Переселение народов Африканского Рога

 

Во многих местах Эфиопии имеются следы обита­телей каменного века времен позднего палеолита и ранее, а важная раннепалеолитическая площадка (которую можно отнести к «галечной культуре») иссле­дуется ныне в Малка-Контуре, Шоа. Существующее знание об этих культурах фрагментарно и базирует­ся в основном на спорадических находках каменных инструментов. Эти данные в последние годы попол­нились открытием доисторических наскальных рос­писей и гравюр, в основном сосредоточенных, на сегодняшний день, в двух далеко отстоящих друг от друга регионах — Эритрее и Тыграй на севере и в районе Харара на востоке. Их описал П. Грациози, который обнаружил стилистические параллели этим росписям в неолитическом наскальном искусстве Иберийского полуострова, а также Южной Африки. Обсуждая ранние эритрейские находки, он пришел к выводу, что они — дело рук пастушеского населения, жившего в данном месте еще до прихода горбатого скота и до первого появления семитоговорящих иммигрантов из Южной Аравии — оба эти события были датированы первым тысячелетием до н. э.

До сих пор представлялось невозможным просле­дить связь между этими доисторическими культура­ми и народами, пришедшими и оккупировавшими Африканский Рог позднее. Для нашего исследова­ния существенно, что всю данную часть Африки на заре исторического времени заселил народ хамитс­кой языковой семьи. Каким бы ни было их искон­ное происхождение, хамиты стали безраздельными владельцами большей части севера и востока Афри­ки еще до появления негритянских племен, с кото­рыми они впоследствии и смешались.

Подавляющее большинство населения Эфиопии до сих пор необходимо считать хамитским, и много регионов до сих пор говорят на кушитских языках, как и полагается этой семье народов. Единственная значительная этническая и культурная примесь, о которой необходимо упомянуть, — это иммигранты- семиты из Южной Аравии, либо мирными, либо военными средствами навязавшие свой язык и куль­турные институты хамитам северных нагорий. Тра­диции, установленные ими, культура, которую они с собой принесли, и то, как она развивалась и про­никала в глубь Эфиопии, — все это и составляет основной предмет данной книги.

 

Карта (см. рис. 1 и рис. 2), показывающая языки и народы Эфиопии, должна быть рассмотрена вме­сте с картой физического и территориального деле­ния страны на следующей странице. Она представ­ляет распределение основных народов Эфиопии к настоящему моменту, подобную карту было бы невозможно составить для любого другого более раннего периода истории Эфиопии. Необходимо помнить, однако, что распределение этих народов на протяжении многих столетий, описанных в дан­ной книге, претерпевало постоянные изменения, и великая иммиграция Галл ас, трансформировавшая всю этническую сцену этого региона, наблюдалась не позднее XV или XVI столетия н. э.

Если вы посмотрите сначала на верхние части обе­их карт, то можете увидеть, что северные нагорья яв­ляются родиной тех самых хамитов, вобравших в себя семитскую культуру и до сих пор говорящих на семит­ских или «семитизированных» языках. Оригинальная эфиопская цивилизация появилась в этой местности еще задолго до начала христианской эры с ядром в царском и священном городе Аксум, позже ставшем священным местом эфиопского христианства.

Среди современных языков данной группы наи­более северный — тигре (название не следует путать с названием провинции Тигре, или Тыграй, распо­ложенной гораздо южнее). Носители этого языка по большей части кочевнические племена, населяющие невысокие холмистые земли и настоящие низины Эритреи, а также некоторые прилегающие суданс­кие территории и пустынные острова Дахлак. Боль­шинство из них принадлежат к группе племен бени-амер — хамитов достаточно чистых кровей, считав­шихся живыми копиями додинастических египтян (другие племена группы бени-амер говорят на кушитском языке беджа, хотя некоторые небольшие группы являются двуязычными). Почти все говоря­щие на тигре в настоящее время мусульмане, хотя некоторые проповедовали монофизитское христи­анство вплоть до XIX столетия. Интересно отметить, что этот особенный язык семитской семьи сейчас не должен быть ассоциирован ни с другими аспектами семитской культуры, ни с христианством.

