Открытое письмо товарищу по партии.

 

УВАЖАЕМЫЙ товарищ Н. Усс! С большим интересом познакомился с вашими мыслями о партии в «ТК» от 22 марта, помещенными редакцией под названием «Кривил ли душой?» в рубрике «Авангард в арьергарде». (Кстати, это выражение следовало бы взять в кавычки, чего не было сделано газетой, поскольку понятия «авангард» и «арьергард» исключают друг друга, вместе же они обозначают некое иносказание, метафору, причем, на мой взгляд, не совсем удачную).

Верю, что вам очень нелегко в оценке своих поступков и мыслей, связанных с вступлением в КПСС, в которой были, да и остаются пока столь несовместимые по идейным и политическим взглядам, нравственным позициям люди. Считаю, что позитивные моменты составляют главное содержание вашей статьи. В то же время хотел бы обсудить некоторые ваши соображения, которые представляются мне не совсем верными, не совсем точными, порой просто ошибочными.

То, что сегодня наконец-то открывается о нашем прошлом, о партии, о деятельности ее прежнего руководства, к сожалению, является во многом истинным. Но я бы не торопился называть это «чистой правдой», хотя бы потому, что открыто пока далеко не все. А правда, тем более «чистая», должна включать в себя именно все, и не в виде поспешного хаотического нагромождения, в котором, извините, сам черт ногу сломит.

Я бы не торопился и с высказываниями о том, что партия сегодня не является авангардом рабочего класса, что Устав почти весь не соответствует реальностям внутрипартийной жизни, что Программа партии — сплошь декларации и благие пожелания. Это уже эмоциональные крайности. Не надо забывать, что партия — это конкретные коммунисты, которые вполне могут найти в себе силы справиться с ситуацией. И постановка рядом идеологии фашизма и идеологии КПСС из той же категории «аргументов».

Вы упоминаете об «открытых» Энгельсом «единых законах диалектики природы». Это не соответствует действительности, как и то, что Авенариус, швейцарский философ, только по недоразумению попал у вас в число представителей классической немецкой философии. Последняя завершается, как известно, Л. Фейербахом. Рихард Авенариус, взгляды которого рассматривал В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме», свои основные философские работы написал позднее и в рамках совсем иной философской традиции — позитивистской. Что касается «законов диалектики природы», то таковых просто нет. Есть, думаю, известные вам три так называемых основных диалектических законов, сформулированных еще Гегелем, которые у Маркса и Энгельса наполняются материалистическим содержанием. Энгельс этих законов не открывал, но он много размышлял о диалектичности природы, результаты чего вошли в книгу под названием «Диалектика природы».

Явно неверно ваше утверждение о том, что учение Ленина — это учение о возможности построения социализма в отдельно взятой стране, тем более слаборазвитой и тем более «путем свержения класса буржуазии посредством вооруженного восстания», и только. Здесь неверны обе части. Вы смешали обоснование Ленином возможности победы социалистической революции в отдельно взятой стране при определенных условиях и в силу действия закона неравномерного развития капитализма с более поздней ошибочной концепцией Сталина действительно о возможности построения социализма и даже коммунизма в отдельно взятой стране.

Никакое общество не может быть построено только путем свержения прежнего господствующего класса. Это — лишь одно из условий, причем начальных, построения иного общества. Тем более, что Ленин серьезно допускал возможность взятия власти и мирным путем.

Конечно же, «философским фундаментом Октябрьской революции» была не «революционная ситуация», как у вас получается, и даже не учение о революционной ситуации само по себе, что, может быть, вы имели в виду. Для большевиков, для Ленина такой основой было все марксистское учение, в том числе и философский (диалектический) материализм, как составная часть учения.

Смущает меня у вас также то, что, как и у многих современных авторов, происходит какое-то самодвижение абстрактных категорий: революционная ситуация приводит к диктатуре пролетариата, она в свою очередь — к «диктатуре партийных вождей». Да не категории, не слова во всем этом «виноваты», они лишь отражают в нашем сознании ход событий. Приводят к чему-либо только реальные действия конкретных людей. Подобный подход — это и есть то, что мы именуем «идеологией», в смысле неверного, искаженного сознания, что критиковалось еще в известной работе «Немецкая идеология».

