Людмила Рыбина. Человек для суверенной демократии // Новая газета. – 2008. – № 17, 13 марта

 

Школьная арифметика: плюс пересмотренная история, минус литература

Историю, как оказалось, вновь можно переписать, но вот что делать с литературой? Солженицына или Шаламова не перепишешь… Если же все оставить, то как связать эти художественные свидетельства с новым официальным историческим курсом? Может быть, выбросить их из школьной программы и организовать новых авторов для создания соответствующих запросу художественных произведений? Конечно, вряд ли это сегодня возможно. По двум причинам. Во-первых, надо прочитать много книг, чтобы произвести соответствующий отбор. Но у наших руководителей с этим плоховато. Как говорят учителя литературы, по мимике и лексике видно, что далеко не все из школьной программы они прочли. А во-вторых, словесники – та часть учительства, которой довольно сложно манипулировать. Зато их предмет можно предельно заформализовать, чтобы не оставалось места для гуманистических глупостей. За что боролись…

Именно словесники первыми поднялись на борьбу с ЕГЭ – Единым государственным экзаменом: писали, выступали, собирали конференции и объясняли неприемлемость такого подхода к экзамену по предмету, призванному развить навык устной и письменной речи.Конечно, то, что итоговую форму аттестации надо было менять, понимали многие. Время коротких мыслей заставило пересмотреть список книг в магазинах: вместо добротной методической литературы появились бестселлеры вроде «Тысячи золотых сочинений», а вместо романов и повестей – жвачка кратких пересказов программных произведений. Но не тесты же! Они вовсе не преодолевают формализм, скорее доводят его до крайней степени.

Учителя боролись так рьяно, что их услышали наверху и, недолго думая, предложили исключить литературу из числа обязательных экзаменов. Те дети, которые выбрали специальности по профилю «литература», будут ее сдавать, потому что им экзамен нужен для поступления в вуз, и это будет ЕГЭ, а остальные вполне могут и не выбирать. Учителя литературы снова всполошились. Что такое в школе предмет без обязательного экзамена на выходе? Школьники всех времен и народов одинаковы. Если сегодня спросили, то завтра можно не учить. Если экзамен не сдавать, то как-нибудь дотянуть и скинуть. Есть, конечно, сверхприлежные ученики, есть замечательные учителя, которые преподают свой предмет так, что увлекают всех. Но все-таки учитель – профессия массовая, а уж ученик – вообще работа всеобщая…

На всех форумах словесников звучит тема особого места литературы в школе. Ну на каком еще уроке есть время говорить о нравственности и безнравственности, о героизме и трусости, о поступке и его последствиях. Литература – это еще и единственный предмет эстетического цикла с первого по выпускной класс: есть возможность поговорить о художественном тексте как об искусстве, когда музыка и изобразительное искусство остались далеко позади – в начальной школе. Литература занимается формированием основных надпредметных умений: читать с пониманием, мыслить по поводу прочитанного, говорить и записывать свои мысли. Без этих базовых навыков говорить о свободе выбора и самообразовании – лукавство.

Однако, почитав контраргументы чиновников, приходишь к выводу: именно совокупность этих качеств очень им не хочется развивать у ученика. Очевидно, госзаказ – иной.

На что обиделся чиновник? Во все инстанции стали приходить письма от учителей литературы... А газета «Литература», «Первое сентября» и Ассоциация гимназий Санкт-Петербурга организовали в Москве форум словесников России, на который приехали учителя, методисты, преподаватели вузов из 24 регионов России.

Итоговый документ форума направили в министерство и в Рособрнадзор. В нем потребовали отказаться от тестовых форм при итоговой аттестации по литературе и инициировать соответствующие поправки в закон «Об образовании». В ответе заместителя министра образования и науки РФ Исаака Калины прозвучала обида: «Не кажется ли авторам документа, что фраза: “Литература как школьный предмет в образовательной системе обеспечивает нравственное и эстетическое формирование личности; обучает умению понимать как художественные произведения, так и научные, публицистические, другие тексты; вырабатывает навыки устной и письменной речи, становящиеся интеллектуальным фундаментом человека на всю жизнь” является достаточно обидной для учителей других предметов? Например, я, как учитель математики, всегда надеялся, что тоже…».

