Статья Н.А. Некрасова «Русские второстепенные поэты».

 

Ник. Алексеев. Некрасов (1821 – 1877) — русский поэт, писатель и публицист.

 

О ст. «Русские второстепенные поэты»:

Статья «Русские второстепенные поэты» вышла в первом номере «Современника» за 1850 год. Н. А. Некрасов, редактор журнала, планировал целый цикл публикаций с таким заглавием, которые должны были быть написаны критиками, сотрудничавшими с изданием. В его статье, первой из задуманной серии, были объединены и доработаны небольшие заметки, изначально написанные им для отдела «Смесь» того же «Современника». Второй стала статья В. Н. Боткина об Н. П. Огарёве, опубликованная в следующем номере журнала. Масштабный замысел Н. А. Некрасова так и остался незавершённым, однако, круг затронутых в его литературно-критическом выступлении проблем объективно способствовал возрождению читательского интереса к русской поэзии в «такое невыгодное для поэтов время».

Статья Некрасова была одной из первых попыток в журналистике конца 40-х годов повысить интерес к русской лирике, с которым был связан позднейший расцвет поэзии в 1853–1854 гг. «Дружное осуждение» поэзии журналами, о котором говорит Некрасов, в известной степени было следствием односторонне понятой борьбы Белинского против эпигонской поэзии 40-х годов. Между тем в своем обзоре «Взгляд на русскую литературу 1846 года» (1847) Белинский писал: «Стихотворцев, против прежнего, стало теперь несравненно меньше. Из этого многие заключили, будто век поэзии миновался для русской литературы, что поэзия скрылась от пас чуть ли не навсегда. Мы так, напротив, видим в этом скорее торжество, нежели упадок русской поэзии <...> Это значит, что вкус публики сделался разборчивее, требования строже:а это, конечно, успех, а не упадок вкуса».

Самостоятельность и верность критических суждений Некрасова отчетливо проявились в пропаганде поэзии Тютчева, незамеченного в 30-х годах и совсем забытого в 40-е.

Фрагменты из статьи «Русские второстепенные поэты»:

 

Стихов нет, так как наша литература находится на той ступени, когда прекрасно отточенная, изящная форма необходима как факт. На первый план выходит содержание. Так как проза не сковывает мысль формой, все уходят в прозу. Также нынешние художники, в отличие от художников предыдущей эпохи, часто корыстны и хотят извлекать выгоду (деньги) из своего таланта. Заниматься прозой в этом отношении куда выгодней.

«К числу причин малого количества стихов в настоящее время должно отнести и дружные осуждения журналистики, каким, часто без разбора, подвергались у нас стихи в последние годы. В применении к предшествовавшей стихотворной эпохе, когда люди без таланта и призвания угрожали наводнить всю литературу плохими стихами, это было хорошо, даже необходимо. Но нам кажется, что теперь, когда дело ужо сделано, нужно более снисхождения, более внимания к появляющимся поэтам».

Русская поэзия сейчас очень бедна. Отдельно стихов выходит очень мало; лучшие наши журналы не печатают стихов; стих-я, помещаемые в журналах второстепенных, обычно посредственные. Хотя в редакцию «Современника» присылаются стих-я; если авторы, не видя своих произведений напечатанными, думают, что «Совр.» считает их людьми без таланта, то нет: в некот. из стих-й заметны признаки таланта; не печат. же, п.ч. таких стих. мало и п.ч. хотя есть талант, почти ни одно из них не самобытно.

Приводит стихи, присылаемые в «Современник» (Сп., Сол-н, Лизандер, Н.Г. Огарёв), хвалит их, надеется на развитие таланта этих поэтов в будущем. В некоторых стихотворениях сильно влияние Пушкина, в других Лермонтова. Есть стихотворения, которые «грешат» книжными оборотами и тяжеловатостью слога.

«Любители стихов в отчаянии: читать нечего! Как нечего? Мы утверждаем, что думающие так ошибаются, и сейчас готовы назвать вам целый десяток поэтов, которых можно читать с наслаждением; надо только уметь взять у них то, что могут они вам дать; надо только подходить к ним осторожно, не сердиться и не отворачиваться сразу, наткнувшись на неудачную рифму, пошлую мысль или что-нибудь подобное».

«С третьего же тома в «Современнике» начали появляться стихотворения, в которых было столько оригинальности, мысли и прелести изложения, столько, одним словом, поэзии, что, казалось, только сам же издатель журнала мог быть автором их».

