Александр Шмелев. ЕГЭ: литературные опыты // ctege.org. – 2007, 1 декабря

 

Учителя опасаются, что экзамен по литературе перестанет быть обязательным.

С 2009 года школьникам, возможно, не придется сдавать обязательный экзамен по литературе. Учителя говорят о революции в отечественном образовании и протестуют против изменений.

Пока итоговая аттестация по литературе является обязательной, но с 2009 года в России школьные экзамены будут проходить только в форме Единого государственного экзамена (ЕГЭ). «Экзамен [по литературе] был обязательным для выпускников средних учебных заведений еще до революции и сохранялся в этом качестве в течение многих десятилетий, – говорится в заявлении, подписанном участниками Форума словесников России, прошедшего в начале ноября. – Сегодня в системе ЕГЭ определены два обязательных экзамена. Экзамена по литературе среди них нет».

Участники форума потребовали от Министерства образования принятия решения о сохранении за экзаменом по литературе статуса обязательного.

Сергей Волков, учитель русского языка и литературы школы № 57 Москвы, согласен с коллегами. По его словам, современные ученики стали меньше читать, потому что у литературы появилось много разных конкурентов: видео, компьютерные игры.

С упразднением обязательной аттестации любителей чтения станет еще меньше. «Отмена государственного экзамена – серьезнейший удар по этому предмету», – говорит Евгений Бунимович, председатель комиссии Мосгордумы по науке и образованию. По его словам, сохранить предмет можно, поменяв форму экзамена. «Если форма государственной аттестации не вписывается в предмет, то надо не предмет менять, а менять форму аттестации», – говорит он.

Экзамен в виде тестов для литературы не подходит, считает Елена Талыбина, кандидат филологических наук. «Подозреваю, что детям в этом году придется сдавать литературу по тестам, – говорит она. – Они к [ним] пока не готовы, и по моим сведениям, их даже никто не собирается к этим тестам особо готовить.»

На вопрос, сохранится ли обязательный выпускной экзамен по литературе, Александр Гаврилов, руководитель пресс-службы департамента образования, ответил утвердительно. Но в какой форме он будет проходить, пока неизвестно.

Участники Форума словесников России предлагают разделить обязательный экзамен по литературе на два уровня: базовый (завершающий школьное литературное образование) и профильный (позволяющий продолжить литературное образование в вузах). Право выбора уровня экзамена предоставляется ученику в зависимости от его планов на продолжение образования.

Но чтобы такой экзамен стал возможен, требуется внесение поправок в закон об образовании, где сказано, что единый экзамен проходит с «использованием заданий стандартизированной формы».

 

 

В. Линков. Государство считает, что ни литература, ни литературоведение не нужны... // Русский журнал. – 2008, 21 января

Что сегодня происходит с гуманитарным образованием? Насколько изменилась ситуация по сравнению с советскими временами, когда литературоведение было государственной идеологией? Чем нынешние студенты-гуманитарии отличаются от тех, кто учился 15 – 30 лет назад? И почему школьный предмет «литература» способен при желании стать подлинной национальной идеей? Об этом обозреватель «Русского журнала»Н. Иванова-Гладильщикова беседует с доктором филологических наук, профессором факультета журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова В. Я. Линковым).

Чем больше станут давить, тем больше будет обратная реакция

Владимир Линков: При советской власти литературоведение было серьезным делом, связанным с государственной идеологией. А потому государство считало своим долгом его поддерживать. Существовали влиятельные академические институты, в литературоведение шли серьезные, «солидные» люди.

«Русский журнал»: И все они были подкованы марксистско-ленинской философией...

В. Л.: Разумеется, преподавание носило догматический характер. И это было недостатком (узкий кругозор, авторы допустимые и недопустимые). Об истине существовали своеобразные представления: это то, что нужно. Но все-таки истина была. Если ученый предлагал статью, ее проверяли прежде всего на истину: соответствует она или не соответствует государственной идеологии.

Сейчас на истину не проверяют. Говорят: интересно или неинтересно. Критика никого не интересует. Точнее, научной критики нет вообще. Можно писать фактически все что угодно. А если и появляется критика, то ее воспринимают как сведение личных счетов.

Я говорю о литературоведах. У историков все немножко по-другому.

РЖ: В преподавание истории сейчас, наоборот, пытаются внедрить новую идеологию (я имею в виду два школьных учебника по истории и обществознанию, которые сегодня бурно обсуждаются). Но хорошо ли, что так называемая «истина» вторглась в школьную историю? Может, лучше не иметь никакой «истины»?

В. Л.:Уверен, что не лучше. Например, некий историк пишет работу о Великой Отечественной войне. И излагает факты не объективно, а в соответствии с идеологическими требованиями (не обращая внимания на провалы, неудачи, а говоря только о достижениях). И это преподносится как истина.

Но ведь такая работа вызовет желание ее опровергнуть. И обязательно будет опровергаться. Но когда из атмосферы вообще исчезает понятие истины, это конец (можно говорить все что угодно). Даже догматическое навязывание истины все-таки полезней ее отсутствия.

РЖ: Ну вы даете!

В. Л.:Потому что догматическое навязывание истины обязательно вызовет реакцию (конечно, если это давление не будет абсолютным)... Но для осуществления абсолютного давления «нужны» многолетние репрессии, железный занавес. А подобное сегодня немыслимо, хотя бы из-за Интернета.

Чем больше станут давить, тем больше будет обратная реакция.

 

На русской литературе можно построить национальную идею

РЖ: Это мы рассуждаем абстрактно. Но все-таки, что сегодня происходит с литературой, литературоведением?

В. Л.: Государство считает, что ни литература, ни литературоведение не нужны. Не нужна и культура в целом как предмет преподавания. Когда-то было такое выражение: культурный человек. Сейчас такого понятия просто не существует. В этом смысле государство о культуре не заботится. Оно поддерживает музеи (или что-то еще) или же рассматривает культуру как развлечение. В целом же власть не понимает, в чем ценность культуры, литературы для укрепления того же государства.

Современный английский историк Джеффри Хоскинг в своей книге «Россия: народ и империя» пишет, что русская литература сделала в ХIХ веке больше для создания национального сознания, чем государство и церковь. И это так и есть.

Сегодня наше государство ищет объединяющее начало в стране. А ведь это русский язык и литература.

РЖ: Но это общая декларация. А как ее использовать на практике?

В. Л.: Русская литература не имеет конкурента в России. Сейчас хотят сделать объединяющей идеей православие. Но ведь православие не объединит всех: его не станут преподавать в школах, например, Башкирии. Ему противопоставят ислам (это касается и Кавказа). А русской литературе нечего противопоставить. В других регионах России нет ничего равного ей. И поэтому школьники будут воспринимать литературу. Это и есть национальная идея. На русской литературе можно построить единение страны. С ее помощью будет вырабатываться единый менталитет, общее представление о вещах. То, что называется духом. Этот дух живет в литературе и в языке. Мне говорил один поляк, что если бы Россия не проводила такой брутальной политики по отношению к Польше, то русская культура завоевала бы поляков. Или: когда Короленко нужно было сказать, кто он – украинец или русский, русская литература решила для него все.

Однако государство этого не понимает. Православие в школе будут воспринимать как навязывание, а литературу – нет. К ней отнесутся нормально.

 

Школа не учит человека говорить, писать и читать