Глава 1. Эфиопия: страна и народы

Дэвид Бакстон

 

АБИССИНЦЫ

Потомки царя Соломона

 

Москва

Центрполиграф

 

УДК 820

ББК 84(4Вел)

Б19

 

Серия «Загадки древних цивилизаций» выпускается с 2002 года

 

Разработка серийного оформления художника И.А. Озерова

 

Бакстон Дэвид

Б19 Абиссинцы. Потомки царя Соломона / Пер. с англ. Н.А. Зотиной. — М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2002. — 232 с. — (Загадки древних циви­лизаций).

 

ISBN 5-227-01842-1

 

Увлекательный экскурс в богатейшую историю народов Эфиопии (современное название Абиссинии), проживающих на самом большом плато Африки — Африканском Роге.

В книге охвачены все аспекты истории развития этого уголка земли со времен каменного века до Средневековья. Яркое и образное повествование передает атмосферу вечного очарования Эфиопии.

 

© Перевод, ЗАО «Издательство «Центрполиграф», 2002

© Художественное оформление серии, ЗАО «Издательство «Центрполиграф», 2002

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

Предисловие 5

Глава 1. ЭФИОПИЯ: СТРАНА И НАРОДЫ

Крыша Африки 9

Климат, времена года и растительность 13

Переселение народов Африканского Рога 16

Семитское наследие 25

Глава 2. АБИССИНЦЫ: ИСТОРИЯ

Ранняя цивилизация 30

Аксумское царство и заря христианства 34

Правление Агау и выдолбленные в скалах церкви 42

Восстановленная династия Соломона

в противостоянии с набирающим силу исламом 45

Гондар и влияние Запада 53

Глава 3. АБИССИНЦЫ: РЕЛИГИЯ И ОБРАЗ ЖИЗНИ

Пример старого Шоа 59

Абиссинский годовой цикл 68

Жизненный цикл 76

Церковь и священнослужители 81

Судебная тяжба 88

Глава 4. АРХИТЕКТУРА

Преаксумские храмы 96

Архитектура Аксумского царства 99

Возведенные церкви 109

Церкви, выдолбленные в скале 116

Другие церкви — простые и необычные 132

Глава 5. ЛИТЕРАТУРА 135

Ранние переводы с греческого 138

Расцвет эфиопской литературы: XIV и XV века 140

Агиография XV века 142

Царские хроники и исторические описания 147

Поэзия и песни 149

XVI век и далее 151

Глава 6. ЖИВОПИСЬ 156

Орнаментированные Евангелия, XV и XVI века 157

Книжные иллюстрации, картины на досках

и фрески, XV и XVI века 163

Позднейшие периоды изобразительного искусства,

XVII век и далее 171

Глава 7. ДРУГИЕ ВИДЫ ИСКУССТВА

Музыка и музыкальные инструменты 179

Резьба по дереву и камню 186

Работа по металлу 190

Нательные или нагрудные кресты 193

Ручные кресты священников 198

Кресты для церковных процессий 202

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Эфиопская слоговая азбука 209

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Календарь, расчет дня Пасхи и датирование манускриптов 211

Подписи к фотографиям 220

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Следуя примеру некоторых авторов, я применил тер­мин «абиссинцы» специально для семитоговорящих на­родов, до сих пор преобладающих на эфиопском про­странстве, и «Абиссиния» к их гористому историческому отечеству, которое, естественно, является лишь частью современной Эфиопии. Для незнакомых с английским языком читателей я специально поясняю, что данные слова не несут в себе абсолютно ничего оскорбительно­го для них (и даже, наоборот, имеют романтические ас­социации), и я верю, что ни эфиопы, ни другие народы не будут возражать против их применения.

Несмотря на то что, таким образом, предмет моего исследования ограничен абиссинцами, я нашел для себя трудным освятить его полностью, как бы не схематично, в рамках данного издания. Я, конечно, осознаю, что в труде недостаточно или же не имеется вовсе упоминаний о землевладении и налоговой системе или о теологичес­кой доктрине Эфиопской церкви. Каждый претендующий на всеобъемлющее исследование предмета вскоре обнаруживает границы своей компетентности и попадает волей-неволей под влияние собственного вкуса и интересов. Таким образом, оригинальность этой книги заключается в главах, посвященных искусствам, архитектуре, которая стала моим любимым предметом во время пребывания в Эфиопии с 1942-го и по 1949 год.