«Главное достоинство стихотворений г. Ф. Т. заключается в живом, грациозном, пластически-верном изображении природы. Он горячо любит ее, прекрасно понимает, ему доступны самые тонкие, неуловимые черты и оттенки ее, и всё это превосходно отражается в его стихотворениях». И приводит стих-ния Ф. Т. (Федора Тютчева): «Утро в горах», «Снежные горы», «Полдень», «Осенний вечер», «Что ты клонишь над волнами…», «Весенние воды», «Весна». Сравнивает с Лермонтовым (причем стихи Ф. Т. часто не уступают стихам Л.). Иногда к картинам природы добавляется посторонняя мысль, чувство, воспоминание: «Давно ль, давно ль, о юг блаженный…», «Как океан объемлет шар земной…», «Я помню время золотое…». Приводит знаменитое «Не то, что мните вы, природа…»

Отмечает стихи Ф. Т., в которых видна ирония: «С какою негою…», «Итальянская villa», «И гроб опущен уж в могилу…» И стихи, в которых преобладает мысль: «Silentium!», «Как птичка раннею зарей…» Стихотворение г. Ф. Т., вылившееся в минуту печального раздумья: «Как над горячею золой…»

Несколько стихотворений г. Ф. Т–ва смешанного содержания: «В душном воздухе молчанье…», «Через ливонские я проезжал поля…», «О чем ты воешь, ветр ночной?», «Душа хотела б быть звездой…» Во всех этих стихотворениях есть или удачная мысль, или чувство, или картина

«Несмотря на заглавие наших статей (Русские «второстепенные» поэты), мы решительно относим талант г. Ф. Т–ва к русским первостепенным поэтическим талантам и повторяем только здесь наше сожаление, что он написал слишком мало».

 

 

Статьи Н.Н. Страхова о романе Л.Н. Толстого «Война и мир».

 

Кулешов – стр. 287 учебника (146 в доке)

 

Конспект:

 

Страхов Н.Н.

 

ВОЙНА И МИР. СОЧИНЕНИЕ ГРАФА Л. Н. ТОЛСТОГО.

ТОМЫ I, II, III и IV

Издание второе. Москва, 1868.

 

Статья первая

В 1868 году появилось одно из лучших произведений нашей литературы "Война и мир".

Успех ВИМ – результат не таинственных приключений и грязных сцен, как в других романах, а высокого художественного наполнения.

ВИМ – вовсе не исторический роман!

 

Чем все были поражены в "Войне и мире"?

 

Конечно, объективностию, образностию.

 

ОБРАЗНОСТЬ:

Автор ничего не рассказывает от себя; он прямо выводит лица и заставляет их говорить, чувствовать и действовать. Природа у него является только так, как она отражается в действующих лицах, он не описывает дуба, стоящего среди дороги, или лунной ночи, в которую не спалось Наташе и князю Андрею, а описывает то впечатление, которое этот дуб и эта ночь произвели на князя Андрея. Точно так битвы и события всякого рода рассказываются не по тем понятиям, которые составил себе о них автор, а по впечатлениям лиц, в них действующих. Шенграбенское дело описано большею частью по впечатлениям князя Андрея, Аустерлицкая битва -- по впечатлениям Николая Ростова, приезд императора Александра в Москву изображен в волнениях Пети, и действие молитвы о спасении от нашествия -- в чувствах Наташи. Таким образом, автор нигде не выступает из-за действующих лиц и рисует события не отвлеченно, а, так сказать, плотью и кровью тех людей, которые составляли собою материал событий.

Схвачены не отдельные черты, а целиком та жизненная атмосфера, которая бывает различна около различных лиц и в разных слоях общества.

 

ОБЪЕКТИВНОСТЬ:

Объективность гр. Л. Н. Толстого обращена не на идеальные предметы, а на так называемую действительность, на то, что не достигает идеала, уклоняется от него, противоречит ему и, однако же, существует, как бы свидетельствуя о его бессилии. Гр. Л. Н. Толстой есть реалист.

 

Он не только изображает свои лица с неподкупной верностью действительности, а как будто даже умышленно совлекает их с идеальной высоты, на которую мы, по вечному свойству человеческой природы, так охотно и легко ставим людей и события.

Безжалостно, беспощадно гр. Л. Н. Толстой обнаруживает все слабые стороны своих героев; он не утаивает ничего (например, увлечение Наташи Курагиным).

Критик, подобный Добролюбову в «Темном царстве» нашел бы много примеров, чтобы представить ВИМ как обличение Александровской эпохи.

