Творчество И.С. Тургенева в оценке Н.Г. Чернышевского и А.А. Григорьева.

Аполлон Александрович Григорьев (1822 - 1864) - поэт, литературный и театральный критик, переводчик, мемуарист.

О Григорьеве как представителе «органической» критики:

Григорьев был единственным представителем «органической» критики. Прямых своих антиподов Г. видел в критике «реальной» и «эстетической». «Реальная» критика, рассматривающая текущую русскую литературу с позиций «партии народа», по мн. Г., признавала только относительные истины и идеалы, т.е. игнорировала интересы всечеловеческие, непреходящие. Г. также протестовал против умозрительно-рационалистического понимания худ сод-ния, присущего реалистам. «Эстетическая» критика, по Г., «проповедует дилетантское равнодушие к жизни и к ее существенным вопросам во имя какого-то искусства для искусства» («После "Грозы" Островского»). ЭК явл-ся «отрешенно-художественной». «Эстетики» видят в лит. явлении «нечто замкнутое», интересуются в основном «планом создания, красотой или безобразием подробностей», а Г-ва занимает нравственная позиция автора. Потом, Г-ву чуждо равнодушие ЭК к проблеме связи рус. пис-ля с народной нравственностью. Искусство – проявление и выражение устремлений всей нации, а не одной ее верхней прослойки.

Основополагающие понятия критики Григорьева: «организм», «органичность», «живорожденность». Эти понятия сфокусировали предствления критика об искусстве, о нац. и истор. развитии, но они также питались и его демократизмом (отрицат. отн-ние к верхним слоям рус. общ-ва), шеллингианством, совмещенным с идеями Томаса Карлейля.

Мир (чел-во) Г. счит-т единым организмом, органически же развивающимся. Это развитие улавливается историческим чувством цельности и единства жизни. Чел-к –

отдельный национально-неповторимый организм, ищущий свой нравственно-эстетический и общественный идеал. Этот идеал Г. отождествляет с цельностью, естественностью и свободой, сохранившимися в патриархальном русском купечестве, а также в крестьянстве. Это, а также пафос нац.-русской «умственной самостоятельности» сближал Г-ва со славянофилами. Наиболее цельно воплощает «вечный идеал» нации (= народ) искусство. Ис-во скрепляет корни нац. жизни, указывает народу путь его нравственно-этического совершенства. Всех этих рез-тов ис-во достигает т. если его произведения «рожденные», а не «сделанные», т.е. если они неисчерпаемы и живут самостоятельно среди людей. Критик – полномочный представитель и выразитель чаяний нации, он, как и ис-во, есть «род органического проявления народной жизни». Гл. задача критики – отыскивать «органическую связь между явл-ми жизни и явл-ми поэзии».

Началом органич. связи лит. с жизнью стало тв-во Пушкина. Он «пока единственный полный очерк нашей народной личности». П. впервые создал органические рус. типы.

Григорьев различал в лит-ре после «Мертвых душ» и до пьес Островского 1850-х гг. три течения: «натуральную школу», эпигонско-лермонтовского течение (Авдеев) и течение, где лермонтовские элементы приняли гоголевскую форму (Тургенев 1840-х гг.). Все они были односторонними в своим отношении к рус. жизни: отрицая ее, представители этих течений не интересовались кровными, коренными ее началами и не уважали их. Так, Г-ву не нравилась позиция «фальшивой образованности» (поэма Тургенева «Андрей» и другие пр-ния 1840-х), при кот. жизнь уничижается ради некой развитой, но не понятой средой личности. Не близка ему и позиция разочарования, донашивающая лермонтовскую тоску. В 1850-х Г. сменит гнев на милость (см. дальше).