Соглашаясь с вами относительно причин Октябрьской революции, надежд Ленина, большевиков на мировую революцию, я очень сомневаюсь относительно изначальной прилежности буржуазии в изучении марксизма, уроков Октябрьской и других революций ХХ века. Да и «резкий» поворот капитализма к демократизации в политике на деле был отнюдь не резким. Для извлечения этих уроков понадобились жертвы второй мировой войны, широкая борьба рабочего класса, трудящихся, распад колониальной системы, ядерный паритет СССР и США и многое-многое другое. Изображать капитализм эдаким порядочным во всех отношениях джентльменом, гуманистом до мозга костей совершенно неверно.

О «поражении ленинизма». Если и говорить о нем, то вовсе не в связи с событиями первых лет после Октября, нэпом. Это-то как раз говорит о том, что ленинизм, в лице Ленина, по крайней мере, поражения не потерпел, а победил, справился с новой ситуацией. Поражением ленинизма, временным, думаю, можно считать отказ руководства партии и государства во главе со Сталиным от ленинских подходов после кончины вождя, от того, что и в каком виде предлагал Ленин сделать в ходе строительства основ социализма в СССР в своих последних работах, именуемых «Политическим завещанием Ленина».

То же самое относится к осознанию Лениным «поражения социалистической революции». Не было при живом Ленине такого поражения, хотя была реальная опасность, которую он считал серьезнее сопротивления контрреволюции. Опасность отсутствия верной политики в условиях, которые не могли предвидеть ни Маркс, ни Энгельс, ни сам Ленин до Октября. Такая политика была найдена — нэп, но она была отвергнута впоследствии, что и привело ко всем нашим позднейшим бедам.

Очень заинтересовался вашими рассуждениями о том, что сегодня надо соединить политическое руководство Компартии с капиталистическим способом производства. И подумал: а ведь это уже было. Нэп и есть попытка сочетать Советскую власть с государственным капитализмом. Но я думаю, что нам сегодня нужно идти дальше, а именно: не пора ли перестать смотреть на некоторые экономические механизмы как на капиталистические и только, на тот же самый рынок, например? Не слишком ли мы идеологизируем то, что по своему предназначению не есть идеология? И разве наша перестройка не есть путь постижения истины, что экономика — это экономика, а идеология — это идеология и что смешивать их нельзя. Другое дело, что экономика с необходимостью порождает соответствующие той или иной ступени ее развития политические и идеологические отношения, государство, партии. Сегодня мы можем и должны говорить о сочетании политического руководства Советов, естественно, при участии партии, с любыми формами хозяйствования, ведущими к реальному улучшению жизни всех категорий населения. Понятно, что без регулирования экономики государством нам не обойтись. Но нам также не обойтись и без инициативы и предприимчивости людей. Вот об этом надо думать, и думать сегодня.

«Грубейшая ваша ошибка, товарищ Усс», — считать утопический социализм, английскую классическую политэкономию и классическую немецкую философию составными частями научного коммунизма. Это не части, а источники, то есть предпосылки, и не научного коммунизма, а марксизма в целом. Научный же социализм (так у классиков) является составной частью марксизма. Ну а предложение сохранить партию, «распустив» КПСС, — это уже итог всех других ошибок в рассуждениях. Поступив так, мы ничего не спасаем, здесь нечего будет спасать. Спасти можно то, что уже есть, то есть КПСС. Или же создать некую новую партию. Но из кого будет она состоять? Как я вас понял — из членов нынешней КПСС. Тогда, наверное, нужно спросить их: согласны ли они на подобные рокировки? То, что партия нуждается в основательной встряске, кардинальной переделке — это факт. Не ошибиться бы только в средствах для такого дела.

