Онтология решения: функции чрезвычайных ситуаций для становления правовой системы

Эту тему подробно разобрал немецкий философ и юрист Карл Шмитт.¹³

Он показал, что в истории любого государства, любой политической системы возникает момент, когда властелин, правитель, президент, либо некий коллективный орган попадают в ситуацию, где правовые институты не могут помочь в принятии судьбоносного решения, так как не предвидят и не описывают ее.

Это так называемая "чрезвычайная ситуация" (нем. "Ernstfall"). В "чрезвычайной ситуации" не просто проверяются личные данные конкретного правителя или состоятельность власти, но обнаруживается внутренняя природа Политического: в таком решении концентрированно и суверенно выражаются фундаментальные принципы политической "онтологии". Властелин основывает решение, принятое в исключительной (неправовой) ситуации на глубинных началах – тех, что составляют ткань традиции, квинтэссенцию его политической воли, осмысление конечной цели всего сообщества. В этом чистом проявлении Политического и берет начало конкретная правовая система, подтверждаемая или ниспровергаемая фактом решения и его непосредственными последствиями. Политическое доказывает суверенность своего бытия именно тогда, когда право либо безмолвствует, либо позволяет принять с равной обоснованностью прямо противоположные шаги. Отречение последнего русского Царя Николая II от престола, штурм Зимнего дворца, смещение Хрущева с поста генерального секретаря ЦК КПСС, роспуск Варшавского блока Горбачевым и СССР Ельциным и многое другое в русско-советской истории XX века представляют собой примеры "политических решений", принятых вне всяких рамок законности, так как они знаменовали собой реализацию суверенности высшей политической инстанции (или политической группы, на это претендующей) вне имеющихся правовых рамок. Более того, правовые нормы и возникали позже как развитие и закрепление "политических решений", оформляя в систему законов и нормативных актов те фундаментальные положения, которые свернуто (в сверхконцентрированном виде) присутствовали в моменте "решения".

Вторичность правовой системы в сравнении с сущностью Политического, выражающаяся в факте "решения", не отменяет значения права как такового. Напротив, право призвано развернуто и подробно зафиксировать основные черты Политического в его историческом проявлении. В праве могут отражаться фундаментальные черты Политического, сопряженные с признанием преемственности цивилизационных, религиозных, социальных, этических и других традиций, оценки прошлого ("миф об истоках"), грядущей цели и т.д., а могут и второстепенные – юридические механизмы и нормативы, имеющие преходящее значение.

Переход на уровень права переводит Политическое из имплицитного состояния в эксплицитное, из потенциального в актуальное, из подразумеваемого в объявленное, декларируемое.

В праве не может содержаться что-то сверх того, что есть в Политическом, но при этом его объем заведомо уже Политического, так как любая действительность всегда заведомо уже области возможного. Поэтому законотворческий процесс чаще всего является открытым – Политическое корректирует законодательную базу, видоизменяет ее в соответствии с живой реакцией на реальные события.

Политический нигилизм "номократии"

Здесь, как и во всех вышеперечисленных выражениях Политического, мы сталкиваемся с "нигилистической тенденцией", о которой неоднократно упоминалось. В данном случае она выступает как "номократия".

"Номократия" предполагает деполитизировать Политическое в правовой области, подчинить праву все иные его формы. Продукт фиксации жизненной стихии Политического в нормативной системе ставится выше самой этой стихии. Таким образом, "исключительная ситуация" (Ernstfall) и связанное с ней "решение" (Entscheidung) переходят в разряд досадного исторического недоразумения, катастрофического разрыва правовой юридической непрерывности. "Номократия" и связанные с ней теории "правового государства", "прав человека" и т.д. характерны для либеральной политической философии.

Коллективная идентификация, "новая вещь" и новое "я"

Следующее проявление Политического выражается в коллективной идентификации. Коллективная идентификация представляет собой основанное на традиции и воле утверждение единства общественного организма с рядом присущих только ему характерных черт.

Латинский термин "Respubliсa" включает слова "publiсa" -- прилагательное "общественный" и "res" -- "вещь". Таким образом, это понятие можно перевести как "общее дело", "общественное дело". "Res" в латинском контексте по смыслу очень напоминает русское слово "вещь": это нечто весомое, не просто "общее дело", а именно "общая вещь". Люди, входя в Политическое, организуют, порождают, создают, утверждают, моделируют некую новую вещь. Эта вещь приобретает особый общественный характер. Участие людей в Политическом порождает новое коллективное существо – "respubliсa". Это нечто вполне конкретное и осязаемое. Когда человек вступает в Политическое, он учится осознавать себя через коллективную идентификацию; он говорит, например: "я – римлянин". Таким образом он определяет свою коллективную принадлежность к совершенно специфической реальности – к "общественной вещи Рима", к "Res Publiсa Romana". "Respubliсa" -- коллективное "я" -- различно в различных версиях конкретизации Политического, но нет такой политической реальности, в которой не было бы подобной коллективной идентификации. В Политическом человек расширяет границы своего индивидуального "я" до рамок "я" общественного. Это новое идентификационное измерение.

