Обком комсомола — молодёжный депертамент.

 

Особую часть огромной проблемы переустройства нашего общества составляют процессы, которые происходят в молодежной сфере.

Сегодня мы публикуем изложение беседы политического обозревателя С. ХАЛИНА с первым секретарем Тюменского обкома ВЛКСМ В. МИЦЕМ и первым секретарем Калининского райкома ВЛКСМ О. Шабалковым.

 

С. Халин: Итак, снова апрель. Перестройке исполнилось шесть лет. Говорят, что она, с одной стороны, таила в себе немало опасностей, а с другой, — открыла перед нами немалые возможности переустройства общества к лучшему. Отсюда мой первый и, пожалуй, самый общий вопрос: как эти стороны перестройки проявляются в проблемах молодежных?

В. Миць: Да, если насчет опасностей, то недостатка нет. Особенно если попробовать встать на позицию молодого человека так, примерно, от 15—17 до 30 лет. Фактически молодой человек предоставлен самому себе, и перспектив радужных у него не так уж много. И это еще в той поре, когда он решает для себя вопрос: кем быть, чем заниматься. При нестабильности общества — это может привести к самому страшному — превращению молодежи в нечто толпообразное, практически непрогнозируемое в своем поведении.

С. Х.: Но ведь сложности были всегда, тех же трудностей у старших поколений в пору их юности, молодости было еще больше. Не от нашего ли изменившегося восприятия настоящего зависят сегодняшние его оценки, а также прошлого? Не преобладает ли в этих оценках исключительно субъективный момент?

В. М.: Думаю, что свою роль играет и субъективный, и объективный моменты.

О. Шабалков: В моем понимании опасность перестройки — растущий нигилизм и социальная апатия молодежи, а с другой стороны, — ее агрессивность. Это связано с тем, что взрослые поколения не могут четко и ясно сформулировать идеалы, цели перед новыми поколениями. Можно по-разному относиться к слову «коммунизм», в т. ч. ругать его. Но это была идея, которая проходила через душу людей. И люди верили в нее.

В. М.: Человек во что-то должен верить, природой это в него заложено. Посмотрите в глаза 3—5-летнего ребенка и увидите.

С. Х.: Верить или быть к чему-то, кому-то привязанным?

В. М.: Думаю, верить, или это вера в Бога, или это патриотическая вера в свое Отечество, или вера в идею, или еще во что-то. В нашей стране последнее время была подменена и та, и другая, и какая-нибудь третья — верой в коммунистическую идею. Хорошая она для кого или плохая, но человек всеми обстоятельствами был предрасположен действовать в рамках этой веры, ломка которой во многом происходит сегодня. Вот это-то и есть одна из объективных причин, которая не дает сегодня молодому человеку чувствовать себя устойчиво. Нравственные устои молодому человеку очень трудно сформировать в малонравственном государстве. Культурные ценности тоже размыты. Зацепиться ему сейчас за что-то очень тяжело.

С. Х.: Что ж, можно согласиться с констатацией: мы живем в стране, в которой, несмотря на провозглашавшиеся неплохие лозунги и даже на очевидные достижения, пока нет условий для реализации потенций личности, в том числе личности молодых людей, в той степени, в какой они могли бы присутствовать в нашей жизни.

В. М.: Создание таких условий и есть задача государства.

О. Ш.: Я нынешние условия хорошо себе представляю на примере современных кулибиных — рационализаторов, изобретателей. Речь даже не о жалкой оплате их достижений. А о воплощении их идей в жизнь. Сколько мучительных кругов им надо пройти.

С. Х.: Но, товарищи дорогие, ведь именно в силу многих подобных причин мы и вышли на перестройку, радикальную, революционную.

В. М.: А мы и не спорим с этим. Мы говорим, что объективно на данном этапе перестройки молодому человеку страшно тяжело.

С. Х.: Но ведь люди, молодые люди, повторюсь, и раньше сталкивались с проблемами. Теперь же у них появляется некий реальный свет в конце тоннеля.

О. Ш.: Я не согласен, что появился свет в конце тоннеля. Где свет в конце того же экономического тоннеля?

С. Х.: Например, многоукладная экономика, разгосударствление, приватизация и т. д.

О. Ш.: Это ваше мнение?

