Как подставляли белую гвардию.

Да, Белое Движение было разобщено политическими лозунгами, заражено либерализмом, наделало много ошибок. И все-таки, несмотря ни на что, оно сыграло огромную роль. Борясь за “единую и неделимую”, оно спутало карты “моровой закулисы” и фактически сорвало планы расчленения России. Точнее, на 70 с лишним лет отсрочило реализацию этих планов. Ведь англичане, французы, американцы не могли открыто выступить против белых. Приходилось делать вид, что им сочувствуют, поддерживают. Но своей патриотической позицией Белое Движение само подписало себе приговор. Ему пакостили исподтишка, подрывали, ослабляли.

В Одессе находилось 5 дивизий союзников: 35 тыс. французских, греческих и румынских солдат, масса артиллерии, танки, флот. Были тут и белые власти – губернатор генерал Гришин-Алмазов, командующий войсками генерал Санников, Деникин прислал бригаду Тимановского, небольшую, но опытную и отлично вооруженную (5 тыс. штыков и сабель, 26 орудий, 6 броневиков). Всех этих сил вполне хватило бы, чтобы не только удержать Одессу, а вообще выгнать красных с Украины. Но… командующему Одесской группировки генералу д`Ансельму был прислан из Парижа начальник штаба полковник Фрейденберг. Которого вскоре окрестили “злым гением Одессы”. Прибыл он с очень большими полномочиями, и по сути стал не помощником д`Ансельма, а наоборот, командующий выполнял его указания. И стали твориться непонятные вещи.

Французы, заняв приморские города, по-прежнему не собирались продвигаться вглубь страны. Но и белогвардейцам из Одессы выступать запретили. Не позволили проводить мобилизации, хотя в Одессе, Херсоне, Николаеве скопилась масса беженцев, тут можно было сформировать не одну дивизию.Игнорируя белую администрацию, французы продолжали переговоры с петлюровской Директорией. И д'Ансельм заявлял: “Если бы речь шла о Екатеринодаре, я обращался бы к Деникину, который хозяин в Екатеринодаре. Но на Украине хозяин Петлюра, поэтому я должен обращаться к Петлюре” [117]. В Тирасполе, Николаеве и на острове Березань остались огромные склады имущества и вооружения старой русской армии. Все это ох как пригодилось бы деникинцам! Нет, французское командование не разрешило брать ничего. Отвечало, что склады “не находятся в зоне Добровольческой армии и принадлежат Директории”. Впоследствии все так и досталось большевикам. И сама союзница-Франция за зиму и весну 1919 г. не помогла белогвардейцам ни единым патроном, ни единым килограммом военных грузов. Мало того, даже бригада Тимановского, находившаяся в оперативном подчинении у французов, снабжалось всем необходимым не ими, а морем из Новороссийска. Масса французских солдат торчала в Одессе без дела, пьянствовала, спекулировала, разлагалась. А Фрейденберг при этом установил плодотворные закулисные контакты с одесской мафией Мишки Япончика.

Странное положение сложилось и в Крыму. Тут союзники заняли только Севастополь, делали ставку на слабенькое местное правительство Соломона Крыма. Так же, как и в Одессе, запрещали проводить мобилизацию. И присланному от Деникина генералу Боровскому никак не удавалось сформировать “Крымско-Азовскую армию” – она насчитывала лишь несколько малочисленных полков. Деникин многократно обращался к французам, напоминая о прежних обещаниях и договоренностях. Четырежды он писал командующему в Румынии и Одесском районе генералу Бертелло, пять раз главнокомандующему союзными войсками в Восточной Европе Франше д'Эспре, дважды Верховному главнокомандующему Антанты маршалу Фошу. Однако все обращения остались без ответа. [46, 117]

Между тем петлюровская власть показала свою полную нежизнеспомобность. Красные войска выгнали Директорию из Киева, а потом и из Винницы, она сбежала в Тернополь. А на Одессу двинулись отнюдь не регулярные советские части – пошла 20-тысячная “бригада” атамана Григорьева. Успевшего послужить и Центральной Раде, и гетману, и Петлюре, а теперь перешедшего со своим сбродом к большевикам. Через месяц-другой, когда Григорьев изменит и Советской власти, красная пропаганда будет называть его отряды “бандами убийц”, фотовитрины Киева будут демонстрировать их зверства: фотографии изнасилованных девушек, загоняемых прикладами топиться в пруд, отрубленные головы, трупы стариков с выдранными бородами и выколотыми глазами, женщин с отрезанными грудями и вспоротыми животами [129]. Умалчивая, откуда же у красных взялись подобные снимки. А они делались при походе григорьевцев еще не на Киев, а на Одессу, когда эти банды называли “красными войсками”. Хотя какие уж там войска! Настоящие красные части разнесли и рассеяли их за несколько дней.

