Политические парадигмы и пространство

Понимание Политического зависит от того, в каком пространственном контексте его рассматривать – в западном или восточном. Строго говоря, каждое пространство, каждая цивилизация, каждый "культурный круг" имеет свое представление о Политическом, вытекающее из общего контекста культуры, от особенности циклического момента ее развития и т.д. В зависимости от той или иной системы выделения типов цивилизаций (или культурных кругов) мы получим соответствующее число моделей Политического. И все же для простоты возьмем два наиболее общих пространственных понятия – Восток и Запад.

Политическое для Востока является онтологическим, целостным и тотальным, что соответствует подходу, свойственному традиционному обществу. Определяя Политическое вслед за Платоном, Аристотелем, немецким грекофилом и консерватором Хайдеггером, т.е. с точки зрения онтологии и философии, мы оперировали изначально с восточной моделью. Это естественно, так как, принадлежа к русской культуре и находясь в России, мы даже по пространственным признакам относимся к Евразии, Востоку и Северу, а эти стороны света в "сакральной географии" как раз и символизируют Традицию. Восточное и традиционное (в том числе религиозное) понимание Политического, естественно, должно быть сопряжено с мифом о деградации (или, по меньшей мере, с перманентизмом). Кроме того, само приоритетное выделение именно пространственного подхода в ущерб историцизму, также выдает в методологии " восточные " черты. Пространственный индекс сам по себе является свойством онтологического отношения к Политическому. Восток есть политический синоним консерватизма.

Симметрично этому "западное" отношение к Политическому ориентированно на его дезонтологизацию, на восприятие Политического как сферу прагматики, "чистой политики", и в конце концов, Realpolitik, "реальной политики", противопоставляющей себя "Idealpolitik", "идеальной политике".

"Западное" понимание Политического основано на прогрессизме, на отождествлении западного пути развития и западной цивилизации со всеобщим эталоном, следовать которому призываются все остальные регионы и народы земли. Показательно, что историцизм здесь преобладает: особенности незападного человечества воспринимаются людьми Запада как признаки "отсталости", "несовершенства", "дикости", т.е. как чисто отрицательный количественный фактор, подлежащий постепенному "преодолению". "Западное" и "современное", "прогрессивное" отождествляются. Политическое для Запада это модернизация, нечто противоположное консерватизму. Это -- ценности становления и развития, оптимизации, технического совершенствования. Запад вбирает динамику "моря", воспевает преимущества "торгового строя", в рамках которого исторически сложились западные государства.

Из такого дуализма в понимании Политического вытекают его различные формы при переходе к конкретным структурам политических идеологий и режимов.

Онтологическое отношение к Политическому (т.е. "системы Востока") ценит Традицию, иерархию, авторитарный принцип власти, определяет общество как единый организм (максимальный гуманизм), ставит своей основной целью противостоять волнам распада, которые несет с собой объективное развертывание качественного времени – истории, движущейся от рая к аду, от золотого века к железному. Из этого можно вывести базовую формулу политического отношения Востока к Западу, не сводимой к реакции на колониализм. В самой философской сути обществ Востока, лежит отторжение Запада, недоверие к нему, стремление защититься от него или освободиться в тех случаях, когда он уже присутствует на Востоке.

Конечно, в определенных случаях эти собственно восточные аспекты Политического подавлены искусственным путем (часто как результат прямой, военно-политической, или косвенной, экономической, колонизации), но они не исчезают совершенно. Восток всегда остается Востоком. А значит, при определенных обстоятельствах он обязательно проявит свое глубинное архетипическое качество в пространстве Политического.

Геополитика, со своей стороны, подкрепляет этот тезис, указывая, что, несмотря на все успехи борьбы "Левиафана" против "Бегемота" (Евразии), "Бегемот" будет продолжать планетарную борьбу, меняя идеологические надстройки, элиты, религиозные и этнические проявления.

Точно так же Политическое, понятое "по-западному", входит в конфликт с традиционными социально-культурными и политическими институтами, противодействует консервативным тенденциям, стремится раскачать и отменить вековые устои. Политика здесь видится как инструмент преобразования общества, его постоянного реформирования. Смысл ее состоит в социальной динамике, в развитии, в постоянном изменении.