С. Х.: Почему «мнение» и почему «мое»? Это мнение Верховного Совета СССР, который в эти дни как раз обсуждает соответствующий закон. И задачей государства, партий, движений, в т. ч. молодежных, комсомола является разъяснение всего этого людям. Помочь им увидеть свет.

О. Ш.: Давайте тогда говорить не о драматизации, а о реализации. Тем более, что моя, допустим, пессимистичная оценка вовсе не говорит о том, что я опускаю руки. Смысл вижу в том, чтобы своими делами, конкретными действиями заставить (даже так) все уровни государства, на которые можем влиять районный, городской, областной Советы — понять, что есть все-таки такой термин, как «молодежь». И еще. Следуя американцу Карнеги, я выделяю чувство собственной значимости человека. И когда говорят, что у нас не может быть безработицы, так как кто-то все равно должен убирать улицы, работать станочником и т. д., т. е. рабочие места всегда будут, я вспоминаю, что есть такое понятие, как «социальная амбициозность молодежи», которая не позволит молодому человеку заниматься тем, чем бы он не хотел. Он, скорее, вообще ничем заниматься не будет. Это надо тоже учитывать.

В. М.: В чем как раз и состоит проблема. Люди 35—40-летние и старше понимают, что надо делать любую работу. Но мы не учитываем, что у подрастающего поколения многое не так. И мы, более опытные, должны стараться создать такие условия, когда каждый подросток, поднимаясь от начальных мечтаний до своего некоторого зрелого уровня, смог бы пройти через отбор, через пробы и ошибки, и стать тем же токарем высокого разряда или водителем. И он потом будет гордиться своей высокопрофессиональной работой, чувствовать себя комфортно в этом мире. Но дело в том, что государство делало и продолжает делать ошибку на уровне управления, не создавая условий для того, чтобы молодой человек мог встать на ноги. Система страховки молодежи, которую, правда, кое-кто может связать с поощрением иждивенчества, и есть главная забота государства.

С. Х.: Хотел бы перевести разговор на некоторый более конкретный уровень. Вот если обратиться к проблемам молодежи в нашей области, есть тут какие-то особенности? Что такое сегодня областная комсомольская организация?

В. М.: Чисто юридически — это единая организация, которая пока не собирается разваливаться. И хотя многие считают, что мы пребываем в паническом состоянии — это глупости! Знаем, чего хотим, и пытаемся что-то делать. Стараемся работать на решение молодежных проблем в городе, районе, области, округах. Причем, подчеркну, на решение не комсомольских проблем, а проблем молодежи. Если же говорить об идеологических проблемах, идеологических устоях, то я считаю, что все такие проблемы мы в комсомоле решили...

С. Х.: То есть, как решили, каким образом?

В. М.: В Уставах ВЛКСМ и ЛКСМ России подход такой: есть молодой человек с его жизненными проблемами, который и является главным объектом нашего внимания. Это и есть наша идеология. Взять, к примеру, рабочую или сельскую молодежь. Работу с нею мы уже под какие-то традиционные подходы, те же акции разного рода, не подгоняем. Здесь один из вариантов сейчас такой: если это организация предприятия и она считает, что может содействовать развитию предприятия, а через это и решению проблем молодых работников, то она и работает на эту цель. Другой вариант связан с развитием молодежного предпринимательства как частью предпринимательства в стране вообще. Этой части мы стараемся помочь через создание различных молодежных центров, через соответствующее их местное законодательное обеспечение. Что касается детей, школьников. Мы пытаемся создать ассоциацию детских движений со многими сопутствующими центрами, в том числе международным детским центром на базе одного из пионерских лагерей города Тюмени. Так сказать, маленький тюменский «Артек» или «Орленок» у нас в области. Если говорить о студенчестве, здесь сложнее, какого-то общего подхода к нему мы пока не нашли.

О. Ш.: Раньше молодежью занимался один только комсомол. Сейчас условия существенно меняются. Один комсомол возникающих проблем решить не может. Мы начинаем действовать через комсомольцев — депутатов местных Советов.

В. М.: Можно сказать, что, с одной стороны, комсомолу работать стало легче — это совершенно самостоятельная организация со многими возможностями, она пользуется к тому же правом законодательной инициативы. С партией все строится на чисто партнерских взаимоотношениях. С Советами речь идет о том, что мы, комсомол, хотим помочь Советам в проведении общей молодежной политики в районе, городе, округе, области, предлагая свои руки, головы и средства. Мы предлагаем свои услуги как исполнители программ, разрабатываемых и принимаемых совместно с Советами.