Но французы даже не пытались им противлдействовать! 11 марта Григорьев вдруг атаковал Херсон, где союзники легкомысленно держали всего 1 батальон греков. Вместо того, чтобы направить сильные подкрепления, был дан приказ оставить Херсон. А “заодно” бросить и Николаев, Очаков – вообще без боя. У станции Березовка стояла довольно сильная союзная группировка – 2 тыс. солдат, 6 орудий, 5 танков. Но когда григорьевцы обстреляли ее из 2 пушек и повели атаку, то и здесь началось отступление. И драпали 80 км, до самой Одессы! А дополнил картину еще один штрих. После бегства французов к Березовке подошла горстка белогвардейцев, всего 2 эскадрона, и прогнала григорьевцев! [100]

Даже в одиночку бригада Тимановского могла бы защитить Одессу от наступающего сброда. Однако добавились новые интриги. В Одессу прибыл для проверки главнокомандующий Франше д` Эспре и… выслал деникинских представителей Гришина-Алмазова и Санникова. После чего французы образовали в городе еще одно “русское правительство” во главе с неким Андро – весьма темной личностью и подручным Фрейденберга. А в Париж пошли донесения о прекрасном состоянии большевистских войск, их подавляющем численном превосходстве, о собственных непомерных трудностях.

Ну а в Верховном Совете Антанты, по “совпадению”, в это же время дебатировался вопрос о “русской политике”. Решающей была позиция США. Вильсон заявлял: “Двусмысленности в отношении России пора положить конец. Пусть восторжествует здравый смысл. Война в России так или иначе закончится. Задачей становится привлечение любого будущего правительства России в коллектив мирового сообщества”. Донесения Франше д`Эспре и д`Ансельма поступили очень “вовремя” и стали весомым аргументом в пользу предложений Вильсона. 1 апреля Верховный Совет Антанты принял решение о выводе союзных войск из России и о невмешательстве военной силой в русские дела. При этом глубокомысленно пояснялось, что “Россия должна сама изжить свои большевизм” (хотя американский военный министр Бейкер выразился более прозрачно: “Если русским нравится большевизм, не наше дело убеждать всех, что только 10 % русских сочувствуют большевикам, что из-за этого мы должны помогать остальным 90 %”.). Против вывода войск выступили только англичане – им не хотелось уступать русский Север.

Впрочем, слово “невмешательство” не стоит понимать буквально. “Новая политика” Антанты в отношении России предполагала, что западные державы намерены отгородиться от большевизма “кордоном национальных государств”, отчлененных от России – и извлекать все возможные выгоды из хаоса, царящего на остальной русской территории. Но с Юга войска выводились. Ссылаясь на решение Верховного Совета Антанты, правительство Франции по непонятным причинам приказало сделать это в крайне сжатый срок – 3 дня. А д`Ансельм и Фрейденберг, по еще более неясным мотивам, даже этот срок сократили, объявили эвакуацию Одессы в 48 часов. Несмотря на то, что фронт держался и городу ничего не угрожало [100]. Внезапная и экстренная эвакуация вызвала панику. Солдаты захватывали пароходы, беженцы бросали пожитки, были оставлены склады имущества, много вооружения, ценности в банках.

А как только началось бегство, большевики подняли восстание рабочих. Их сторону приняла “армия Молдаванки” Япончика, полезла грабить. По свидетельствам современников, французы не препятствовали тому, что “вооруженные рабочие и еврейские организации расстреливали чинов Добровольческой армии” [139]. Бригаде Тимановского пришлось отступить в Румынию. Там ее разоружили – отобрали антиллерию, имущество, броневики, отнюдь не подаренные французами, а добытые белогвардейцами в боях. Денег в валюте не дали, держали в лагерях на голодном пайке. Лишь через 2 месяца, испытав массу мытарств от румынских властей, солдаты и офицеры были доставлены в Новороссийск — грязные, безоружные, в оборванной одежде и гниющем белье. Ну а полковник Фрейденберг, сделав свое дело, был кем-то хорошо вознагражден. Во Францию он не вернулся, сразу после сдачи Одессы вышел в отставку и открыл в Константинополе собственный банк.

Пал и Крым. У генерала Боровского не хватало сил, чтобы прикрыть перешейки. Французы обещали подмогу, но так и не дали. Красные ворвались на полуостров. Севастополь мог бы еще держаться – туда отступили белые отряды, имелись флотские склады вооружения, морем можно было доставить подкрепление. Но 12 апреля французские оккупационнве власти, генерал Труссон и адмирал Амет, предложили коменданту крепости Субботину и командующему русскими флотом адмиралу Саблину, чтобы все учреждения Добровольческой армии немедленно покинули Севастополь. Вдобавок ко всему, французы ограбили Крымское казначейство. Потребовали 10 млн. руб. “на расходы по Севастополю”. Труссон приказал не выпускать русские суда из порта, пока не заплатят, угрожал арестовать членов крымского правительства и белое командование. И добился, чтобы не только 10 млн. заплатили, но и все ценности казначейства передали французам “на хранение” [58].

И все же совсем вывести войска из России, прекратить поставки белым правительствам, державы Антанты не решились. Во-первых, чтобы не утратить рычагов контроля за антисоветскими силами. А во-вторых, корректировать политику потребовала политическая обстановка. В Центральную Европу оказалось заброшено слишком много революционных “дрожжей”. Брожение там не утихало. А к весне забурлило по нарастающей и взорвалось новыми революциями. В марте образовалась Венгерская советская республика. Венгерская красная армия, одерживая победы, вторглась в Словакию, провозгласив и ее советской республикой. В апреле возникла Баварская советская республика. Возобновились волнения в Вене, Берлине, Гамбурге. Советы стали создаваться в Польше. Общая нестабильность сказалась и в Великобритании – начались выступления сепаратистов в Ирландии.

А Красная армия, успешно продвигаясь на запад, приближалась к европейским революционным очагам. Вынашиваемые Лениным планы “мировой революции” выглядели вполне реальными. Западное направление было объявлено главным. Правда, армию в 3 млн большевикам создать еще не удалось, но в строю было 1,5 млн. Националистические правительства Украины и Литвы не могли оказать серьезного противодействия красным соединениям. На советской территории уже создавались большевистские правительства Польши, Галиции, в составе Красной армии формировались части из поляков, венгров, румын, сербов, болгар. Между Венгрией и Украиной уже было установлено авиационное сообщение, мадьярский нарком по военным делам Т. Самуэли прилетал в Киев, совещался с Подвойским о совместных действиях [129]. Коммунизм мог вот-вот хлынуть во взбаламученную Европу.

Но… ведь существовало Белое Движение! И Запад немедленно усилил его поддержку, активизировал материальную помощь. Колчаку иностранные представители предложили и расписали план совместной операции. Белые из Сибири разворачивают наступление на запад, а на Северном фронте генерал Айронсайд с англо-американскими войсками и белогвардейцами Марушевского в апреле нанесет удар на Котлас – Вятку. Соединится с Колчаком, образовав единый фронт, и передаст ему большое количество военных грузов, находящихся на складах Мурманска и Архангельска. Колчаку такой план показался замечательным. Наконец-то и союзники примут реальное участие в боях с красными! И весной 1919 г. сибирские дивизии двинулись вперед. Одержали ряд побед, взяли Уфу, Бугульму, Ижевск, очистили от красных все течение Камы, выходили на подступы к Самаре и Вятке.

Однако искренностью “поддержка” Антанта отнюдь не отличалась. Белые должны были оттянуть на себя силы большевиков с Западного фронта – но ни в коем случае не более того. В тылах у Колчака стало разгораться партизанское движение. И раздували его не столько большевики, сколько эсеры. Члены свергнутой Директории Авксентьев, Занзинов и др., устроившиеся в Харбине под покровительством союзников. Чехи, которым была поручена охрана Транссибирской магистрали, своих задач не выполняли. От боев с партизанами уклонялись, заключая с ними “сепаратные соглашения” – мы вас не будем задевать, а вы нас. А уж американцы вообще установили с партизанами выгодный бизнес, продавали им оружие. Факты были настолько вопиющими, что в апреле Колчак даже поднимал вопрос об удалении американских войск из Сибири [139].

Поддерживались и сепаратистские силы. Японцы делали ставку на Забайкальского атамана Семенова, подсунули ему потрясающую красавицу-шпионку, некую Машку-Шарабан, через нее и своих советников подталкивали к идее стать главой “независимого” государства (которое, разумеется, попадет под покровительство Японии). И Семенова такая перспектива соблазнила. Он своевольничал, игнорировал приказы из Омска, своих войск на фронт не присылал. Чуть не дошло до вооруженного столкновения, Колчак направил против атамана воинские части. Но японцы выставили у Байкала заслоны и защитили своего протеже. При посредничестве Англии, Франции и США конфликт кое-как сгладили. Семенова заставили признать подчинение Верховному Правителю. Но оно осталось чисто формальным. На деле же в Омске была одна власть, а в Чите и Хабаровске – другая [21].

В общем тыл стал разваливаться. Но и на фронте было неладно. Потому что обещанное наступление Айронсайда на Котлас и Вятку так и не осуществилось. То есть, оно не было остановлено красными, его просто не начинали. Почему? Причину нашли позже, так сказать, пост-фактум. Когда в одной из “славяно-британских” частей взбунтовались солдаты, убили нескольких английских офицеров, тут-то и было объявлено – вот она, причина! Мятеж выявил ненадежность войск, поэтому наступление отменили. Кстати, такое объяснение ничтоже сумняшеся повторяют современные историки [168]. Не обращая внимания на одну “мелочь”. Бунт случился не в апреле, когда было обещано наступление Айронсайда, а только в июле, когда операция давно потеряла смысл. Потому что пассивность Северного фронта позволила советскому командованию собрать против Колчака значительно превосходящие силы, и он потерпел жесточайшее поражение. Его разбитые армии покатились назад, и к июлю уже отступили далеко на восток, за Уральские горы.

Двурушничество Антанты в полной мере сказывалось и на других фронтах. В Прибалтике союзники предпочли временно закрыть глаза на помощь Латвии и белогвардейцам со стороны Германии – иначе остатки этой республики перед большевиками не устояли бы, и красные части прорвались бы к Восточной Пруссии. Немцы усилили своими кадрами, переформировали и вооружили Балтийский Ландсвер, состоявший из латышей, прибалтийских немцев и русских. И в мае красных удалось разбить, была освобождена Рига. Но сразу после этого союзники натравили на Латвию... эстонцев и созданные при Эстонском правительстве части “проантантовских” латышей. А Ландсвер был объявлен “прогерманским”. Он потерпел поражение, эстонцы осадили Ригу, обстреливая ее из орудий.

Тут-то и выступил представитель Антанты британский генерал Гофф. Он стал играть роль главного распорядителя судеб Прибалтики и продиктовал Латвии условия мира. Она должна была заключить союзный договор с Эстонией. Из Ландсвера изгоннялись все “прогерманские элементы”, в том числе местные немцы. От обещаний дать латвийское гражданство и землю германским добровольцам, участвовавшим в освобождении страны, правительство Латвии теперь отказалось. А сам Ландсвер переходил под командование английского полковника Александера [66].

В составе Ландсвера воевал и 10-тысячный русский отряд князя Ливена. Он тоже вооружался и снабжался Германией, но подчинялся Ландсверу лишь в оперативном отношении – а в политическом признавал высшей властью правительство Колчака. Но и судьбу этого отряда решил Гофф. Предписывалось очистить его от “германофильских элементов”, сдать полученное от немцев тяжелое вооружение и технику и перебазироваться в Эстонию, на Нарвский фронт. Многих это возмутило, и отряд раскололся. Часть выполнила приказ и отправилась под Нарву в распоряжение Юденича. Другая часть во главе с германским ставленником Бермондом подчиняться отказалась и образовала самостоятельную, Западную Добровольческую армию (и собственное “правительство”).

А в Эстонии тоже шли сплошные интриги. Здесь сражались белые отряды генерала Родзянко. Они помогли эстонцам освобродить их земли, а 13 мая прорвали советскую оборону под Нарвой и вступили на территорию Петроградской губернии. Численность белых войск была небольшая, около 7 тыс. солдат и офицеров. Но уже и в самом Петрограде назрело недовольство властью большевиков, составлялись заговоры. А главное – колебался Балтфлот. Моряки, прежняя “краса и гордость революции”, хорошо видели, к каким бедствиям привела Россию эта революция. И появилась реальная возможность привлечь их на сторону белых – что гарантировало и падение Петрограда. Если выступит против большевиков Кронштадт, то где уж удержаться “северной столице”?