Смущает меня опять же то, что во всей вашей объемной статье не нашлось места мыслям о проекте Платформы ЦК к ХХVIII съезду. Это реальный документ, основа для самых горячих дискуссий о партии. Так, может быть, нам, членам КПСС, нужно быть ближе к реальной жизни партии и через участие в ней содействовать ее обновлению и возрождению? С этим я бы, безусловно, полностью согласился.

И еще раз о словах, на этот раз о «демократическом централизме». У вас получается, что Устав, тот самый, который в начале статьи на 70 процентов не соответствует реальности внутрипартийной жизни, «кроме демократического централизма», все-таки соответствует коммунистическим воззрениям. Но тогда почему — «кроме демократического централизма»? Вот и «Демократическая платформа» тоже против него и за так называемые общедемократические принципы построения партии. Но сопоставление этих последних с ленинским пониманием демократического централизма указывает на их практически полное совпадение. Опять спор о словах? Так получается.

В заключение хотел бы, товарищ Усс, выразить солидарность с вами в том, что необходимо действительно делать все от нас зависящее для возрождения коммунистической идеи, но не на словах, а практически. А для этого есть только один испытанный путь — быть среди людей, жить их интересами и правильно выражать их, знать их проблемы и помогать решать их.

Сегодняшнее поколение членов КПСС поставлено в положение ответчиков за дела своих предшественников, да и то не всех. Это несправедливо. Ему справедливо предъявлять требование перестроить КПСС, вернуть ей первородное марксистско-ленинское качество, сделать ее действительно партией рабочего класса, всех трудящихся, их политическим авангардом.

 

С уважением                                                                      С. ХАЛИН,

кандидат философских

наук, консультант

                                                                                     обкома партии

 

*   *  *

ОТ АВТОРА. Наверное, не один читатель, познакомившись с настоящим материалом, пожмет плечами: статья тов. Усса была напечатана в «ТК» еще в марте, прошло почти два месяца, по нынешним временам это все равно что целая эпоха, и тут появляется в «Тюменской правде» ответ. «Ну и реакция у этих аппаратчиков из обкома партии», — так бы подумал, и я сам, не окажись на своем собственном месте в данной ситуации. А получилось вот что.

Материал тов. Усса был опубликован «ТК» 22 марта, через три (!) дня, 26 марта, я передал свой «ответ» ответственному секретарю «ТК» И. Пронькину, так как товарищей Кострова и Глебова в это время на месте не оказалось. И. Пронькин обещал посоветоваться с руководством редакции «ТК» и позвонить мне в конце той же недели. Не позвонил ни на той неделе, ни на следующей. Тогда я позвонил ему сам, и он заверил меня, что материал поставлен в полном объеме... на следующей неделе.

Спустя месяц, точнее, 29 апреля, не дождавшись публикации, позвонил А. Кострову, который сказал (пусть читатель на меня не обижается за такое обилие ссылок на обещания А. Кострова и других, в этом вся суть ситуации), что материал мой стоит в плане публикаций, что он сейчас же уточнит обстоятельства печатания. Но снова молчок, как говорится, ни ответа, ни привета.

Звоню 4 мая А. Кострову, в ответ получаю: материал надо сократить на треть. За 20 минут сокращаю материал по второму экземпляру на «указанную» треть, еду к А. Кострову, кладу на стол. Он тут же читает углубленно материал и ставит какую-то пометку. Мне же объясняет, что до 9 мая никак не успеть, но вот 12 мая, почти уверенно сказал он мне, пойдет. Не пошел. 16 мая меня просят позвонить после обеда. Как тут не вспомнить: «позвоните завтра», «придите на следующей неделе» и т.д., и т.п.

На лицо явная сознательная волокита со стороны «товарища по партии» А. Кострова. Более того, у меня окончательно сложилось мнение, что редактор «ТК» делает все от него зависящее, пользуясь служебным положением, чтобы подавать проблематику партийной жизни явно односторонне, причем с уклоном на дискредитацию не отдельных коммунистов, как это может на первый взгляд показаться — мол боремся не с партией, а с ее балластом — а именно всей партии, как в ее старом варианте, что, в принципе, во многом приемлемо, так, и, что самое настораживающее, с сегодняшней партией, с партией, пытающейся всеми здоровыми силами обновляться, возрождаться. А. Костров отнюдь не за обновление и возрождение партии, я так думаю. И не дождемся ли мы вскоре, что и редактор «ТК», так сочувственно преподнесший лабытнангский факт сдачи партбилета председателем горисполкома «лично» первому секретарю горкома («ТК» от 15 мая), также публично выложит при случае свой билет.

И еще. Редакции газет существуют, как я понимаю, для того в первую очередь, чтобы работать со своими авторами. Считаю, что редакция «ТК» с авторами работает плохо, по крайней мере, с теми, что выступают по партийной тематике. Пропускает массу передержек, очевидных и всем известных ошибок, явной чепухи, ссылаясь на то, что «так написано в авторском тексте» (как же, объективность превыше всего!).

Как я представляю, дело редакции знать хотя бы немного предмет, о котором желает выступить на страницах газеты тот или иной автор, с тем, чтобы корректировать (не путать с цензурой) автора в тех местах, которые ошибочны или требуют проверки. В «ТК», похоже, ничего этого не делается. Создается впечатление, что он занят исключительно только поиском еще более «взрывного» материала. В этом есть своя логика, но какая? Это логика развития малопочтенной позиции — позиции беспринципной. Она знает два главных состояния: либо откровенное реакционерство, либо крайний экстремизм. Одно, впрочем, другого стоит. Не скажу, что «ТК» совсем уж «левый», но тенденция движения «туда» налицо.

 

 

 «Тюменская правда»

23 мая 1990 г.

*******

ПЕРЕОСМЫСЛИВАЯ ЛЕНИНА.

СЕГОДНЯ, как и во всякие бурные времена, в общественно-политической жизни нашего общества дает себя знать явление, характеризующееся многозначностью слов и выражений любого языка. С одними и теми же словами разные люди связывают нередко различные смыслы, порой прямо противоположные.

Большую роль при этом играет отнюдь не языковой момент, а нравственно-гносеологический. Нравственный потому, что очень часто то, что вкладывает человек в слова, зависит от его нравственной (или безнравственной) позиции. Гносеологический потому, что понимание и употребление человеком тех или иных слов зависит от уровня его знаний, компетентности.

Наглядное подтверждение — это обстоятельство находит в трактовке некоторыми идеологами такой исторической личности, как Владимир Ильич Ленин, ленинского теоретического и практического наследия. Как же толкуют сегодня ленинские позиции некоторые новые теоретики, пытающиеся оппонировать Ленину?

Начну, на мой взгляд, с главного «критического» аргумента. Некоторые из них утверждают, что Ленин был якобы безнравственным политиком. Кое-кто смягчает такую оценку утверждением, что политика вообще будто бы является делом, с нравственность несовместимым. Поэтому неверно само словосочетание «безнравственный политик», поскольку де быть политиком уже предполагает необходимость быть безнравственным. Подобный упрек бросают Ленину на основании того, что он неоднократно говорил, в частности в речи на III съезде комсомола, о том, что нравственным является все то, что служит пролетарской революции, строительству коммунистического общества. Кое-кто позволяет себе понять Ленина так, будто бы он оправдывает тем самым применение любых средств для достижения пусть, мол, и благородной цели. И прямо увязывают эти слова Ильича с последующей практикой сталинских репрессий, сведением на нет всякой роли личности, отрицанием ее самостоятельности, с превращением человека в винтик того механизма, который создавался по воле «вождя народов».

Это очень серьезное обвинение, тем более сегодня, когда перестройка предъявляет особый счет именно нравственному аспекту политики. Что же все-таки происходит? Имеются ли какие-либо объективные основания для подобных утверждений? Откуда такой кульбит в головах некоторых наших сограждан: от Ленина — воплощения честной политики в интересах трудящихся, к Ленину — воплощению чего-то безнравственного?

