Смысл как позитивный и негативный выбор

Любой человек может осознавать одновременно много значений различных вещей и явлений: например, глядя в окно, видеть (осозна­вать) солнце, дома, людей, деревья... Все эти частные значения не на­ходятся в противоречии друг с другом и могут соединяться в логически непротиворечивую конъюнкцию. Эта логическая конъюнкция, непроти­воречиво связывающая частные значения вместе, будет называться позитивным значением текста. Введём кажущийся естественным постулат: позитивное значение знака (текста) в каждый момент времени единственно. Когнитивисты называют похожее утвержде­ние одноканальностью сознания. Действительно, как мы помним, человек всегда осознаёт только одно значение двойственного изобра­жения, только один вариант поиска решения задачи (феномен недизъюнк-тивности мышления по Брушлинскому) и т. д. [окончание cтраницы 482]

_______________

¹Ховланд К. Научение и сохранение заученного у человека. // Экспериментальная психология (под ред. С..Стивенса), 2. М.,1963, с. 174-179.

 

Законы последействия

Допустим, человек прочёл текст: «Наполеон». Что этот текст обычно означает для грамотного читателя, знакомого с историей Евро­пы? Лингвисты перечисляют: император Франции, победитель под Аус­терлицем, узник Св. Елены и т. д. Все эти частные значения, говорят они, кореферентны, т. е. указывают на один и тот же объект («имеют одну и ту же предметную отнесённость»). Все эти значения легко соеди­няются вместе в конъюнкцию. Будем говорить, что все они - синонимы: Наполеон — и император, и полководец, и узник. Но, и это лингвисты не обсуждают, даже перечислить все возможные синонимы невозможно. Наполеон ещё и артиллерист, и человек, которого не приняли на рус­скую службу, и ценитель Талейрана как дипломата, и человек, произ­ведший в маршалы Мюрата, и корсиканец, и сын своей матери, и муж Жозефины, и очень вспыльчивый человек, и человек очень маленького роста и т. д. и т. п. Он также — тот человек, о котором писали Стендаль и де Виньи; ему хотел посвятить, но не посвятил, свою симфонию Бет­ховен; именно Наполеон в романе Л. Толстого стоял на поле боя над раненым Андреем Болконским и пр. Но, плюс к этому, он — ещё тот самый человек, на которого, как сказал мне один приятель, я внешне очень похож; тот человек, о котором мне не известно, любил ли он чернику; тот человек, о котором вчера при мне говорили (или не говорили) в библиотеке, и многое другое. Обычно все эти значения — также синонимы. Их тоже легко не­противоречиво соединить между собой, они обычно кореферентны.

Но Наполеон—это ещё и символ эпохи, и пример непомерного често­любия («Мы все глядим в Наполеоны»), и очередной Наполеон в психиат­рической клинике, и название книги Е. В. Тарле, и марка коньяка, и пирож­ное, и пасьянс, и словосочетание на русском языке «на поле он» ', и возможная кличка собаки, и так далее до бесконечности. Все эти част­ные значения не кореферентны ни между собой, ни с Наполеоном пред­шествующего абзаца — у них другая предметная отнесённость, они обычно принадлежат к разным классам, т. е. являются омонимами.

Осознание стимула именно как члена класса (позитивный выбор), отождествляет его с синонимами, но при этом обязательно предполагает дополнительное решение о негативном выборе этого стимула как члена другого класса, к которому он, тем не менее, тоже принадлежит. (Ранее мы уже говорили: стимул всегда осознаётся одновременно с разными и не полностью осознаваемыми в каждый момент времени «психически­ми обертонами» противопоставлений, вне которых осознание стимула вообще не происходит). Будем говорить, что выбранное позитивное [окончание cтраницы 483]

___________________

¹Отсюда детская загадка: «Что делал слон, когда пришёл на поле он?» (слышится Наполеон)

Раздел седьмой

значение знака при одновременном отвержении других значений явля­ется для сознания смыслом этого знака. Выразим это утверждение в виде формулы:

{смысл слова}= {позитивное значение} — {отвергнутые част­ные значения}

Воспользуюсь для пояснения этой формулы цитатой. «Парадигма­тическая организация языка, — пишет А. Р. Лурия, излагая достаточно популярные в лингвистике идеи,—это включение данного элемента язы­ка в известную систему противопоставлений или в известную иерархи­ческую систему кодов. Так, например, каждый звук противостоит дру­гому: «б» отличается от «п» звонкостью; такой же звонкостью отличается «д» от «т»; вместе они входят в систему согласных и противопоставля­ются гласным, а всё вместе составляет звуковую или фонематическую организацию языка как систему иерархически построенных отношений. То же самое имеет отношение к лексике. Слово «собака» противопо­ставляется словам «кошка», «корова», «лошадь» и т. п., но все эти сло­ва вместе входят в группу обозначений домашних животных, кото­рые противопоставляются диким животным. И та, и другая группы входят в ещё более высокую категорию — животные вообще, кото­рые противопоставляются растениям... Этот принцип противопостав­лений и организации в иерархические системы отношений лежит в основе образования понятий» '. Но Лурия не обсуждает то, что имеет принци­пиальное значение: как отражаются эти противопоставления механиз­мом сознания? На первый взгляд, кажется очевидным: человек не осоз­наёт, думая о собаке, что он противопоставляет её корове. А поэтому ни Лурия, ни кто иной не обсуждает идею наличия в сознании неосоз­нанных отвержений. Поэтому же отвержения не входят в разрабатыва­емые лингвистами и психологами представления о смысле слова.

Но вот Г. Башляр анализирует научные знания и приходит к любо­пытному выводу: «Обычно стремятся определить исходное состояние явления и в соответствии с ним предсказать его последующее состоя­ние с возможно большей точностью. Ибо, чем точнее будет описано явление, тем более убедительным — доказательство. Однако у этой точности есть очевидный предел... Мы будем гораздо более догматич­ны в предсказании того, чем ожидаемое явление не будет. И здесь мы приближаемся к абсолюту, к тому, что окончательно определено». Баш­ляр приводит примеры из химии, физики и даже из практики страховой компании. Последняя никогда не сможет точно предсказать, сколько лет проживёт её клиент, но она абсолютно уверена, что его жизнь не [окончание cтраницы 484]

___________________

¹Лурия А. Р. Язык и сознание. Ростов-на-Дону, 1998, с. 188-189.

 

Законы последействия

продлится более тысячи лет. Подлинный детерминизм, по Башляру, тя­готеет к негативным оценкам. «Единство смысла, — пишет он, — дос­тигается за счёт отрицания» '. Если принять точку зрения Башляра (и психологики), то получается, что смысл выбранным научным теориям даёт отвержение других теорий. К. Поппер также видит главный смысл в науке в процессе отвержения: «Не зря же мы называем законы приро­ды «законами»: чем больше они запрещают, тем больше они говорят» ².

Вернёмся к нашим рассуждениям. Итак, приписывание смысла слову «Наполеон» означает позитивный выбор не противоречащих друг другу частных значений, т. е. значений с одной предметной отнесённо­стью, соединяемых в общее понятие как части целого, как вид и род и т. д.: «пейзаж за окном: солнце, дома, люди и пр.» или «Наполеон — человек: муж, отец и пр.»). Эти частные значения соединяются в логи­ческую конъюнкцию. Но при этом происходит одновременное отверже­ние значений с другой предметной отнесённостью. Тогда расшифрован­ным осмысленным высказыванием является оборот типа:

{смысл слова «Наполеон»}= человек (полководец + узник +...), а не коньяк, а не собачка, а не пасьянс...

