Глава X. Нормальность и диссидентская революция тела

 

Вы живете в СССР и копите ненависть ко всему, что вас окружает. Идиотские речи генсеков, тошнотворная пропаганда, парткомы, психушки, очереди у прилавков... Но ведь вы живете в этой стране... Живете и не уезжаете... Если вы уехали, то эта реальность прекращает на вас воздействовать.

В каких еще случаях эта реальность на вас не действует? Если вы монах и настолько отстраняетесь от реальности вообще, что вам барабир... Хоть ненавистный «совок», хоть упоительная Швейцария... Вы со всем этим не контактируете... Хороший мир, плохой... Вы из мира вообще ушли.

Но это, как мы понимаем, не тот случай. Вы человек мирской... Мир, который вас окружает, вас категорически не устраивает... Вы в нем жить не перестаете. Вы наращиваете отчуждение от него.

Если вы нормальный человек, то вашей психике, вашему сознанию, вашему «я» нужен определенный объем подпитки. Причем получить эту подпитку вы можете только из системы «эта страна». Вы перекрыли первый, непосредственный, канал, по которому идет такая подпитка. Этот канал – реальность. Вас не интересует то, что интересует ваших сверстников. Вы не соединяете свои сенсоры, свои датчики разного рода с тем, что реальность из себя источает. Вы попадаете в депривацию, недоподпитку. Чем ее компенсировать? Чтением книг? Каких? Советских? Они пропитаны тем, от чего вы хотите отстраниться.

Вы перекрываете и этот канал. Остается великая русская литература. Можно, казалось бы, ненавидеть «совок» и обожать... Толстого, Достоевского, Пастернака, Мандельштама, Пушкина, Гоголя. Но это не так просто, как кажется.

Потому что вся эта литература (а также музыка, живопись и т.д.) диктует вам определенное отношение к миру. Именно то, которое для вас неприемлемо. Литература говорит вам о вашем долге перед народом. О том, что вы должны отречься от «себя для себя», но не «для России» (Гоголь), что «не для того ли разночинцы рассохлые топтали сапоги, чтоб я теперь их предал» (Мандельштам). На вас обрушиваются тысячи пронзительных строк. «Не может сын смотреть спокойно на горе матери родной»... Ну, и так далее. И вам нужно, чтобы выстоять, отключить и этот канал. А как это сделать?

Тут-то и появляется нормальное и ненормальное. Они все ненормальны – эти Блоки, Бунины, Пастернаки, Мандельштамы, Пушкины, Гоголи... Любящие «совдепию», не любящие ее... Это они своей ненормальностью, своими страстями по народу, своей совестливостью, своей исступленной морально-экзистенциальной проповедью подготовили «зловонный совок», от которого вы должны оградиться.

Это все – ненормальное.

А есть – нормальное. Вы, ограждающийся от ненормального, нормальны. И вам нужны связи с нормальным миром.

Нормальным миром... Уехали бы вы в тот же Израиль (и из него куда угодно еще, спотыкаясь все время о ненормальности – израильскую, американскую и другие – и добираясь до чего-нибудь нормального, то есть мертвого), вы бы вступили в контакт с этими иными мирами. Уловили бы их ненормальность. И приняли бы ее. Добрались бы до подлинно нормального и вместе с ним умерли заживо. Но поскольку все это от вас далеко, то, во-первых, та ненормальность не улавливается и именуется нормальностью. А во-вторых, она вас не может ни подпитать, ни разочаровать. Она находится от вас слишком далеко.

По-английски, вы, может быть, и хорошо читаете, но и не настолько уж хорошо... Да и в любом случае Шекспир, Мильтон и Чосер не заменят вам (куда от архетипов-то денешься!) Пушкина, Карамзина и «Слово о полку Игореве». И наконец, начнешь впускать их нормальность в душу – повеет их ненормальностью. «Что значит человек, когда его заветные желанья – еда да сон? Животное – и все». Почти как «самое дорогое у человека – это...». Тьфу! В итоге отвернувшаяся от своего и не прикоснувшаяся к чужому душа покрывается своеобразным панцирем... То, что под панцирем, болит. И больше всего вы начинаете завидовать – сначала тайно, а потом и нет – тем, у кого не болит. Надо, надо научиться у них. Надо, чтобы не болело.

И постепенно возникает нормальность-3: когда нет души, точнее, когда она не болит. А что происходит с чувствами, когда надо их отключать от души? Их надо переключать на тело. Тело – это большая система. Она включает в себя не только тело как таковое. Но и всю подключенную к телу среду. Глаза хотят радоваться красивым вещам. Кожа – элегантному белью. Ноги – туфлям, голова – шляпам. Задница – креслу и унитазу. Зубы – щетке. Желудок – пище...

