Язык как система языковых подсистем

В.В. Виноградов, рассматривая историю русского языка, отмечал продолжающиеся в нем процессы дифференциации и интеграции. Диалектная речь как речь бесписьменная постепенно утрачивает свои различия, так как вместе с развитием грамотности и литературной образованности население переходит ко всеобщему использованию русского литературного языка. Диалектные различия сохраняются лишь в среде малограмотного, преимущественно сельского населения. Старославянский язык обособляется как язык канонической литературы и литургии.

В русском литературном языке, напротив, увеличивается дифференциация. Эта дифференциация позволяет выделить специальные терминологические языки в литературе и письменности и отвечающей ей устной речи в сфере науки и техники. Выделяется и язык художественной литературы, который отличается от терминологического языка иным отношением к авторству, позволяющим говорить об индивидуализации авторских языков в пределах языка художественной литературы. В городском просторечии выделяются и дифференцируются бесписьменные арго, составляющие так называемые социальные диалекты города и противополагаемые в этом качестве сельским диалектам.

Наряду с этой дифференциацией периферийных языковых областей укрепляется основа литературного языка, присутствующая в речи и письме литературно образованных людей, особенно в сфере образования. Графически это можно представить так:

Картина языка

Эта картина языка отражает, по мысли Виноградова, две реальности: социальную и психологическую. Социальная реальность состоит в том, что язык в своих периферийных областях распадается на отдельные сферы общения, связанные с разделением в областях быта, дифференциацией занятий и литературно-письменной практики. Психологическая реальность состоит в том, что изменения языка отражаются в языковом сознании его носителей, т.е. происходит изменение оценок фактов языка говорящими и пишущими на этом языке. Так, литературно образованный человек оценивает и отличает факты языка, относящиеся к общелитературному языку, от фактов авторского литературно-художественного языка, а факты этих двух родов - от научно-технических терминологий (жаргонов), диалектов и просторечия.

Социальная дифференциация языка отражается в языковом сознании, разумеется, неодинаково. Тот или иной языковой факт может быть оценен разно образованными и по-разному чувствующими людьми по-своему. Единство языкового сознания состоит не в одинаковости оценки фактов речи разными людьми, а в одинаковости принципиальных критериев оценки, присущих языковому сознанию говорящих и пишущих на данном языке, особенно людей литературно образованных [13].

Особенность картины языка, изображенной Виноградовым, состоит в том, что вся полнота языковых фактов рассматривается как движущаяся и находящаяся в трехмерном пространстве. Вот почему ее можно назвать планетарной моделью языка. Движение происходит как бы в трех проекциях: в проекции постоянного обмена между ядром литературного языка и его периферийными областями; в проекции стилистических новаций, замещений, устареваний и вырождений элементов языка в каждой из пяти сфер общения; в проекции дифференциации и интеграции, происходящей в разных сферах общения. Диалекты местные и социальные имеют тенденцию к интеграции, тогда как терминологические языки и язык художественной литературы имеют тенденцию к дифференциации. Кроме этого, происходит расширение сфер общения, находящихся вокруг ядра (таких, как язык массовой информации и информатики).

Планетарная модель языка была предназначена для опознания суммы фактов, характеризующих законченность, целостность языковой системы. История языка в изображении Шахматова и современное состояние языка в изображении Виноградова позволяют говорить о том, что язык является "системой систем". Это значит, что сама систематизация языка ведется по двум критериям. С одной стороны, язык как сумма фактов, различаемых в речи, распадается на относительно самостоятельные области, с другой стороны, в каждой области, состоящей из своей суммы фактов, может быть продолжена одна и та же лингвистическая систематизация. Одновременно все целое обладает некоторой суммой общих единиц с их связями, соединяющих большую систему - "систему систем" - в одно целое.

Анализ единства и разделенности "системы систем" будет зависеть от того, в каком аспекте происходит наблюдение этого расчлененного единства. Так, несомненно, что количество общих морфем в разных сферах общения преобладает над количеством необщих морфем, характерных не для всех сфер общения, тогда как число общих слов, соединяющих все сферы общения, значительно меньше числа слов, представленных в одной или нескольких сферах общения.

