Роль в уголовном судопроизводстве постановлений Конституционного суда РФ, разъяснений Верховного суда РФ

Вопрос о значении и роли судебной практики для регулирования уголовно-процессуальной деятельности относится к "вечно" дискуссионным. Споры о том, является ли судебная практика источником уголовно-процессуального права, - это продолжение споров о видах источников права в теории государства и права. По мнению Н.М. Коркунова, "признать судебную практику самостоятельным источником права - не все ли равно, что признать за судом право судить не по закону или обычаю, а по своему усмотрению, таким образом возвести в общее правило судейский произвол". Он признавал в то же время и творческий характер судебной практики, ликвидирующей неполноту и противоречия законодательства. В теоретико-правовой науке подчеркивается также неоднородность и разноплановость понимания судебной практики. Так, А.Б. Венгеров <3> указывал на то, что и сама судебная практика понимается неоднозначно. В первом случае она воспринимается как "уста закона", т.е. суд не творит право. Во втором случае под судебной практикой подразумевается такая деятельность судебных органов, в результате которой детализируются и конкретизируются законы, вырабатываются правоположения.

Различается понимание судебной практики и в зависимости от принадлежности государства к определенной правовой семье. В континентальной системе права то, что "называют судебной практикой, является совокупностью норм, из которых можно сделать вывод о преемственности судебных решений". Такое определение судебной практики предоставляет судам свободу принимать решения, отличные от решений других судов, рассмотревших подобные вопросы ранее, пусть даже это были вышестоящие суды. В англосаксонской системе права, напротив, суд должен учитывать судебное решение, вынесенное по сходному делу как вышестоящим органом, так и им самим. Обязательность прецедентов британская Палата лордов подтвердила еще в XIX в.

В последнее время в учебной и научной литературе сложился практически штамп, догма, которую можно сформулировать следующим образом: "Формально судебная практика не является источником уголовно-процессуального права, но имеет большое значение". Еще одна тенденция, которая отчетливо прослеживается сегодня, - это благосклонность к судебной практике как к источнику права или, иначе говоря, к англосаксонской доктрине судебного прецедента. Так, авторы некоторых учебников по уголовному процессу прямо признают прецедент источником российского уголовно-процессуального права. Правда, делаются оговорки о том, что это производный источник права по отношению к первоначальному - закону.

Проблема включения или невключения судебной практики (или даже судебного прецедента) в число источников уголовно-процессуального права действительно крайне сложна. Сначала надо решить, что же понимать под судебной практикой в принципе и в уголовном процессе в частности. В самом общем смысле судебная практика - это весь массив судебных решений, принимаемых судами конкретного государства. Исходя из этого, судебная практика по уголовным делам - это часть общей судебной практики. В литературе выделяются и различные ее виды:

1) текущая практика - решения всех судов, кроме высших;

2) прецедентная - решения высших судов по конкретным делам, которым придается общеобязательная сила;

3) руководящая практика - разъяснения Пленума Верховного Суда РФ.

Такая классификация судебной практики актуальна и для уголовного процесса, хотя вопрос об обязательной (прецедентной) силе решений высших российских судов, в частности Верховного Суда РФ, остается спорным. В этом смысле не следует путать нормативный характер источника права (наличие в нем общеобязательных норм) и источник, из которого мы черпаем сведения о праве (подходы, толкования и т.п.). Решения высших российских судов могут признаваться источниками права только во втором смысле, поскольку никаких общеобязательных норм, определяющих права и обязанности участников уголовного судопроизводства, они не содержат. Другое дело, что к этим решениям надо обращаться, чтобы понять позицию Верховного Суда РФ по тому или иному вопросу и ее эволюцию, без чего картина уголовно-процессуального регулирования останется неполной.

Из всех выделенных видов судебной практики первостепенное значение имеет руководящая практика. Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ по вопросам судебной практики содержатся, прежде всего, в постановлениях Пленума Верховного Суда. В науке уголовного процесса высказаны различные позиции по вопросу о значимости разъяснений Верховного Суда РФ. Одной группой ученых довольно убедительно утверждалось, что природа этих разъяснений заключается в толковании права. Все разъяснения основаны на действующем законе, интерпретируют его, используя разные приемы толкования (М.С. Строгович, В.С. Нерсесянц). С иной позиции анализ предписаний самих актов, их общий обязательный характер давали основание причислять разъяснения Верховного Суда РФ в этой части к источникам права (А.М. Ларин, В.В. Демидов). Некоторые авторы (О.П. Темушкин) даже указывали на возможность применения санкций в случае игнорирования указанных разъяснений судами в виде отмены или изменения судебных решений.