И тут вы, наконец, понимаете, за что вы ненавидите «совок». За то, что он не дает радоваться вашему телу. И вся культура – такая же, как «совок». Чувства есть. Пищи для них нет. И всю силу чувств вы переносите на совокупное тело.

Нормальность-3 – это культ широко понимаемого тела, тела как такового плюс его продолжения в виде вещей.

Но это же фактически совпадает с нормальностью–2. Жизнь – это очки, набираемые телом. Сумма его больших и мелких одобрений. Тело превращается в бога. Ты ждешь его одобрений. Служишь ему.

Западная культура, западная цивилизация воспринимаются тогда как уроки на тему: «Способы получить одобрение от своего тела».

Разница между нормальностью–2 и нормальностью-3 в том, что нормальность–2 безнадрывна. Браток ограбил, домину отгрохал, в джакузи забрался и нежится... Как зверь...

А нормальность-3 – это надрыв. Это идеология. Так надо. Проклятая страна, проклятая культура, и, конечно же, проклятый «совок» разучили смаковать радости тела. «Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья»? Это другое! Это им здоровый солдат нужен для их коммунистических гадостей. «Закаляйся! Если хочешь быть здоров...» Тьфу, тьфу и тьфу...

Герои Рабле невероятно долго обсуждают, чем лучше вытереть зад. Кошечкой... Мышонком... Белочкой... Отделы рекламы современных западных корпораций ничем не отличаются в этом смысле от Гаргантюа. Рабле был не так прост. И Бахтин, его воспевавший, был тоже не так прост.

Революция тела... Тела, способного к тонким ощущениям. «Ах, как это тонко!». Ощущения могут быть разными – необязательно включаемыми в понятие добродетель. И что? Мы люди широкие! Люди тела... Но не те люди тела, которые как животные! Мы люди ума и изыска, сумевшие возвыситься до того, что они называют низом.

Революция тела – это революция низа. Впрочем, и тот, кто просто тело лелеет, от примитивности и животности, наш союзник и друг. Враги наши – ненормальные, которые называют тело низом. Мы любим Запад не потому, что нам нужен Запад, а потому, что Запад – это школа, помогающая учиться тому, как получать одобрения тела.

Наши козлы – ненормальные, потому что у них все построено на духе. Западники – нормальные, потому что у них все построено на теле.

Комфорт – это что? Культ тела!

Начинается с тела. А потом удовольствия. Мы хотим удовольствий. Что их антитеза? Страдание. Нормальные – у кого удовольствия. Ненормальные – те, кто страдает.

Страдания мешают удовольствию. Мы не хотим видеть страдающих. Уродов, инвалидов... Они мешают нам получить удовольствие. Хотя... Можно же еще и получать удовольствие от того, что ты не страдаешь, а он страдает.

Церковь? Это о том, как попасть в рай.

Рай – это место удовольствий.

Там еще комфортнее, чем в отеле 6 звезд.

Мы – за церковь. Но за церковь удовольствий. Массы надо приучать к удовольствиям и пугать отсутствием удовольствий.

Потом оказывается, что спектр удовольствий можно расширить, наблюдая... Ну, те же гладиаторские бои! И что? Тело – безошибочно. Оно высший судья. Если оно испытывает оргазм от вспоротых животов и вываливающихся кишок – оно право!

Я мог бы показать, что все это кончается поиском метафизик, позволяющих освободиться от души и дать телу полноту абсолютного Властелина. Но это было бы забеганием вперед. Пока я лишь разобрал типы «нормальности», что есть патология для каждого из этих типов и... Как нормальность-3 в союзе с нормальностью–2 используются для ликвидации страны и общества.

Столыпин хотел русского бюргера.

Сталин понимал, что не будет никакого бюргера.

Петр I, исступленно желая бюргера и Амстердам, породил Пушкина и Санкт-Петербург.

Горбачев спустил с цепи псов нормальности–2 и нормальности-3.

Мы получили распад страны и регресс. Вместо обещанного развития.

И вот опять – развитие, модерн, нормальность. Понимаю, что желанна бюргерская нормальность–1. Но чтобы не получить вместо нее очередную революцию тела и низа... Да еще в условиях нынешнего триумфа тела и низа... Пытаюсь представить себе, какой молнией для этого надо долбануть и куда вихрь унесет... Воображения не хватает. А вот как можно низ еще больше развязать – понятно. Тонка грань... Нужен яркий свет и очень сочная краска, чтобы все увидели черту. И, увидев, не захотели перешагнуть...

Нормальность – очень коварная тема. Ты хочешь сделать свою страну нормальной... Вот ведь и Петр Великий хотел, к Кукую присматривался. А рядом – гедонизм, ему тоже нормальность нужна. И он точно знает, что «нормально» – это когда раскован низ. А какое развитие, если низ должен оседлать верх? Развитие – это когда «вверх». А если верха нет? Или он ненормален? Или если для кого-то развитие становится не освоением верха и восхождением (выше, выше), а освобождением от верха и нисхождением?