Несколько слов необходимо сказать о произношении эфиопских слов и географических названий. Я думаю, что в подобного рода книге ничего не будет достигнуто соблю­дением какой-либо жесткой системы транслитерации. Мы не имеем достаточно гласных, соответствующих местным языкам, большая проблема возникает при произношении нейтральных гласных первой формы, а также очень корот­ких гласных (если такие имеются в наличии) шестой фор­мы (см. приложение 1). Ярые сторонники последовательно­сти должны либо использовать специальные фонетические символы и диалектические маркеры — все незнакомые и смущающие читателя-неспециалиста, либо же примирить­ся с какой-либо простой системой, которая может привес­ти к неправильному произношению.

Одно географическое название — в сущности, экстре­мальный случай — должно проиллюстрировать трудно­сти транслитерации. Название одной важной деревни в Тыграй произносилось по-разному: Агру, Короу, Оукро, Укро, Оуакеро, Оукеро, Оуогро, Зуогоро, Вогхуро, Вогро, Вакро и Викро. Некоторые из этих форм, учитывающие влияние французских и итальянских правил произноше­ния, давали довольно точное приближение к названию объекта, но последние два, несмотря на абсолютно пра­вильную транслитерацию, заключали в себе неправильные первые глаголы. Я, таким образом, предпочитаю Вукро.

Эта книга не является работой эксперта. Но некото­рые области Эфиопии исследовались совсем недавно не­специалистами. К счастью, старомодный исследователь-путешественник может до сих пор найти что-нибудь захватывающее и неизвестное в своих скитаниях и до­ставить ценную информацию, относящуюся к исследова­нию страны. В этом, пожалуй, заключается вечное оча­рование Эфиопии.

 

Глава 1

ЭФИОПИЯ: СТРАНА И НАРОДЫ

 

КРЫША АФРИКИ

 

Огромное плато Африканского Рога — несомнен­но, наиболее протяженный горный регион на всем континенте — ныне полностью вписывается в гра­ницы Эфиопской империи. Это нагорье дало Эфи­опии ее особенный характер и предопределило ес­тественное географическое единство. Границы стра­ны совпадают, как правило, с подножиями холмов нагорья. Правда, что касается востока, это обобще­ние не столь точно. Здесь иссушенные равнины бас­сейна Данакиль, лежащие посреди нагорья и Крас­ного моря, также образуют гармонично вписываю­щуюся часть территории Эфиопии, несмотря на их географическую контрастность. Только на юго-вос­токе, где завоевания Менелика проникли глубоко в низины, граница не может считаться соответствую­щей географическим (или этническим) линиям раз­граничения.

В основном Эфиопская империя представляет со­бой компактное пространство нагорья, явно контра­стирующее с низинами Судана на западе, Кении — на юге и Сомали — на востоке. Простираясь с 3-го по 18° с. ш., Эфиопия пропускает экватор, но по­падает полностью в пределы тропиков (несмотря на это, климат в высокогорье умеренный). Наибольшая протяженность страны с севера на юг — более чем 1500 км (около 1000 миль). И с запада на восток протяженность приблизительно та же самая. Пло­щадь государства — приблизительно 1220 тыс. кв. км (470 тыс. кв. миль). Таким образом, она сущест­венно превышает общую площадь Франции, Швей­царии, Испании и Португалии либо же общую пло­щадь Норвегии, Дании, Швеции и Финляндии. Об­щее население, по большей степени преуменьшен­ное в прошлом, почти наверняка превышает 22 млн, из чего следует средняя плотность населения, срав­нимая с тем, что имеется в Кении, и значительно большая по сравнению с Суданом или Сомали.