 

О ст. «И.С. Тургенев и его деятельность. По поводу романа "Дворянское гнездо"»:

Первостепенными писателями рус. лит-ры с нач. 50-х гг. Григорьев наряду с Островским и Л. Толстым считал Тургенева. Творческую эволюцию Тургенева он рассматривает как постепенное приближение к органическому русскому типу, наконец явленному в лице Лаврецкого. Именно в романе «Дворянское гнездо», по Г., торжествует уже у Тургенева «органическая жизнь», а также и «неискусственный процесс зарождения художественной мысли, лежащей в основе создания». Лаврецкий, как и Белкин у Пушкина, - это победа над смущавшими Тургенева крайними, страстными, напряженными типами. Григорьеву особенно дорого в Лаврецком единство идеализма с «плотью, кровью, натурой»: «В нем столько же привязанности к почве, сколько идеализма». Называя Лаврецкого литературно-жизненным итогом всей «послепушкинской эпохи» и «представителем нашей», Г. в то же время не считает этот образ пределом рус. нац. типа, заявляя: «Надобно идти дальше. Вечно остаться при нем нельзя, иначе погрязнешь в тине» («Искусство и нравственность»).

В ст-х о Тургеневе, творчески и человечески очень близком Г-ву (в истории Лавр. отразились драматические моменты жизни самого критика: развод, трагическое чувство к Леониде Визард), содержится множество тонких и точных наблюдений над особенностями тургеневского повествования и такими чертами тургеневского романа, как центростремительность структуры, эпизодичность, двойственное отношение ко многим героям, стремление к «поэзии».

Фрагменты из статьи Григорьева:

Если критик может раздвоиться, разделить как в самом себе, так и в общем сознании людей хаотическое, стихийное от разумного, он не должен ни бояться своих симпатий, ни насиловать себя самого, скрывая их от себя и от других.

И в Григ., и во многих есть особая симпатия к Т. В чем зак-ся особ-сть его таланта?

В св. ст. о Т. Дружинин назвал поэзией особенность его таланта (поэзия как противоп-сть чистому натурализму – простому изображению д-сти без идеала, без возвышения над нею). Г. согласен: у Т. сходство с Зандом, «единств. поэтом-идеалистом нашей эпохи». Хотя у него нет идеальной силы Пиччинино, Теверино. В его тв-ве есть неполнота и вследствие этого после некот. повестей Т. «ост-ся какое-то моральное раздражение вместо веры и удовлетворения» («Три встречи», отчасти «Затишье»). Видно, что личная жизнь и веяния жизни общей разбили в Т. веру в его поэтические стремления.

Высоким описательным поэтом Т-ва делает тонкое понимание красот природы. Но невозможно тв-во без обращения к внутреннему миру ч-ка. У Т. внешняя описат-сть выступает ярче всего другого, и это обусловлено его душевным развитием. Т., как натура впечатлительная, подчинялся всем веяниям эпохи, кроме натурализма. Он начал с романтизма («Параша», «Помещик», «Три портрета»). Мрачная натура Лучинова, героя «Трех портретов», ужасает Т. и в нем происходит переворот, вслед-вие чего появляется тема «лишнего ч-ка» («Гамлет Щигровского уезда», «Дневник лишнего ч-ка»). Оба пр-ния – горькое сознание св. морального бессилия (аналогия с Пушкиным: у того появляется Белкин, запуганный предшеств. ему героями Сильвио и Германов). Выход из болезненного состояния мог быть т. 1, и вот у Т. появл-ся образ Охотника, а также ряд попыток сентиментального натурализма (= «натуральная школа», кот. увлек. раздраженно-мелочным и болезнен. отн-м к д-сти), порой неудачных. Т. «дал в себе самом нрава своему Белкину», развивал его дольше, чем Пушкин, и, думая быть искренним, впал в беспощадную борьбу с самим собой, со своими прошлыми, искусственно сложившимися идеалами. Следы этой болезненной борьбы рассеяны во всех его повестях и в «Рудине» (веяния, кот. разбили слабую натуру Гамлета Щ.у). На самом же деле он был и оставался романтиком. В «Рудине» Т., начавший критическим отношением к Р., увлеченный порывом старого сочувствия, прославляет в эпилоге то, к чему он пытался отнестись критически. Всё до эпилога была вымучено Т-вым насильственно. Он остался в каком-то странном нерешит. пол-нии относит-но старых и новых веяний, верный т. своей собств-й натуре, кот. как натура всяк. истин. поэта пугается требовательных современных теорий (он все-т. их не миновал). В этом и причина сильного влияния Т. на читателей и повторения одних и тех же недостатков. В пр-ниях его говорит живым голосом живая душа, а не логическая мысль и не одна внешняя сила таланта (искр-сть). Что душа его переживала, то он нам и давал. Анализ Т-ва – анализ целой эпохи. Другого столь полного представителя у нас нет.