Рядом – все то, что уже разыграло карту под названием «революция низа», «революция тела»... «Вот-вот – подхватывает «это» любимую тему. – Нормальное! Нормальное и комфортное! И развитие – как что? Правильно! Как движение к этому... К телу, низу.. К тому, что не хотела принимать как благо эта патологическая страна».

«Ах, – скажут вам, – вы хотите внедрить норму... Но патология-то какова! И всю эту патологию надо подавлять! Мы умеем это делать! Ну, конечно, же, гарантий тут быть не может! Может быть, объект настолько патологичен, что снова отреагирует на нормализацию распадом. А что делать? Сохранять его в состоянии такой патологии? И кому нужна нормальность–1? Поздно спохватилась, упиравшаяся патологическая дура! Модерн – позади! Желающих уродоваться ради того, что и так есть под боком в соседней стране, немного. А вот нормальность–2 и нормальность-3... Тут и база поддержки есть... Тела – кому только не хочется. Низа – тем более. И потом... В этом есть постмодерн... Будущее, так сказать... Глобализация... Потребительское общество... Шизо-капитализм как прорыв к низу, к храму Тела...»

А может быть, что и не будет все говориться напрямую... Скорее всего не будет... Это начнет складываться, склеиваться... Возникнет новая интеллектуально-политическая реальность...

Тут главное – развитие... Сложнейшая философская, метафизическая категория. Подменить ее туфтой – мол, развитие – это движение к очевидной цели... А разве цель не очевидна? Ну, так вот... Движение к очевидной цели – это развитие... А цель – нормальное... А нормальное... И понеслось.

Кстати, кто-нибудь понимает, почему развитие так увязывается с нормальным? Гений – вот кто движитель развития, не так ли? А что такое «гений»? Нет, это не обязательно «помешанный» (ну, «гениальность и помешательство» и так далее). Но это обязательно тот, кто меняет норму, уложившееся, привычное. Бетховен – нормален?

Революция 1917 года – зло...

Революция 1789 года – тоже зло...

Все социальные революции – зло.

Все революционеры – смутьяны, зовущие к потрясениям.

А научные революции – зло? Эйнштейн – такой же смутьян, как Ленин и Робеспьер?

Бетховен – зло?

А духовные революции? Понятно, кто тогда смутьян. Так его и распяли в качестве такового.

Развитие – это проблематизация рамок, считающихся несомненными.

Несомненное – это то, что Солнце вращается вокруг Земли. Потом оказывается, что Земля вращается вокруг Солнца. И это – революция. Со своими, кстати, мучениками и героями. А кто такой Джордано Бруно?

Некие рамки, не подвергаемые проблематизации, – это парадигма. Кун определял научную и научно-техническую революцию как смену (ломку) парадигм. Парадигмы сами не меняются. Их меняют. Парадигма – нормальное. Смена парадигм – это ломка нормального.

Развитие – это череда научно-технических революций. Конечно, и других тоже. Но это сразу втягивает в дискуссию о роли социальной революции... Оставим спорное... Роль научно-технических революций в развитии – бесспорна. Или развитие обеспечивает только нормальный бюргер с домиком и палисадником? Как-то слишком уж несерьезно. Научный или культурный гений для развития важнее благолепного бюргера. Вновь – спорная позиция? Хорошо! Не будем спорить, кто важнее. Но ученый важен? Ньютон важен? И культурный гений – тоже важен! Значит, развитие – это цепь меняющихся парадигм, научно-технических и иных.

И причем тут нормальность? Любая – хорошая или плохая? Нормальность – это наличествующая парадигма. А развитие – это ломка парадигмы, ломка этой самой нормальности. То есть развитие – это ненормальность.

А теперь давайте подумаем, что будет, если соединить нормальность с развитием как ненормальностью. Если к единице со знаком плюс прибавить единицу со знаком минус, то будет нуль. Что такое нуль в арифметике, понятно. А в философии? Философии вообще и философии развития, в частности?

Столыпин, Сталин, Горбачев... Петр I... Ученые... Это все лики – свершения, несвершения и извращения этого самого развития. Что такое совокупность ликов, в том числе и «лика мутации»?

Это бытие развития... Все его бытие как совокупность ликов, фигур... А что есть, кроме Бытия? Ничто. У развития, как и любого «явленного», есть его Бытие, представленное Фигурами или Ликами, и его же Ничто. Его нельзя увидеть, ибо у него нет лица, нет формы. Но его можно услышать. И не как музыку (музыка – это тоже форма). А как смех.