Ранее действовавшее законодательство (ст. 56 Закона РСФСР от 8 июля 1981 г. "О судоустройстве РСФСР") содержало определение "руководящие" применительно к разъяснениям Пленума Верховного Суда судам по вопросам применения законодательства РСФСР, возникающим при рассмотрении судебных дел. Они были обязательны для судов, других органов и должностных лиц, применяющих закон, по которому дано разъяснение. В настоящее время ситуация изменилась - Пленум Верховного Суда РФ в силу Конституции РФ дает разъяснение по вопросам судебной практики, а не по вопросам законодательства, возникающим при рассмотрении судебных дел. Остается неясным вопрос об обязательности названных решений для широкого круга правоприменителей. Это послужило основанием для новой научной полемики. Несмотря на тот факт, что в некоторых постановлениях Пленума Верховного Суда РФ фактически содержатся новые нормы, регулирующие уголовное судопроизводство, все-таки правильнее считать, что это прежде всего акты толкования уголовно-процессуального права, призванные обеспечить единство судебной практики. Поэтому нет оснований признавать их источниками уголовно-процессуального права в строгом смысле.

Как мы уже отмечали, в современной науке уголовного процесса большое внимание уделяется признанию судебных прецедентов в качестве источников права. Так, например, по мнению С.М. Даровских, судебный прецедент в уголовном судопроизводстве - это судебное решение высшего органа судебной власти по конкретному уголовному делу, вынесенное в рамках определенной юридической процедуры, опубликованное в официальных сборниках и содержащее правовые позиции, обязательные для применения в будущем нижестоящими судами при рассмотрении аналогичных дел. Такая точка зрения также небесспорна, во-первых, в силу сложившихся в России традиций континентальной системы права, а во-вторых, никаких специальных "правовых позиций" решения Верховного Суда РФ, вынесенные в апелляционном, кассационном и надзорном порядке, не содержат (они выводятся сугубо доктринально). По мнению этого автора, решения Европейского суда по правам человека представляют собой судебные прецеденты, но особого вида - прецеденты толкования, выступающие субсидиарными (дополнительными) источниками уголовно-процессуального права.

Следует также учитывать, что после объединения в 2014 г. Высшего Арбитражного Суда РФ с Верховным Судом РФ вновь образованный Верховный Суд формально более не относится к судам общей юрисдикции.

В системе источников уголовно-процессуального права почти на протяжении двух десятилетий важную роль играют постановления Конституционного Суда РФ.

Достаточно спорным до сих пор остается вопрос о том, являются ли решения Конституционного Суда РФ источником права. В зависимости от решения данного вопроса и будет определяться значение решений Конституционного Суда РФ для уголовного судопроизводства. В научной литературе высказываются три позиции по интересующей нас проблеме:

4) решения Конституционного Суда РФ являются источниками не только права в целом, но и отраслей права, в том числе уголовно- процессуального;

5) решения Конституционного Суда РФ являются источниками права, но не в формальном смысле;

6) решения Конституционного Суда РФ не являются источниками права.

Рискнем предположить, что ни одна из этих позиций не соответствует истине в полной мере, поскольку Конституционный Суд РФ принимает различные по своей правовой природе решения, одни из которых могут и должны признаваться источниками права, а другие лишь будут правоприменительными актами. Так, решения о признании неконституционности или конституционности нормы УПК РФ (постановления Конституционного Суда РФ), содержащие конкретные обязательные дня правоприменителя правила поведения при производстве по уголовным делам (впредь до принятия закона в рамках исполнения решения Конституционного Суда РФ или независимо от такого принятия), всегда являются полноценными источниками права. Что касается решений, таких правил не содержащих, то следует различать две ситуации:

3) Конституционный Суд РФ признал норму конституционной (тогда его решение - правоприменительный акт);

4) Конституционный Суд РФ признал норму неконституционной (тогда его решение, признающее норму утратившей силу, подлежит исполнению, в силу чего также является источником права для лица, ведущего производство по делу).

Необходимость признания решений Конституционного Суда РФ источниками уголовно-процессуального права (пусть и с оговорками) объясняется тем, что, во-первых, Конституционный Суд РФ рассматривает исключительно вопросы права, во-вторых, он осуществляет конституционный контроль. В случае отрицания обязательности решений Конституционного Суда РФ как источников права отрицается и верховенство Конституции РФ.

Наибольшее значение для уголовного судопроизводства имеет такое полномочие Конституционного Суда, как проверка конституционности законов и иных нормативных правовых актов. На практике такая проверка чаще всего производится по жалобам на нарушение прав и свобод граждан или по запросам судов (п. 3 ч. 1 ст. 3 Закона «О Конституционном Суде РФ»). Важно отметить, что посредством этого полномочия Конституционный суд может не просто толковать уже существующие законы, а исправлять их, приводить в соответствие с Конституцией, создавая таким образом новые правомерные нормы, которые встают на место признанных неконституционными. При этом Конституционный суд не пересматривает само дело, а лишь принимает решение по вопросу о конституционности подлежащего применению в нем закона. Его постановления с полным основанием могут считаться самостоятельным источником права, поскольку, по существу, создают судебные прецеденты, т. е. обоснованные в судебных решениях новые правовые нормы, обязательные в дальнейшем для применения всеми судебными и иными органами. Акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу; решения судов и иных органов, основанные на актах, признанных неконституционными, не должны исполняться и пересматриваются на основании решения Конституционного Суда в установленном законом порядке (ч. 3 ст. 79 Закона). Прецедентные нормы создаются Конституционным Судом исходя из положений Конституции РФ, а также, как свидетельствует практика конституционного правосудия, из принципов и норм общего международного права.

Значение данных полномочий Конституционного Суда можно рассматривать в нескольких аспектах. В политико-правовом плане оно состоит в том, что правовая система государства приобретает благодаря им устойчивость, гарантированность от нарушений конституционного порядка. В социально-правовом отношении последствия применения данного юридического механизма особенно примечательны — любой гражданин, даже тот, кто обвинен в совершении преступления, получает реальную возможность, опираясь на рычаг права, непосредственно влиять не только на исход своего конкретного дела, но и на сам закон, добиваясь его оперативного изменения. С технико-юридической точки зрения признание нормативного акта неконституционным обычно влечет его отмену компетентным органом и принятие другого акта, соответствующего решению Конституционного Суда.

Гораздо больше вопросов связано с широко распространенной в последнее время практикой Конституционного Суда РФ другого рода: норма признается конституционной, но она наполняется совершенно иным содержанием, т.е. выявляется новый конституционно-правовой смысл законоположения, хотя никаких адресованных правоприменителю правил поведения решение Конституционного Суда РФ не содержит. Причем, как говорил о таких ситуациях председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин, «законодательные положения сформулированы так невнятно, что Конституционному Суду приходится раз за разом выявлять их конституционно-правовой смысл». Полагаем, что подобные решения Конституционного Суда РФ являются актами толкования уголовно-процессуального закона, но считать их источниками уголовно-процессуального права в строгом смысле нельзя.

Таким образом, КС РФ довольно нередко в своих постановлениях или определениях не признает обжалуемую норму неконституционной, но при этом также приводит систему аргументов, позволяющих выявить конституционно-правовой смысл этой нормы и понять, когда и как она должна применяться. Постепенно накапливается массив решений, кот. существенно дополняет уголовно-процессуальный закон, позволяя уяснить более точно смысл и содержание отдельных уголовно-процессуальных норм.

КС РФ не подменяет собой законодателя, и его решения не равнозначны законодательным актам.

Правовая норма не равнозначна статье в тексте УПК и ее содержание может иметь несколько уровней фиксации. Решения КС РФ, и иных высших судов, помогают найти все уровни правовой нормы, включая в этот процесс и положения Конституции, и нормы международного права, и живую практику уголовного судопроизводства.

В одном из своих постановлений Конституционный Суд РФ указал, что «принцип состязательности и равноправия сторон распространяется на все стадии уголовного судопроизводства».

В другом постановлении Конституционный Суд РФ указал, что «на суд не может быть возложено выполнение каких бы то ни было функций, не согласующихся с его положением органа правосудия». Конституционный Суд признал недопустимым возможность возбуждения уголовного дела судом. Суд не вправе возбуждать уголовные дела даже в тех случаях, когда он непосредственно обнаруживает признаки совершенного или совершаемого преступления. В этом же постановлении Конституционный Суд подчеркнул, что осуществление судом каких-либо других функций может вызвать сомнения в объективности и не заинтересованности суда в исходе дела. Конституционный Суд пояснил, что указанная статья Уголовно-процессуального кодекса противоречит конституционному принципу осуществления судопроизводства на основе состязательности (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ), определив при этом сущность состязательного процесса.

Подчеркивая идею состязательности процесса, Конституционный Суд четко разграничил функции и предназначение органов предварительного расследования и суда, указав, что «возбуждение уголовного дела и предварительное расследование являются досудебными стадиями производства по уголовному делу, основное назначение которых состоит в обеспечении условий эффективного осуществления правосудия по уголовным делам».

Анализируя принцип состязательности, Конституционный Суд РФ неоднократно подчеркивал, что возложение на суд обязанностей, в той или иной форме подменяющих деятельность органов и лиц, осуществляющих уголовное преследование, противоречит ч. 3 ст. 123 Конституции РФ. Под подменой деятельности органов и лиц, осуществляющих функцию обвинения, Конституционный Суд РФ понимает также и возвращение уголовного дела на дополнительное расследование.

Конституционный Суд РФ указал, что подозреваемый имеет право пользоваться услугами адвоката на досудебных стадиях не только с момента объявления ему протокола задержания, либо постановления о применении до предъявления обвинения меры пресечения в виде заключения под стражу, но и во всех случаях, когда его права и свободы существенно затрагиваются или могут быть существенно затронуты действиями и мерами, связанными с уголовным преследованием. Другими словами, адвокат допускается к участию в деле тогда, когда действиями правоохранительных органов могут быть затронуты интересы гражданина. Такими действиями могут быть привод или доставление в органы дознания или следствия, постановка при допросе в качестве свидетеля вопросов, связанных с возможным участием допрашиваемого в совершении преступления, проведение осмотра или обыска в жилище или в служебном помещении.

Значительное воздействие Конституционный Суд оказал на расширение сферы влияния суда на законность досудебного производства путем расширения прав участников уголовного судопроизводства на обжалование действий и решений органов предварительного расследования. Так, Постановлением от 3 мая 1995 г. было признано не соответствующими Конституции сложившееся на практике ограничение круга лиц, имеющих право на судебное обжалование постановления о применении к ним в качестве меры пресечения заключения под стражу, только лицами, уже содержащимися под стражей, и только в суд по месту содержания обвиняемого под стражей. Нельзя не отметить, что в решении суд подчеркнул особое значение свободы и личной неприкосновенности в демократическом обществе, связав указанные права с признанием достоинства человека и гражданина, которое является основой свободы. Суд отметил, что для человека имеет значение не только лишение свободы и личной неприкосновенности, но и одна только реальная угроза такого лишения, возникающая в связи с принятием решения о заключении под стражу, хотя и не исполненного.

Постановлением Конституционного Суда РФ от 13 ноября 1995 г. в действовавший УПК РСФСР были внесены изменения, согласно которым расширен круг лиц, имеющих право обжаловать прекращение органами предварительного расследования уголовного дела, причем не только прокурору, но и в суд. Спустя некоторое время Конституционный Суд РФ признал неконституционным положение, содержавшееся в части четвертой статьи 113 УПК РСФСР, в той мере, в какой оно не допускало судебного обжалования постановления прокурора, следователя или органа дознания об отказе в возбуждении уголовного дела. При этом Конституционный Суд указал, что "право на судебную защиту, по смыслу статей 55 (часть 3) и 56 (часть 3) Конституции РФ, не подлежит ограничению, поскольку ограничение этого права ни при каких обстоятельствах не может быть обусловлено необходимостью достижения признаваемых Конституцией РФ целей".

Принципиально важную роль в расширении сферы судебного контроля на досудебном производстве сыграло Постановление Конституционного Суда, признавшее противоречащей ст. 46 Конституции РФ практику, исключающую судебное обжалование заинтересованными лицами в процессе предварительного расследования действий и решений дознавателя, следователя или прокурора, связанных с производством обыска, наложением ареста на имущество, приостановлением производства по делу и продлением срока предварительного расследования.

Постановлением Конституционного Суда от 6 июля 1998 г. была признана не соответствующей Конституции РФ часть 5 статьи 325 УПК РСФСР, не позволявшая обжаловать в кассационном порядке приговор, вынесенный Верховным Судом РФ.

В решении от 10 декабря 1998 г. Конституционный Суд признал не соответствующей Конституции РФ часть вторую статьи 335 УПК РСФСР и обязал суд кассационной инстанции при отклонении ходатайства осужденного, содержащегося под стражей, о рассмотрении дела с его участием, предоставлять такому осужденному возможность ознакомления с материалами судебного заседания и излагать по рассмотренным судом вопросам свою позицию, поскольку только при этом условии возможна реализация в судебном заседании права на судебную защиту, гарантированное Конституцией Российской Федерации.

Невозможно переоценить вклад Конституционного Суда РФ в повышение роли суда по защите прав и свобод граждан на досудебном производстве. Значительная часть его постановлений прямо посвящена именно этому вопросу. Позиции Конституционного Суда РФ находятся в полном соответствии с Международным Пактом о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г., обязывающим государства обеспечить любому лицу, права и свободы которого нарушены, эффективное средство правовой защиты, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.

Таким образом, КС РФ играет огромную роль в формировании уголовно-процессуального законодательства.

 

Особое место в уголовном судопроизводстве занимают толкования правовых норм, содержащиеся в решениях Верховного Суда РФ.

Верховный Суд РФ, являясь высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики. Такие разъяснения находят свое выражение в постановлениях Пленума. В ст. 126 Конституции РФ наряду с другими полномочиями Верховного Суда РФ закрепляется его полномочие давать разъяснения по вопросам судебной практики.

Если с удебное толкование содержится в решении (приговоре, определении, постановлении) по результатам рассмотрения конкретного дела, то всегда является не нормативным, а казуальным, юридически обязательным только в отношении лиц, участвовавших в деле и в пределах решения суда. Другими словами, такое толкование дается лишь в интересах рассматриваемого дела. Приговоры, определения и постановления Верховного Суда формально не обязательны для нижестоящих судов, однако, будучи опубликованными, имея высокий профессиональный уровень, они служат ориентиром для судебной практики, порой приближаясь по своему фактическому значению к судебным прецедентам.

Сложнее вопрос о юридическом статусе разъяснений, которые Верховный суд РФ вправе давать по вопросам судебной практики (ст. 126 Конституции РФ; п. 5 ст. 19 Федерального закона «О судебной системе РФ»). Постановление Пленума Верховного Суда - один из видов судебных решений, которое является комплексным, основывается на совокупности казуальных судебных решений. В постановлениях Пленума, как правило, обобщаются толкования, высказанные в судебных решениях по конкретным делам. Данные разъяснения представляют собой обнародованные официальные позиции высших судебных инстанций по вопросам судебной практики и направлены на единообразное и правильное применение судами федерального законодательства.

Долгое время считалось, что пленум Верховного Суда дает руководящие указания, обязательные для всех судов, в силу чего содержавшиеся в них разъяснения закона были, по существу, его легальным толкованием (т. е. исходящим от органа, особо уполномоченного законом давать разъяснения по тем или иным правовым вопросам). При этом не принималось во внимание, что дача судам обязательных руководящих разъяснений несовместима с принципом независимости судей и подчинения их не ведомственным разъяснениям, а только закону.

Конституция РФ 1993 г. исправила этот недостаток. В ст. 126 Конституции говорится о даче Верховным Судом разъяснений по вопросам судебной практики, однако уже без указания на их руководящий характер. Поэтому разъяснения правовых норм, содержащиеся в постановлениях ПВС, не могут в настоящее время рассматриваться как легальное толкование в собственном смысле этого слова. Они — официальное судебное толкование, однако особого рода, так как, во-первых, даются не в интересах какого-либо конкретного дела, а в интересах закона, а во-вторых, в силу принципа независимости судей, при осуществлении правосудия формально имеют для судов лишь моральное ориентирующее значение. Вот почему было бы неправомерно требовать от судов, чтобы они ссылались в своих решениях не только на закон, но также и на постановления ПВС.

Вместе с тем практическая роль разъяснений правовых норм, содержащихся в постановлениях ПВС России, распространяется далеко за рамки формально-юридических дефиниций. Так же, как и решения Верховного Суда по конкретным делам, такие разъяснения воспринимаются нижестоящими судами как руководство к действию, ибо именно Верховный Суд РФ является высшей инстанцией страны для судов общей юрисдикции, и, осуществляя свои полномочия по пересмотру уголовных дел в кассационном и надзорном порядке, он, безусловно, способен заставить уважать свою точку зрения по вопросам правового толкования. Поэтому, если не строго юридически, то фактически, толкования закона Верховным Судом продолжают играть роль руководящих разъяснений для всей судебной и следственной практики.

Многие положения, которые были выработаны в казуальных решениях Верховного Суда, впоследствии находили отражение в постановлениях Пленума и наоборот. Этот процесс идет непрерывно. Например, в связи с принятием УК РФ 1996 г. на практике возникли трудности, связанные с назначением уголовного наказания. Пленум Верховного Суда РФ, обобщив и проанализировав судебную практику по конкретным делам, принял Постановление от 11 июня 1999 г. N 40 "О практике назначения судами уголовного наказания".

В целях единообразного применения уголовного закона постановления Пленума подлежат официальному опубликованию.

Наделение Верховного Суда правом осуществлять надзор за деятельностью нижестоящих судов служит серьезной гарантией того, что последние не будут игнорировать устоявшиеся образцы правильного толкования закона.

Постановления Пленума Верховного Суда РФ позволяют настолько конкретизировать нормы УК РФ, что их содержание становится максимально приближенным к практике.

Так, на практике и в теории возникает вопрос о том, может ли глумление над трупом, расчленение трупа рассматриваться в качестве обстоятельства, свидетельствующего о совершении убийства с особой жестокостью. На этот вопрос отвечает Пленум Верховного Суда РФ в своем Постановлении от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)", в п. 8 которого говорится, что глумление над трупом само по себе не может расцениваться в качестве обстоятельства, свидетельствующего о совершении убийства с особой жестокостью. Содеянное в таких случаях, если не имеется других данных о проявлении виновным особой жестокости перед лишением потерпевшего жизни или в процессе совершения убийства, следует квалифицировать по ст. 105 и ст. 244 УК РФ, предусматривающей ответственность за надругательство над телами умерших. Уничтожение или расчленение трупа с целью сокрытия преступления не может быть основанием для квалификации убийства как совершенного с особой жестокостью.

В постановлениях Пленума также разъясняются понятия, лишь обозначенные в законе.

В частности, ст. 228 УК РФ предусматривает ответственность за незаконные приобретение, хранение, перевозку, изготовление, переработку наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, не раскрывая этих понятий. Верховный Суд РФ в одном из своих постановлений указал, что следует понимать под изготовлением, приобретением, хранением и т.д.

Применительно к экологическим преступлениям УК РФ не раскрывает понятия "причинение вреда здоровью", "иные тяжкие последствия", "незаконная порубка", "незаконная охота" и т.д. Пленум Верховного Суда РФ в очередном постановлении указал, что причинение вреда здоровью человека (ст. ст. 246, 247, 248, 250, 251, 252, 254 УК РФ) выражается в расстройстве здоровья, временной или постоянной утрате трудоспособности, причинении тяжкого, средней тяжести или легкого вреда одному или нескольким лицам.

Нередко постановления Пленума выполняют также функцию восполнения пробелов в праве.

Как известно, пробельность современного российского законодательства влечет за собой разнобой в применении правовых норм судами. Например, закон упоминает о таком понятии, как "лицо, ранее отбывавшее лишение свободы", не раскрывая его. В связи с этим на практике у правоприменительных органов возникают трудности. Помощь в уяснении данного понятия с целью единообразного применения закона оказал Пленум Верховного Суда РФ, который в своем Постановлении от 12 ноября 2001 г. N 14 "О практике назначения судами видов исправительных учреждений" дал толкование понятия "лица, ранее отбывавшего лишение свободы". Пленум разъяснил, что ранее отбывавшим лишение свободы следует считать лицо, которое за совершенное им в прошлом преступление было осуждено к наказанию в виде лишения свободы и отбывало его в исправительной колонии, тюрьме, лечебном исправительном учреждении, лечебно-профилактическом учреждении (статья 74 УИК РФ) либо в следственном изоляторе для производства следственных действий, участия в судебном разбирательстве или в связи с оставлением для выполнения работ по хозяйственному обслуживанию (статьи 77, 77.1 и 77.2 УИК РФ), если судимость за это преступление не была снята или погашена на момент совершения нового преступления.

К числу постановлений Пленума Верховного Суда РФ, связанных с изучением и обобщением судебной практики, анализом судебной статистики и дачей руководящих разъяснений судам по вопросам применения законодательства, возникающим при рассмотрении судебных дел, можно отнести, например, следующие: "О некоторых вопросах применения судами уголовно-процессуальных норм, регламентирующих производство в суде присяжных"; "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда".

Таким образом, можно сделать вывод, что постановления Пленума Верховного Суда РФ являются дополнительным источником уголовного права, особенность которого состоит в том, что он не может устанавливать, изменять или отменять уголовно-правовые запреты. Предназначение постановлений сводится к даче разъяснений по применению уголовного закона в точном соответствии с его буквой и духом.