Над позитивным значением продолжается дальнейшая сознатель­ная деятельность, трансформирующая это значение по закону Ланге, т. е. сужающая его (например, Наполеон — не просто человек, а полково-дец, но не узник). Пока ситуация не изменится, негативно выбранные (отвергнутые) значения уходят в базовое содержание сознания и в после­дующем, по законам последействия, устойчиво не осознаются. Логика этого понятна: если во время застолья кто-либо попросит налить рюмку «Наполеона», то эта просьба не должна наводить на размышление, сто­ит ли отрезать просящему кусочек книги Тарле или передавать ему часть кодекса Наполеона. Если прочитать в монографии, посвященном симфонической музыке, слово «труба», то скорее всего негативно бу­дут выбраны такие значения этого слова, как «трубка», «водосточная труба» и т. д. И в последующем в этой же монографии обычно не сле­дует возвращаться к отвергнутым ранее значениям. Ведь если человек в своём сознании приписал тексту смысл, то при предъявлении следу­ющего текста он должен — по законам отождествления — пытаться приписать новому тексту смысл старого. Примем за постулат: тексты могут соединяться в непротиворечивую конъюнкцию, только если от­вергнутые значения одного текста не входят в позитивное значение другого. [окончание cтраницы 485]

_______________________

¹Башляр Г. Новый рационализм. М, 1987, с. 105-107.

² Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983, с. 64.

Раздел седьмой

Отсюда следует неожиданный вывод. Позитивное значение неус­тойчиво, так как оно подлежит постоянной трансформации. Устойчивы только отвергнутые значения. Это значит, что смысл текста сохраняет­ся, прежде всего, за счёт сохранения отвержений. Тогда, в частности, верный перевод текста — это прежде всего перевод с точностью до отвергнутых значений. Это замечание существенно постольку, поскольку смысл текста иногда определяют как такое его свойство, которое сохра­няется при любом верном переводе '.

Пресуппозиции

Лингвисты почти не обращали внимания на отвергаемые значе­ния, а потому не заметили их решающую роль всмыслообразовании. Тем не менее, о необходимости оппозиции (контрастивности) говорили много. Так, У. Чейф обращает внимание, что даже фразы типа «Ро­нальд приготовил сэндвичи» может иметь разный смысл в зависимости от «фокуса контраста»: Рональд, а не кто-либо другой, приготовил сэнд­вичи; Рональд приготовил сэндвичи, а не что-либо иное ². Фокусы кон­траста, замечают лингвисты, обычно подчёркиваются интонацией или характером построения фразы. Например, есть ли разница в смысле фраз «Вошла Наташа» и «Наташа вошла»? Б. А. Успенский объясняет: в первом случае фраза построена с точки зрения наблюдателя, находя­щегося в комнате, который сначала воспринимает, что кто-то вошёл, а потом видит, что этот кто-то — Наташа. Во второй фразе подчёрки­вается, что Наташа именно вошла, а не сделала что-либо иное, т. е. ситуация описывается с точки зрения самой Наташи ³.

К нескрываемому ужасу лингвистов, все подразумеваемые про­тивопоставления даже невозможно перечислить. Можно формально доказать, что сколько бы фрагментов базового содержания мы ни осозна­ли и ни выразили в виде какого-либо конечного перечня, всегда суще­ствуют такие фрагменты этого базового содержания, которые вэтот перечень не попали⁴. А поэтому все противопоставления невозможно [окончание cтраницы 486]

_______________________

¹Ср., например, Тондл Л. Проблемы семантики. М., 1975, с. 191.

² Ср. Чейф У. Данное, контрастивность, определённость, подлежащее, топика и
точка зрения.//Новое в зарубежной лингвистике. XI. М., 1982, с. 286-293.

³ Успенский Б. А. Семиотика искусства, М., 1995, с. 31.

⁴ Основной замысел доказательства покоится на двух содержательных моментах:
во-первых, факт осознанного пересчёта элементов базового содержания приводит к
переводу этих элементов из базового содержания в поверхностное и, тем самым, изменяет

 

Законы последействия

даже одновременно осознавать. При этом без подразумеваемых противопоставлений нельзя понять даже самые простые предложения. Т. Виноград и Ф. Флорес перечисляют для примера некоторые возможные варианты ответов на вопрос: «Есть ли в холодильнике вода?»: вода есть в виде льда, лимонада, в клетках баклажана и т. д.¹ Даже социологи приходят в ужас от того, как респонденты понимают то, о чём их спрашивают. На вопрос: «Курите ли Вы «Мальборо»?», замечают они, возможен ответ: «Да, а что ещё с ним можно делать?» (Респонденты тем самым меняют фокус контраста. Их спрашивают: вы курите «Мальборо» или какие-нибудь другие сигареты? Они отвечают: «Мальборо» мы только курим, так как не знаем никакого другого действия, которое можно с «Мальборо» делать).