Толстой не обличитель военных!

гр. Л. Н. Толстой изображал темные черты предметов не потому, что желал их выставить на вид, а потому, что хотел изображать предметы вполне, со всеми их чертами, следовательно, и с темными. Целью его была правда в изображении

 

Гр. Л. Н. Толстой не реалист-обличитель, но он и не реалист-фотограф (видимо, про натурализм).

 

Гр. Л. Н. Толстого можно назвать по преимуществу реалистом-психологом. У него редки, кратки и неполны описания обстановки, костюмов -- словом, всей внешней стороны жизни; но зато нигде не упущено впечатление и влияние, производимое этою внешнею стороною на душу людей, а главное место занимает их внутренняя жнзнь, для которой внешняя служит только поводом или неполным выражением. Художника как будто вовсе не занимает событие, а занимает только то, как действует при этом событии человеческая душа, -- что она чувствует и вносит в событие?

художник ищет следов красоты души человеческой, ищет в каждом изображаемом лице той искры божией, в которой заключается человеческое достоинство личности, -- словом, старается найти и определить со всею точностию, каким образом и в какой мере идеальные стремления человека осуществляются в действительной жизни.

 

ИДЕЯ ВИМ

 

Не только идея героической жизни (Кутузова, Наполеона), но и обыкновенная жизнь, жизнь частного человека. Иными словами, вопрос реализма: что такое обыкновенная будничная действительность в сравнении с идеалом?

В душе простых людей (кн. Андрея, Ростова, Тушина и т.д.) показаны все оттенки доблести и трусости. И главное -- показано, что значат все эти души в ходе истории, что они вносят в великие события, какую долю участия имеют в героической жизни. Показано, что цари и полководцы тем и велики, что составляют как бы центры, в которых стремится сосредоточиться героизм, живущий в душах простых и темных.

 

Болконские отец и сын представлены как герои из обычных людей. В каждом лице автор изображает все стороны душевной жизни -- от животных поползновений до той искры героизма, которая часто таится в самых малых и извращенных душах.

Это не Гоголь, озаряющий ярким светом идеала всю пошлость пошлого человека; это художник, который сквозь всю видимую миру пошлость умеет разглядеть в человеке его человеческое достоинство.

 

 

Военная теория гр. Л. Н. Толстого заключается в том, что каждый солдат не есть простое материальное орудие, а силен преимущественно своим духом, что в конце концов все дело зависит от этого духа солдат, могущего или упасть до панического страха, или возвыситься до геройства.

 

ИЗОБРАЖЕНИЕ ЛЮДЕЙ

Мы видим перед собою не отвлеченную жизнь, а существа вполне определенные со всеми ограничениями места, времени, обстоятельств.

 

Мы видим, например, как растут лица гр. Л. Н. Толстого. Наташа, выбегающая с куклой в гостиную в первом томе, и Наташа, входящая в церковь в четвертом, -- это действительно одно и то же лицо в двух различных возрастах -- девочки и девушки, а не два возраста, только приписанные одному лицу (как это часто бывает у других писателей).

 

Родственное сходство тех душ, которые связаны родством по крови. (например, отец и сын Болконские)

 

Каждое впечатление, каждое чувство усложняется всеми теми отзывами, которые оно находит в различных способностях и стремлениях души. (кн. Андрей с гранатой)

 

Изобразить то, чем каждый человек бывает не меньше всякого другого, -- то, в чем простой солдат может равняться Наполеону, человек ограниченный и тупой -- величайшему умнику,-- словом, то, что мы должны уважать в человеке, в чем должны поставлять его цену,-- вот широкая цель художника.

 

Перед нами нет ни классических злодеев, ни классических героев; душа человеческая является в чрезвычайном разнообразии типов, является -- слабая, подчиненная страстям и обстоятельствам, но, в сущности, в массе руководимая чистыми и добрыми стремлениями.

 

С величайшей ясностью обнаружилась сила тех двух идей, которые на этот раз двигали этими народами и поставили их в такое взаимное положение. Французы явились как представители космополитической идеи, -- способной, во имя общих начал, прибегать к насилию, к убийству народов; русские явились представителями идеи народной, -- с любовью, охраняющей дух и строй самобытной, органически-сложившейся жизни.

 

В лице Наполеона художник как будто хотел представить нам душу человеческую в ее слепоте, хотел показать, что героическая жизнь может противоречить истинному человеческому достоинству, -- что добро, правда и красота могут быть гораздо доступнее людям простым и малым, чем иным великим героям.