С. Х.: А каковы ваши предложения о сотрудничестве с Советами?

В. М.: Практически во всех крупных городах области в том или ином варианте идет разработка молодежных программ Советов. На уровне области сформирована группа ученых на базе университета по этому же направлению. Не сегодня-завтра программы лягут на стол, кто будет их исполнять? Здесь мы приходим к необходимости создания соответствующих исполнительных рычагов в Советах всех уровней. Но когда мы сели и стали анализировать, что же Советам нужно создавать, то пришли к выводу: чистые отделы исполкомов будут работать с низкой эффективностью. Сами отделы как клерковские структуры вряд ли окажут влияние на создание чего-то реально ощутимого, если так можно выразиться, с ходу. Поэтому мы, пока нет нормальных муниципальных структур по делам молодежи, предлагаем услуги штабов областной комсомольской организации в качестве основной исполнительской силы выполнения заказов по проблемам молодежи. Мы предлагаем Советам опереться временно на то, что уже есть у комсомола. И мы предлагаем наши комсомольские формирования там, где это подходит, естественно превратить вот в такие исполнительные органы Советской власти по проблемам молодежи. А постепенно, развивая такую стартовую модель молодежного департамента, можно получить в будущем нормальные чисто государственные, советские центры по делам молодежи.

С. Х.: И каково отношение к вашим, на мой взгляд, достаточно здравым предложениям?

В. М.: В комиссии областного Совета по делам молодежи разные мнения. Например, ее председатель В. И. Осейчук считает, что этого не надо делать, а надо создавать чистые отделы в исполкомах. В то же время многие руководители исполкома облсовета считают наш вариант — идти по пути создания общественно-государственных структур по исполнению молодежных программ — вполне приемлемым. Сейчас мы это везде разъясняем. Есть четыре территории, где наша модель в том или ином виде уже принята: Тобольск, Исеть, Советский, Армизон. А в 15—20 точках получены или уже полное добро от Советов, или принципиальное согласие на это

С. Х.: А какие аргументы у несогласных с вашей моделью?

В. М.: Во-первых, говорят, что государственную молодежную политику должны вести именно государственные органы, без всяких общественных организаций и т. п. Во-вторых, задают вопрос: вдруг завтра придут в комсомол на ваши места другие люди и будут вести себя по-другому. Но даже если предположить крайность, что комсомол как организация развалится, конкретные личности могут перейти работать в исполкомы, если, конечно, их туда позовут. Третий аргумент: почему только одна молодежная организация — комсомол, есть ведь и другие?

С. Х.: Какие?

В. М.: Я тоже задаю вопрос: какие? Нет таких, не находится других. Но аргумент этот все время звучит. Мы говорим — да, есть «афганское» движение, но оно расслоилось сегодня на три части, оно уже не является единым. К тому же «афганский» областной совет работает в теснейшем взаимодействии с нами. Кто еще? Студенческих областных организаций у нас нет. И т. д. А если появятся новые организации, то этот общественный молодежный отдел будет обязательно работать с ними. Следующий аргумент — слово «коммунистический». Якобы Совет не должен быть ориентирован на одну из политических, идеологических привязанностей.

С. Х.: Но здесь, по-моему, как раз и начинается чистая идеология.

В. М.: Вот и оценивайте и этот, и все приведенные аргументы. Других не встречал.

С. Х.: А что вы можете предложить существенное облсовету под свою модель?

В. М.: Если облсовет примет наши предложения, то это намного облегчит стартовые условия нового молодежного департамента. Ведь мы сразу вовлекаем в дело все имеющиеся у нас структуры. Взять ту же областную молодежную газету. Вместе с нами БММТ «Спутник», а это молодежный туризм. Вместе с нами штаб ССО, а это студенческие строительные отряды. Это 250 хозрасчетных молодежных центров. Это детские приюты, создаваемая молодежная биржа труда. И т. д. и т. п.

С. Х.: Мне кажется, главный, хотя и не названный аргумент против ваших предложений состоит в том, что молодежная комиссия областного Совета опасается, что вы ее подомнете под себя.

