Более личностный характер высказывания в англоязычных текстах

Одно из упомянутых расхождений касается более лично­стного отношения к действительности в английских публици­стических текстах. Отправитель стремится подчеркнуть роль действующего лица и зависимость представления окружаю­щего мира от его чувств, оценок и взглядов. Английское высказывание вследствие этого носит более субъективный характер.

Публицистические тексты в русском языке, наоборот, характеризуются установкой на снижение степени субъек­тивности высказывания и стремлением к объективной, неза­висимой от личностных представлений, оценке происходяще­го. Отправитель избегает указания на действующее лицо и Организует смысловую структуру высказывания более нейт­рально:

Не saw the rector sitting at the table writing. Ректор сидел за письменным столом и писал.

Воспринимающее лицо, выраженное подлежащим he, яв­ляется семантически избыточным и наделяется ролью непосредственного участника предметной ситуации только для то­го (кроме тех случаев, когда это предусматривается коммуни­кативной установкой отправителя), чтобы придать её описа­нию субъективный, личностный характер. Это противоречит отмеченному стремлению русского языка к объективности из­ложения, поэтому в переводе воспринимающее лицо he опус­кается вместе с глаголом see.

Снятие личностного характера английского высказывания позволяет лучше понять мотивы преобразования, о котором говорилось во второй главе пособия в разделе, посвященном переводу дирем с неопределённым подлежащим. При перево­де таких дирем, помимо отмеченного выше языкового факто­ра, на выбор русского эквивалента оказывает влияние прису­щая публицистическому стилю в русском языке тенденция к отказу от субъективности в представлении действительности:

Governments frequently turn to superior court judges to head inquiries into disasters, scandals or other similar matters.

Часто по просьбе правительства судьи высших судов возглавляют расследования различных катастроф, скандалов и т.п.

Широкий контекст английского высказывания (речь идёт о роли судей высших судов в политической жизни Англии) и присущий ему личностный характер (предметная ситуация описывается с позиции исполнительных властей) позволяют сделать вывод о том, что это высказывание является диремой с неопределённым подлежащим. Реальный деятель в нём представлен не подлежащим governments, а дополнением judges. Нельзя поэтому не согласиться с решением переводчи­ка относительно преобразования сочетания governments turn to в обстоятельственный оборот «по просьбе правительств», а дополнения judges — в подлежащее «судьи». Для того, чтобы убедиться в правильности такого перевода, достаточно срав­нить предлагаемый вариант с тем, в котором упомянутое пре­образование не производится: «Представители органов госу­дарственной власти нередко обращаются к судьям высших судов с просьбой возглавить расследование...». В этом перево­де нарушается требование о снятии субъективности англий­ского высказывания, вследствие чего вместо подчёркивания важности судей, о чём говорится в оригинале, внимание сосре­доточено на действиях властей.

Характерное для русского публицистического стиля стремление к подчёркиванию коллективности действий слу­жит причиной переводческого преобразования и при переводе высказываний, в которых имеются два действующих лица типа I saw (met, talked to) him:

I thought that perhaps I might be seeing more of him in similar circum­stances.

Я подумал, что, может, мы с ним снова увидимся в сходных обсто­ятельствах.

Как видно из этого примера, в английском высказывании действие носит односторонний характер (один человек видит другого). В соответствующем русском высказывании, напро­тив, подчёркивается обоюдность действия, что находит своё отражение в использовании местоимения «мы» (в отличие от английского I) и возвратного глагола, указывающего на кол­лективность действия.

Следует, наконец, отметить связь между личностным ха­рактером английского высказывания и большей, чем в рус­ском языке, эмоциональностью английского публицистичес­кого стиля. Стремясь выразить своё личное отношение к описываемым событиям, автор широко использует такие стилистические средства, как эмоционально окрашенную лекси­ку, разговорные выражения, всевозможные эмфатические конструкции.

Экспрессия, безусловно, присуща и русской публицистике. Но в целом для неё характерна большая сдержанность в эмотивной и эмфатической оценке происходящего. Как следст­вие, при переводе экспрессию английского текста нередко приходится снижать, опуская экспрессивно окрашенные слова и обороты, либо заменяя их на более нейтральные:

The changes have dramatically altered both the structure and function of the British Civil service. We now look at these revolutionary reforms in four distinct areas.

Эти изменения затронули как структуру, так и функции государст­венной службы в Англии. Далее будут рассмотрены четыре облас­ти, подвергшиеся регулированию.

В этом примере эмфатический эффект достигается благо­даря использованию наречия dramatically при глаголе altered и прилагательного revolutionary, определяющего существительное reforms. Поскольку русскому публицистическому стилю в целом присуща более сдержанная экспрессивная оценка означаемого, определения dramatically и revolutionary в переводе опускаются.

Более высокая степень категоричности высказывания в русскоязычных

Текстах

Другое расхождение между публицистическими текстами в АЯ и РЯ связано со степенью категоричности в оценке дено­тата. Наблюдения показывают, что одним из свойств англий­ского языка является сдержанность в подаче содержательной информации. Русский язык в аналогичной ситуации обнару­живает большую категоричность.

Это межъязыковое различие приобретает особое значение при переводе материалов, относящихся к публицистическому стилю речи, в котором важную роль играет коммуникативная установка на убеждение. Очевидно, что при сохранении пред­намеренной сдержанности исходного английского текста в тексте русского перевода, которому, наоборот, присуща боль­шая категоричность, реализация функции убеждения суще­ственно затрудняется. Переводчику поэтому важно знать те средства, которые используются в английском языке для со­здания подобного эффекта, и там, где надо, уметь повышать уровень категоричности.

Антонимический перевод

Английский язык использует целый ряд способов смягче­ния оценки обозначаемого. Среди них следует упомянуть при­сущую ему тенденцию к использованию косвенного отрица­ния, которое делает высказывание менее категоричным по форме. Как следствие в нём возрастает число утвердительных высказываний.

В разделе, посвященном денотативной эквивалентности, говорилось о приёме антонимического перевода, сущность ко­торого сводится к замене утвердительной формы на отрица­тельную и наоборот. Необходимость в преобразованиях тако­го рода диктуется грамматическими и лексическими нормами русского языка и не зависит от принадлежности переводимо­го текста к определённому стилю речи. В данном разделе речь идёт о высказываниях, в которых правила русского языка в принципе не исключают использования той же утвердитель­ной формы, что и в английском высказывании. Предпочтение отдаётся отрицанию, потому что с его помощью в русском тек­сте ситуация описывается более чётко, и, тем самым, более полно реализуется присущая публицистическому стилю ус­тановка на убеждение:

Despite the different names, the principle has remained constant. Несмотря на разные наименования, сам принцип оставался неиз­менным.

Русский антоним «неизменный» английского constant бо-лее полно передаёт установку оригинала на убеждение, чем прямое русское соответствие «постоянный» или его синоним (ср.: «принцип оставался тем же»).

The general spoke to each man in the front rank.

Обходя строй, генерал не пропустил ни одного солдата.

Выразительность в описании предметной ситуации дости­гается за счёт антонимического перевода и глагольной мето­нимии (поговорил с каждым солдатом и, как следствие, не пропустил ни одного из них).

Перенос места отрицания

Другим способом снижения категоричности является сме­на места отрицания. Примером служат так называемые «раз-говорные вставки» типа I think, I hope, I believe, входящие в состав сложноподчинённого предложения. В таких высказы-ваниях категоричность снимается тем, что говорящий вначале определяет свою личную позицию, а потом уже что-то ут-верждает. Отрицание в таких высказываниях стоит при глаголе главного предложения, то есть при think, hope и др. В переводе отрицание ставится при глаголе придаточного пред­ложения, что делает позицию говорящего более категоричной:

I do not think memory deceives me. Думаю, что память меня не обманывает.

Отрицание может быть перенесено от сказуемого и в простом предложении. Частица «не» в этом случае стоит не перед сказуемым, а при одном из второстепенных членов предложения:

The newspaper does not come out every day. Газета выходит не каждый день.

Перенос места отрицания здесь обусловлен необходимос­тью передачи присущей английскому высказыванию комму­никативной установки на усиление второстепенного члена предложения (ср.: газета выходит не каждый день, а, скажем, через неделю). Эмфаза носит имплицитный характер, она не имеет лексического выражения, а лишь подразумевается. В русском высказывании эмфаза выражается эксплицитно, пу­тём смены места отрицания и постановки отрицательной час­тицы «не» перед тем членом предложения, который подлежит усилению («не каждый день»). Тем самым усиливается кате­горичность русского высказывания и более адекватно переда­ётся его установка на убеждение. Приведём ещё один пример:

By the treaty of Versailles the Germans were not entitled to build more than six armoured ships of ten thousand tons.

По Версальскому договору немцы имели право построить не более шести линкоров водоизмещением 10 тысяч тонн каждый.

В русском высказывании по той же причине отрицание пе­ремещается от сказуемого и ставится при обстоятельстве «не более шести».