На мой взгляд, произошло нечто подобное тому, что в свое время произошло с известным высказыванием крупнейшего немецкого философа-диалектика Гегеля: «Все действительное разумно; все разумное действительно». Обыденное, околонаучное массовое сознание стало трактовать его как оправдывающее все, что только ни происходит в жизни. Однако Гегель под действительным имел в виду отнюдь не все, что угодно, а только то, что вытекает из определенной необходимости, из законов, в том числе нравственных законов.

ТО ЖЕ самое происходит сегодня с ленинскими высказываниями о нравственности, моральной позиции человека, коммуниста, борца за интересы трудового человека. И раз уж иные авторы допускают явно безответственные, причем публичные, интерпретации Ленина, то я позволю себе настаивать на интерпретации Ленина в пользу Ленина — человека, последовательно нравственной личности. Более того, настаивать на своей интерпретации как более близкой к истине, благодаря чему у простых людей во всем мире такая вера в Ленина сохраняется, пусть и подвергаясь пристальному, пристрастному, но честному анализу, как и все связанное с Октябрем 1917 г. Ленин и его наследие выдержит эту проверку, хотя, безусловно, возврата к Ленину-иконе не будет и быть не должно. Это и недостойно Ленина.

Для Ленина, как и для Маркса, революционная деятельность тождественна нравственной позиции. Это высший тип нравственной деятельности личности, освобождающей в борьбе со злом, жестокостями, несовершенствами старого мира себя и других людей. Для Ленина творчество нового, справедливого общества — это в высшей степени нравственное, направленное на счастье простого человека дело, которое тем успешнее, чем чище, честнее, нравственнее люди, его совершающие. В то время как для таких людей, как Сталин, революционная деятельность — это прежде всего нравственный релятивизм, а попросту безнравственность.

ДА, революция, революционное обновление общество включает в себя стороны, связанные с нанесением зла конкретным людям, тем, кто связал свою судьбу со старым, обреченным общественным устройством и не желает изменять своей привязанности. Это и сегодня так, что признают практически все. Ибо революционная перестройка — наиболее нравственное дело партии, каждого достойного гражданина нашего общества. Так, может быть, нам нужно побыстрее свернуть перестройку, ведь мы творим зло — зло бюрократам, консерваторам, вчерашним бездумным командирам всех рангов, всякого рода отщепенцам, преступникам, то есть вполне конкретным людям!

Вот к чему ведет упрощенческая позиция тех интерпретаторов Ленина, которые потеряли меру в своих изысканиях. Так можно договориться и до того, что нужно объявить безнравственной любую деятельность, направленную на борьбу с очевидными человеческими пороками. Ибо порок нельзя преодолеть, не принося зла и страданий людям, зараженным им. К такому выводу пришел даже такой последовательный сторонник идеи непротивления злу насилием, каким был Лев Николаевич Толстой.

Впрочем, у революции есть сторона, которая лежит вне нравственности, и только в этом смысле «без»-нравственная. Это объективные законы революции, законы развития любого общества, требующие замены одной системы общественного устройства другой, порождающей более благоприятные условия для нравственной жизни человека. Но такая смена, и это прекрасно понимал Ленин, возможно только как результат революционно-практической деятельности миллионов и миллионов людей, конкретных личностей, со всеми их недостатками, которые в них сформированы старым обществом. И чем нравственнее каждый из этих людей (тем более человек, занимающий ключевую позицию), тем чище и человечнее сама революция, тем выше ее нравственный потенциал. А то, что у Октября, у Ленина такой потенциал высок, доказывается не фразами, а реальной приверженностью советских людей делу, ими начатому.

ДЛЯ ЛЕНИНА последовательно революционная деятельность в интересах трудового человека — идеал его жизни. С этим можно соглашаться или не соглашаться, но не принять нельзя. Такой позицией Ленин, кстати, опровергает сторонников идеала как чего-то далекого, а то и вовсе недостижимого. Его идеал имеет вполне конкретный смысл. И это не принижает, а, наоборот, возвышает идеал. Идеал Ленина — в конкретном повседневном служении трудовому человеку, делу освобождения личности не вообще, а той самой, которая рядом, нередко далеко не самая совершенная, но живая, чувствующая, стремящаяся к достойному положению. Кстати, именно такими идеалами руководствуются в повседневной жизни простые люди в массе своей.