Прилагающаяся карта (рис. 1) дает упрощенную картину топографии эфиопского государства внутри его современных границ. Самые высоко расположен­ные части страны, лежащие на высоте, превышающей 2000 м (6600 футов), на карте затемнены, они занима­ют большую площадь, разделенную, однако, на две самостоятельные системы долиной Рифт с цепочкой озер. Северное и Западное нагорья образуют основ­ную часть десяти эфиопских провинций, начиная от Эритреи, занимающей самое северное положение, до Гаму-Гофа на юге. Наивысшая точка, расположенная в Семиенских горах, к северо-востоку от озера Тана, поднимается на высоту более 4600 м, здесь иногда случаются сильные снегопады; в этом районе также находится много других горных вершин, превышаю­щих отметку 4000 м (13 000 футов). Почти вся терри­тория этого высокогорья, немного наклоненная к за­паду, несет свои воды в Нил, в основном в верхний Голубой Нил, вытекающий из озера Тана и текущий далее, образуя большую петлю вокруг старой амхарской провинции Годжам. Только менее значительные реки пробиваются через крутой западный склон, что­бы влиться в Аваш, которая в конце концов сама теряется в Данакильской пустыне на границе с Фран­цузским Сомали. Самая южная точка западного вы­сокогорья тоже относится к бассейну долины Рифт. Многие ручьи несут свои воды в семь озер, располо­женных в эфиопской части долины, тогда как всего одна большая река — Омо — течет на юг к озеру Ру­дольф, которое полностью, за исключением самого северного края, находится на территории Кении.

Юг равнины Данакиль и восточная часть нагорья Рифт, уступающих по площади только северной и за­падной областям, включают в себя большие горные массивы, также иногда достигающие высоты более 4000 м. В эту группу входит северо-западная цепоч­ка холмов, приводящая, подобно каменной дороге, в район Харар. Почти все это высокогорье представля­ет собой бассейн рек, впадающих в Индийский оке­ан, хотя одна из самых крупных рек — Уаби-Шэбэлле — с некоторых пор не достигает океана, так как ее воды используются на ирригационные нужды.

Самые поразительные географические черты Эфи­опии обязаны своим существованием грандиозным сдвигам пластов земной коры, ассоциированных с вулканической активностью, происходившим в тре­тичный период, когда складывались и многие другие основные горные системы мира. Очевидно, что Эфи­опский регион постепенно поднимался и приобрел в результате форму купола, центр которого приблизи­тельно совпал с центральной провинцией Шоа. В то же самое время обширно выбрасывалась очень теку­чая лава (преимущественно базальта), и эти потоки, чья общая толщина достигала местами тысяч метров, и являлись тем материалом, из которых в итоге и сло­жился типичный ландшафт нагорья. Отдельные по­токи лавы также могли значительно изменить мест­ность: один такой поток, например, образовал запру­ду, что, в свою очередь, привело к появлению озера Тана, другой же отрезал часть океана и создал, таким образом, ныне высохшие соленые озера Северного Данакиля.

В то время как большая часть региона поднима­лась, другой процесс долговременного давления зем­ной коры сформировал неправильной формы впа­дину, известную под названием долина Рифт. Она прямо рассекает Эфиопское нагорье и расширяется к северу, включая в себя Данакильскую долину и Крас­ное море. Эфиопский Рифт вблизи Аддис-Абебы про­являет себя не столь явно, и он не столь обрывист — факт, которым не преминули воспользоваться сред­невековые завоеватели, так же как и те, кто позже по­строил железную дорогу, идущую к берегу. К югу от столицы Рифт становится хорошо заметной геогра­фической структурой около 80 км в ширину и вместе с ее привлекательными озерами в значительной сте­пени определяет разнообразие ландшафта.

