Мария-Аврора, графиня Кёнигсмарк (1668–1728)

Фаворитка короля-курфюрста Августа II. В 1694 году после внезапного исчезновения своего брата, саксонского генерала, обратилась за помощью в Дрезден к курфюрсту. В 1696 году родила сына Морица Саксонского. Затем удалилась на покой в монастырь Кведлинбург, настоятельницей которого стала в 1700 году.

* * *

Аврора, по описаниям современников, в свои юные годы — совершенная красавица, была высокой и стройной. Её цветущее, округлой формы лицо было окаймлено пышными белокурыми волосами. У неё был открытый высокий лоб над огромными глазами с каким-то необыкновенным отливом, которые казались неуловимо отрешёнными под густыми бровями. А нос её был идеально красив, как и маленький рот и ослепительно белые зубы…

Аврора получила такое прекрасное образование во всех искусствах и науках, какое только можно было бы желать для знатной дамы. Утверждают, что она бегло говорила не только по-немецки, но и по-французски, по-шведски и по-итальянски. Она даже могла читать в подлиннике древние латинские стихи. Её ставили высоко как поэтессу, которая сочиняла и комедии, переложенные на французский стихами, и оперетты на немецком. Она прекрасно разбиралась не только в истории, географии и генеалогии, но и в законах музыки и сочиняла её для виолы и лютни. Она бесподобно пела и танцевала, занималась живописью и рисовала. Как писал в своих воспоминаниях Хакстаузен, сын гофмейстера Августа Сильного, «она была необыкновенно умна, одинаково покладиста и противоречива и всегда прелестна, по-новому возбуждённо-радостна… Она, случалось, терпеливо убеждала какого-нибудь молодого, но уже сумасбродного вельможу, новичка в искусстве, приобщиться к нему и полюбить его…»

Она обладала всеми качествами для общественной деятельности и умела вовремя и к месту применить их. В то же время она была настоящей великосветской дамой, которой только беспокойный характер рода Кёнигсмарков мешал занять подобающее ей место в самых высоких слоях общества. Её брат Филипп-Кристоф не без оснований называл её «авантюристкой»…

В соответствии со своим происхождением и воспитанием она была подготовлена для жизни в высшем свете и очень рано произвела сенсацию своей красотой и умом. Уже в возрасте двенадцати лет на костюмированном балу она, одетая цыганкой, вызвала всеобщее восхищение. А когда ей было шестнадцать, она вместе со своей сестрой в Стокгольме приняла участие вместе с придворными дамами в постановке для королевской семьи драмы Расина «Ифигения», исполнив роль Клитемнестры. В том же 1684 году из-за неё произошёл спор, а затем и дуэль между двумя дворянами. Она должна была давать показания в Верховном суде, и один из дуэлянтов, Клас-Густав Хорн, был вынужден бежать от грозившего ему сурового наказания. Он так и не вернулся на родину, однако их с Авророй пути время от времени пересекались, и он в своей бурной жизни неоднократно пользовался поддержкой с её стороны. Может быть, она питала к нему, мечтателю и поэту, не только дружеские чувства…

После смерти старого графа, скончавшегося в возрасте пятидесяти трёх лет в Стокгольме, которому Аврора написала глубоко прочувствованную эпитафию, она вместе со своей сестрой графиней Левенхаупт возвратилась в Гамбург, покинутый ею десять лет назад. Теперь она была в полном расцвете молодости и красоты, и её всюду приветствовали как «шведскую графиню». Она стала центральной фигурой здешнего высшего общества, и остаётся только удивляться, что она тотчас не нашла выгодную партию.

Однако готова ли была Аврора вступить в брак, с уверенностью сказать нельзя. В то же время она охотно и благосклонно принимала все знаки почитания своей персоны, исходили ли они со стороны такого пожилого господина, как галантный герцог Антон-Ульрих фон Брауншвейг-Вольфенбюттель, или от богатого полковника Мейера, или от семнадцатилетнего герцога Фридриха-Вильгельма фон Мекленбург-Шверинского.

В Гамбурге она познакомилась с герцогиней фон Брауншвейг Целле, француженкой по национальности, с её дочерью, будущей супругой Георга-Людвига, наследного принца Ганноверского, а также с его матерью, курфюрстиной Софией, которая состояла в оживлённой переписке со своей племянницей, знаменитой Лизелоттой фон дер Пфальц, герцогиней Орлеанской.