Человек получает дополнительное измерение в разных случаях: например, освоение профессии -- это тоже вариант идентификации. В Политическом человек получает самую глубокую и тотальную, обобщающую идентификацию, включающую в себя все остальные уровни. Совокупность индивидуумов, вступив в Политическое, становится соучастниками общей для всех них реальности, которая подчас может заставлять их делать вещи, которые каждый индивидуум поодиночке делать бы не захотел. Это новое "сверх-я", имеющее суверенные права над каждым из тех, кто его составляет. Эта коллективная идентичность в стихии Политического выше, чем совокупность отдельных идентичностей, ее оставляющих. Целое снова здесь больше, чем часть.

Соучастие в политической идентификации, в новом "сверх-я", зависит от интенсивности вовлеченности человека в политическую жизнь. Если человек активно и сознательно проживает Политическое, он приближается к силовой линии, к нерву этого нового "сверх-я". В таком случае он политически полноценен, и способен (в определенной мере, пропорционально своему усилию) влиять на поведение этой гигантской сущности -- Республики.

Чем активней человек участвует в политике, тем ближе он к определяющим центрам этого существа, тем более он отождествляется с этим существом.

Когда французский монарх Людовик XIV говорил о себе: "Государство – это я", он имел в виду следующее: его личное соучастие в Политическом в той монархической, централистской, абсолютистской форме правления, которая преобладала тогда во Франции, было тотальным. Его личность отождествлялась с общественным существом "Res Publica".

Насилие

Осуществление насилия, легитимация насилия и защита от насилия (то есть коллективная безопасность) -- еще одно проявление Политического. Насилие, агрессия, так же, как и неравенство, воля к власти, иерархичность, правовая система, коллективная идентификация, принадлежат к самой природе человеческого, а в Политическом приобретает наиболее масштабное воплощение.

Насилие является одной из сторон человеческого существования, присутствует в разных формах во многих сферах человеческой жизни. Как и в случае неравенства, Политическое не порождает и не учреждает насилие, но оперирует, манипулирует с ним. Когда мы вступаем в сферу Политического, мы осуществляем ревизию стихии насилия – что-то принимаем, что-то выносим за скобки, обуславливаем случаи его применения, устанавливаем меру и формы ответственности за это и т.д.

Одна из важных задач Политического – сохранить членов данного коллектива от внешних угроз, от насилия "со стороны". В этой форме Политическое выступает как гарант обеспечения безопасности от внешних угроз. Оборона коллектива, государства, Республики – неотъемлемая сторона Политического, поскольку в данном случае речь идет о физическом сохранении идентичности всего народа. Защита от внешней агрессии составляет важнейшую функцию любого политического образования.

Проблема насилия не сводится к защите от внешних угроз. Не бывает чисто "оборонных" государств. Нет таких народов, которые на протяжении своей истории только защищались бы от агрессивных соседей. Агрессия проистекает не только со стороны "внешних врагов", она имеет и внутренние корни. В определенных случаях задачи обороны решаются только в ходе нападения. Организация, структурирование и ориентация насилия в сторону того или иного внешнего объекта является функцией Политического. Здесь необходимо не только отражать и предотвращать угрозы, но и при необходимости порождать их. Это составляет военное измерение Политического.

Обращаясь внутрь общества, Политическое также структурирует насилие. С одной стороны, оно устанавливает рамки приемлемого насилия, а к тому, что выходит за них, само применяет насилие. Это составляет суть репрессивной системы.

В разных системах Политического существуют разные модели того, как следует законно применять насилие к своим членам, более или менее подробно описано, какое действие влечет за собой тот или иной проступок. Каждая политическая система имеет свою модель легитимации насилия. Она существенно варьируется – от максимального масштаба репрессивных мер против граждан при тиранических и тоталитарных режимах до минимального прямого насилия вплоть до отмены смертной казни. Либеральные политические системы стараются прибегать не к прямому насилию, но к косвенному воздействию с помощью экономических рычагов, что порождает особую форму – " экономическое насилие ".

Нигилистические тенденции в вопросе "насилия" проявляются в пацифизме – утопической концепции, согласно которой насилие не принадлежит к человеческой сущности и требует искоренения.

Ценности

Политическое утверждает, сохраняет, изменяет ценностные системы общества.

Политическое не создает ценностные системы или, более точно, не всегда их создает. Иногда (и чаще всего) ценностные системы приходят в политическую сферу из других областей. Но никогда ценностная система – религия, культура, быт, обычаи, искусство, интеллектуальная деятельность, верования, мифы, ритуалы, обряды, модели поведения и т.д. – не становится доминирующей в обществе, минуя Политическое. Ценностная система должна быть либо принята, либо отвергнута, либо изменена в инстанции Политического.

Не существует ценностных систем вне тотальной политики. Христианство, например, родилось не из политических соображений – оно возникло как Откровение фактом Пришествия в мир Сына Божьего.

Долгое время христианство существовало на обочине политики, и лишь при императоре Константине из маргинальной религии довольно узкого социального спектра приобрело политическое измерение, став господствующей ценностной системой. В тот момент оно и соприкоснулось с политикой. Можно было бы предположить, что христианство совершенно свободно от политики, но на самом деле это далеко не так.