Литература по лингвистике и искусственному интеллекту не слу­чайно насыщена формулировками типа «молчаливые предпосылки», «пресуппозиции», «контекстные знания», «фоновые допущения», «предпонимание» и т. д. Все эти термины часто обозначают одно и то же. А по сути они говорят о влиянии базового содержания сознания на осознание тек­ста. Рассмотрим учение Г. Фреге и его последователей о пресуппозициях.

Фреге утверждал, что любая фраза сообщает нечто большее, чем в ней содержится. Вот, например, предложение «Пётр — холостяк». Оно говорит не только о семейном положении Петра, а предполагает также, что существует некий Пётр, который является взрослым муж­ чиной. Все эти неявные, «молчаливые» предпосылки текста Фреге и назвал пресуппозициями ². (Я не даю точного определения, тем паче, что сами логики и лингвисты его постоянно изменяют). Пресуппозиции, как отметил Фреге, сохраняются даже тогда, когда значение предложения меняется на противоположное. Действительно, фразу «Пётр — не холостяк» не следует при обычном словоупотреблении понимать как отрицающую тот факт, что Пётр — взрослый мужчина³. Чтобы понять [окончание cтраницы 487]

____________________________

базовое содержание, а во-вторых, невозможна проверка, принадлежит ли данный стимул к некоторому предполагаемому классу, ибо само осознание факта проверки приводит к интерференции с базовым содержанием. См. подробнее Аллахвердов В. М. Опыт теоретической психологии, с. 177-179 (отнесение стимула к классу обозначено там как актуальное значение соответствующего знака).

¹'Виноград Т., Флорес Ф. О понимании компьютеров и познания. //Язык и интел­лект. М., 1995-96, с. 196-197.

²См., например, Кифер Ф. О пресуппозициях. // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. М., 1978, с. 338-369.

³Когда этот любимый лингвистами пример рассматривает Ю. Д. Апресян, он со­вершает типичную для лингвистов ошибку, сходную с ошибкой Вежбицкой: общеупотребительность отождествляет с необходимостью. Вместо слов «не следует при обычном словоупотреблении понимать» он пишет иначе: «ни при каких условиях нельзя понимать» — Апресян 10: Д. Лексическая семантика. (Избран, труды, 1. М.,1995, с. 29).

 

Раздел седьмой

текст, заявляют лингвисты, мы должны принять на веру содержащиеся в нём пресуппозиции.

Рассмотрим пример. Фраза «Гена любит Лену» обычно означает сообщение об определённом чувстве Гены к Лене. Но такое понимание возможно только при многочисленных допущениях (которые сохранят­ся и для фразы «Гена не любит Лену»):

1. Гена и Лена существуют;

2. Гена и Лена — имена людей;

3. Гена знает Лену;

4. Гена — мужчина, а Лена — женщина;

5. Гена каким-то образом проявляет свои чувства к Лене;

6. Автор текста знаком с проявлением чувств Гены по отно­
шению к Лене;

7. Автор способен эти чувства идентифицировать;

8. Автор знает, о какой Лене идёт речь;

9. Текст составлен на русском языке;

 

10. Автор текста знает русский язык и способен правильно вы­
разить на этом языке свою мысль;

11. Текст представляет собой законченное предложение;
И т. д.

Перечислить все подразумеваемые предположения невозможно. К тому же, воспринимающий текст должен ещё быть уверен, что он не перепутал услышанное или увиденное им, что он не сошёл с ума, т. е. что он живёт в мире, в котором действует нормальная логика и где дважды два равно четырём и пр. Да и сами пресуппозиции выражены в форме предложения, а следовательно, тоже имеют свои собственные пресуппозиции. (Поэтому Дж. Лакофф говорит о пресуппозициях перво­го, второго и более порядков). Для примера: попробуйте сформулиро­вать пресуппозиции фразы «Автор текста знает русский язык»...