При дрезденском дворе во всём задавала тон графиня фон Ройслиц, куртизанка курфюрста Иоганна-Георга IV, который вскоре неожиданно умер, а его возлюбленная быстро последовала за ним, так что трон достался брату курфюрста, Фридриху-Августу. Его восшествие на престол Аврора, как и все другие, приветствовала, причём в стихах. И вполне естественно, что эти неординарные люди довольно быстро сблизились…

Сегодня невозможно установить, сколько любовных романов и с кем было у Авроры. Однако то, что они случались и что слухи об этом ходили, мы знаем из различных источников. Есть сведения и о её связи с ганноверским наследным принцем Георгом-Людвигом, будущим королём Англии Георгом I. Понятно, почему её брата так благосклонно принимали при этом дворе…

Однако все планы замужества прекрасной графини пришлось отложить, когда её брат Филипп-Кристоф неожиданно был убит в замке курфюрста в Ганновере.

Смерть брата перевернула всю её жизнь.

Сёстры обратились к ганноверскому курфюрсту, но безуспешно. Тогда Аврора попыталась заинтересовать печальной судьбой брата своего почитателя, мекленбургского герцога Фридриха-Вильгельма, однако в ответ получила только письмо от 18 июля, выражавшее вежливое сочувствие.

Для двадцатишестилетней Авроры наступило время расцвета молодости и красоты, а возвращение к дрезденскому двору совпало с кульминационным моментом в её жизни: её благосклонности стал добиваться молодой курфюрст, который был моложе её на два года…

Август Сильный, давший своим современникам обильную пищу для анализа и суждений, во многих отношениях был значительной, очень интересной личностью.

Он был таким сильным, что двумя пальцами поднимал с земли, как иголку, большое, длинное и тяжёлое ружьё. Рассказывают множество вполне достоверных историй о его силе: в Раве летом 1698 года он одним ударом сабли отрубил голову быку, а клинок подарил Петру Великому, что должно было означать: вот как надо поступать с его бунтующими боярами!

Половая зрелость у него наступила рано, и уже в возрасте семнадцати лет он познакомился с главными по части развлечений городами тогдашней Европы — Парижем и Венецией, причём любовных похождений у него насчитывались сотни.

Графиня фон Кёнигсмарк не была чужой при дрезденском дворе. Август, который был на короткой ноге с её братом Филиппом-Кристофом, уже видел Аврору раньше, однако так и не сблизился с ней. На этот раз он в неё влюбился и стал добиваться её расположения. Когда она приехала, чтобы просить о помощи в деле брата, он был в Лейпциге, потом отправился на охоту под Мейсен, и только через месяц Аврора смогла поговорить с ним, уже обеспечив себе благоволение его матери и супруги. Он обещал ей своё содействие и попросил остаться в Дрездене, пока ситуация не прояснится.

В конце концов Аврора оказала Августу своё расположение, после чего он начал задаривать её дорогими подарками и пригласил в свой охотничий замок Морицбург, чтобы достойно принять там.

Когда она вскоре после этого последовала туда в окружении красивейших придворных дам, одетых как амазонки, Аврора увидела, к своему удивлению, что недалеко от находившегося рядом с Морицбургом леса появился дворец. Его совсем недавно здесь не было. Когда её карета подъехала к этому замку, ворота распахнулись, появилась Диана (госпожа фон Байхенлиген), окружённая своими нимфами, приветствовала богиню Аврору и пригласила её в замок, чтобы принять клятву верности лесных богов. Аврора со своей свитой проследовала в огромный зал, увешанный картинами, представлявшими различные сцены из жизни богов охоты, как, например, «Смерть Эндимиона» и «Наказание Актеона».

А когда приблизился час обеда, пол раздвинулся и появился стол, уставленный дорогими яствами, на котором также возлежали обе богини со своей свитой. Вскоре зазвучали гобои, флейты и дудки, возвестившие прибытие бога Пана (самого Августа) с его фавнами и другими лесными богами, роль которых исполняли самые галантные придворные. Пан уселся перед Авророй и стал забавлять её с таким же рвением и пылом, как его свита амазонок и нимф.

После обеда во дворе раздался собачий лай и звуки рожков: егеря со сворой собак подняли огромного оленя. Пан, Аврора, Диана и их свита вскочили на лошадей и тоже приняли участие в охоте. Олень, преследуемый собаками, бросился в лежащее неподалёку от Морицбурга озеро, и, когда дамы в гондолах переплыли на лежащий в центре озера остров, они смогли присоединиться к остальным охотникам. Тут они отправились в раскинутый на острове роскошный турецкий шатёр, где их встречали двадцать четыре богато одетые турчанки, предложившие им прохладительные напитки в серебряных кувшинах. За этим шатром оказался ещё один, в котором, окружённый янычарами, их встречал сам султан (курфюрст) в сверкающих драгоценными камнями одеждах. Он с Авророй опустился на подушки, в то время как все остальные расселись на полу за низенькие столики, чтобы полюбоваться живописными турецкими танцами.