"Дворянское гнездо": форма страдает, разработаны т. отн-ния. Г. тем не менее любит роман: пр-ние хоть и «недоделанное, набросанные», но «неделанное и живое». 2 раза изобразил Т. отзыв великих философских веяний в жизни: в сцене свидания Лаврецкого и Михалевича, в кот. рисуется целая эпоха, и в эпилоге "Рудина". Михалевич-Рудин – Дон Кихот почтенный, Лаврецкий – Лежнев опоэтизированный. Смирение Лежнева и Лаврецкого (им дороже приобретенное, чем М. и Р.) - смирение действительное. Они тюфяки («байбаки») по натуре. Григ. цитирует место, в кот. рас-ся история измены жены Лавр. Здесь – ад страдания человеческого, кот. соединено с борьбой натуры грубой, звериной (но Л. ник. не ударил бы жену). С минуты появл. Лавр. мы знаем, что он будет жить, т.к. есть духовн. связь с Марфой Тимофеевной (она для него как няня для Пушкина), а значит, не умерла «святая любовь к почве, к преданиям, к родному быту». Высокое знач-е этого лица в его художественности, а значит, живое и раскрывает миросозерцание современной ему эпохи.

Сравнивает «ДГ» с «Обломовым». Оценка «Об» негативная: там «сухие догматические темы», это «пр-ние чисто внешнего худ. дарования», «построено на азбучном правиле: возлюби труд и избегай праздности и лености, иначе впадешь в обломовщину и кончишь, как Захар и его барин». Недальновидные люди обрадуются этой теме и будут казнить обломовщину, но потом найдут ее в себе и в других. Так, «обломовщина» Лаврецкого «неотделима органически от его собственного бытия» - всё п.ч. он живое лицо, а не холод. отвлечение. В «Обыкн. истории», а также в «Сне Об.» - догматизм, антипоэтичность мысли (хотя Григ. нрав-ся «наполнение» сна). «Для чего же поднят весь этот мир с его настоящим и с его преданиями? Чтоб наругаться над ним во имя практически-азбучного правила». То, что показано в «СО», выше штольцевщины и адуевщины. Гончаров застрял в прошлом. Напротив, пр-ния Т-ва есть «развитие нашей эпохи». Он не боится «никаких крайних граней мысли», «беззаветно отдается» своим увлечениям. Его современные образы корнями уходят в прошлое. Док-во этому – история отца и деда Лаврецкого. Тип Лавр. д.б. воплотить в себе процесс «послепушкинской эпохи», но этого не произ. вполне.

Что сказалось в «ДГ»? «Никаким нравственным правилом, никакою сентенцией вы на этот вопрос не ответите» (критика «Об») Т., прошедший через борьбу с идеалами, воплотил, наконец, живой положит. тип (загнанный, смиренный, простой ч-к уходит в пр.). В «ДГ» «вся умственная жизнь послепушкинской эпохи». Борьба идей заверш-ся в поэтических задачах тург-го типа победой жизни над теориями. Лавр. не Рудин, отрешенный от всякой почвы и д-сти, но и не Белкин, стоящий с д-стью в уровень, он живой человек, связанный с жизнию, почвою, преданиями.

 

(Дополнение по Гончарову от Недзвецкого для интересующихся: «Гончаров, кот. упоминается в статье «И.С. Тургенев и его д-сть», совершенно необоснованно представлялся Григорьеву сторонником чисто практического идеала – вроде Петра Адуева из «Обыкновенной истории». Не жаловал Григорьев и гончаровскую Ольгу, заявляя, что не она «героиня нашей эпохи». Эти явные и грубые ошибки Григорьева можно объяснить только его приверженностью к однажды избранному идеалу, заслонявшему для него всякий другой».)

Статья Чернышевского, конспект: