Сейчас философские антропологи все чаще с тревогой говорят о роковой черте, к которой, вероятно, подошел биологический вид homo sapiens.

Когда ученые сравнивают психику человека и животного, они приходят к выводу: человек в некотором роде аномальное существо. С первого взгляда видно – в нем нарушен какой-то баланс. Он может продуцировать и получать удовольствие от страданий других, сознательно творить зло, мучить, разрушать. Откуда в нас это уникальное зло? Мудрецы разных времен пытались разгадать тайну. Пожалуй, только в ХХ в. обнаружили некоторые грани проблемы, позволяющие судить о разрушительном в человеке. Феномен был переосмыслен как зло в индивиде, в социуме, в истории, в жизни всего человеческого рода. По мнению Н.А.Бердяева, существование зла – величайшая тайна мировой жизни и величайшее затруднение для официальной теологической доктрины и дя всякой монистической философии.

Зигмунд Фрейд (1856-1939) верил в живительную силу истории. Она, думал он, создаст более человеческие условия жизни. Потеснится и жестокость. Фрейд склонялся к мысли, что деструктивное – результат непростой жизни. Однако, вероятно, пройдет тысяча лет, прежде чем люди перерастут свою дочеловеческую историю.

Но последователь Фрейда философ и психолог Эрих Фромм (1900-1980) сделал поразительное открытие: людям вовсе не нужно перерастать дочеловеческую историю. они ни в коей мере не разрушители по своей сути. Присущая им деструктивноть – благоприобретение… истории. Именно она совратила человека, породив в нем погромные и погибительные страсти. И хотя комплекс разрушительности не выражает человеческую природу без остатка, он готов погубить все вокруг себя.

Раньше считали: агрессивное поведение человека имеет филогенетические корни, оно запрограммировано в нем, связано с врожденным инстинктом. По мнению некоторых современных философов, например, того же Э.Фромма, появление человеческой деструктивности относится скорее к истории, нежели к предыстории.

Сотворив надприродный мир, индустриальную. культуру, человек стал утрачивать естественные корни. Он устремился в мир придуманного и вдруг обнаружил в себе поразительный синдром разрушительности. Осознавая, что природа – его единственный очаг, он тем не менее начал жечь, испепелять, расщеплять и взрывать ее. Поистине человек – есть тайна.

Личность, индивид, индивидуальность. Эти понятия нередко употребляются как однозначные. действительно, человек, всегда являясь индивидом, обладает индивидуальностью, или наличием единичных, неповторимых черт. Но различия между терминами «индивид» и «индивидуальность «есть. С позиций логики первое понятие называется конкретным, поскольку оно отражает «предмет», а именно человек, а второе понятие – абстрактным выражающим свойства этого «предмета». Индивидуальность характеризует самобытность, непохожесть, оригинальность индивида. Каждый человек обладает биологической и социально-психологической индивидуальностью, и в чем-то не поход ни на кого на свете. Абсолютно тождественного нет не только у людей, но и любых представителей животного и растительного мира. Разумеется, наряду с сугубо индивидуальными чертами у каждого человека есть множество черт, которые роднят его со всем человечеством, с определенными историческими общностями, социальными группами и т.п.

Под личностью подразумевается, во-первых, человеческий индивид, выступающий в качестве субъекта сознательной деятельности в сфере общественных отношений. Во-вторых, под личностью понимают социальную значимость индивида, его социально-этический и психологический облик. В данном контексте понятие личности, фиксируя меру социального в индивидуальном, употребляется в аксиологическом (оценочном) смысле. О достойном человеке говорят: «Это личность!». Личность может быть признана великой, выдающейся, самостоятельной, волевой и т.п. Или же – недостойной, жалкой, ничтожной.

Личность формируется в процессе социализации. Под социализацией понимается процесс «вхождение индивида в социальную среду», усвоение им социальных влияний, приобщение к системе социальных связей и т.п.

Человек не просто усваивает социальный опыт, но преобразовывает его в множественные ценности, установки, ориентации. Человек является одновременно и объектом и субъектом общественных отношений. Социализация личности предполагает процесс построения ею определенной стратегии деятельности, процесс мобилизации сил и возможностей субъекта.

В процессе социализации человек становится личностью. У него возникает самосознание, или образ собственного Я, отличного от других людей и остального мира. По мнению психологов, самосознание относится к самым глубоким, интимным характеристикам человеческой личности. Образ Я включает в себя сознание тождественности самому себе, социально-нравственную самооценку и самоуважение.

Все формы самоутверждения в процессии, общественной деятельности, дружбе, любви, соперничестве и т.д. формируют социальную структуру личности. Психологи отмечают, что довольство или недовольство собой всецело определяется дробью, в которой числитель выражает наш действительный успех, а знаменатель – наши притязания.

Успех

Самоуважение =

Притязания

При увеличении числителя и уменьшении знаменателя дробь будет возрастать. Т.Карлейль по этому поводу говорил: «Приравняй твои притязания к нулю и целый мир будет у ног твоих». Этот принцип культивировали также античные философы – стоики и сторонники ряда восточных философских систем.

 

3. ЧЕЛОВЕК В МИРЕ. ПОИСКИ СМЫСЛА СУЩЕСТВОВАНИЯ.

Человек всегда пытается стать кем-то (ученым, художником, пожарником…), и вполне естественно пытается привести себя к конкретному виду деятельности или образу жизни. И только став кем-то по-настоящему, постигнув все искусы и тонкости своей профессии, он начинает понимать, что дело не в том, чтобы стать кем-то, а в том, чтобы в любой профессии оставаться самим собой – человеком, живущим в режиме подлинно человеческого бытия: любви, красоте, сострадании.

Все серьезные философские концепции, всемировые религии видят свою главную цель в раскрытии и объяснении тех путей, тех усилия, благодаря которым человек может вырваться из животного, бессмысленного, автоматического состояния и удержаться в своем человеческом (богочеловеческом) естестве. С точки зрения Ф.Ницше, человек в массе своей еще и не возник, он продолжает пребывать в животном состоянии. В массе своей люди – это «супершимпанзе», их отличие от обезьян только количественное: они более умны, более хитрые, они более изобретательны и в собственном благоустройстве, и в жестокости и насилии.

Людьми в полном смысле слова являются, по Ницше, только философы, художники и святые. Не в профессиональном смысле, а в жизненном – те, кто живет, обдумывая свою жизнь, те, кто пытается внести в свою работу красоту и мастерство, те, кто пытается стать выше животных потребностей и животного эгоизма.

Большую часть времени обычный человек живет в автоматическом режиме, почти рефлекторно: ходит на работу, благоустраивает свое жилье, жизнь его подчинена сложившимся стереотипам поведения и мышления. В строгом смысле слова он и не приходит в сознание. Отсюда – возникающая рано или поздно мертвящая скука существования, представление о бессмысленности жизни. Лишь в редкие минуты человек выпадает – случайно или намеренно- в другой режим бытия, когда он действительно чувствует, что живет: например, когда любит, когда решается на поступок, когда творит, когда чувствует острую потребность в вере и начинает верить, когда его осеняет состояние благодати. Это и есть подлинно человеческий режим бытия, здесь мы у самих себя, здесь мы в стихии свободы. Но моменты, когда мы приходим к себе, очень редки.

Увидеть мир по-новому, не так, как его видели и объясняли до тебя, - значит увидеть его вне готовых стереотипов видения и объяснения. которые постоянно наваливаются на наше восприятие, «гасят» его, переводят в общеизвестные штампы и формализмы. Тень прошлого постоянно висит над нами. Когда мы говорит себе: «Это оригинальное настоящее, этого никогда раньше не было», то этот самый момент уже поглощается прошлым, настоящее исчезает, как только мы пытаемся схватить его и выразить.

Увидеть впервые необычайно трудно, потому что наша память тотчас все именует, транслирует в уже известные термины и понятия. Попробуйте просто посмотреть на цветок, не называя его, не относя к определенному классу, разряду, без утилитарных соображений и сентиментальной умиленности. Но именно все эти моменты чаще всего и дают нам ощущением того, что мы видим.

Нужно изменить отношение ко всему известному, прошлому, чтобы получить возможность действительно увидеть настоящее. Это не значит, конечно, что мы должны стереть память, нужно только перестать реагировать, исходя исключительно из прошлых знаний и привычек. Недаром и философы, и поэты различают «память рассудка» и «память сердца», т.е. те достигшие глубины души «живейшие впечатления», которые мы действительно получили и почувствовали в мире сами. Без памяти и прошлых знаний, без преемственности человек не может существовать и развиваться.

Подобное оригинальное восприятие, которого удается человеку достичь, - необычайно важный бытийственный акт, который может перевернуть человеческую жизнь, наполнить ее новым содержанием, дать толчок рождению творческой личности.

Если утром, писал Кришнамурти, вы смотрите на солнечный свет, отражающийся от реки, на всю ширину танцующей воды, не рассуждая, не переводя все это в какие-нибудь обозначения, то вы сами входите в этот свет, в его бесконечное движение, похожее на прилив моря, растворяетесь в нем, чувствуете охватывающую вас красоту мира, а себя и свой разум просветленным до самых глубоких основ. Это и есть то, что называется созерцанием, с него начинается и мысль, и действие, и сам человек, почувствовавший смысл своего существования и свою опору в природе.

Точно так же и звуки. Они могут раздражать нас, как плач ребенка или лай собаки, а могу и радовать, как игра оркестра, исполняющего наше любимое произведение. Но все это внешнее наблюдение, внешнее слушание. А вот когда звук, допустим, вечернего колокола перед закатом подхватывает нас и несет через долину над холмами, то мы чувствуем, что мы и звук неразделимы, что мы – часть звука, а его красота – часть нашей души.