В. М.: Смысл предлагаемого нами в том, чтобы всю существующую у нас структуру переподчинить тому делу, которое нужно делать от имени Советской власти. Речь не идет о том, чтобы что-то у Советов отнять, наоборот, мы предлагаем себя со всем тем, что у нас есть. В отличие от всевозможных ведомств мы предлагаем Советам путь объединения имеющихся сил и средств для решения молодежных проблем. На мой взгляд, было бы вообще здорово, если бы молодежная комиссия отрабатывала перспективу, а мы с ее подачи вели исполнительную работу.

С. Х. Меня интересует еще вот какой вопрос: а насколько вообще оправданы опасения В. Осейчука и других относительно комсомола? Или, иначе говоря, что сегодня осталось от социалистической и коммунистической идей, традиций в комсомоле? Вы-то сами остаетесь сторонниками социалистической и коммунистической традиций? И если да, то, какие вносите коррективы в нее?

О. Ш.: Так ведь эти идеи трансформируются и в самой партии. Что такое, например, социализм с человеческим лицом? Разве партийные подходы остались прежними? Но что мне не нравится сегодня, так это откровенная болтовня на уровне идеологии, в то время как молодой человек ждет конкретных шагов.

С. Х.: Но и вопросы идеологии тоже надо учитывать.

В. М.: По отдельным позициям — да. Например, когда обсуждается частная собственность, то идет четкая привязка к классовому моменту, коммунистической идее. Но это не касается подавляющей части конкретных вопросов. В принципе мало кто против «коммунизма» как понятия вообще. Другое дело, что из этого понятия, как говорит Олег, выбросили много полезного и наводнили не совсем понятными постулатами. Да и вообще, по большому счету, нашему среднестатистическому гражданину глубоко безразлично, при каком строе жить. Лишь бы жить по-человечески, а не прозябать. Поэтому сейчас важно смотреть, как тот или иной конкретный человек, конкретная организация будут реализовывать свои конкретные подходы.

О. Ш.: Кстати, в чем я, например, вижу разницу между партией и комсомолом, так это в том, что комсомол, в частности, ставит вопрос об объединении вокруг конкретных дел; партийные комитеты продолжают излишне настаивать на верности идеологии.

С. Х.: Есть у меня еще вопрос. Комсомол с определенной поры начали и продолжают сегодня упрекать в некоей коммерциализации, приводят примеры всяческих проступков в связи с этим. Как вам представляется, насколько обоснованы упреки?

В. М.: Считаю, что даже хорошо, что вообще в эту сторону пошли. Сегодня ведь уже никем не оспаривается молодежное предпринимательство как таковое. И мы многому научились. Что же касается негатива, то его, конечно, немало. Но я считаю, что наши молодежные центры ничуть не хуже, и ничуть, правда, не лучше, чем все другие новые структуры. Что, среди кооператоров меньше уголовных деяний? Нет. Да, многих смущает, что комсомол, призванный воспитывать молодежь, вдруг, занялся коммерцией. Но что такое воспитание молодежи? Как, например, воспитывать любовь к труду, не давая нормально трудиться? Раньше у меня была простая задача: приди в школу и расскажи о коммунизме; скажи, что надо хорошо трудиться, и ты выполнил свою задачу как молодежный идеолог. Сегодня же я прихожу в школу, говорю им, что надо, мужики, учиться жить, а они говорят: мы организуем школьный кооператив, и нам нужна помощь. Мы помогаем, даем стартовый «капитал», помогаем с помещением и т. д. Поэтому у нас справа — молодежный центр, который деньги зарабатывает, а слева — то, куда их надо вкладывать.

С. Х.: По ходу нашего разговора у меня складывается представление, что в лице сегодняшнего комсомола, всего того, что он делает, с чем связан, возникает некая, причем действующая модель гражданского общества, к которому должна так или иначе прийти вся страна.

В. М.: Поэтому мы и говорим в своих предложениях о создании в миниатюре молодежного исполкома на уровне района, города, области.

С. Х.: Кстати, вспомним: мы начали свой разговор с явно пессимистических оценок. А теперь мы как бы забыли о них, и то, о чем говорим, вселяет серьезные надежды. Судя по услышанному, вы стараетесь работать конструктивно. Не примите это за плоский комплимент. Тем более что вижу немало неоднозначных моментов. И, может быть, как раз партийным организациям конструктива-то и не хватает.

О. Ш.: Партийным организациям не хватает стремления к конкретным делам.