Систематизация сфер общения, построение картины языка как "системы систем" зависит от истории языка. Так, в хинди "система систем" будет иной в сравнении с английским, в английском - не такой, как в испанском, в китайском - иной, чем во всех названных языках, и т.д.

История языка как особая дисциплина построена только для некоторых языков, имеющих большую литературную и культурную традицию (например, для всех основных национальных языков Европы, греческого и латинского языков, для китайского, египетского и некоторых других языков). Эта дисциплина выделилась в языкознании в начале XX в. Построение ее зависит от целого ряда других научных дисциплин. Необходимо, во-первых, уяснение истории языка средствами сравнительного метода и диалектологических исследований, необходима, далее, разработка истории письменного и литературного языков, а равно и истории филологии этих языков. Совокупность этих данных позволяет на основе истории языка создать картину языка как "системы систем".

Следовательно, картина языка как "системы систем" строится обычно с помощью литературно удостоверенных смежных с историей языка лингвистических дисциплин. Разумеется, при этом нельзя не привлекать оригинальных фактов из текстов. Оригинальные факты обычно относятся к областям, характеризующим подсистемы внутри системы. Это расхождение одних и тех же единиц по значению, различающее синонимические средства выражения. Оба эти вида различий устанавливаются на фоне других единиц, идентичных по значению и форме, объединяющих подсистемы в "систему систем". Для доказательства необходимо привлекать следующие данные, характеризующие осознание делимости языка на подсистемы в народном сознании. Поскольку народное сознание прошлого ненаблюдаемо, приходится опираться на косвенные свидетельства. К ним относятся факты, регистрируемые филологией в исследуемом языке, особенно в нормативных и школьных учениях о языке и текстах, распространяющие неверное, с точки зрения авторов учений, применение языковых средств, а также оценки языка, даваемые писателями и другими деятелями культуры прошлого.

Все эти данные представляют собой набор диагностических фактов. Сплошное обследование фактов языка для построения общей картины, указывающей место каждой единицы языка в большой системе, пока недостижимо. Известные надежды в этом отношении внушают успехи в статистическом обследовании текстов. Но эти исследования тормозятся неразвитостью методов языковой статистики и трудностями автоматизации работ, заключающимися прежде всего в высокой трудоемкости подготовки машинных данных. В настоящее время построение картины языка как "системы систем" стимулируется необходимостью разработки "языков" науки и техники и нуждами кибернетики. Вот почему можно ожидать расширения исследований в этом направлении.

Язык как система знаков

"Всякий знак односторонен в смысле противопоставленности тому, что обозначается этим знаком. То, что обозначается знаком, находится вне его и имеет сложное строение. Обозначаемое состоит из мыслительного содержания, приписываемого знаку, и может состоять также из класса реальных предметов, которые знаком обозначаются... Сопоставление знака и слова, таким образом, показывает, что слово в целом не есть знак. Но слово как целое, как единство звучания и значения есть единица языка... Никакой предмет сам не указывает на другой предмет. Это делает человек, соотнося эти два предмета" [11, 113-115].

Это значит, что человек, соотнося разные речевые произведения и их общие и необщие элементы, выделяет их, устанавливает роль этих элементов, указывает на ту речь, в которой эти элементы употребляются.

Возьмем всем известный пример: ребенок не выговаривает правильно звук р. Родители учат: "Скажи р-р-р... скажи рыба, р-рука, р-рама... комар-р... нет, не лама, а р-рама, не камал, а комар-р... Рама - это то, что в окне, а лама - это животное, Камал - так зовут мальчика, а комар - маленький, летает, кусается..." и т.д.

Здесь происходит обучение звукам речи, звуки отвлекаются учеником и учителем от акта речи, предстают как знаки, значение которых состоит в том, чтобы отличаться от других знаков.

