Источники личного происхождения: видовая модель

Попытаемся выстроить модель вида источников личного проис­хождения нового времени как в коэкзистенциальном (проблема клас­сификации), так и в эволюционном пространстве (проблема перио­дизации).

Проблема классификации

Первым и основным критерием классификации источников лич­ного происхождения является направленность устанавливаемых ими коммуникационных связей, которая в свою очередь рассматривается

в двух аспектах.

Во-первых, источники личного происхождения можно разделить на автокоммуникативные (дневники) и направленные на межлично­стную коммуникацию. Во второй группе можно выделить источники с фиксированным адресатом (эпистолярные источники, отчасти мему­ары-автобиографии, предназначенные для собственных потомков ме­муариста) и с неопределенным адресатом (мемуары—«современные истории», эссеистика, исповеди).

Во-вторых, направленность источника личного происхождения на установление связей в эволюционном или коэкзистенциальном це­лом.

К источникам, направленным на установление коммуникации преимущественно в коэкзистенциальном целом, относятся дневники и частная переписка. Но основная функция источников личного проис­хождения — установление вторичных социальных связей индивидуума в эволюционном целом. Это подтверждается и тем, что достаточно часто и источники, отнесенные к первой группе, предназначаются (уже в момент создания) для длительного хранения, а следовательно, потенциально, и для прочтения потомками.

Для сравнения приведем своеобразную «классификацию» источ­ников личного происхождения, которую дает Н. А. Бердяев в фило­софской автобиографии «Самопознание»:

«Книги, написанные о себе, очень эгоцентричны. В литературе "вос­поминаний" это часто раздражает. Автор вспоминает о других лю-

дях и событиях и говорит больше всего о себе. Есть несколько типов книг, написанных о себе и своей жизни. Есть, прежде всего, дневник, который автор вел из года в год, изо дня в день. Это очень свободная форма, которую сейчас особенно любят французы <...> Есть испо­ведь. Блаженный Августин и Ж.-Ж. Руссо дали наиболее прославлен­ные примеры. Есть воспоминания. Необъятная литература, служащая материалом для истории. «Былое и думы» Герцена — самая блестя­щая книга воспоминаний. Наконец, есть автобиография, рассказываю­щая события жизни внешние и внутренние в хронологическом поряд­ке. Все эти типы книг хотят с большей или меньшей правдивостью и точностью рассказать о том, что было, запечатлеть бывшее»²⁶.

Приведенная классификация принципиально важна не только потому, что обусловливает различия в методике изучения разных ви­дов исторических источников. Например, вполне очевидны различия в установлении влияния адресата на автора при фиксированном и нефиксированном адресате и т.д. Но важно отметить, что различная адресность и направленность коммуникации на эволюционное или коэкзистенциальное целое самым существенным образом сказывает­ся на степени сохранности исторических источников, их сосредото­ченности в архивохранилищах, возможностях их поиска. Все это в конечном счете определяет степень адекватности наших представле­ний о том или ином виде исторических источников.

Говоря об общих свойствах источников нового времени, мы отме­чали, что значительная часть их уже в момент создания предназнача­лась к изданию. Что касается источников личного происхождения — то это источники с нефиксированным адресатом: мемуары—«совре­менные истории», эссеистика, исповеди. Причем и здесь мы должны разделить источники, предназначенные, как правило, к немедленно­му опубликованию (эссеистика), и источники с отложенной публи­кацией (значительная часть мемуаров—«современных историй»).

Что касается дневников как автокоммуникативных источников, частной переписки, имеющей конкретного адресата, или мемуаров-автобиографий, часто предназначенных прямым потомкам, то они за­частую если и не уничтожались самим автором или адресатом, то хра­нились небрежно и гибли, и даже если бережно сохранялись потомка­ми, то системы их приема на государственное хранение (в отличие от, например, делопроизводственных источников, также не предназначав­шихся для печати) не существовало, да и не существует до сих пор. Попасть в архив они могли, как правило, в составе личных фондов, а еще чаще коллекций, что затрудняет их поиск и использование.

С. 6. 254

Бердяев Н. А Самопознание (Опыт философской автобиографии). М., 1990.

Кроме того, отношение к сохранению источников личного проис­хождения было различным в разных слоях общества и не оставалось неизменным на протяжении всего рассматриваемого периода. В 60-е годы XVIII в,, а затем в 60-е годы XIX в. отношение к источникам личного происхождения меняется.

