Орнаментированные евангелия, XV и XVI века

 

Евангелия — самые доступные ранние источ­ники абиссинских рисунков, за исключением, воз­можно, только некоторых фрагментарных настен­ных росписей. Также, исключая древние надписи, они — наиболее старые известные (и очень кра­сивые) примеры эфиопской каллиграфии. И это притом, что один недавно описанный манускрипт (Евангелия Абба-Гарима) (фото 29, 30) может быть датирован X или XI столетием. Хотя и никак по-другому не проиллюстрированный, он содержит на­бор Евсебийских канонов в аркадных рамках, заим­ствование которых через посредничество более по­здних армянских вариантов у древнего сирийского искусства доказал Лерой. Так как примечательный набор иллюстраций, следующий за канонами в дру­гом раннем Евангелии, ясно указывал на тот же самый источник, вывод Лероя не оказался неожи­данным, и он соответствует историческим данным, поскольку именно сирийское христианство впервые проникло в Абиссинию. С тех самых пор, с XII сто­летия, Абиссиния поддерживала прерывистые кон­такты с этой частью мира, а также с дружественной церковью Армении, через абиссинское монашеское поселение в Иерусалиме. Таким образом, можно не сомневаться, что отдельные ранние Евангелия и другие книги, которые абиссинские художники ис­пользовали позднее в качестве моделей, привезены из Иерусалима, и некоторые из них были, без со­мнения, армянскими.

Имеется четыре или пять иллюстрированных Евангелий XIV столетия, и около 10 книг XV века уже описаны, но продолжают появляться и новые экзем­пляры. Обычно они начинаются с письма Евсебия (3 страницы), далее следуют его каноны или табли­цы соответствия текстов Евангелий (7 страниц), и все эти десять страниц, или, по крайней мере, страни­цы самих канонов, украшены аркадными рамками. По завершении текста идет концовка (фото 76, 77), декорированная совсем другой архитектурной ком­позицией — остроконечным tempietto с деревьями и ланью, обыкновенно называемым (вслед за Стржиговским) «Фонтаном жизни». Эта завершающая стра­ница канонов содержит следующую ретроспективную надпись: «Гармония четырех Евангелий».

Далее следует серия картинок — а их может быть вплоть до 18, — иллюстрирующих жизнь Христа. Они могут начинаться с нескольких эпизодов из жизни Девы Марии, и не менее половины их обыч­но посвящается Страстям Господним. Все эти кар­тинки помещены в начале книги, непосредственно после Евсебийских канонов, но портрет каждого евангелиста изображается на фронтисписе его соб­ственного Евангелия, двое из них иногда изобража­ются в позе стоя (фото 74, 75).

Не только каноны, но и вся описанная компо­новка, включая расположение и предмет картинок, заимствованы у восточно-христианских прототи­пов. Наиболее интересным во всем этом является то, что кельтские и каролингские (и прекаролингские) Евангелия подверглись, похоже, восточному влиянию: например, Евангелие Годескалька, напи­санное по поручению самого Карломана, содержит в себе безупречный «Фонтан жизни», точно так же, как и последующие манускрипты, связанные с име­нем его единоутробной сестры Ады. Таким образом, в области древнего искусства страны далекого Запа­ла демонстрируют определенное родство с Абисси­нией, наиболее удаленным южным островком хри­стианского мира.

Здесь приводятся два рисунка, иллюстрирую­щие цикл картинок XIV столетия, взятых из Еван­гелия озера Хайк, ныне хранящегося в Аддис-Абе­бе (рис. 31, 32); а восемь сюжетов из Евангелий Дэбрэ-Марьям в Эритрее (некоторые из них до сих пор не публиковались) даны на фотографиях в кон­це книги (фото 68, 75).

Рис. 31. Рождество и паломничество волхвов, Евангелие, XIV сто­летие. Вторая фигура рядом с Девой — ее апокрифическая сестра Саломея

 

Древняя абиссинская тенденция к упрощению сцен до простой геометрической композиции хоро­шо проиллюстрирована в Рождении, Положении во гроб и Воскресении. Задержание Христа и отрече­ние Петра — примеры крайнего упрощения: коли­чество фигур сведено к минимуму, а петух даже потерял свой насест. Особенный абиссинский элемент в этих ранних циклах — пара ангелов (рис. 32), чьи крылья смыкаются, образуя своего рода балда­хин, или же это один-единственный ангел, средство Божьего водительства, как в Бегстве в Египет (фо­то 88, 90).

Рис. 32. Крещение из того же манускрипта

 

С точки зрения восточно-христианской иконо­графии они представляют большой интерес. Пре­ображение (фото 68) тут с трудом может быть узна­но как таковое, поскольку потеряны какие бы то ни было признаки горы, всегда присутствующие в стандартной византийской версии этого сюжета. Следует ли эта композиция какому-нибудь утерян­ному раннему прообразу или же абиссинцы сами изобрели ее? Распятие (фото 70) столь же удивительно: центральный крест не несет фигуры Христа, но Агнец Божий находится над ним. Эта композиция, должно быть, относится к III столетию, но не точно. Вероятно, оба эти художественных замысла когда-то были известны в других частях христианского Востока, но только в одной Эфиопии дожили до наших дней.

Положение во гроб (фото 71), хотя и сохранило элементы нормальной византийской версии, сведенной к геометрической абстракции, впечатляюще по
своему воздействию на чувства и разум. Вознесение (фото 73), также неизбежно стилизованное в абиссинском искусстве, изменилось мало, в действительности не было необходимости изменять столь эффектное изображение сюжета, хотя оно менялось (к худшему) в других местных вариантах. Оно практически идентично тому же сюжету, изображенно­му в сирийских Евангелиях Рабулы VI столетия, — грандиозная композиция, повторенная значительно позднее в армянских вариантах. Самым великолепным из всех абиссинских Евангелий является, вероятно, книга с острова Кебран, что на озере Та­на, датированная началом XV столетия. Судя по ее 18 иллюстрациям, изображенным во всю страницу (некоторые были замечательно воспроизведены в книге ЮНЕСКО по искусству), техническое мастерство художника и его чувство цвета показывают величайший прогресс по сравнению с любой известной ныне книгой. В то же самое время этот манускрипт принадлежит к более традиционной школе, чем, например, раннее Евангелие озера Хайк из Дэбрэ-Марьям, и, таким образом, иконографически менее оригинален. Его прототипом были сравни­тельно позднее Евангелие или другая книга-образец, заключающая в себе стандартизированные художественные традиции византийского мира.