Это было нетрудно. Об этом уже думали сами моряки, на некоторых кораблях команды сговаривались при удобном случае перейти к Юденичу и Родзянко. Но когда первые два советских миноносца подняли якоря и после недолгого плавания прибыли в Таллин, англичане… отдали корабли Эстонии. А из команд кого расстреляли, кого загнали в концлагерь. И уж ясное дело, другие моряки повторять их опыт не стали. Нет, британцы в переманивании флота оказались совершенно не заинтересованы. Вместо этого они попытались сделать то, что не удалось год назад, с помощью Троцкого – уничтожить Балтфлот. Чтобы его не было ни у какой России, ни у красной, ни у белой. В мае англичане вдруг предприняли атаку Кронштадта торпедными катерами. Потопили один крейсер, но русские моряки показали, что еще не утратили свое мастерство. Что флот еще способен постоять за себя. Атаку отбили, уничтожили британский эсминец и подводную лодку. Но после этого о переходе на сторону противника не могло быть и речи. Балтийцы озлобились и готовились драться всерьез [66].

Тем не менее, во многих частях еще сохранялись антикоммунистические настроения. В июне восстали гарнизоны фортов “Красная горка”, “Серая лошадь” и “Обручев”, охранявшие южное побережье Финского залива. В них насчитывалось 6,5 тыс. бойцов, имелись богатые склады вооружения, боеприпасов, провианта. Момент для удара на Петроград, был исключительно благоприятным, дорога оказалась фактически открытой. Белое командование молило англичан прислать военные корабли, прикрыть восставшие форты с моря. Нет. Просьбы услышаны не были. Британская эскадра торчала по соседству, в Таллине и Хельсинки, а на помощь повстанцам двинуться даже не подумала. Зато подошли линкоры и крейсера из Кронштадта и принялись растреливать форты крупнокалиберной артиллерией. После 52 часов бомбардировки гарнизон оставил раздолбанные укрепления и ушел на соединение с белыми.

И все успехи армии Родзянко обернулись ничем. Начала-то она хорошо, взяла Псков, Ямбург, Гдов. Но едва она вышла за пределы Эстонии, ее автоматически сняли со снабжения эстонской армии. Оружие и боеприпасы оставалось добывать только за счет трофеев. Денег не было, жалованья не выдавалось, люди голодали. С завистью смотрели на эстонцев, щеголявших в английском обмундировании и обуви, а сами ходили в рванье. Правда, снабжать белогвардейцев взялись англичане, обещали, что все необходимое будет отгружено в мае. Но ничего не прислали ни в мае, ни в июне, ни в июле. А на запросы Юденича Гофф отвечал примерно так, как гонят со двора нищего попрошайку. Писал, что “эстонцы уже купили и заплатили за то снаряжение, которое сейчас получили” И указывал: “За помощь великой России в дни войны союзники будут навсегда благодарны. Но мы уже более чем возвратили наш долг натурой” [122] (так оценивалась помощь армиям Колчака и Деникина – которым, кстати, в данное время тоже ничего не присылали). И наступление выдохлось. От Петрограда, как и от Волги, белые части стали пятиться назад.

Ну что ж, зато их силами и кровью были очищены от большевиков суверенные, дружественные Западу Латвия и Эстония. Зато советское командование перебросило против Колчака, Деникина и Юденича дивизии с западных направлений. И вторжение в Европу было предотвращено. В Польше при активной помощи французов и англичан удалось сформировать армию Пилсудского, и она стала теснить красных, отбирая Литву, Белоруссию, поляки взяли под опеку и Петлюру. Немцы смогли подавить революцию в Баварии. Ну а в Венгрии пожар погасили общими усилиями Антанты. Точно так же могли бы ликвидировать пожар в России, но не сочли нужным. А Венгрия – другое дело, почему бы и не погасить? Направили румынскую, чешскую армии, французских инструкторов, и советскую власть ликвидировали. Кого перестреляли, кого перевешали. Впрочем, арестованных эмиссаров Интернационала, вроде Белы Куна, пальцем не тронули. Выслали в… Россию. Сочли, что в нашей стране они еще будут нужны, пусть дальше ее разрушают.