на герцогиню Бульонскую.

Артистка умирала в одиночестве, покинутая всеми. И только Вольтер явился к ней в предсмертный час, закрыл ей глаза и проводил в последний путь. Артисты, как известно, отлучались тогда от церкви, и хоронить их, как прочих смертных, не полагалось. Без траурной церемонии, без свечей и ладана, даже без гроба знаменитую Адриенну Лекуврёр предали земле. Вольтер был возмущён этим и написал эпитафию, которая стала прекраснейшим, поистине нерукотворным памятником актрисе.

Вскоре после этого Вольтер отправился в Лондон, где присутствовал на торжественных похоронах артистки Сиддонс, что дало ему повод сравнить Францию и Англию по степени толерантности. Величественные похороны Ньютона, гроб которого несли, шесть герцогов и шесть графов, также произвели на него сильное впечатление. Он негодовал против французского правительства, которое не признавало культа гения. Вернувшись на родину, Вольтер обрушился на власть имущих со всей силой могучей сатиры. Вполне естественно, что ему опять пригрозили Бастилией. И чтобы теперь избежать этой опасности, Вольтер покинул Париж и под чужим именем поселился в Руане.