Нравственная личность добивается удовлетворения своих интересов честно, признавая и удовлетворяя такое же право других. Безнравствен человек, который добивается своих целей за счет прав других людей.

В высшей степени безнравствен человек, политик, добивающийся своего властного положения, бездушно используя других людей, группы, слои, классы, целые народы в целом исключительно в качестве средства для этого. В высшей степени нравствен человек, посвящающий всю свою жизнь — что может быть дороже у человека! — тому, чтобы хотя бы в какой-то степени увеличить в обществе возможности для более достойной, нравственной жизни людей, их совместного созидательного труда.

Последнее различие есть различие между Лениным и Сталиным, чего не понимают некоторые современные интерпретаторы Ленина. Как достаточно последовательные, например, А. Ципко, так и непоследовательные, например, Вл. Солоухин (См. журналы «Наука и жизнь», №№ 11-12 за 1988 г. и №№ 1-2 за 1989 г. и «Родина» № 10 за 1989 г.). К сожалению, и тот, и другой, несмотря на различия в их позициях, в научной подготовке, попадают в порочный круг рассуждений, когда в качестве причины берется то (тот), что (кто) предшествует во времени другому, в данном случае В. И. Ленина в отношении Сталина, а в качестве следствия то, что следует во времени за первым. «После того — вследствие того» — ошибка, известная любому знакомому с основами формальной логики.

Тот, кто становится на позицию неразборчивой критики Ленина, упрекает его в своего рода консервативности, нравственной размытости, фактически становится на позицию отношения к Ленину со стороны Сталина, ибо именно Сталин «развил» на практике тот момент романтического утопизма, который сопровождает любую революцию, в данном случае Октябрьскую революцию, в единственную и самодовлеющую трактовку социалистического строительства, допускающую действительно все, в том числе явно аморальные, жестоко безнравственные средства.

КТО-ТО из читателей может сказать, что это слишком сложные рассуждения, слишком «диалектические». Но что же делать, если наше время доказывает явную недостаточность, нередко губительность слишком упрощенных, спрямленных, однобоких подходов. Во многих сегодняшних попытках «новой» интерпретации Ленина налицо, на мой взгляд, недостаточный нравственный уровень самих интерпретаторов. В этом можно убедиться на примере хотя бы того, как под видом толкования Ленина ему приписывают откровенную чушь.

Достаточно взять «современную» интерпретацию отношения Ленина к интеллигенции, утверждающую какую-то патологическую враждебность Ленина к ней. Эта «современная» интерпретация принадлежит в первую очередь Сталину. А Ленин, как никто другой, видел нужность интеллигенции новому строю, более того, невозможность строительства нового общества без интеллигенции. И не кто иной, а именно Ленин доказывал и партии, и народным избранникам необходимость привлечения квалифицированных специалистов, убеждая, что нужно платить им по-старому, то есть переплачивать, но использовать в деле строительства социализма, подготовки новой интеллигенции. Кое-кто скажет: ну вот, автор сам себя опровергает: разве, мол, это не пример того, как люди, свободные личности используются в качестве именно средства. Полноте, коллеги, не там «ищете собаку». В обществе любой человек использует самого себя, свои способности в качестве средства для достижения своих целей. Невозможно в обществе сделать ничего стоящего, не привлекая для этого массы людей. Вопрос в том, как привлекать. Ведь совсем разные вещи, когда человека убедили и он добровольно принимает участие в общественно необходимой работе, и совсем другое, когда его принуждают заниматься творчеством (!) под дулом винтовки или помещая за колючую проволоку, как поступали при Сталине с конструкторами, учеными.

ЧТО касается буржуазных спецов, то современники Ленина упрекали: не слишком ли он носится с этими «сомнительными личностями»? Конечно, упрекали по невежеству, не понимая, какова ситуация в стране, но ведь упрекали.

