Статья Д.И. Писарева «Пушкин и Белинский».

Дм. Ив. Писарев (1840 - 1868) - публицист и литературный критик, революционный демократ.

О Писареве как представителе «реальной» критики:

Другие представители: Чернышевский, Добролюбов, а также Некрасов, Салтыков-Щедрин. Печатные органы: «Современник», «Русское слово», «Отеч. записки» (с 1868 г.). Развитие РК: сер. 1850-х – кон. 1860-х гг.

По мнению РК, литература должна проникнуться социально-политическими тенденциями своего времени, т.к. лишь в этом случае она станет выразительницей общественных потребностей. РК боролась за «партию народа» в литературе, т.е. за создание литературного течения, изображающего современную русскую действительность с позиций народа (крестьянства) и служащего делу его освобождения. Сторонники РК выступали прямыми оппонентами «эстетической» критики (Дружинин, Анненков, Боткин).

Своеобразие лит.-критическое позиции Писарева можно понять правильно только с учетом ее значит. отличий от позиций Чернышевского и Добролюбова. Это отличие проявилось в равнодушии П. к такой теоретической предпосылке его предшественников, как метафизика и диалектика (Шеллинг, Фейербах). Он считает, что нынешнее время не благоприятствует развитию какой-л. теории. Ум требует фактов, доказательств. Ни одна философия, кроме материализма, не достойна внимания. Нем. классич. философии П. противоп. методологию естествознания и истории. Опирается на положения О. Конта, Фохта, Бюхнера, Молешотта. Представление о единстве физиологии и психологии.

Писарев – революционный демократ, он не исключает возможность революционного преобразования русского общества. Самое полезное для общества сейчас – пропаганда ест.-науч. материалистических знаний, т.к. только они научат людей правильно понимать потребности св. природы и действовать так, чтобы их личная польза сочеталась с выгодой общества. Нужно создать массовый тип «мыслящего работника». Поколение «реалистов» сделает ненужными «лишних людей». Лит-ра должна быть подчинения требованию прямой пользы и «экономии умственных сил». «Кто не реалист, тот не поэт», - утверждает П. «Чистое искусство», напротив, бесполезно и вредно, т.к. отвлекает умственные силы общества от решения потребностей гражданской жизни. «Разбивая роман или повесть, я постоянно имею в виду не лит. достоинство дан. произведения, а ту пользу, кот. из него можно извлечь» (ст. П. «Роман кисейной девушки»). Любимые лит. герои П. – Базаров, Рахметов.

 

О ст. «Пушкин и Белинский»:

Реализм должен истребить эстетику. Пушкин и его поэзия стали знамением и опорой неисправимых романтиков и литературных филистеров. К тому же он явно противопоставляет себя «трудовому» обществу (черни). Следует, развенчав Пушкина, лишить эстетиков этой опоры.

Онегин скучает, по мнению критика, не от отсутствия сферы для д-сти, а от развратившей его волю праздности. Татьяна виновата в своем возникшем с первого взгляда чувстве к Онегину. Ленский становится у П. заурядным, чувственно влюбленным молодым помещиком. Т.о., «Онегин» - не энциклопедия русской жизни и никакой ценностью не обладает, т.к., в первую очередь, в нем обойден главный вопрос времени – крепостное право (на этом основании роману противопоставлено «Горе от ума»).

Еще в меньшей степени выдерживает критику мысли пушкинская лирика, таящая под мнимо поэтической завесой незначительное, а то и вовсе пошлое содержание. С особой яростью П. обрушивается на пушкинские стихи 30-х гг. о поэте и поэзии, усматривая в них прямую проповедь асоциального «чистого искусства». В целом наследие Пушкина, рассмотренное с точки зрения насущной пользы, объявлялось отрицательным и вредным, а сам поэт – стилистом и версификатором.

 

Сейчас не представляет уже никакого труда указать на грубейшие ошибки в статьях Писарева, развенчивающих Пушкина. Писарев отождествляет Евгения Онегина с самим Пушкиным и свою оценку Онегина прямо переносит на поэта. Писарев рассматривает творчество Пушкина с абстрактно-просветительской точки зрения, а не исторически. Поэтому он не мог правильно объяснить творчество Пушкина.

 

П. довел до логического конца те тенденции, которые уже намечались с середины 50-х годов в связи с борьбой «пушкинского» и «гоголевского» направлений в русской литературе. «Новейшую литературу,- утверждал Писарев,- основал не Пушкин, а Гоголь. Пушкину мы обязаны только нашими милыми лириками, а под влиянием Гоголя сформировались Тургенев, Писемский, Некрасов, Островский, Достоевский, да, кроме того, произведения Гоголя дали решительный толчок нашей реальной критике».

 

Фрагменты из статьи «Пушкин и Белинский»:

Статья представляет собой полемику с Белинским («Сочинения Александра Пушкина», статьи 8 и 5). Опубл. в журнале «Русское слово», 1865. В ст. две главы: о романе «ЕО» и о лирике Пушкина.

Глава 1:

Основной тезис: «Отношения Пушкина к изображаемым явлениям жизни пристрастны, его понятия о потребностях и о нравственных обязанностях человека смутны и неправильны. Весь "Евгений Онегин" – не что иное, как яркий пример самого бессмысленного сущ-ния. Все картины романа нарисованы такими светлыми красками, вся грязь действительной жизни так старательно отодвинута в сторону, что впечатлительный читатель должен вообразить себя счастливым обитателем какой-то Аркадии».

К разбору "Онегина" Белинский приступал с благоговением. Посмотрим, насколько роман оправдывает восторги нашего гениального критика.

Белинский: Евгений Онегин хоть и не гений, но недюжинный человек. Пушкин любит и уважает ЕО. При описании его характера и интересов Пуш. употр. «эластические слова» – непонятно, кто именно такой ЕО, П. недоволен, т.к. нет описания в ключе реализма. Белинский обманулся этими словами («ч е м же охлажден ум Онегина? К а к у ю игру страстей он испытал? Н а ч т о тратил и истратил он жар своего сердца? Ч т о подразумевает он под словом ж и з н ь, когда он говорит себе и другим, что жизнь томит его? Что значит, на языке Пушкина и Онегина, ж и т ь, м ы с л и т ь и ч у в с т в о в а т ь?»).

Писарев последовательно, по главам, начинает разбирать роман Пушкина:

Пуш. воспевает бобровый воротник ЕО. Следом он «воспевает все кушанья того обеда, которым занимается Онегин». П. едок. ЕО летит в театр и начинает чув-ть некое охлаждение к людям, добавляя, что и Дидло ему надоел. П. считает это «иронию на отрицание Дидло» смешной и ненужной.

Потом «Пушкин превращает в поэтические предметы те гребенки, пилочки, ножницы и щетки, которые украшают кабинет» ЕО.

«Введя своего героя в бальную залу, Пушкин весь предается воспоминаниям о ножках и рассказывает с неподражаемым увлечением, как он однажды завидовал волнам, "бегущим бурной чередою с л ю б о в ь ю лечь к ее ногам"». П. вспоминает романс «Ах, зачем я не бревно!» (в нем дама сидит на бревне и поющий сетует на то, что он не это бревно) и проводит аналогию с «неодушевленным предметом», приближающимся к женщине (эти самые волны, которым завидует лирич. герой).

Онегин не был счастлив, т.к. был выше толпы. С этим соглашается Белинский и не соглашается П.: «Эта скука есть не что иное, как простое физиологическое последствие очень беспорядочной жизни». «Отношения Онегина к различным удовольствиям светской дани похожи, как две капли воды, на ваши отношения пудингу. Онегин всем объелся, и его от всего тошнит».

«Если человек, утомленный наслаждением, не умеет даже попасть в школу раздумья и житейской борьбы, то мы тут уже прямо можем сказать, что этот эмбрион никогда не сделается мыслящим существом и, следовательно, никогда не будет иметь законного основания смотреть с презрением на пассивную массу» - о ЕО.

«Отвращение Онегина к упорному труду составляет симптом очень печальный» (по поводу того, ЕО пытается что-то писать, но у него не получается, ему скучно).

ЕО не удовлетворен ни одной книгой, ни одним трудом великих мыслителей, а значит, он глуп и высокомерен. Пушкин, по всей видимости, считает, что «чем человек умнее, тем больше он должен скучать». «По натуре своей Онегин чрезвычайно похож на Фауста, который в романе топит испанские корабли, а в жизни крушит русские зеркала».

Вскоре оказывается, что «Онегин – совсем не "дух отрицанья, дух сомненья", а просто – коварный изменщик и жестокий тиран дамских сердец».

Как только дядя заболевает, ЕО несется к нему – конечно, чтобы получить «презренный метал». Это мелко и гадко, по П.

И снова ЕО скучает. Постоянная скука «доказывает не то, что он слишком много жил, мыслил и чувствовал, а совсем напротив -- то, что он вовсе не мыслил, вовсе не умеет мыслить».