После этого интермеццо последовала прогулка с музыкой на лодках, а потом отъезд в Морицбург. Август проводил свою даму в спальню, где было устроено великолепное ложе: окаймлённые серебром занавеси из сукна цветов родового герба Кёнигсмарков были разрисованы амурами, а само ложе было усыпано цветками мака, розами и анемонами. Стены спальни и других покоев были увешаны картинами с изображением сцен любви Авроры и Титана.

«Здесь вы настоящая королева, — сказал галантный курфюрст, — и каким великим повелителем я бы ни был, я буду всего лишь вашим рабом».

Во время ужина Аврора обнаружила на своей тарелке букет из бриллиантов, рубинов, смарагдов и жемчуга, а затем она с Августом открыла бал. Однако в разгар веселья они неожиданно исчезли, и все были достаточно тактичны, чтобы не обратить на это внимания.

В Дрездене, где она в качестве официальной куртизанки заняла роскошный дом, праздники продолжались всю зиму. Курфюрст каждый вечер ужинал у своей возлюбленной, а также устраивал банкеты, на которых присутствовал весь двор. В январе 1695 года Август устроил свой первый грандиозный карнавал, на который съехались гости со всей Германии.

Отправившись в Варшаву, Август взял с собой троих куртизанок — Аврору, Ламберг и Шпигель, красивую и знатную черкешенку, доставшуюся Августу в качестве добычи. Аврора взяла её себе в служанки, и она повсюду сопровождала графиню, а потом была выдана замуж за камердинера Августа, который получил дворянство и чин подполковника.

Всех троих поселили в Варшавском замке. Аврора думала, что только она — фаворитка, однако курфюрст в то же время жаловал своим вниманием двоих других, о чём не подозревала ни одна из них. После возвращения Авроры в Дрезден её роль официальной фаворитки курфюрста уже закончилась. Со свойственной ей мягкостью и тактом она приняла это как должное, не стала устраивать сцен ревности и осталась в хороших отношениях с другими дамами. Аврора была умной и снисходительной и, прекрасно зная характер Августа, никогда не строила иллюзий насчёт длительности их отношений. Однако она была теперь связана с ним ребёнком, которого ждала. И в том же октябре 1696 года, когда родился законный сын Августа, Аврора родила сына. В память о прекрасных, но теперь забытых Августом днях в Морицбурге, он был назван Морицем. Это имя стало потом прославленным именем солдата и маршала Франции и ассоциировалось в истории войн XVIII века с победами в битвах под Фонтенэ, Руко и Лаффельдом.

Курфюрст по достоинству оценил поведение своей покинутой возлюбленной и остался с ней в дружеских отношениях, которые, правда, с годами становились всё холоднее. Во всяком случае, среди его фавориток она единственная, кого он потом не выдал замуж…

После рождения сына Аврора в ноябре 1696 года получила от Августа богатые подарки: драгоценные камни, материи, зеркала «и другую галантерею» и 50 000 талеров к Новогодней мессе. Позднее она тоже получала значительные суммы.

Будучи великосветской дамой и обладая к тому же связями в самых высоких слоях общества, Аврора решила сама позаботиться о своей дальнейшей и по возможности независимой жизни: она хотела стать аббатисой Кведлинбургского монастыря. На этот высокий пост обычно назначались принцессы или представительницы самых родовитых домов. Август был покровителем монастыря, и Аврора могла рассчитывать на его поддержку.

Чтобы обеспечить помощь умной и опытной в интригах Авроры, настоятельница в своей грамоте подтвердила её права на наследование и назначила её пробстиной монастыря. Однако Аврора обманула её надежды и ожидания. Она редко бывала в Кведлинбурге, пренебрегала советом аббатисы «отрешиться от света и следовать монастырским заповедям» и всё своё время проводила в путешествиях. У неё снова было множество поклонников, и она получала множество писем от самых томящихся и самых неожиданных почитателей.

Даже теперь, перешагнув своё тридцатилетие, она могла соперничать по красоте с более молодыми женщинами.

Один из поклонников Авроры, уже знакомый нам герцог Антон-Ульрих фон Вольфенбюттель, увенчанный ею короной Аполлона за стихи и к этому времени овдовевший, сделал ей в 1704 году официальное предложение выйти за него замуж и позднее повторил его. Но из этого ничего не вышло, и Аврора продолжала играть уже привычную роль отцветающей светской дамы, вынужденной постоянно вести нелёгкую борьбу за достойное существование.