Для адекватного оперирования с этими пространственными индексами применительно к Политическому необходимо учитывать, что они неравнозначны. Политическое в западном понимании сегодня является актуальным и эксплицитным, а в восточном – потенциальным и имплицитным. Сегодня и Восток и Запад оперируют преимущественно с западным концептуальным инструментарием, взятым как "универсальный эталон". Однако данный инструментарий (который по своему происхождению связан с особой редукционистской операцией, осуществленной в отношении восточной – полноценной и изначальной модели; первые философы политики, на которых до сих пор ссылаются западные авторы, на самом деле, принадлежали миру Традиции) может подсознательно перетолковываться в обществах Востока в весьма своеобразном ключе – на основании восточного понимания Политического (глубоко укорененного в психологии людей). Это промежуточное состояние очень важно учитывать: всякий раз, когда влияние Запада по той или иной причине ослабевает, мы видим, что общества Востока вновь обращаются к естественным для них парадигмам, и в таких случаях, мы имеем дело с "консервативной революцией", волевым возвратом к традиционному социальному укладу*.

Но даже если такого прорыва не происходит, и потенциал восточной политики не переходит в актуальность, эти тенденции продолжают сохраняться подспудно, существенно изменяя содержательную сторону внешне западных политических учений. Это мы можем наблюдать в коммунистических режимах Востока (Россия, Китай, Вьетнам, Корея и т.д.), где внешне западные марксистские идеологии оказались прикрытием для глубинных архаических тенденций эсхатологического характера, свойственных традиционному обществу.

 

Глава 5. Политика как выражение сакрального (Политейя в традиционном обществе)

Определение сакрального

Традиционное общество было основано на принципе, согласно которому все в мире является сакральным.

В буквальном переводе «сакральное» означает «священное», но в русском языке слово «священное» относится в основном к церкви и религии, поэтому в научном языке используется термин «сакральное».

Сакральное по определению шире, чем религиозное. Сакральное измерение может обнаруживаться даже у тех вещей, которые находятся вне компетенции религии, догматики: например, особое переживание природы, политических и социальных событий, неквалифицируемых конкретно внутренних состояний – все это может иметь отношение к интуиции сакрального.

Сакральность характеризуется специфическим видением мира, в котором любой объект, любая вещь распознается как образ, символ, как сгусток духовной энергии, «силы». Это измерение реальности вызывает в душе человека очень своеобразное резкое чувство, особый трепет, который сопряжен с широким комплексом сложных ощущений – от захватывающего восторга до леденящего душу ужаса. Когда человек сталкивается с грандиозными, глобальными вещами (а в традиционных цивилизациях он сталкивается с ними постоянно), он именно переживает сакральное..

Переживание сакрального – фундаментальное состояние, открывающееся человеку подчас среди самых обычных вещей. Чтобы испытать чувство сакрального, следует представить такие вещи, как смерть или чудовищное преступление, или, наоборот, грандиозную победу в сражении, невероятную неожиданную всепоглощающую радость. Сакральное – это то, в отношении чего человек испытывает предельное напряжение чувств, причем без какой-либо конкретной их ориентации. Сакральное несет в себе одновременно и ужас, и счастье, и ощущение невероятной глубины или высоты. Сакральное есть то, что противостоит обыденному опыту, что растворяет его, делает бледным и пресным, плоскостным до невыносимости.

Мирча Элиаде в своей книге «Сакральное и профаническое» дает развернутое определение сакральному:

«Человек узнает о сакральном потому, что оно проявляется, обнаруживается как нечто совершенно отличное от профанического. Для объяснения того, как проявляется сакральное, мы предлагаем термин «иерофания», который удобен прежде всего тем, что не содержит дополнительного значения, выражает лишь то, что заключено в нем этимологически, т.е. нечто сакральное, предстающее перед нами, являющееся нам. Пожалуй, история религий, от самых примитивных до наиболее изощренных, есть не что иное, как описание иерофаний, проявлений сакральных реальностей. Между элементарной иерофанией, например, проявлением сакрального в каком-либо объекте, камне или дереве, и иерофанией высшего порядка, какой является для христианина воплощение Бога в Исусе Христе, есть очевидная связь преемственности. И в том и другом случае речь идет о таинственном акте, проявлении чего-то «потустороннего», какой-то реальности, не принадлежащей нашему миру, в предметах, составляющих неотъемлемую часть нашего «естественного» мира, т.е. в «профаническом».

Современный представитель западной цивилизации испытывает определенное замешательство перед некоторыми формами проявления сакрального: ему трудно допустить, что кто-то обнаруживает проявления священного в камнях или деревьях. Однако (...) речь не идет об обожествлении камня или дерева самих по себе. Священным камням или священным деревьям поклоняются именно потому, что они представляют собой иерофании, т.е. «показывают» уже нечто совсем иное, чем просто камень или дерево, а именно – сакральное, ganz andere.