Если ребенок наконец скажет р-р-р..., он создаст речь, высказывание, акт речи, т.е. знак. Но это знак, обозначающий элемент речи, указывающий на ту речь, где применяется звук р. Содержание этого знака может быть описано так: "Я научился говорить звук р и теперь не спутаю раму и ламу, Камала и комара ". Но когда ребенок далее употребляет звук р в словах растение, утро, срам и т.п., то здесь р уже только часть его речи, не являющаяся самостоятельным высказыванием. Эта часть объединяет и различает разные высказывания; когда ребенок об этом задумается, он сделает данный звук в разных словах объектом наблюдения.

Так же и слова. Если слово будет отдельным высказыванием, тогда оно есть знак. Будучи частью разных высказываний, слово может стать предметом наблюдения и обобщения разных случаев его применения как знака знака. Наиболее простой случай суммировать эти наблюдения - это рассмотреть применение слова в высказываниях с разным смыслом. Разберем пример: посмотрим, как раскрывается языковедческое явление слова.

У В.И. Даля: " Поза ж. франц. о живом: положение, постановка, поставка, постав, постань. Поза картинная, благородная, величественная ".

У С.И. Ожегова: " Поза, -ы. ж. 1. Положение тела. Величественная поза. Принять неудобную позу. 2. перен. Притворство, неискреннее поведение, рисовка. Он не терпит позы. Его человеколюбие - только поза ".

В "Орфографическом словаре русского языка": "поза, -ы".

В орфографическом словаре фиксируются норма записи, норма произношения (ударение) и грамматическая норма - указание на форму множественного числа слова. Слово, - как и часть многих высказываний, здесь двусторонняя сущность. В словаре Ожегова даны две дефиниции значения слова с примерами: слово раскрыто в отношении к двум типам смысла. В словаре Даля значение слова раскрыто через пять родственных по смыслу синонимов. Слово как отдельное высказывание (знак в речи) соотнесено с другими знаками речи. Так раскрываются разные значения слова как языкового знака: синонимическое, логически-дефинитивное, орфографически-орфоэпическое. В любом случае словесный знак соотнесен с одним или несколькими другими высказываниями - знаками и указана роль слова как части высказываний, в том числе и по отношению к иx содержанию.

Анализ и обобщение содержания высказываний, в которых данное слово употребляется, дает значение этого слова. Это обобщение чаще всего формируется как дефиниция. Следовательно, представляется как понятие, суммирующее разные образы-представления. Но это понятие выведено на основании наблюдений за словом как частью высказываний, что и составляет его языковое значение.

Языковое значение выводится филологом как лексическое понятие [5]. Но это понятие соотнесено с языковой деятельностью и называется языковым значением слова. Однако понятие, связанное со словом, может быть сформировано и на основании бытовой или профессиональной деятельности. Тогда говорят о бытовых или профессиональных понятиях, которые связываются со словом в процессе его использования в контекстах этой деятельности. Поэтому языковое значение (понятие) совпадает с бытовым или профессиональным понятием частично. Термином "значение" называют поэтому итог анализа и обобщения, единиц языка, наблюдаемых в актах речи. Соответственно этому значение может быть фонетическим, морфологическим, синтаксическим, синтагматическим, орфографическим, каллиграфическим и т.д., в том числе и смысловым.

Смысловое значение слова также не едино и зависит от того, в каком отношении к содержанию высказываний находится слово. Бывает значение предметное, понятийное, образное, этимологическое, синтаксическое, коннотативное и т.п. Разные роды смысловых значений слова иногда соединяют в одном термине "лексическое понятие", т.е. понятие о смысловом значении слова как единстве всех его значений, составляющих особую систему.

Н.Г. Комлев показывает части лексического понятия [5]. Так, рассмотрим одни и те же слова, когда они выражают в составе высказывания не лексическое понятие, а бытовое, научное или техническое. Между лексическими понятиями и понятиями бытовыми, научными, техническими, эстетическими и соответствующими им по содержанию образами существует определенное соотношение. Лексическое понятие отвлекается от актов речи-мысли и представляет собой их обобщение по отношению к слову. Прочие виды понятий сообщаются слову в контексте деятельности, объединяющей языковую и неязыковую деятельность.