Между тем Аврора продолжала быть в центре внимания высшего общества. Отстаивая интересы Кёнигсмарков, она обратилась к золовке Карла XII, герцогине Голштейн-Готторпской, которая после смерти Анны-Доротеи фон Заксен-Ваймар была выбрана аббатисой Кведлинбургского монастыря. Аврора надеялась с её помощью добиться возвращения своих шведских поместий. Её собственное отношение к монастырю осталось прежним. Она проиграла в борьбе со своими высокопоставленными соперницами в Кведлинбурге и должна была удовлетвориться назначением на пост пробстины. Она чувствовала себя не в своей тарелке в монастыре и охотно покидала его, как только появлялись деньги, чтобы отправиться в путешествие. Однако, как только красота стала увядать, а деньги иссякать, Августа превратилась в домоседку. Сын её тем временем рос и довольно рано во многом стал похож на своего отца, с которым у него так и не сложилось доверительных отношений. Ей пришлось пережить скороспелый брак и быстрый развод её Морица, его курляндскую авантюру, в результате его легкомыслия закончившуюся так же неудачно, как польская — для его отца, и отъезд в Париж, однако она не дожила до его победоносного восхождения как полководца на французской службе…

На сороковом году жизни это была всё ещё красивая статная дама, хотя несколько располневшая, сохранявшая постоянную доброжелательность во всех жизненных передрягах. Она по-прежнему получала множество галантных писем, однако все её мимолётные и глубокие увлечения как и прежде покрыты мраком. Некий граф фон Фризен писал ей: «Как только мне будет оказана милость пребывать в Вашем обществе не на общих основаниях, как до сих пор, Вам будет достаточно только бросить на меня взгляд, чтобы я кинулся выполнять всё, о чём бы он меня ни попросил… Всё то время, что я провожу вдали от Вас, я считаю напрасно прожитым и очень скучаю… Я строю многочисленные планы, и только от Вас зависит их осуществление… Примите мои горячие заверения в глубочайшем почтении и благодарность, с которыми я остаюсь Вашим навсегда преданным рабом».

Однажды герцог Людвиг-Рудольф Брауншвейгский послал ей тушу оленя, заявив при этом, что не мог найти ей лучшего применения, чем подарить богине и нимфе. На её благодарственное письмо он ответил: «У оленя не могло быть лучшей судьбы, чем быть съеденным в настоящем храме, принадлежащем такой красоте… С гончими собаками охочусь я по лесам за моей богиней, и эта богиня — Вы, прекрасная Аврора… И Вы, Аврора, мне дороже самого Солнца…»

Покой её кведлинбургской жизни иногда нарушался высокопоставленными визитёрами, и особое удовлетворение доставил ей приезд сына царя Петра Великого Алексея с невестой, дочерью почитателя Авроры Людвига-Рудольфа Брауншвейгского, со всей его семьёй и другими важными вельможами.

В последующие годы она почти не выезжала из Кведлинбурга, радовалась любому визиту, постоянно принимала у себя гостей, играла и пела на устраиваемых ею самой концертах и продолжала по мере возможности свою прежнюю великосветскую жизнь, к негодованию набожных монастырских дам, всё больше страдая от охвативших её недугов: астмы и водянки.

В последние годы жизни появились сочинённые ею стихи, вошедшие в «Северный фимиам, или Сборник стихов шведских женщин». После того как в конце 1727 года её состояние значительно ухудшилось и врачи не могли ей ничем помочь, она написала завещание и умерла в ночь с 15 на 16 февраля 1728 года.

Наследство от неё осталось очень скудное: небольшая, но хорошая библиотека, много нотных тетрадей, несколько драгоценных украшений, 52 талера денег и очень много долгов в разных городах и странах. Её завещание пропало, и адвокат её сына Морица обвинял людей Левенхауптов в его похищении.

Её саркофаг из белого мрамора, поставленный во второй саркофаг, обитый чёрным бархатом с золотой тесьмой, был постоянно открыт, чтобы удовлетворять любопытство посетителей — через много лет после её смерти увидеть прекрасную Аврору, которая была известнейшей великосветской дамой и быстро забытой возлюбленной повелителя, имевшего самый блестящий в Европе того времени двор. Она также была матерью великого полководца. Его беспокойная и горячая кровь проявилась у одного из потомков, в честь его матери тоже названной Авророй — у Авроры Дюпен, знаменитой писательницы Жорж Санд…