Тигрейцы и амхарцы, носители двух главных се­митских языков Эфиопии, — оседлые земледельцы плато, живущие в регионах нагорий Эритреи, Тыграй, Бегхемдира, Валло, Годжама и Шоа. Именно они разделяют традиции Аксумского царства, и мы еще вернемся к ним в этой и последующих гла­вах. Сейчас же необходимо заметить, что, одна­ко, небольшое число несимитизированных хамитов, остатков основного населения до семитского втор­жения, до сих пор живут на плато и до некоторой степени сохраняют свои языки. Это и группы агау, показанные на карте, и самые северные из них — богос или билен в Эритрее, дисперсно расселенные между тигринья и тигреговорящими народами. Да­лее на юге они попадаются вокруг северного берега озера Тана и в районе Ласта, где династия Агау-Загве правила в XII и XIII столетиях. Другая крупная группа населяет часть амхарской цитадели, провин­цию Годжам (отсюда название района — Агаумидир) и простирается на юг до Голубого Нила.

Одна из этих групп поселений заслуживает особо­го внимания за их чрезвычайно сильные древнееврей­ские и не относящиеся к христианству традиции. Речь идет о фалаша, живущих около озера Тана (где неко­торые из них говорят на диалекте агау) и простираю­щихся далее на север до Семиенских гор. По мнению Уллендорффа, писавшего в Эфиопах, фалаша являют­ся потомками тех элементов в Аксумском царстве, ко­торые сопротивлялись обращению в христианство. В данном контексте их так называемый иудаизм является лишь отображением тех древнееврейских и иудейских практик и верований, которые были вне­дрены на части территории Юго-Восточной Аравии в первые постхристианские столетия и впоследствии привнесены в Абиссинию. Они не знают иврита, и их молитвы и писания написаны на геэз. Тем не менее фалаша ранее признавались как евреи — «черные ев­реи» — из Абиссинии, а сами себя они называют бета Израэль, или «дом Израиля». Для эфиопских импе­раторов, часто травивших их, они были как заноза в теле, так и не подчинившись им.

 

В Эфиопии и Библии тот же исследователь, опять выступая против тенденции преувеличивать иудей­ские черты у этого народа, подытоживает суть во­проса следующим образом: фалаша и эфиопы в це­лом являются наследниками цивилизации, где по­читание и имитация Ветхого Завета занимали дол­гое время центральную позицию.

 

Хорошо укрепленная и практически непроходимая долина Аббаи, или Голубого Нила, где она пересека­ет южную границу Годжама, — одна из точно опреде­ленных этнических границ в Эфиопии. Юг реки на-селяют в основном галла, за исключением запада, где негритянские племена продвинулись с Белого Нила и занимают большую территорию нижней части стра­ны. Мы уже упоминали, что галла — другой хамит­ский народ — не проживали на эфиопской терри­тории во времена Средневековья, хотя их предки, должно быть, находились на территории нынешнего Сомали, на юге Аденского залива. Этот интересный народ с его высокоразвитой племенной системой организации и характерными институтами перерос свое жизненное пространство и начал мигрировать в юго-западном направлении ближе к концу XV века. В XVI веке, воспользовавшись ситуацией всеобщего хаоса, последовавшего за мусульманскими войнами, галла устремились за южные границы Эфиопии.

В результате этой тотальной миграции и несмот­ря на яростное сопротивление различных эфиоп­ских монархов, галла оккупировали большую часть плато, достигнув на севере Валлега, Шоа и райо­на Харара. Они также оккупировали (с меньшими сложностями) большие участки средних высот, на­пример район обрыва Валло, где они формируют буферное поселение между амхарцами и данакиль, живущими в пустыне. Некоторые считают, что гал­ла стали, судя по их численности, самым большим единым элементом населения Эфиопии. Как один из основных несимитизированных народов, они по­казывают наибольший потенциал для интеграции с амхарцами. Подавляющее большинство их отказа­лось от кочевнического образа жизни. Многие при­няли христианство и со времен Менелика достиг­ли высокого положения во всех жизненных сферах, часто являясь военными командирами.

Дальнейшее изучение карты языков покажет, что некоторые другие народы также разделяют северо-запад Эфиопии вместе с галла. Среди них, например, гураге, говорящие на языке родственном се­митскому, чье происхождение — загадка. Остаток составляют несимитизированные хамиты, говоря­щие на языках кушитской семьи, но не столь близ­кие другим кушитским языкам: они представлены как группа сидама и группа бурджи-гелеба. Дис­персное распределение этих двух языковых групп предполагает, что племена, говорящие на них, рас­сеялись на куда как больших территориях перед вторжением галла, которые, как известно, вытесни­ли последних из этих обширных мест. И далее к юго-западным границам государство населено ма­лоизвестными негритянскими племенами, террито­рия которых простирается до Белого Нила и его притоков. Остается сказать несколько слов о кочев­нических племенах восточных равнин народа Со­мали, ныне протянувшихся на территории Афри­канского Рога. В данном случае они должны были прибыть на эти территории в сравнительно недав­нее время: часть их страны галла заселили всего несколько сот лет назад. Территория Сомали вклю­чает не только большое новое государство Сомали, но и значительную часть северо-востока Кении и эфиопский Огаден, в то время как во Французском Сомали они встречают народы данакиль на самой северной окраине их поселения. Это огромное про­странство достаточно сухих земель, мало населен­ное группами кочевников, чей жизненный уклад полностью зависит от верблюдов.

Далее на север данакиль (или афар) вместе с их родственниками сахо занимают большой треуголь­ник пустыни, примыкающий к Красному морю и ограниченный с запада большой стеной обрыва, а с юга нагорьями, простирающимися к Харару. Кли­матические условия здесь, особенно в северной ча­сти Данакиля, хотя и смягчаемые сезонно водами Аваша, наиболее жаркие и негостеприимные из всех, которые можно встретить в Эфиопии. Кочев­ники данакиль, известные своей яростью во время конных набегов, удивительны для людей, так как питаются мало чем, кроме молока, живут в малень­ких, покрытых куполом шалашах, сделанных из со­ломы, легко укладывающихся на спину верблюда, когда кочевники переезжают на новые пастбища.

Эти странствующие народы обладают стройным высокорослым телосложением кочевника, имеют мало общих черт с населением нагорий. И тем не менее было бы ошибкой считать, что они не игра­ли никакой роли в эфиопской истории. Совсем на­оборот, воинственные по природе и мусульмане по вероисповеданию, они именно те люди, которые под жестким командованием всегда стремились атаковать христиан на плато. Они делали это пери­одически на протяжении сотен лет до тех пор, пока царство на нагорье не было поставлено на грань вымирания в XVI столетии.

 

СЕМИТСКОЕ НАСЛЕДИЕ

 

Южноарабские пришельцы, принесшие, как уже упоминалось, семитскую культуру в Африку, включа­ют в себя по крайней мере хотя бы один южноараб­ский диалект. Тем не менее отделение этой новой се­митской территории от ее арабских корней, а также значительное влияние местных кушитских наречий вскоре проявилось в эволюции нового местного язы­ка. Он, официальный язык Аксумского царства, из­вестен в данной местности как геэз (приложение 1), а на Западе как эфиопский. Несмотря на его корот­кую историю как разговорного языка, он был чрез­вычайно важен для развития Абиссинской цивилизации, стал, подобно латыни на Западе, классическим языком литературы и церкви и продолжает с тех пор использоваться в этом качестве. Более того, геэз — родоначальник современных языков, происхождение которых описал Уллендорфф следующими словами: «Для того чтобы проследить идею взаимоотноше­ний амхарского, тигриньи и тигре, а также по от­ношению к геэзу этих языков, мы можем исполь­зовать удобную параллель с романскими языками. Если геэз сравнивать с латынью, тигринья зани­мает место итальянского (потому что они наиболее похожи на родительский язык и на них говорят на его изначальной территории). Тигре в таком случае можно уподобить испанскому, а амхарский — фран­цузскому (также потому, что он подвергался наи­большим изменениям)».

 

Основным фактором, повлиявшим на разделение этих языков, так же как и на разделение геэза, были исконные кушитские языки, особенно агава. На них говорила, без сомнения, значительная часть населе­ния, хотя сейчас они сохранились только в неболь­ших анклавах. Тиграи, так же как и их язык, бли­жайший к своему древнему предшественнику, дол­жны считаться прямыми наследниками Аксумского царства на территориях, где они сейчас проживают. Амхарцы продвигают эти традиции далее на юго-запад и юг. Именно они стали доминирующей, а также и самой многочисленной группой среди этих двух родственных популяций, и их язык становится теперь lingua franka всей страны. Амхарцы и тиграи вместе — это настоящие абиссинцы. (Термин служит для того, чтобы отличать их от многих других народов, населяющих современную Эфиопию, все из которых, несмотря на их историю и традицию, — эфиопы. Данная книга посвящена именно этим, определенным так абиссинцам, и в особенности уникальной христианской культуре, которая разви­лась в их царстве начиная с IV столетия и далее.)

Те, кто изучал абиссинцев или жил среди них, знают, что их общество полностью отличается от старой языческой племенной Африки. Действитель­но, довольно справедливо замечено, что Абиссиния находится в Африке, но не является ее частью. Так­же можно сказать, что она существует в настоящем, но принадлежит скорее прошлому. С тех пор как европейцы начали путешествовать туда, они стали чувствовать себя перенесенными в своих поездках в другие времена и места — обычно в библейские зем­ли во времена Ветхого Завета.

Подобное впечатление не полностью субъектив­ное. Абиссинцы в действительности считают себя настоящими преемниками Израиля, верят в проис­хождение их царского дома от царя Соломона и ис­пользуют табот в их христианском богослужении, который символизирует Ковчег завета. Они почитают Ветхий Завет так же сильно, как и Новый, и включили в свою социальную систему множество Моисеевых заповедей, взятых из Книги Левит и Второзакония. (Примерами могут служить диетические запреты, особенно на свинину; практика обряда обрезания на восьмой день от рождения; концепция ритуальной нечистоты, запрещающей появляться в церкви после сексуальных сношений, и т. д.; практика женитьбы на вдове брата; практика применения телесных наказаний.) В церкви тоже проявляется еврейское влияние, особенно в соблюдении правила двойной субботы (субботы и воскресенья). Существует и церковный танец абиссинцев (фото 12), исполняемый дабтарами перед таботом (подобно тому как этот ритуал мог исполняться левитами перед Ковчегом завета) с барабанным боем sistra и молитвенными посохами. Эта сцена напоминает поколениям живущих о эпи­зоде из Второй книги Царств, когда Давид и дом Израиля играли перед Господом на всех известных инструментах, плясали пред Всевышним при пол­ном самоотрешении и вносили с криками Ковчег Господень.

Таким образом, не существует никакого сомнения относительно глубокого влияния Ветхого Завета на различные аспекты жизни абиссинцев, здесь чувству­ется библейская атмосфера. Несмотря на все это, сам я всегда больше ощущал средневековый характер де­ревенской жизни абиссинцев, так как старые провин­ции Эфиопии являлись вплоть до совсем недавнего времени подлинной феодальной страной, и квазифе­одальная иерархия, как и иерархия церкви, до сих пор сохраняет свой старый престиж.

