М. Горький о русских людях на переломе 1917–1918 годов, или «программа горького» («несвоевременные мысли». ).

 

«… если бы я вам рассказал то, что я знаю (а знаю я, без всякого сомнения, далеко еще не все), тогда бы, точно, помутились ваши мысли и вы сами подумали ба, как бы убежать из России».

Н.В. Гоголь «Выбранные места

из переписки с друзьями».

«До чего же бесприютен русский человек».

                                   М. Горький.

«Тяжело жить на Руси!

Тяжело.

Грешат в ней — скверно, каются в грехах — того хуже».

                                   М. Горький.

«… у нас лучший в мире балет и — самая отвратительная постановка книгоиздательского дела».

                                   М. Горький.

«Оригинальнейшая черта русского человека — в каждый данный момент он искренен».

                                   М. Горький.

 

2011 год — год 75-летия со дня кончины Алексея Максимовича Пешкова — Максима Горького. Как великий писатель и как великий гуманист, М. Горький не мог не откликнуться на все те труднопереносимые для всякого народа, если вообще переносимые, испытания, которые выпали на долю русского народа, России в 1917-1918 годах. Мы позволим себе привести известный ряд высказываний, названных М. Горьким «Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре» (М. Горький. Несвоевременные мысли: заметки о революции и культуре / Вступ. ст., публ., подгот. текста и коммент. И. Вайнберга. М.: Советский писатель, 1990). При жизни писателя это издание не выходило, но его принято считать выражением последней воли автора. «Несвоевременные мысли» — цикл статей М. Горького, печатавшихся в 1917-1918 годах в газете «Новая жизнь» (Всего 64 статьи). И еще одно обстоятельство. Настоящая работа представляет собой, прежде всего, подбор высказываний М. Горького, поэтому правильнее было бы указать не ее автора, а скорее — составителя.

Все приведенные в работе высказывания Горького, включая вынесенные в эпиграф, взяты из названного издания, помещенного в книге «Максим Горький. Книга о русских людях. М.: Вагриус, 2000. 572 с. С. 433–559.

I. Предварительное.

М. Горький вполне объективно оценивал свои возможности, повлиять на ход событий, которые вызвали названные «заметки», и со стороны своих способностей, и со стороны, конечно же, самих обстоятельств:

— «Весьма вероятно, что мои мысли «наивны», я уже говорил, что считаю себя плохим публицистом, но все-таки с упрямством, достойным, быть может, лучшего применения, «я буду продолжать свою линию», не смущаясь тем, что «глас» мой остается «гласом вопиющего в пустыне», увы! — не безлюдной» (С. 484).

И делать это М. Горький собирался потому, что, как он писал:

— «… я верю в разум русского народа, в его совесть, в искренность его стремления к свободе, исключающей всякое насилие над человеком. Верю, что «все минется, одна правда останется»» (С. 555).

Но для этого нужно понимать народ, иметь представление о закономерностях истории, а главное, хотеть бороться за светлое будущее народа, каким бы ни было его настоящее. Он писал:

— «… иностранцы народ наивный и невежественный, и Русь для них — загадка. Для некоторых русских людей она тоже является загадкой, и притом весьма глупой, но эти русские — просто люди, лишенные чувства любви к родине, патриотизма и прочего)» (С. 505).

Горький понимал, что для такого дела в такое время нужна и смелость:

— «Может быть, я — в некоторых случаях — не стану защищать себя, но на защиту любимого мною у меня хватит сил» (С. 482).

Горький активно заявляет о своем праве высказывать свое мнение о русском народе:

— «Я имею право говорить обидную и горькую правду о народе … будет лучше для народа, если эту правду о нем скажу я первый, а не те враги народа, которые теперь молчат да копят месть и злобу для того, чтобы в удобный для них момент плюнуть этой злостью в лицо народа, как они плевали после 905 и 6го годов» (С. 546).

Более того, он прямо отстаивает это свое право перед властями:

— «В чьих бы руках ни была власть — за мною остается мое человеческое право отнестись к ней критически.

И я особенно подозрительно, особенно недоверчиво отношусь к русскому человеку у власти, — недавний раб, он становится самым разнузданным деспотом, как только приобретает возможность быть владыкой ближнего своего» (С. 537). 

Он заявляет о том, что будет последовательно объективным при этом:

— «… превосходные душевные качества русского народа никогда не ослепляли меня» (С. 511). И далее — «… я никогда не восхищался русской деревней и не могу восхищаться «деревенской беднотой», органически враждебной психике, идеям и целям городского пролетариата» (С. 551). И «… если наш мужик — зверь, надо сказать это» (С. 511).

Правда, зверского в тот момент, в условиях 1-й мировой войны, обнаружилось чрезвычайно много не одного только русского народа, и это тоже угнетало М. Горького:

— «… хочется бешено крикнуть людям:

— Несчастные, пожалейте себя!» (С. 444).

И все же, несмотря на весь свой, как говорил сам Горький, «социальный идеализм», он видел и необходимость, неизбежность, и даже оправданность страданий русского народа, хотя, по всему видно, ему было невыносимо узнавать о гибели и одного человека, даже плохого человека:

«… эти бешеные, испачканные грязью и кровью дни — великие дни рождения Новой России.

Да, вот именно теперь, когда люди, оглушаемые проповедью равенства и братства, грабят на улицах ближнего своего, раздевая его догола, когда борьба против идола собственности не мешает людям зверски истязать и убивать мелких нарушителей закона о неприкосновенности собственности, когда «свободные граждане», занявшись торговлишкой, обирают друг друга безжалостно и бесстыдно, — в эти дни чудовищных противоречий рождается Новая Россия» (С. 526).

Горький понимал — русский народ — это «неуклюжая, не организованная разумом сила — сила огромная, потенциально талантливая, воистину способна к всестороннему развитию» (С. 498). Он знал — «… путем великих мук, невыносимых испытаний мы идем к возрождению человека…» (С. 516).