Видимо, обида за математиков не позволила заместителю министра заметить, что участники форума разработали и представили в итоговом документе «оптимальный вариант экзаменационного сценария», потому что, получив его, он пишет: «Хотелось принять участие в обсуждении проекта если не нормативного документа, то хотя бы четко сформулированных предложений». А ближе к концу своей отповеди заместитель министра заявляет: «Наверное, гораздо важнее, и я с удовольствием бы обсудил с Вами, Сергей Владимирович(Сергей Волков – редактор газеты «Литература» – «Первое сентября», учитель литературы 57-й школы. – Л. Р. ) модельную методику оплаты труда, в которой, как мне представляется, заложены основы мотивации нас, учителей, сделать изучение литературы и других предметов интересным, увлекательным, полезным для учащихся». Это модельное предложение чиновника: хотите закон менять, а вот давайте-ка лучше о вашей зарплате поговорим… Сергей Волков невольно начинает оправдываться: «Никто не отрицает, что у математики, физики, химии, биологии – свои образовательные сферы, весьма значимые для развития человека. Но это – науки, и адресуются они прежде всего к ratio, к интеллекту. Произведение же искусства обращено к душе человека, к его эмоционально-чувственной сфере, развивать которую крайне важно в процессе общего образования. Это одна из задач литературы (как искусства и как школьного предмета). Если математик на уроке (или после урока) поет песни или читает стихи, рисует картины или исполняет балетные па, то он, конечно, тоже начинает работать на поле искусства, но вряд ли это будет его основной задачей.

Что же тут может быть для математика обидного? Что так задело И. И. Калину?». И, проанализировав ответ заместителя министра, Волков заключает: «Думаю, как ни печально это признавать, что задевает его сам факт наличия литературы в школьной программе». Пожалуй, это именно так. Если историков и обществоведов Калина на многочисленных совещаниях, прокатившихся по всей стране, призвал сделать для детей историю нашей Родины позитивной, излагать ее так, как бабушка преподносит внукам историю семьи, а не такой, какой может ее представить участковый милиционер, то у литераторов возможность интерпретации ограничена: когда авторы «глаголом жгут», никакая бабушка не поправит. В итоговом документе форума словесники требуют от Минобрнауки и Минобрнадзора сохранить за экзаменом по литературе статус обязательного выпускного экзамена за курс средней школы, разделив его на базовый и профильный уровни, но этот экзамен не должен проводиться в тестовой форме. Принятый год назад закон о ЕГЭ тревожит и законодателей. Но 14 февраля Комитет по образованию Госдумы принял решение отклонить законопроект, внесенный О. Смолиным, И. Мельниковым, А. Кондауровым, С. Мироновым. Законопроект предлагал предоставить выпускнику право выбора формы государственной итоговой аттестации, а по литературе, истории, обществознанию – не проводить экзаменов в тестовой форме. Законопроект был направлен в субъекты РФ. 33 законодательных органа власти субъектов и 30 исполнительных поддержали его, против высказались только 5 законодательных и 24 исполнительных. Как сказал Олег Смолин, «при нынешней выстроенной вертикали это поразительный результат».

Смолину на профильном комитете предложили отозвать законопроект «пока» и пытались объяснить, что закон о ЕГЭ еще не вступил в силу: мол, вступит, посмотрим, как он будет работать, тогда и поправлять начнем. Смолин отказался: семь лет ЕГЭ существует в режиме эксперимента, но на деле никогда экспериментом не был, а жестко внедрялся сверху, и ничего нового статус закона ему не прибавит. Комитет вынужден был рекомендовать Госдуме рассмотреть законопроект в первом чтении и… отклонить его. В подготовленном заключении комитета приведены доводы только тех субъектов Федерации, которые выступали против законопроекта, хотя они явно в меньшинстве. После замечания Смолина обещали добавить и аргументы противников ЕГЭ, но многим членам комитета голосовать против этого решения и за законопроект не позволила партийная принадлежность. В очередной раз Олег Смолин обратился к комитету с просьбой создать независимую комиссию по оценке результатов эксперимента по ЕГЭ и в очередной раз услышал, что ход его широко обсуждается общественностью. Он, конечно, обсуждается, но слово предоставляется только тем, кто поддерживает. Вот и участникам форума словесников, главным требованием которых было отменить тестовую форму на экзамене по литературе, заместитель министра Калина в своем письме предложил: «…активно участвовать в разработке КИМов (контрольно-измерительных материалов, читай: тестов. – Л.Р.)». Вряд ли такой способ коммуникации можно назвать обсуждением.