В.З. Панфилов показывает, как лексические понятия обобщенно отображают такие важнейшие категории материи и мысли о ней, как понятия качества и количества [б].

Лексическое понятие обобщает содержание бытовых и специальных, профессиональных понятий, стягивает их в единый смысловой комплекс. Речевой образ, наоборот, находит себе только одно-единственное выражение в материале речи, что связано с многообразием сторон содержания образа. При формировании образа содержание лексических понятий используется частично, при этом нередко создается новое содержание.

Это показывает, что между понятиями и образами в речи и лексическими понятиями устанавливаются сложные и многоаспектные связи. В этих связях, несомненно, участвуют как другие семиотические системы, так и предметный мир, отражаемый сознанием. Связи составляют суть отношений между процессом мышления в языковой форме и языковым мышлением, когда возникает осмысление языкового выражения. Этот процесс достаточно сложен и во многих случаях индивидуален.

Наиболее ярко этот процесс сознается художниками слова и специалистами (например, юристами), ищущими языковые средства для выражения своего замысла. Но и в обычной жизни люди, пользующиеся языком для выражения своей мысли в целях сообщения ее другим, также сознают этот процесс.

А.А. Потебня выводил семиотические свойства языка из сопоставления его с музыкой, танцем, архитектурой и другими искусствами [8]. Но кроме систем искусств, существуют системы прогностики, семиотические системы науки и техники, сфера личных знаков, а также системы мер, средств ориентирования, распорядительные системы и т.п. Сопоставляя эти системы с языком, убеждаемся в том, что у языка особая роль - он является посредником между всеми семиотическими системами и он же является системой общего использования [4].

Свойство быть посредником значит, что с помощью языка назначаются целые семиотические системы или части их, с помощью языка происходит обучение семиотическим системам, с помощью языка происходит соединение семиотических систем в ансамбли (как в театре) или в агрегаты (как в объединении на одном пульте приборов управления), с помощью языка происходит создание отдельных знаков и их отмена, с помощью языка осуществляется введение в действие какой-либо семиотической системы и прекращение ее действия.

Если язык - семиотическая система общего использования, то это значит, что каждый знающий данный язык может быть и творцом и получателем знаков, тогда как в других семиотических системах этого нет. Так, шофер не имеет права отменить или перенести знаки регулирования уличного движения и т.д.

То, что язык является посредником между семиотическими системами и подлежит использованию всеми, предполагает особые качества языка:

1) язык должен обладать способностью к самоописанию, так как нет другой семиотической системы, его описывающей;

2) язык должен быть доступен для овладения каждому, его материал должен быть просто организован и всегда готов к использованию;

3) содержание языковых знаков должно быть таким, чтобы оно было единообразно и однородно понимаемым, т.е. важно как можно более снять характерное для искусств различие между пониманием знака в замысле его создателя и толкованием этого замысла аудиторией;

4) каждый автор языкового знака должен создавать знак так, чтобы его аудитория могла возможно более точно восстановить способ и процесс создания знака;

5) количество знаков языка в силу его посреднической роли и всеобщности не должно быть ограничено.

Эти качества языка диктуют выбор материала знаков и способ его обработки для знаковых нужд.

Источником и началом языка являются звуки, издаваемые с помощью органов артикуляции; такие звуки удовлетворяют перечисленным требованиям. Число звуков и их модуляций практически безгранично, но восстановить способ создания звуков может каждый путем подражания. В силу этого возникает возможность единообразного понимания звуков, которое обеспечивается самоописанием и легкостью обучения.

Язык - семиотическая система, с которой начинается социализация ребенка. Подражание звукам, слышимым от взрослых, самокоррекция (уточнение произношения звуков), предпринимаемая ребенком после проб своего аппарата артикуляции, требует повторения одних и тех же звуков и комплексов звуков. Повтор же есть в то же время и начальное обучение. Осложненные формы повтора развиваются в средства описания и научения, приобретая при этом новые качества. В.К. Поржезинский отмечал, что звук, издаваемый с помощью органов артикуляции, самый удобный материал общения [7].