Центральные и северные нагорья Эфиопии, ро­дины настоящих абиссинцев, предлагают путеше­ственнику последовательность захватывающих ланд­шафтов, не имеющих себе равных во всей Африке. Плато, обычно холодное и открытое ветрам, изна­чально, вне всякого сомнения, было монотонной равниной, постепенно спускающейся к западу и северо-западу. Но процесс эрозии, происходивший на протяжении миллионов лет, минувших со време­ни третичного периода, вырезал красочные, уходя­щие сотнями метров в глубину ущелья (фото 10— 11), неожиданно открывающиеся в волнообразной поверхности высокогорного плато. Его стены могут быть резко обрывистыми или могут спускаться сту­пенчато, так своеобразные природные «отлоги» че­редуются с базальтовыми скалами, и глубокое уще­лье, таким образом, представляет целую серию раз­нообразных климатических зон. Подобным образом и само плато резко спускается по направлению к востоку — к горячим равнинам Данакиля, снижаясь на 2000 м. (Этот гигантский обрыв формирует часть системы долины Рифт таким образом, что благода­ря эрозии действительные разломы по большей ча­сти проявляются неотчетливо.) В некоторых райо­нах денудация прогрессировала далее так, что там могли существовать лишь очень маленькие деревни исключительно на изолированных недоступных вер­шинах холмов — классический тип амба, который в роли крепости или тюрьмы сыграл заметную роль в эфиопской истории. Среди подножий холмов Симиенских гор имеется большое множество колонн и верхушек скал необычных форм, некоторые из них до сих пор сохраняют плоские вершины, являющи­еся остатком изначального плато.

 

СЕМИТСКОЕ НАСЛЕДИЕ

 

Южноарабские пришельцы, принесшие, как уже упоминалось, семитскую культуру в Африку, включа­ют в себя по крайней мере хотя бы один южноараб­ский диалект. Тем не менее отделение этой новой се­митской территории от ее арабских корней, а также значительное влияние местных кушитских наречий вскоре проявилось в эволюции нового местного язы­ка. Он, официальный язык Аксумского царства, из­вестен в данной местности как геэз (приложение 1), а на Западе как эфиопский. Несмотря на его корот­кую историю как разговорного языка, он был чрез­вычайно важен для развития Абиссинской цивилизации, стал, подобно латыни на Западе, классическим языком литературы и церкви и продолжает с тех пор использоваться в этом качестве. Более того, геэз — родоначальник современных языков, происхождение которых описал Уллендорфф следующими словами: «Для того чтобы проследить идею взаимоотноше­ний амхарского, тигриньи и тигре, а также по от­ношению к геэзу этих языков, мы можем исполь­зовать удобную параллель с романскими языками. Если геэз сравнивать с латынью, тигринья зани­мает место итальянского (потому что они наиболее похожи на родительский язык и на них говорят на его изначальной территории). Тигре в таком случае можно уподобить испанскому, а амхарский — фран­цузскому (также потому, что он подвергался наи­большим изменениям)».

 

Основным фактором, повлиявшим на разделение этих языков, так же как и на разделение геэза, были исконные кушитские языки, особенно агава. На них говорила, без сомнения, значительная часть населе­ния, хотя сейчас они сохранились только в неболь­ших анклавах. Тиграи, так же как и их язык, бли­жайший к своему древнему предшественнику, дол­жны считаться прямыми наследниками Аксумского царства на территориях, где они сейчас проживают. Амхарцы продвигают эти традиции далее на юго-запад и юг. Именно они стали доминирующей, а также и самой многочисленной группой среди этих двух родственных популяций, и их язык становится теперь lingua franka всей страны. Амхарцы и тиграи вместе — это настоящие абиссинцы. (Термин служит для того, чтобы отличать их от многих других народов, населяющих современную Эфиопию, все из которых, несмотря на их историю и традицию, — эфиопы. Данная книга посвящена именно этим, определенным так абиссинцам, и в особенности уникальной христианской культуре, которая разви­лась в их царстве начиная с IV столетия и далее.)

Те, кто изучал абиссинцев или жил среди них, знают, что их общество полностью отличается от старой языческой племенной Африки. Действитель­но, довольно справедливо замечено, что Абиссиния находится в Африке, но не является ее частью. Так­же можно сказать, что она существует в настоящем, но принадлежит скорее прошлому. С тех пор как европейцы начали путешествовать туда, они стали чувствовать себя перенесенными в своих поездках в другие времена и места — обычно в библейские зем­ли во времена Ветхого Завета.