И, наконец, еще одним необходимым условием самотворчества или поиска самого себя является воспитание, культивирование в себе отношения к природе, миру, космосу в целом как к живому бесконечно таинственному целому, необходимой частью которого являешься ты сам, и в тебе, как в микрокосме, заложены все возможности мира, и твоя судьба незримо связана со всем окружающим, и смерти на самом деле нет, а есть лишь ряд незаметных переходов, превращений, в которых твой дух будет жить вечно. Творить самого себя – значит в каждом своем стремлении и в каждом поступке стремиться к максимуму выражения своей человечности – стремиться к максимально доступной тебе доле святости, добра и любви, постоянно стараться пребывать в бодрствующем состоянии предельной внимательности и открытости ко всему окружающему.

Для многих жизнь, связанная с Богом, есть цель и смысл. Он для них, вера в него питает их жизнь, наполняет ее смыслом, просветляет и преображает ее. Эта вера дает же им и творческие силы и энергию жизни.

Чаще всего, когда человек пытается стать кем-то, обрести определенный смысл в своем существовании он «проходит» несколько этапов поиска самого себя. Себя в самом себе и одновременно осуществляет сразу несколько целей в своей жизни. Как биологическое существо он может найти смысл в рождении ребенка и обретении семьи, т.е. продолжении рода или сохранения своего биологического здоровья и долголетия. Не зря А.Шопенгауэр в «Афоризмах житейской мудрости» писал, что «девять десятых нашего счастья основаны на здоровье». Как социальное существо он может всю жизнь стремиться к совершенствованию в профессии, науке, искусству, служению другим, игре, некоторые посвящают себя «служению» духовному – вере, Богу, искусству. Этими и другими осмысленными делами можно действительно наполнить свою жизнь содержанием, которое приносит и внутреннее удовлетворение и благодарность семьи, общества, радость самому себе. Жить в радости – большое искусство, умение и труд. Культивировать в себе радость, радостно смотреть на мир, не пускать в свою жизнь гнев, зависть, уныние – это трудный выбор, но он приносит оптимизм и внутреннее просветление, гармонию, спокойствие, желание жить и помогать всему живому во Вселенной, также наполняет дополнительным смыслом наши житейские устремления.

Осуществление осмысленной жизненной программы требует немало усилий и определенных условий: это и проявление силы воли, соответствующий уровень притязаний, образование, внутренние и внешние условия, здоровье, возраст и т.д. Поэтому не все могут сделать то, о чем мечтали, строили планы.

Парадокс еще заключается в том, что биологическая сущность человека определяет его конечность, ставит объективные пределы его жизненным поискам, творчеству, потенциями, переживаниями и т.д. Человек ищет смысл жизни в условиях собственно смертности, особо остро ощущая трагизм своего бытия в пограничных ситуациях, на грани между жизнью и смертью. Смерть – это не просто прекращение существования жизнедеятельности организма, это нечто большее. Ведь умирает не только биологическое существо, но и личность, сознание. Смерть сопровождает жизнь, а ценность жизни осознается лишь на фоне смерти. не было бы смерти, мы не могли бы говорить и о жизни, была бы просто постоянная смена событий. Снятие временных рамок человеческого существования – одна из предпосылок вечности религии, которая всегда оставят человеку некоторую надежду, разделяя смерть тела и души: тело, умерев, разрушается, а душа занимает подобающее ей место. Если она греховна, то живет, вечно-мучаясь и страдая. Если она безгреховна или прощена, то продолжает жить высшей жизнью. Возможно, в это притягательность религии. Вера в загробную жизнь становится источником системы нравственных регулятивных установок. Феномен смерти придает абсолютность нравственным законам, ибо, нарушая их, ты можешь обрести себя на вечное страдание. В то же время такая установка есть и принижение ценностей бренной жизни. Многие ли люди готовы действительно страдать здесь, на земле, чтобы блаженствовать там?
Столкновение жизни и смерти – это еще и источник творчества человека, в искусстве ситуация смерти реализуется в одной из наиболее развитых форм эстетического выражения – в трагедии. Вряд ли рациональные аргументы заставят человека когда-нибудь «полюбить» смерть, но философские размышления по этому поводу могут помочь ему более мудро относиться к жизни.

Чем определяется ценность самого человека? Уровнем его духовного развития, вкладом в общественный прогресс, полезностью для других? Очевидно, что с этой точки зрения большей ценностью обладают жизни гениев науки и искусства, люди, с именами которых связаны целые эпохи в развитии человечества, определяющие развитие человеческой духовности. Однако такой подход не отвечает принципу гуманизма, согласно которому уникальна и бесценна жизнь любого человека, ибо каждый человек наделен индивидуальными неповторимыми чертами и свойствами, Ценность личности есть высшая иерархическая ценность в мире, ценность духовного порядка. Принцип гуманизма должен распространяться даже на преступников.