Мы никогда не сможем полностью понять парадокс, заключенный во всякой иерофании, даже самой элементарной. Проявляя сакральное, какой-либо объект превращается в нечто иное, не переставая при этом, быть самим собой, т.е. продолжая оставаться объектом окружающего космического пространства. Сакральный камень остается камнем; внешне (точнее, с профанической точки зрения) он ничем не отличается от других камней. Зато для тех, для кого в этом камне проявляется сакральное, напротив, его непосредственная, данная в ощущениях реальность преобразуется в реальность сверхъестественную. Иными словами, для людей, обладающих религиозным опытом, вся Природа способна проявляться как космическое сакральное пространство. Космос, во всей его полноте, предстает как иерофания.

Человек первобытных обществ обычно старался жить, насколько это было возможно, среди сакрального, в окружении сакрализированных предметов. Эта тенденция вполне объяснима. Для «примитивных» людей первобытных и древних обществ сакральное – это могущество, т.е., в конечном итоге, самая что ни на есть реальность. Сакральное насыщено бытием. Сакральное могущество означает одновременно реальность, незыблемость и эффективность. Оппозиция «сакральное – профаническое» часто представляется как противоположность реального и ирреального, или псевдореального. Сразу оговоримся: тщетно пытаться найти в древних языках философскую терминологию: реальное, ирреальное и т.п., но явления, стоящие за ними, есть. Таким образом, вполне естественно, что религиозный человек всей душой стремится существовать, глубоко погрузиться, участвовать в реальности, вобрать в себя могущество.

(...) Следует подчеркнуть, что профаническое восприятие действительности мира во всей его полноте, целиком лишенный сакральных свойств Космос – это совсем недавнее открытие человеческого разума. (...) Утрата сакральности характеризует весь опыт нерелигиозного человека в современных обществах, и вследствие этого современный человек ощущает все более серьезные затруднения в понимании масштабов бытия, ценностей религиозного человека первобытных обществ.

Сакрализация Политического

Политика и ее структура рассматривались в традиционном обществе как нечто сакральное (священное). Поэтому любые институты власти, социальные нормативы, правовые акты, структура существования общества вплоть до его хозяйственного, материального уровня – все это было сопряжено с миром сакрального, пронизано мифами, легендами, преданиями, которые уводили человека в мир глубин и вызывали чувство священного восторга и ужаса («mysterium tremendum», по выражению Р.Отто).

Чтобы приблизиться к тому, что такое сакральное в политике, необходимо представить себе, то, что происходит обычно в православных храмах. Люди крестятся, кладут поклоны, молятся, благоговейно взирают на иконы, вслушиваются в слова священников, замирают при чтении «Гексапсалмов», «Трисвятого» или пении «Херувимской», оживляются при начале «Литургии Верных» – одним словом, полноценно и полнокровно, всем своим существом участвуют в литургической жизни.

Постараемся перенести этот внутренний настрой, душевную пластику, психическое состояние за стены храма, в быт, в социальную действительность. Служением, богослужением, литургией становится вся полнота жизни. Исчезает деление на внутрицерковное и внецерковное, все становится сакральным (священным). Человек находится в мире как в храме; относится к государю или к своему начальнику так же, как верующий относится к дьякону или священнику. Все исполнено высшего смысла и никому не приходит в голову спросить, откуда тот или иной институт или учреждение, подобно тому, как мы, приходя в церковь, не спрашиваем, откуда та или иная вещь, нужна ли здесь свеча или икона, и что делает здесь человек в подряснике, и нельзя ли без него обойтись. Мы воспринимаем это как само собой разумеющееся, исполненное глубокого смысла таинство. Так же в традиционном обществе люди относились к политике. Она была сакральна, как и весь внешний мир, без разделения на искусственное и естественное, природное и социальное. Люди относились к природе как к храму. Существовало единство: к миру богов, к миру природы и к человеческому миру подходили с одной и той же меркой. Одна и та же сакральная формула или парадигма распространялась на общественное, природное и религиозное. Это была сплошная и непрерывная «иерофания», и Политическое было не только исключением из этого правила, но концентрированным сосредоточением священного. Оно было сакральным по преимуществу, так как через сознательную сакрализацию социальной организации люди Традиции свидетельствовали о своем отношении к миру вообще. Если окружающий мир был насыщен иерофанией, то и сами люди были иерофанией, что проявлялось в иерофаничности и сакрализации их социально-политических институтов, которым приписывалось столь же божественное происхождение, как природе и самому человеку.