Путешествуя по Абиссинии в тесном общении с местными жителями, невольно представляешь себе картину ранней средневековой Европы. Каменные хижины (фото 15—18) северных провинций с высо­ко расположенными щелевидными окнами имеют открытые очаги, так что дым, поднимаясь, коптит древесину крыши и наконец вырывается на свобо­ду, просачиваясь сквозь соломенный настил. В по­дворье с окружающей его высокой стеной и (иног­да) даже со сторожевым домиком ночью содержит­ся скот; место надежно защищено от нежелательно­го проникновения посторонних людей и животных. Торговля осуществляется в основном за счет мены на больших базарах, куда все товары доставляются вьючными животными. Местная аристократия пере­двигается, согласно обычаям, на мулах, окружен­ных пешими сопровождающими. На празднествах выступают бродячие менестрели.

Снова, как и в Средние века, мать-церковь про­никает во все сферы жизни; священнослужители — незаменимые члены сообщества и пользуются ог­ромным уважением. То же относится и к монахам, абиссинские монастыри всегда были ревностными хранителями не только христианской доктрины, но и местной литературы и искусства. Известные свя­тые места, расположенные по всей стране, являют­ся пристанищем для странников, стекающихся туда отовсюду, а священные манускрипты, подвешенные через плечо, до сих пор пишутся на пергаменте мо­настырскими писцами (фото 6).

На что бы ни настраивался ум путешественника в этой древней стране, его ожидания ярких впечат­лений будут вознаграждены. Не разочаруются и те, кто интересуется в основном современностью, по­скольку этот необычный и симпатичный народ с бо­гатой историей все еще на многое способен. Сей­час Эфиопия стала частью современного мира, при­званной в будущем сыграть большую роль в жизни Африки и всего мира.

 

Глава 2

АБИССИНЦЫ: ИСТОРИЯ

РАННЯЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

 

Третья книга Царств и книга Паралипоменон описывают историю царицы Савской, которая, обольстившись славой царя Соломона, отправилась в Иерусалим с огромной свитой и дорогими подар­ками и «поведала ему все, что было в ее сердце». Царь Соломон со своей стороны «дал царице Сав­ской все, что она желала... И отправилась она об­ратно в землю свою, она и все слуги ее». И опять же в Евангелии от Матфея повторяется история о том, как Южная царица «пришла с края земли, что­бы послушать мудрость Соломона». Все эти собы­тия, вероятно, произошли около 970 года до н. э.

В самой Эфиопии она также известна как цари­ца Савская или как Южная царица (в Новом За­вете), но у нее есть местное имя — Македа. Абис­синская Кебра-Нагаст, или книга «Слава царей», в деталях повествует о том, как царицу соблазнил Соломон, от которого она, по возвращении домой, родила сына. И когда принц повзрослел, он сам от­правился в Иерусалим и в конце концов вернулся обратно на свою родину, принеся с собой Ковчег завета, который он и его компаньоны украли из Храма. Звали его Менелик I — основатель абиссин­ского царского дома.

Эта легенда, вера в которую не подлежит ника­кому сомнению среди абиссинцев, и действительно может содержать некое зерно исторической правдо­подобности. Та же самая легенда (с небольшими ва­риациями) известна среди народов Южной Аравии, привнесших существенный (семитский) элемент в абиссинское культурное наследие. В действительно­сти Шеба, или Себа, — так называлось царство, рас­полагавшееся на территории теперешнего Йемена, откуда позже и иммигрировали предки абиссинцев. Их царица, называемая арабами Билкис, вполне могла совершить путешествие в Иерусалим в ветхо­заветные времена.

Абиссинская история в действительности начи­нается вместе с миграцией этих южноарабских пле­мен к западному берегу Красного моря в первом тысячелетии до н. э. Эти иммигранты не были ко­чевниками, а напротив, оседлыми земледельцами, ищущими просторы для расширения своего жизнен­ного пространства. Они колонизировали место, которое мы теперь называем северной оконечностью Эфиопского плато. Одна значительная группа — геэз — осела на южных нагорьях Эритреи, наиболее доступных со стороны моря, и их диалект в конце концов приняло большинство местного населения. Другое племя, хабашат, поселилось еще дальше на юг, в Тыграй, и его имя (Абиссиния — его искаженное производное) стало в итоге названием и страны и ее населения. Здесь они сформировали правящий класс, вместе с аборигенными хамитами, до сих пор представленными разнообразными группами агау.