Ленин как никто другой видел и тот трагический факт, что между массой простого народа и старой интеллигенцией в основной ее массе произошел непоправимый раскол, что самая просвещенная часть старого общества оказалась неготовой к сотрудничеству с народом и, думаю, он как никто, даже Горький, переживал это. Ленин видел неспособность и нежелание многих и многих представителей этой просвещенной части народа пойти на известные тяготы, связанные с переменами в образе жизни, чтобы встать вместе со всей трудовой массой (ведь настоящий интеллигент это прежде всего труженик) и пройти через самые сложные моменты переустройства старого общества, надоевшего всем.

Ленин не был сторонником принципа разрушения до основания всего, что досталось от старого общества, та же речь на III съезде комсомола опровергает это. Но он видел, как отрицательно сказывается сословный эгоизм старой интеллигенции, как видел и то, что не будь этого раскола, вполне возможно, не было бы и всех тех страшных последствий бескультурья, невежества, которые совершались в стране после исхода большей части этого слоя в эмиграцию. Понимал он и то, что такое положение только подстегивало нравственно необузданную, нетерпимую часть массы на ответную реакцию в виде позиции: и без вас справимся, а раз вы так, то и мы вас так же.

Налицо уровень нравственности некоторых современных интерпретаторов Ленина и в том, как они его цитируют.

Да, одно время цитирование Ленина было своего рода ритуалом посвящения в сторонники социализма. Продолжается активное цитирование Ленина и сейчас. Только теперь это происходит нередко в весьма произвольной, недопустимо неуважительной форме. Складывается впечатление, что эти люди поступают, как дикари, считавшие, что унижение враждебных им сил средствами черной магии предохраняет от этих сил, поднимает над ними. Цивилизованному человеку ясно, что таким образом сегодня можно только еще больше унизить самого себя. Азбукой современной научной этики является правило, гласящее, что элементарная точность цитирования любого исторического свидетельства, источника — основа правильного вывода.

Уверен, абсолютное, подавляющее большинство советских людей убеждены в том, что Ленин не только хотел, но и делал все для того, чтобы новое общество строилось нравственными средствами. Да, но он был политиком, отдавал себе отчет в том, насколько сложно, порой трагично положение человека, принимающего решения в ситуации, где, казалось бы, ни о какой нравственности и речи быть не может. Но в том и величие человека, волей исторической судьбы поставленного на ключевое место в политической структуре общества, чтобы оставаться Человеком, не изменять своим нравственным принципам, исходить из них в любом решении. Ленин был именно таким человеком, и нет здесь большего его антипода, чем Сталин и ему подобные.

ПОЛИТИКА — вещь жесткая, нередко жестокая. Это, думаю, сегодня, в условиях радикализирующейся перестройки большинству сознательных граждан становится очевидно, но этого так и не понял до конца Ю. Афанасьев. И мало быть профессионально подготовленным к политической деятельности.

Да, лидер, вождь несет огромную историческую ответственность за то, что происходит в процессе массового движения, которое он возглавляет. Фактически он поставлен в нечеловечески тяжелые условия обреченности относить на свой счет все то негативное, что он лично, будь на месте того или иного конкретного участника движения, никогда бы не совершил, наоборот, сделал бы все возможное, чтобы это не произошло. Но он должен делать все от него зависящее для того, чтобы такого было как можно меньше, чтобы в движении в целом укреплялась в качестве ведущей именно гуманная, нравственная тенденция. Достаточно даже беглого сравнения Ленина с его преемниками на посту руководителя страны, чтобы увидеть огромную и, к сожалению, разочаровывающую разницу.

Зная тогдашнюю ситуацию в стране, уровень политической и общей культуры масс, я лично нисколько не сомневаюсь в том, что Ленин действовал именно так, как и должна действовать нравственная личность.

Тем же, кто пытается поднять нынче руку на Ленина, всем нам я бы посоветовал следовать Ленину: делать все для укрепления нравственной гуманистической тенденции в нашей перестройке.

 «Тюменская правда»

19 июля 1990 г.

 

*******