С. Х.: Должен, правда, уточнить, что партия и не должна браться за все те коммерческие и т. п. дела, как это делаете пока вы. Ее конструктив, ее конкретика — это все-таки, прежде всего конструктив именно политический: нормальная борьба за власть, проведение своих людей во все властные структуры, а главное — разработка добротных, соответствующих сегодняшним условиям программ, которые она и должна реализовать через властные рычаги.

В. М.: Да, партии сложнее, чем комсомолу. Но, с другой стороны, она обогнала комсомол в том, что касается овладения методами парламентской деятельности. Потому что она уже себя являет во многом партией парламентского типа. И больше она ничем не должна заниматься. Но вот если бы партия признала до конца свой парламентаризм как объективную реальность, она бы сразу стала делать многие вещи по-другому. Отсюда и многие ее мучения.

С. Х.: Надо учесть момент, что партии, особенно ее нижним этажам, очень трудно освобождаться от того воза хозяйственных и иных функций, которые она взвалила на себя в прошлом. Идет параллельный процесс: с одной стороны, нарастание в партии элементов парламентаризма, вообще признаков именно политической силы, с другой — сохранение ряда моментов, связанных с переводом трудовых коллективов, общества в новое системное качество. Там, где это неизбежно, конечно.

В. М.: Какие моменты имеются в виду?

С. Х.: Ну хотя бы связанные с тем, чтобы люди более-менее спокойно пережили сегодняшние трудности, приспособились ко всем нововведениям, тому же рынку. Идет мощнейшая реконструкция. А у людей есть головы, есть свои настроения, с которыми надо работать. И часто еще работать так, к чему люди сохраняют предрасположенность, привычку. Между прочим, я бы еще больше заострил ситуацию с партией. Считаю, что кризис свой партия не только не преодолела, но что наибольшая острота этого кризиса еще впереди. Вернемся к комсомольско-молодежным делам, тем более, что пора наш разговор закруглять. Думаю, что со временем мы еще разберемся, что происходило с комсомолом в наши дни. Вижу, что задумываются и делаются конкретные дела, подбираются конкретные люди. Можно только пожелать, чтобы единомышленников, помощников в ваших делах было больше.

В. М.: Да, дела идут, но с трудом. Тот же, повторюсь, вопрос об общественном отделе облисполкома по делам молодежи на базе комитета комсомола области так ведь и висит в воздухе, хотя большинство все вроде бы «за».

 

«Тюменская правда»

23 апреля 1991 г.

*******

МОЖНО, НО НУЖНО ЛИ?

 

В своем интервью газете «Известия» 8 мая 1991 г. госпожа К. Прунскене, бывший премьер-министр Литвы при всей умеренности многих высказываний предложила и следующее, контрастирующее с другими, утверждение. Оно кажется на первый взгляд сбалансированным, в духе проповедуемого ею либерализма.

Вот это суждение: «Можно и нужно выступать против коммунистической идеологии, но зачем третировать конкретных коммунистов, особенно бывших?».

 

Приветствую позицию видной политической деятельницы, согласно которой все нужно делать профессионально, постепенно и ни в коем случае не прибегать к силовым методам. Согласен, что акции 11—13 января надо осудить, хотя надо еще и понять причины произошедших в эти дни событий в Вильнюсе. Ибо простое осуждение какого-либо зла, хотя и является обязательным моральным актом последовательно нравственной личности, не ведет автоматически к преодолению этого зла в реальной жизни. Само по себе моральное осуждение не является достаточно прагматичным. А ведь именно к прагматизму призывает К. Прунскене.

Более того, повисшее в воздухе моральное осуждение может иметь и негативные последствия. И именно в прагматическом, праксеологическом аспекте. Например, когда непосредственно на самом акте осуждения скоропалительно строятся дальнейшие практические действия, действия той же власти в республике, как будто и не было целой цепи событий, предшествовавших 13 января. Повторяю, в интересах людей может быть только такая заданность, которая не содержит в себе попытки прикрыться дымовой завесой «законности». Ну а уж завесы демократической терминологии и прорывающейся сквозь нее явно недемократической сегодня, в том числе в Литве, хватает.

Скажу сразу, чтобы у читателей не было неясностей, что полностью, без всяких оговорок признаю право каждой республики, ее народов на независимость и самоопределение вплоть до образования самостоятельной государственности, в том числе и вне рамок даже обновленного Союза. В конце концов, Союз республик, как это и предлагал Ленин, должен быть добровольным объединением, в основе которого лежит Закон — Союзный Договор, заключаемый самими республиками, в котором оговорены все моменты, и, подписывая который, все субъекты договора берут на себя обязательства по его неукоснительному исполнению.