Вопрос о том, можно ли рассматривать этих иммигрантов как основателей древнего Абиссинского государства, до сих пор является спорным. Их проникновение приняло форму скорее постепенного внедрения, чем вооруженного вторжения. Но, как бы то ни было, имеется предостаточно свидетельств об их политическом и культурном влиянии на территории их новой родины. Как отмечалось выше, их измененный южноарабский язык, сохранивший свое название — геэз, на протяжении всей истории использовался как язык литературы и богослужения, в то время как современные языки тоже произошли от него. Слоговая азбука, служившая его письменной основой (сабейская, или гимаритская, — приложение 1), хотя и забытая позже на ее родине, стала алфавитом (фото 25— I 30), на котором основывается письменное и печатное слово современных абиссинских языков. Еще большее влияние во времена раннего царства, до пришествия христианства, оказало почитание древних южноарабских богов.

Вне всякого сомнения, имеется масса других черт в абиссинском образе жизни — особенно в земледелии, основе их экономики, — происхождение которых может быть прослежено вплоть до тех самых арабских нагорий, откуда и пришли семитские переселенцы. Трудоемкое построение террасирован­ных склонов Йеменских гор и оврагов, со сложной системой ирригации, весьма похоже на теснины и обрывы абиссинского плато. И мало кто может усомниться в том, что плуг — неизвестный в «черной» Африке — был еще одним бесценным даром Абиссинии со стороны этих древних переселенцев.

Симпатичная деревенька Йеха (бывшая Ава), лежащая на севере от дороги Адуа-Адиграт, скорее всего, была центром или, по крайней мере, важным городом преаксумского царства. Ее маленький акрополь увенчан современной, но с древним основа­нием церковью и еще более древними развалинам храма. Хотя и никакая другая архитектура того пе­риода не может сравниться с этими впечатляющими руинами, недавние раскопки в Йехе и других преаксумских местах (фото 19—26) открыли взору исследователей замечательную скульптуру, велико­лепный трон и другие предметы церковного обихо­да. Это также и каменные плиты, алтари и кадила, несущие на себе надписи этого раннего периода (V или IV столетие до н. э.), начертанные «бустрофедоном» — способ письма, в котором строки идут последовательно справа налево и потом слева на­право и написание букв (форма их несимметрична) тоже следует надлежащему направлению. В этих надписях практически всегда попадается имя лунно­го божества — Лмкх (южноарабское слоговое пись­мо не различает гласных, и, таким образом, имя мо­жет быть вокализировано как угодно, например Алмаках или Илмукух и т. п.). Рядом полумесяц вмес­те с диском, символизирующие божество, а другие его атрибуты — бык и козел — повторяются в виде рельефов и статуэток.

Предметы повседневного пользования, извлечен­ные из раскопок в последние годы, могут расска­зать многое об этой ранней абиссинской цивили­зации, процветавшей до возвышения Аксума. Они включают в себя искусно сделанные разнообразной формы керамические изделия, несколько светиль­ников и множество бронзовых орудий (копья, кин­жалы, топоры, зубила и серпы). Среди них также есть любопытные «опознавательные знаки» (рис. 3), служившие, скорее всего, персональными печатя­ми или монограммами: их отпечатки были найде­ны на керамике, и они могли использоваться как клейма для скота. Ни один из них не похож на другой, ажурные знаки состояли из геометрическо­го или животного узора, часто вместе с несколькими буквами алфавита — вероятно, инициалами их владельца.

Эти находки выявили наличие достаточно про­двинутой культуры, которая, хотя и испытывала на себе сильное влияние Южной Аравии, все же была отличной от всех культур, существовавших там. Уже тогда абиссинцы показали свой особенный талант вбирать в себя, но в то же время и преобразовывать свежие идеи, позаимствованные извне.

Рис. 3. «Опознавательные знаки» с предаксумских площадок. Эти необычно крупные экземпляры имеют размеры 8—11 м