Итак, прежде чем перейти к рассмотрению эволюции источников личного происхождения, подчеркнем, что наши представления о ме­муарах—довременных историях», эссеистике и исповедях гораздо более адекватны, чем о дневниках, эпистолярных источниках и мемуарах-автобиографиях с внутрифамильными целями.

Проблема периодизации²¹

1) XVII в.

Выделенные виды источников личного происхождения (кроме исповедей) постепенно формируются в Западной Европе на протя­жении XVI—XVII вв., в России преимущественно в XVII в., после Смуты (кроме эссеистики).

В дальнейшем эволюция источников личного происхождения в России существенно отличается от западноевропейского процесса, что сказывается в первую очередь на эволюции мемуаристики. В Западной Европе развитие мемуаристики определяется двумя факторами, от­сутствующими в России: постоянным накоплением исторических зна­ний, европейские мемуаристы имеют возможность читать античных и средневековых авторов, знакомиться со своей национальной истори­ей (достаточно напомнить, что Большие французские хроники изда­ются типографским способом с 1480 г.) и формированием обществен­ного мнения. Для России же характерно позднее становление истори­ческого сознания и формирование общества (не будем здесь дискутировать по вопросу, сформировалось ли оно вообще).

2) С начала XVIII в. до 1760-х годов

В начале XVIII в. в поступательный процесс эмансипации челове­ческой индивидуальности и создания вторичных социальных связей, формирования и структурирования общества резко вмешивается го­сударство, ускоряя и, естественно, деформируя этот процесс, что не способствует развитию источников личного происхождения, и на протяжении практически всего XVIII в. эти источники в России раз­виты мало. О степени распространенности дневников и частной пере­писки нам, в силу вышеуказанных причин, судить сложно. Эссеисти­ка практически отсутствует, а что касается мемуаристики, то в основ­ном встречаются мемуары-автобиографии. Русские мемуаристы еще в XVIII в. писали свои мемуары-автобиографии изолированно друг от

²⁷ Решается по преимуществу на российском материале из-за недостаточной разработанности этой проблематики в историографии.

друга, Тартаковский очень точно подметил, что многочисленные ссылки русских мемуаристов на уже существующие прецеденты говорят «не о сложившейся преемственности, а как раз о почти полном ее отсут­ствии на ранних стадиях развития мемуаристики, ибо сама потреб­ность опереться на чей-то прежний опыт, оправдаться перед собой и узким кругом возможных читателей, указывает на то, каким необыч­ным, дерзким являлось для автора ведение записок, как остро ощу­щал он "новизну жанра", а отнюдь не его традиционность».

В 60-е годы XVIII в. в русском обществе начинает просыпаться интерес к истории, пока еще не к истории собственного народа и государства, а к классическим ее образцам.

3) 60-е годы. XVIII в. - 60-е годы XIX в.

Указанная тенденция хотя и весьма существенна, но затрагивает по преимуществу образованную часть общества. На «демократизацию» авторского состава мемуаристов повлиял ряд крупных исторических событий, в частности губернская реформа Екатерины II и в гораздо большей степени — Отечественная война 1812 г. Характер этого влия­ния на отдельные виды источников личного происхождения будет рассмотрен особо, а пока отметим, что на первый план постепенно выдвигаются мемуары — «современные истории».

4) С 60-х годов XIX в.

К этому времени завершается длившийся в течение века процесс становления исторического сознания русского общества. Самым убе­дительным свидетельством этого является начало издания историчес­ких журналов, в частности «Русского архива» П. И. Бартенева. Издание исторических журналов говорит не только об общественном интересе к истории. От традиционной историографии их отличает интерес пре­имущественно к недавней отечественной истории XVIII-XIX вв., чем предшествующая историография практически не интересовалась. В этих условиях мемуаристика естественно приобретает статус историческо­го свидетельства. Мемуарист пишет уже по преимуществу не о себе на фоне эпохи, а о современных ему событиях, которые общество (именно общество) признает историческими. Именно через отбор объектов описания проявляется унифицирующее влияние среды на мемуариста при переходе от нового времени к новейшему.

Отличие нашей позиции состоит не только в расширении круга источников личного происхождения за счет эссеистики и исповедей, а в том, что мы рассматриваем мемуары-автобиографии и мемуары — «современные истории» как два вида исторических источников, отли­чающихся по своим первичным социальным функциям.

Итак, представляемая нами система хотя абсолютно не противо-

речит, но существенно отличается от сложившейся в отечественной историографии. Причина этого в привлечении не только российско­го, но и западноевропейского материала.

Скорректировав таким образом видовую модель, перейдем к опи­санию отдельных ее составляющих.