 

!!!! вера в жизнь -- признание за жизнью большего смысла, чем тот, какой способен уловить наш разум, -- разлита по всему произведению графа Л. Н. Толстого; и можно бы сказать, что на эту мысль написано все это произведение. ТАИНСТВЕННАЯ ГЛУБИНА ЖИЗНИ

 

НЕ ИСТОРИЗМ:

Толстой повсюду верен неизменным, вечным свойствам души человеческой

 

Статья вторая.

 

Самое большое сходство ВИМ – с «Капитанской дочкой».

Тоже не историческое произведение, а хроника семейства Гриневых. ВИМ – хроника двух семейств: Ростовых и Болконских.

Во-первых, это -- хроника, т. е. простой, бесхитростный рассказ, без всяких завязок и запутанных приключений, без наружного единства и связи. Эта форма, очевидно, проще, чем роман, -- ближе к действительности, к правде: она хочет, чтобы ее принимали за быль, а не за простую возможность.

Во-вторых, это -- быль семейная, т. е. не похождения отдельного лица, на котором должно сосредоточиваться все внимание читателя, а события, так или иначе важные для целого семейства. Для художника как будто одинаково дороги, одинаково герои -- все члены семейства, хронику которого он пишет. И центр тяжести произведения всегда в семейных отношениях, а не в чем-нибудь другом.

 

Критика Белинского и Анненкова почти не касалась КД, потому что они - западники; поэтому они и могли хорошо чувствовать только общечеловеческие красоты Пушкина. Те же черты, в которых он являлся самобытным русским поэтом, в которых его русская душа обнаруживала некоторого рода реакцию против западной поэзии, должны были остаться для наших двух критиков малодоступными или вовсе непонятными.

 

Почувствовал это Григорьев: Деятельность Пушкина представляет душевную борьбу с различными идеалами, с различными вполне сложившимися историческими типами, тревожившими его натуру и пережитыми ею. Борьба с чуждыми типами (Дон Жуан, Чайльд-Гарольд) – из нее Пушкин всегда выходил самим собою, особенным типом, совершенно новым. ПРОБУЖДЕНИЕ РУССКОГО ДУШЕВНОГО ТИПА.

Протест против Байрона у Пушкина – простые типы, например, Белкин.

 

Русский художественный реализм начался с Пушкина. Русский реализм не есть следствие оскуднения идеала у наших художников, как это бывает в других литературах, а напротив -- следствие усиленного искания чисто русского идеала.

Все стремления к натуральности, к строжайшей правде, все эти изображения лиц малых, слабых, больных, тщательное уклонение от преждевременного и неудачного создания героических лиц, казнь и развенчивание разных типов, имеющих притязание на героизм, все эти усилия, вся эта тяжкая работа имеют себе целью и надеждою -- узреть некогда русский идеал во всей его правде и в необманчивом величии.

Л. Н. Толстой явно стремится возвести в идеал именно простого человека.

 

Отрицание всего наносного, напускного в нашем развитии -- вот что господствовало в деятельности гр. Л. Н. Толстого вплоть до "Войны и мира".

 

Несмотря на то, что одно семейство -- графское, а другое -- княжеское, "Война и мир" не имеет и тени великосветского характера. Семья Ростовых и семья Болконских, по их внутренней жизни, по отношениям их членов,-- суть такие же русские семьи, как и всякие другие.

 

В "Капитанской дочке", как и в "Войне и мире", изображено столкновение частной жизни с государственною.

 

Страсти не имеют в "Войне и мире" ничего блестящего, картинного: просто чувственность или глубоко человеческая привязанность. "Война и мир" не возводит страстей в идеал; над этой хроникой, очевидно, господствует вера в семью и, столь же очевидно, неверие в страсти, то есть неверие в их продолжительность и прочность.

 

Что касается до характеров, то совершенно ясно, что сердцу художника остались по-прежнему неизменно милы типы простые и смирные,-- отражение одного из любимейших идеалов нашего народного духа. Но Болконские -- отец и сын -- уже никак не принадлежат к смирному типу. Наташа представляет очаровательное воспроизведение страстного женского типа, в одно время сильного, пылкого и нежного. (НО: не хищный тип как Курагин, Элен и др.)

 

Но самый интересный, самый оригинальный и мастерской тип, созданный гр. Л. Н. Толстым, есть лицо Пьера Безухова. Это, очевидно, сочетание обоих типов, смирного и страстного, чисто русская натура, одинаково исполненная добродушия и силы.