Да, похоже, в Литве тенденция к полной самостоятельности (суверенное государство вне обновленного Союза) является сильно укорененной в сознании ее населения. Кстати, какой процент жителей Литвы за подобное предложение? До сих пор он никому точно не известен. Ибо те опросы, которые там проводились, не содержали явных формулировок. И чтобы выявить точные количественные рамки этой укорененности, нужен был специальный референдум. Подобный тому, о котором говорится в Законе СССР о выходе.

Но меня, все же в названном интервью Прунскене царапнуло приведенное выше суждение. Значит, все-таки «против» коммунистической идеологии. Кстати, даже без оговорки — какой? Ведь прими современное коммунистическое движение скорректированные подходы — и что, это «против» должно быть автоматически перенесено и на них?!

Не «за» те-то и те-то свои позиции в отличие от коммунистических, а именно «против» коммунистической идеологии.

А мы ломаем себе головы — откуда берется такое ожесточение в отношениях политических сил, их лидеров. Почему происходят вот эти самые акции типа 13 января?

Да как же им рано или поздно не происходить, если даже такой либеральный — по собственным заявлениям, да и по некоторым делам — политик, как Прунскене, говорит «против» коммунистической идеологии!

Кто-то возразит: ну не «за» же коммунистическую идеологию ей высказываться. Человек честно говорит то, чего придерживается. Что еще надо? Ведь на дворе демократия, плюрализм!

Вот именно, на дворе и демократия, и плюрализм. Правда, они скорее только-только начинают распускаться. Что значит сказать «против» коммунистической идеологии? Не значит ли это заявить о том, что Прунскене, все те, кто так говорит, собираются свою политику вести совершенно иначе, отталкиваясь от совершенно иных оценок, принципов и т. д.? По-моему, значит. Тогда почему столько обид на коммунистов, когда они заявляют свое «против» их подходам? Те же коммунисты Литвы, например, против возврата порядков довоенной Литвы со всеми вытекающими из этого последствиями.

Уверен, что никакая умеренность, никакой либерализм не будут в состоянии остановить развитие событий в сторону прямого гражданского столкновения различных групп, категорий населения, в том числе внутри литовской его части, когда дело касается не изменения отдельных сторон жизни общества, а изменения, пусть и под флагом «восстановления исторической справедливости», самих его основ. Об этом говорит не только социально-классовый подход, принятый в марксизме, но и элементарное применение принципов общечеловеческого подхода.

И где уверенность, что именно коммунистическая идеология, а я бы добавил еще и всю марксистскую традицию в социологии, более ошибочна, чем какая-то иная? Ведь элементарная логика требует, чтобы, отбрасывая сомнительные аргументы, в данном случае модели деформированного, искаженного идеала социализма и коммунизма, не отбросили при этом и сами идеалы. А именно это здесь и происходит.

Обращаю внимание на данное интервью К. Прунскене и конкретно на вышеприведенное суждение еще и потому, что с легкой руки «новых идеологов» и, к сожалению, с весьма тяжелой руки нашего казарменного прошлого, подобные соображения о «бесперспективности», даже «ложности» коммунистической традиции (смотри последнюю энциклику (послание) папы римского) получают все более и более широкое распространение. В том числе у нас в Тюменской области.

Да, человечество, смеясь, расстается со своими обветшавшими историческими одежками. Такого же мнения придерживался и К. Маркс. Ибо это естественно и оправданно. Но это смех сильного, смех правого. Что касается сегодняшних плоских по большей части насмешек над социализмом и коммунизмом, то это именно насмешки, хуже того — некий надсадный, через силу, иногда переходящий в истерику, смех при далеко не полной уверенности в своей правоте, тем более — силе. Это что-то напоминающее смех не над отжившими свое несообразностями, а над самими собой, над нашими предками — дедами, прадедами, отцами.

После такого веселья наступает тяжелое похмелье. Ибо подобная нездоровая веселость здесь совсем некстати.

Но и коммунистам терять последние ростки оптимизма тоже ни к чему.

«Тюменская правда»

21 мая 1991 г.

*******

 

 

КАК ПОНИМАТЬ ПРИЗЫВ «ДЕЙСТВОВАТЬ!»