4. Мемуары — ^современные истории»

В первую очередь требует пояснения сам термин. Выше отмеча­лось, что отечественная историография не разделяет мемуары на виды, а выделяет этапы становления и развития мемуаристики, однако вы­ход за пределы источников только российской истории заставляет нас выделить эту группу мемуаристики, поскольку именно она наиболее характерна для западноевропейской источниковой базы. За неимени­ем лучшего, нам пришлось воспользоваться термином, принятым в англоязычной историографии (Contemporary History), а также по смыс­лу соответствующим самоопределению данного вида во французской традиции.

Мемуары—«современные истории» — вид источников личного про­исхождения, целью которых является индивидуальная фиксация об­щественно-значимых событий с целью передачи их в эволюционном целом.

Общепризнано, что начало данному виду исторических источни­ков положили «Мемуары» Филиппа де Коммина, написанные в кон­це XV в. и впервые опубликованные в 1524 г. То, как автор описывает цель создания своих мемуаров и понимание особенностей этого жан­ра, было приведено выше. Здесь же остановимся лишь на проводимом самим Филиппом де Коммином сопоставлении его труда с трудом хро­ниста:

«...Хронисты обычно пишут лишь то, что служит в похвалу тем лицам, о которых они говорят, и о многом умалчивают или же подчас не знают правды. А я решил невзирая на лица говорить только о том, что истинно и что я видел сам или узнал от достаточно важных персон, которые достойны доверия. Ведь не бывает, надо полагать, столь мудрых государей, что не ошибались бы иногда, а при долгой жиз­ни — и частенько. Но такими они и их дела предстают тогда, когда о них сказана вся правда. Самые великие сенаты и консулы, какие только были и есть, заблуждались и заблуждаются, и это можно на­блюдать каждодневно...

...Хотя меня не было на месте этих событий, я был осведомлен о том, как там идут дела, в которых хорошо разбирался, поскольку имел о них представление и знал, в каком положении находятся обе стороны; позднее мне о них рассказали те люди с той и другой стороны, которые их вели... [С. 192]

17-6867

Недаром мемуарист приводит именно такое: ведь мемуары — «со­временные истории» восходят именно к хроникам в отличие от мемуа­ров-автобиографий, которые в европейской традиции восходят к био­графике.

В России произведения, написанные с аналогичной целью — за­печатлеть в памяти историческое событие, появляются в XVII в. Силь­вестр Медведев — современник и участник событий периода регент­ства Софьи Алексеевны создает труд с примечательным названием «Созерцание краткое лет 7190, 91 и 92, в них же, что содеяся во гражданстве». Уже само название источника — «Созерцание...» сви­детельствует о намерении описать то, чему был свидетелем. Младший современник Сильвестра Медведева А. А. Матвеев также пишет запис­ки с аналогичной целью. Отрывки из «Созерцания...» Сильвестра Мед­ведева и записок А. А. Матвеева были воспроизведены ранее при сопо­ставлении с мемуарами Сен-Симона (см. с. 252).

В Европе в XVII в. рассматриваемый вид источников личного про­исхождения вполне сформировался. В Англии к этому времени отно­сится «История восстания» («The History of Rebellion») Кларендона, повествующая о событиях гражданской войны 1642—1660 гг., в кото­рой автор участвовал на стороне короля. В конце XVII в. епископ са-лисберийский Гильберт Бюрне написал произведение с символич­ным названием «История моего собственного времени» («The History of My Own Times»). Бюрне постоянно перерабатывал свой труд и гото­вил его к публикации.

Общепризнанной классикой вида являются мемуары французско­го вельможи Сен-Симона (которые также цитировались выше), кото­рый не только создал обширное произведение о событиях, современ­ником которых он был, и о людях, в них участвовавших, но и дал пример осмысления задач «современной истории».

Иногда в мемуары — «современные истории» перерастают мемуа­ры или дневники, которые автор начинал писать «для себя». Напри­мер, Арман де Коленкур, автор хорошо известных мемуаров о наполео­новских войнах, пишет:

«...Когда я начал вести свои записи, я не преследовал другой цели, кроме желания отдать себе отчет в своей жизни, в своих впечатлениях и своих поступках. Но потом эти заметки показались мне материала­ми, дающими необходимое дополнение к официальной части моей посольской корреспонденции и, может быть, даже к истории этой великой эпохи, ибо все, что относится к России, имеет для этой исто­рии существенное значение, так как Россия в мировых делах занима­ла тогда первое место после Франции.

Моя цель будет достигнута, если эти заметки помогут также по­нять характер и политические взгляды императора Наполеона...