Сравнение звуков языка с музыкой, которое разбирал еще Потебня, обнаруживает различие в их организации. Музыкальные звуки отличаются тем, что, видоизменяя самую необходимую из сред обитания человека - воздух, возбуждают в человеке физиологическую и чувственную реакции, тем самым формируя в нем отношение к миру (действенное, созерцательное, героическое и т.д.), и вместе с тем раскрывают мир вне человека и внутри его или вносят, напротив, хаос в эту картину. Раскрывая мир, звуки музыки могут становиться картинными, изобразительными (как песня), погружая человека в покой, или, напротив, вовлекать человека в движение (как танец или марш), в том числе в движение и покой внутренние, физиологические. Музыка, сливая отношение человека к миру с изображением мира и человека, побуждая к действию или покою, делает это нерасчлененно. Ее образы благодаря этому синкретичны.

Прямо противоположное этому использование звука происходит в языке. Каждый звук языка или созвучие имеет силу музыкального образа по своей природе, но человек, создавая язык, использовал другие свойства звука: его протяженность во времени и делимость по качественным признакам, а также разнообразие тембров, шумов и самых элементарных мелодических ходов. Такое использование колебаний воздушной среды приводит к тому, что каждый звук языка есть как бы отдельная маленькая музыкальная пьеска, в сотни раз меньшая, чем обычная самая маленькая музыкальная пьеса (звучание такой пьесы исчисляется минутами, тогда как длина звука языка исчисляется долями секунды). Такая отдельная пьеса или группа пьес - маленькая программа - составляет знак языка.

Исполнению подобной пьесы легко научиться, как и сочетанию пьес в программе. Главную роль при этом будут играть именно программы, так как их составление есть творческий акт. Отдельная пьеса - звук языка - есть для взрослого говорящего лишь воспроизведение заученного (не для ребенка, научающегося говорить!). Как правило, она лишена творческого смысла.

Разумеется, совершенное ораторское или сценическое произнесение звуков сохраняет эстетический смысл отдельного звука и используется человеком в этом качестве, но это уже относится к эстетике произношения, которой одарены и владеют не все. Язык же оперирует сочетаниями звуков по принципу однородности и воспроизводимости микропьес - звуков, для которых эстетический смысл является вторичным. Первичным же является смысл композиции программы, которая представляет собой комбинирование отдельных звукосущностей, объединенных другими звукосущностями: ритмом, динамикой, интонацией и т.п.

В этом случае главным становится установление тождества и различия звуков: отождествляется новый звук с уже известными, выученными или нет? чем этот звук отличается от других звуков, на него не похожих? Из звуков, которые теперь разграничиваются навыками речи и слуха, составляются сочетания звуков.

Но каждая программа сочетания звуков по замыслу говорящего имеет начало и конец, которые отмечаются паузами разной длительности в зависимости от смыслового членения речи. Паузы вводятся для того, чтобы дать возможность слушающему распознать и осмыслить комплексы звуков - программы. Паузы различаются по длительности в зависимости от того, хочет ли говорящий показать полную или только относительную законченность мысли.

Вместе с паузами средством организации сочетания звуков являются усиление или ослабление громкости колебаний (динамика) и движение мелодии (частота колебаний). Эти средства органически присущи каждой программе. Поскольку динамика и мелодика формируют цельность последовательного исполнения звуков между паузами, они влияют на исполнение отдельных звуков, делая одни произносимыми и воспринимаемыми менее разборчиво (редукция), а другие - более разборчиво (отсутствие редукции).

Осмыслению звуков речи способствуют сначала ритм и метр (динамика и паузы составляют выразительные средства звучания речи), затем тембр и мелодика, затем различие программ последовательности звуков, которые воспроизводятся разными говорящими достаточно регулярно. Ритм и метр формируют смысл высказывания как целого, а воспроизведение сочетаний звуков связывается со смыслом слов, составляющих высказывание. Тембр и мелодика отображают эмоциональные состояния говорящего и выражают аппелятивные значения.