 

До сих пор мы очень часто повторяли, что перестройка, радикальные перемены в нашем обществе были начаты КПСС. И это в общем-то соответствует действительности. Очевидный исторический факт, правда, в пределах достаточно широких. Поскольку, если говорить точнее, то мы должны признать, что перестройка начата руководящей группой в КПСС во главе с М. С. Горбачевым. Но это не значит, что она начата всей партией, всеми членами, организациями, их органами, их руководителями в равной мере.

 

Более того, именно потому, что в самой партии и на начало, и на уже пройденные промежуточные этапы перестройки существует большое разнообразие мнений, включая прямо противоположные, взаимоисключающие, мы с таким же постоянством констатируем факт, что КПСС систематически отстает от хода событий.

Здесь, очевидно, имеется в виду действие КПСС как бы по общему рецепту, единой инструкции. Так, как это и было до недавнего времени. Но позволю себе сказать: тогда КПСС и не была в полном смысле политической партией, естественным образом выражающей чаяния всех людей, всех частей того, что можно было бы назвать гражданским обществом. Но, безусловно, была ведущей и единственной политической силой. Само гражданское общество при этом, если таковое признавать вообще, у нас было и во многом остается весьма и весьма деформированным. Достаточно указать на то, что оно практически во всех своих сферах все еще не способно функционировать самостоятельно, автономно, через самоуправление и координацию всех составляющих его частей, от отдельных граждан до целых союзных республик, и даже союзного центра.

Это, конечно, не означает признания безнадежности всех попыток вывести наше общество из состояния гипнотического тоталитаризма. Подобное было бы равносильно отрицанию всякого смысла перестройки вообще. Я не принадлежу к числу тех, кто придерживается такой позиции. Но это означает, на мой взгляд, признание самого факта таких глубоко унитаристских, централистских (не путать с центристскими) пут, сковывающих общество. А также и саму КПСС, всех ее членов, различные их группы, категории, наконец составляющие ее организации.

Думаю, что основной причиной постоянно раздающихся в партии и обществе возгласов о «бездеятельности» партии, да еще в тот момент, когда так громко, нередко весьма эффективно, если иметь в виду привлечение к себе внимания, действуют новообразовавшиеся общественно-политические движения, является все-таки причина внутренняя. А именно то, что КПСС, состоящая из многих миллионов членов, тысяч и тысяч организаций, не может, как и наше общество в целом, в одночасье превратиться в нечто в корне отличное от КПСС доперестроечного времени: из «чистой» силы в нормальную, современную партию.

КПСС должна качественно измениться. Измениться на всех своих уровнях и во всех своих частях. Причем измениться должна, прежде всего, функционально. Последнее нередко, и, в общем-то, правильно, связывают с тем, что партия должна уйти от распорядительно-административных функций, заняться функциями политическими.

Это, повторяю, верно в общем смысле. Но вот тут-то и возникают всякого рода закавыки. Дело в том, что при всей своей внешней близости и уж во всяком случае направленности на один и тот же предмет — общество, различные его сферы, процессы в них — административные (государственные) и политические функции принципиально отличаются друг от друга. В известном смысле они суть противоположности.

Каково же партии типа КПСС доперестроечного периода совершить такой переход в противоположность? Да еще не развалиться при этом. Я не говорю о потере части членов. Во всякой системе, меняющей существенно режим своего функционирования, это происходит при потере части составляющих элементов и даже немалого числа ее подсистем. Не может «выскочить» из этой общесистемной закономерности и партия.

Поэтому главное для партии сегодня, переходя в новый режим, — не развалиться на куски, из которых потом ничего путного для общества не выйдет.

Здесь, кстати, я все-таки позволю себе не согласиться с мнением такого авторитетного эксперта по КПСС, как Б. Н. Ельцин, который в интервью чешско-словацким журналистам накануне визита в Чехо-Словакию оценил состояние КПСС так: в ней идет распад. Ну а где распад, там и раскол, там и развал. А в итоге — полный завал. Причем Борис Николаевич, как весьма позитивное, назвал такое явление, как образование в составе Верховного Совета РСФСР и кое-где в местных Советах фракций «Коммунисты за демократию». Даже подумалось, что не вернется ли Б. Н. Ельцин в лоно компартии, какой-то ее отколовшейся части по истечении срока его обета — обета беспартийности на время занятия высшего поста в России.