Таким образом, сакральность политики в традиционном обществе была следствием общей сакральности мира. В традиционном обществе не было ничего несвященного.

Формула священного

Можно сказать, что для сакрального мировоззрения характерна следующая формула: «А не равно А». Это – «анагогический взгляд» на мир.

Формула «А не равно А» означает, что человек относится к явлениям и вещам как к знакам, указующим на нечто иное. Это символическое отношение к жизни, к миру, к реальности. Любое явление – природное и социальное – рассматривалось как символ, как нечто, повествующее об ином, нежели оно само.

Например, монета в традиционном обществе никогда не воспринимается как только монета. Она ценна не столько из-за ценного материала, но потому, что несет на себе знаки, указывающие на нечто иное, на нечто сакральное – например, на царскую власть. Часто на монетах печатались лики царя, императора, мистические символы.

Длительное время в традиционном обществе изготовлять монеты могли только жрецы, представители жреческой касты. Монета не была равна себе самой, своей стоимости, на которую можно купить некоторое количество товаров, а обозначала собой телесный сгусток духовной энергии. Отсюда особая роль денег (монет) в различных сакральных ритуалах. Таким образом, истоки самой материальной из вещей – денег – лежат в фундаментальных иерофанических сакральных сферах. В мире Традиции «профанного» как такового вообще не существовало. Оно возникло на переходном этапе, когда сакральность сузилась до «внутрихрамовых» пропорций. Тогда, за церковными стенами, и появились первые ростки «современности».

Концентрическая парадигма

От математической (и логической) формулы сакрального перейдем к графическому ее варианту.

Парадигма традиционного общества по отношению к миру заключалась в «концентрическом отношении к реальности». Это означает, что реальность воспринималась, в самом широком виде, концентрически. Это отношение можно описать как довольно простую графическую фигуру, где существует протяженная периферия (например, окружность, эллипс, многоугольник и т.д.), в центре которой находится полюс (некое «тайное зерно» или «тайный смысл»). Смысл и зерно могут быть названы «тайными», потому что периферия заведомо больше, а центр, находящийся внутри нее – это единичная точка, бесконечно малая в сравнении с внешней границей, «иголка в стоге сена». Но ценность тех или иных объектов и структур определялась по принципу близости к центру: так выстраивалась «сакральная иерархия», «концентрическая иерархия».

На убеждении, что центр важнее, чем периферия, и основывался традиционный взгляд на мир. Эта концентрическая модель объясняла устройство Вселенной, которая рассматривалась как периферия, в центре которой стояло Божество.

Каждая вещь представляла собой соединение периферии, представленной материальной ее стороной, и центра, представленного сущностью, «эссенцией», «духом» вещи.

Точно так же в традиционном обществе была устроена политическая система. По мере приближения к единому центру повышался онтологический статус уровня иерархии. Собственно, поэтому речь шла не просто об «архии» (т.е. «началии»), но именно об «иеро-архии» (т.е. «священно-началии»). То, что находилось далеко от центра, было максимально количественным и минимально качественным. То, что было ближе к центру, оказывалось, наоборот, максимально качественным и минимально количественным.

Из этого можно сделать следующий вывод: поскольку принцип сакральной иерархии распространялся на все сферы, традиционная модель Политического была также концентрической.

Концентрическое представление о реальности отражалось в храмовых постройках, в древнейших формах организации городов. Аналогом концентрического устройства реальности может служить символ горы или холма. Внизу горы находится множественность, телесность, а в одной единственной точке, на вершине размещаются пик – единственность, духовность и качественность. При этом ценность единственности, центральности, качественности безмерно высока.

Холизм

Сакральное отношение к миру основано на холизме. Холизм – это представление о том, что целое предшествует частному.

Концепция холизма основана на том, что целое ставится выше, чем частное. Оно не складывается из фрагментов путем их сочетания. Целое появляется сразу и синхронно, а на части оно распадается впоследствии. Целое (в холистском понимании) может быть разделено на части, но собрание воедино этих частей не составляет целого.

Фундаментальный принцип холизма – представление о реальности как об организме, а не механизме. Если разобрать механизм, а потом его собрать – он будет точно таким же. Если разъять живое существо, восстановить его, как правило, в том же самом состоянии нельзя. Механистическое отношение к миру, представление о мире, о человеке как о машине является антитезой холизма, атомизмом.

Политическое в сакральном обществе не складывается из отдельных атомов (элементов) в различных случайных конфигурациях, наоборот, изначально присутствующее единство, высшая ценность, абсолютная идея диктует периферии, отдельным частям, как соединятся в ту или иную форму или структуру.