«Неотъемлемой собственностью Ленского остаются длинные черные волосы, всегдашняя восторженность речи и пылкость духа с достаточной примесью странности». «Пушкин уверяет, что беседы этих двух мыслителей чрезвычайно разнообразны» и не дает никакой конкретики. Хотя вот «о всевозможных предметах, очень мало относящихся к делу», автор рассуждает много. Скорее всего «Онегин и Ленский были совершенно не способны к серьезным рассуждениям».

Ленский говорит о плечах и груди Ольги. За несколько слов о плечах женщины Базаров был прозван циником, а Ленскому это почему-то сошло с рук.

Дуэль Л. И ЕО – верх «тупоумия» (весь удар состоял в том, что Ольга не пошла танцовать с Л. котильон. А не пошла она по той законной причине, что ее уже заранее пригласил Онегин). ЕО мыслит так: «Я должен убить моего друга, потому что, в противном случае, дураки, которых я презираю, будут шептать и смеяться». Но Пуш. считает, что мир держится «на пружине чести». Белинский оправдывает убийство ЕО Ленского, П. возмущ.

ЕО снова страдает и говорит, что завидует больным и раненым. П. смеется над ним: «Ну, не шут ли он гороховый?»

«Онегин – не что иное, как Митрофанушка Простаков, одетый и причесанный по столичной моде двадцатых годов».

Татьяна «сразу», с первого посещения ЕО влюбилась в него, а «с первого взгляда люди влюбляются только в глупых романах». И в письме пишет несусветное: ты мне, О., являлся во сне, а значит, ты мне что-то должен. Ответная «речь О. направлена к тому, чтобы еще больше закружить и отуманить бедную голову Татьяны». И вот Т. увядает.

На «ярмарке невест» Т. мечтами «в полях», а на деле выполняет все указания тетушек. Поэтому мечтания Т., по П., - пустые слова. Т. привыкла жить по искусственным правилам, почерпнутым из книжек и не в состоянии что-л. изменить. Она свыклась со своим печальным образом и считает долгом стать женой генерала и при этом «любуется своей неприкосновенностью и твердостью своего характера». При посл. встрече Т. отказывает О. в своем уважении, хотя любит его и любя, отталкивает. «Все эти противоречия доказывают совершенно очевидно, что она ничего не любит, ничего не уважает, ничего не презирает, ни о чем не думает, а просто живет со дня на день, разгоняя свою непроходимую скуку разными крошечными подобиями чувства и мыслей».

«Статьи Белинского о Пушкине сами по себе были чрезвычайно полезны для умственного развития нашего общества; но как восхваления старого кумира принесли свою долю вреда».

Хвала Грибоедову:

Бельтов вместе с Чацким и Рудиным изображают собою мучительное пробуждение русского самосознания. Это люди мысли и горячей любви. Они тоже скучают, но не от умственной праздности, а оттого, что вопросы, давно решенные в их уме, еще не могут быть даже поставлены в действительной жизни. Время их прошло навсегда с той минуты, как сделалось возможным появление Базаровых, Лопуховых и Рахметовых; но мы, новейшие реалисты, чувствуем свое кровное родство с этим отжившим типом; мы узнаем в нем наших предшественников, уважаем и любим в нем наших учителей.

Понятно, почему панегиристы Пушкина молчат о Грибоедове и недолюбливают Гоголя. И Грибоедов и Гоголь стоят гораздо ближе к окружающей нас действительности, чем к мирным и тихим спальням романтиков и филистеров.

Глава 2:

«Пушкин пользуется своею художественною виртуозностью как средством посвятить всю читающую Россию в печальные тайны своей внутренней пустоты, своей духовной нищеты и своего умственного бессилия».

«Пушкин просто великий стилист, усовершенствование русского стиха составляет его единственную заслугу перед лицом русского общества и русской литературы».

«Поэзия Пушкина - не поэзия, а археологический образчик того, что считалось поэзиею в старые годы. Место Пушкина в кабинете антиквария».

«Произведения Пушкина оказываются вернейшим средством притупить здоровый ум и усыпить человеческое чувство». «Если всю эту рифмованную болтовню переложить на простой и ясный прозаический язык, то получится весьма тощий и бледный смысл».

«Тупая чернь, очевидно, требует от поэта плодотворных мыслей; а поэт, неспособный мыслить, дает ей яркое описание мелких ощущений, которые всякому известны».

«В так называемом великом поэте я показал легкомысленного версификатора, опутанного мелкими предрассудками, погруженного в созерцание мелких личных ощущений и совершенно неспособного анализировать и понимать великие общественные и философские вопросы нашего века».