Да, Борис Николаевич прогнозирует распад КПСС. Судя по наличию в ней весьма разнородных тенденций, сегодня такой прогноз имеет известные основания. Но, думаю, только внешние. В лучшем для его прогноза случае — предпосылки среднего уровня, которые как раз и можно связать с наличием течений, платформ, фракций в КПСС. Причем действительно весьма разнонаправленных.

Однако считаю, есть и глубинный уровень предпосылок. Он не связан непосредственно ни с какими организационными структурами партии, в том числе множащимися тенденциями, течениями, фракциями. Он связан с каждым ее членом-коммунистом. Точнее, с сознанием каждого коммуниста и в целом, и той его частью, которую можно было бы назвать партийным сознанием. До сих пор это сознание было также деформировано, выхолощено, примитивизировано, а потому и достаточно легко управляемо из одного центра — ЦК, Политбюро, генсека.

Вопрос жизни и смерти КПСС сегодня — перестройка сознания ее членов, та самая, к которой вот уже шесть лет все мы друг друга призываем, которая идет, но все еще далека от своего завершения. Перестройка сознания коммунистов, прежде всего на то, какой должна стать сама КПСС. И на то, что будет значить для каждого из нас — членов сегодняшней КПСС — членство в КПСС обновленной.

Да, допускаю, что от КПСС и далее будут отходить отдельные товарищи. Допускаю, что некоторые из них будут пытаться образовывать какие-то новые партийные центры, в т. ч. под «коммунистическим флагом». И все же главным, объективно ведущим считаю такое направление в развитии партии, на котором КПСС сохраняется как нечто единое, но действительно меняющее свое качество. Речь при этом не идет о каком-то полном отказе от содержательной стороны коммунистической традиции КПСС, а прежде всего от отжившей структурно-функциональной традиции.

Хотя, конечно, изменения с необходимостью должны коснуться идеологии, теории, на которой основывается партия коммунистов. Теория вообще должна стать независимым элементом. Она должна быть частью обществоведения, науки. Причем эти содержательные изменения коммунистической традиции КПСС должны включать в себя элементы «социал-демократизации» КПСС. Но не потому, что они единственно верны, а потому, что до сих пор КПСС эти элементы просто не учитывала и даже отбрасывала.

Обновленное содержание коммунистической традиции будет включать в себя «социал-демократические» элементы, но, во-первых, не сводиться к ним, а во-вторых, включать их с соответствующими изменениями, т. е. не переносить, например, на советскую действительность то, что хорошо в существующем виде работает в США, Западной Европе или Японии. Здесь-то как раз и надо, чтобы поработала наука, а для этого партия должна найти возможности привлечь и вовлечь в это дело соответствующих специалистов-ученых — как членов партии, так и беспартийных, но активно занимающихся данной проблематикой. Здесь нет никакого обмана, и КПСС вовсе нет нужды формировать некий «социальный заказ», который надо только отлакировать, проиллюстрировать. Речь идет о проведении объективных, то есть самостоятельных, независимых исследований, которые партия должна профинансировать. Включая ту часть работы, которая заключается в анализе и обобщении того, что уже сделано и делается обществоведами любых вероисповеданий и партийных привязанностей, как внутри Союза, так и за рубежом.

Это, конечно, касается меньшей части коммунистов. Основная же их часть уже сейчас активно требует: скажите, что нам делать?

На это я бы ответил так. Товарищи дорогие, затраты нашей психической и физической энергии на административно-распорядительную и исполнительскую работу ни в какое сравнение не идут с той энергией, которую мы должны направить на политическую работу. Первые многажды превосходили, да и продолжают еще превосходить вторые. Это особенно касается руководящих органов партии, их аппаратов. Что делать первому секретарю, заведующим отделами того же обкома КПСС, если сегодня они лишены повседневной государственно-хозяйственно-распорядительной нагрузки, которая была у них вчера? Причем это была реальная нагрузка. Эти люди тянули огромный воз, что называется, нередко не щадя живота своего.

Теперь всего этого нет. Все это переместилось в Советы, их структуры. Кстати, именно поэтому туда переместились и многие личности из кабинетов партийных. Лично я процесс этот только приветствую: так и должно быть. Единственное, на что бы обратил внимание — на то, чтобы помочь перемещающимся товарищам-коммунистам не потерять политических ориентиров, саму связь с партией. А это запросто может произойти и происходит, особенно в свете последнего указа Президента РСФСР. Дело в том, что им можно продолжать заниматься административно-распорядительной деятельностью