Рационалистическое обоснование индивидуалистического государства всеобщего благосостояния в эпоху Просвещения. Жан-Жак Руссо. Теория общественного договора и Великая французская революция

Великая французская революция повлекла за собой огромные социальные и политические изменения в жизни Европы. Согласно историкам и социальным мыслителям, никакое другое событие мировой истории прежде не было подготовлено столь долгой цепью философской рефлексии[82]. К этому относится и история становления индивидуалистического государства всеобщего благосостояния. Основным теоретическим документом называют "Общественный договор" Ж.-Ж. Руссо[83].

Наследие Великой французской революции — Декларация прав человека от 1789 г. — читается прямо как компендиум философии индивидуалистического государства всеобщего благосостояния и руссоистского общественного договора. Статья первая начинается словами: "Люди рождаются свободными. Они остаются свободными и равными в своих правах"[84]. И у Руссо можно прочитать: "Человек родился свободным"[85]. Во второй статье присутствуют понятия естественного права и определение абстрактного индивида, которые характеризуются преимущественно его правом на свободу и собственность. В данной статье написано: "Целью всякого политического объединения является сохранение естественных и неизменных прав человека. Эти права суть право на свободу, собственность, безопасность и сопротивление подавлению"[86].

Наконец, шестая статья непосредственно перекликается с идеями Руссо: "Закон есть выражение общей воли"[87].

Немецкий ученый К. Хюбнер в работе "Нация" (1991) проводит сопоставление французской Декларации прав человека и изданного в ходе американской революции Билля о правах. Исследователь констатирует, что значительное сходство двух этих документов очевидно. Но есть и принципиальные различия: "С одной стороны, в Билле о правах мы читаем, что все люди свободны от рождения и имеют врожденные права, к которым помимо прав на свободу, собственность и безопасность относится положение, что всякая власть исходит из народа. Но, с другой стороны, в американском Билле о правах отсутствуют идеи, которые входили бы в мир идей Руссо, как это обнаружилось во французской Декларации прав человека"[88].

Далее анализ и сопоставление французского и американского документа выявляет различное понимание отношения гражданина к закону. Так, в седьмой статье французской Декларации прав человека, непосредственно примыкающей к статье шестой, где речь как раз шла об общей воле, речь идет главным образом о безропотном повиновении гражданина закону как выражению этой общей воли. Далее говорится о его строгом применении и презумпции невиновности до суда.

В американском же Билле о правах в этой связи, напротив, подробно и категорически указывается на те права и средства, которые находятся в распоряжении отдельного человека для защиты от государственного насилия и юстиции. Например, десятая статья Билля о правах штата Массачусетс, где сказано: "Каждый индивид в обществе имеет право на защиту своей свободы, счастья в жизни, своей собственности согласно существующим законам". Соответственно одиннадцатая статья гласит: "Каждый член национального сообщества должен иметь в своем распоряжении определенные средства, чтобы в законах найти защиту от беззакония, оскорбления, угрожающих его личности, его владению и его достоинству". Наконец, в статье двенадцатой устанавливается, что "Каждый гражданин должен иметь право предоставить все доказательства, которые свидетельствуют в его пользу, требовать очной ставки со свидетелем и быть выслушанным в ходе своей защиты без ограничения, сам или с помощью выбранного им защитника"[89].

Можно видеть, что этих сюжетов нет во французской Декларации прав человека. Здесь на первом плане стоят нация, общая воля и законы, проистекающие из них, словно нечто священное и неприкосновенное, а не индивид, как это преимущественно имеет место в американских биллях.

Хюбнер делает вывод об отличиях французского и американского документов: "И там, и тут якобы утверждается, что человек рожден свободным. Однако ученики Руссо видели свободу человека именно в том, что свою amour propre он трансформирует в amour de soi, а его переход в государственное состояние приобретает новое качество, а именно радостную и безусловную преданность Общему Благу. Составители же американских биллей настаивали на том, что свобода естественного состояния хотя и ограничивается государством, но в основе своей остается той же самой и состоит в преследовании собственного интереса, индивидуальных желаний и стремлений"[90].

Эти различия весьма существенны для всей будущей перспективы развития теории государства благосостояния и социальной политики современных обществ.- Известно, что Т. Джефферсон гордился тем, что в Америке победила социальная "идея, которая не была обязана своим появлением никакому преданию или традиции, но единственно опиралась на отдельных индивидов и сиюминутные представления о полезности. Благодаря этому возникло специфическое американское сознание, все больше и больше начинавшее принимать облик особенного американского образа жизни. Америка породила определенный менталитет, который имеет свои исторические корни. В первом приближении речь здесь идет о том поле напряжения между пуританизмом и капитализмом, идеализмом и прагматизмом, республиканством и либерализмом, которое...пронизывает американский духовный мир, выступая в виде американского характера"[91].

Так, в XVIII в. все отчетливее проявляются предпосылки социальной политики будущего, очертания ныне действующих моделей: либеральной (англо-американской) и корпоративной (континентальной), сочетающей свободу индивида в решении социальных проблем с вмешательством государства.