Где же всё-таки можно остановиться в этом бесконечном потоке? Те или иные пресуппозиции выделяются только в том случае, если у них существует понятная альтернатива, позволяющая воспринимать данный текст как осмысленный. Например, может ли быть фраза осмысленной, если Гена или Лена не существуют? Пожалуйста, вот пример вполне ос­мысленного контекста: «Мы столько лет с тобой дружим! Давай, когда у [окончание cтраницы 488]

___________________

Чтобы избежать недоразумений, ещё раз отмечу: всегда существует такой контекст, при котором любую фразу можно понимать как угодно. В приведённом примере Пётр может быть кличкой животного; может обозначать юного охотника, стреляющего по молодости лет только холостыми патронами, и т. д. Не говоря уже о том, что данное высказывание вообще может быть зашифрованным сообщением о чем угодно.

 

Законы последействия

нас родятся дети, у тебя — мальчик, у меня — девочка, назовём их Геной и Леной; и я буду счастлив, если наступит момент и я смогу сказать: Гена любит Лену». Или такой вариант: «Гена так любил Лену, что я уверен: даже теперь, когда его с нами нет, он там, на небесах, всё ещё любит её». Или иначе: «Гена любит Лену — эту созданную им героиню повести» И т. д. Могут ли Гена и Лена не быть именами людей? Конечно. Достаточно представить себе крокодила Гену — персонажа популярного мультфильма или реку Лену. Вообще, Гена и Лена могут быть названиями чего угодно — например, космических кораблей. Может ли Гена не знать Лену? Разумеет­ся. Впрочем, многое зависит от того, что значит «знать», т. е. каковы пре­суппозиции этого слова. (Этой проблеме посвящено столько лингвисти­ческих рассуждений, что я с радостью не буду её касаться). Во всяком случае, Гена может, как герои «1000 и 1 ночи», влюбиться в Лену по одним лишь рассказам о её красоте, никогда с ней не встречаясь; может любить другую девушку, ошибочно полагая, что её зовут Леной; может любить Елену Пре­красную и ревновать эту любимую им Лену к Парису и т. д.

Читатель может далее сам придумать океан контекстов, в которых фраза «Гена любит Лену» будет приобретать самый разный смысл. Это неудивительно: у любого текста может быть сколь угодно много значений. И существует огромное количество значений, которые заведомо отверга­ются. Понятно также, почему тест Фреге на отрицание (изменение фразы на свою противоположность) не изменяет значение пресуппозиций. Если слово «коса» понимается как сельскохозяйственное орудие, то фраза «у девочки была большая коса» так же не предполагает рассмотрение длины волос девочки — как и фраза «у неё была маленькая коса».

Лингвисты говорят: чтобы понять, что хотел сказать автор текста, мы должны принять те же пресуппозиции, которые принимает автор. То есть, по существу, осуществить одинаковый выбор в неосознаваемом базо­вом содержании сознания. Но невозможно доказать, действительно ли сде­лан полностью одинаковый выбор — ведь базовое содержание не осозна­ётся. Уже хотя бы поэтому нельзя гарантировать, что хоть один текст может быть интерпретирован с абсолютной точностью. Тем более это справедливо по отношению к отдельному знаку. Ни одно отдельное слово не может быть однозначно истолковано. Сказанное, разумеется, не исключает необходимости максимально тщательно описывать наиболее типичные способы употребления этого слова в естественном языке. А. Вежбицкая, о позиции которой мы уже много раз говорили, как раз и делает это великое и полезное дело. Только напрасно она при этом считает, что ей или кому-нибудь другому удастся, при должных интеллектуальных усилиях, достичь абсолютной полноты описания. [окончание cтраницы 489]

 

Раздел седьмой

Трактовка закона Ланге