Подобное впечатление не полностью субъектив­ное. Абиссинцы в действительности считают себя настоящими преемниками Израиля, верят в проис­хождение их царского дома от царя Соломона и ис­пользуют табот в их христианском богослужении, который символизирует Ковчег завета. Они почитают Ветхий Завет так же сильно, как и Новый, и включили в свою социальную систему множество Моисеевых заповедей, взятых из Книги Левит и Второзакония. (Примерами могут служить диетические запреты, особенно на свинину; практика обряда обрезания на восьмой день от рождения; концепция ритуальной нечистоты, запрещающей появляться в церкви после сексуальных сношений, и т. д.; практика женитьбы на вдове брата; практика применения телесных наказаний.) В церкви тоже проявляется еврейское влияние, особенно в соблюдении правила двойной субботы (субботы и воскресенья). Существует и церковный танец абиссинцев (фото 12), исполняемый дабтарами перед таботом (подобно тому как этот ритуал мог исполняться левитами перед Ковчегом завета) с барабанным боем sistra и молитвенными посохами. Эта сцена напоминает поколениям живущих о эпи­зоде из Второй книги Царств, когда Давид и дом Израиля играли перед Господом на всех известных инструментах, плясали пред Всевышним при пол­ном самоотрешении и вносили с криками Ковчег Господень.

Таким образом, не существует никакого сомнения относительно глубокого влияния Ветхого Завета на различные аспекты жизни абиссинцев, здесь чувству­ется библейская атмосфера. Несмотря на все это, сам я всегда больше ощущал средневековый характер де­ревенской жизни абиссинцев, так как старые провин­ции Эфиопии являлись вплоть до совсем недавнего времени подлинной феодальной страной, и квазифе­одальная иерархия, как и иерархия церкви, до сих пор сохраняет свой старый престиж.

Путешествуя по Абиссинии в тесном общении с местными жителями, невольно представляешь себе картину ранней средневековой Европы. Каменные хижины (фото 15—18) северных провинций с высо­ко расположенными щелевидными окнами имеют открытые очаги, так что дым, поднимаясь, коптит древесину крыши и наконец вырывается на свобо­ду, просачиваясь сквозь соломенный настил. В по­дворье с окружающей его высокой стеной и (иног­да) даже со сторожевым домиком ночью содержит­ся скот; место надежно защищено от нежелательно­го проникновения посторонних людей и животных. Торговля осуществляется в основном за счет мены на больших базарах, куда все товары доставляются вьючными животными. Местная аристократия пере­двигается, согласно обычаям, на мулах, окружен­ных пешими сопровождающими. На празднествах выступают бродячие менестрели.

Снова, как и в Средние века, мать-церковь про­никает во все сферы жизни; священнослужители — незаменимые члены сообщества и пользуются ог­ромным уважением. То же относится и к монахам, абиссинские монастыри всегда были ревностными хранителями не только христианской доктрины, но и местной литературы и искусства. Известные свя­тые места, расположенные по всей стране, являют­ся пристанищем для странников, стекающихся туда отовсюду, а священные манускрипты, подвешенные через плечо, до сих пор пишутся на пергаменте мо­настырскими писцами (фото 6).

На что бы ни настраивался ум путешественника в этой древней стране, его ожидания ярких впечат­лений будут вознаграждены. Не разочаруются и те, кто интересуется в основном современностью, по­скольку этот необычный и симпатичный народ с бо­гатой историей все еще на многое способен. Сей­час Эфиопия стала частью современного мира, при­званной в будущем сыграть большую роль в жизни Африки и всего мира.

 

Глава 2

АБИССИНЦЫ: ИСТОРИЯ

РАННЯЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

 

Третья книга Царств и книга Паралипоменон описывают историю царицы Савской, которая, обольстившись славой царя Соломона, отправилась в Иерусалим с огромной свитой и дорогими подар­ками и «поведала ему все, что было в ее сердце». Царь Соломон со своей стороны «дал царице Сав­ской все, что она желала... И отправилась она об­ратно в землю свою, она и все слуги ее». И опять же в Евангелии от Матфея повторяется история о том, как Южная царица «пришла с края земли, что­бы послушать мудрость Соломона». Все эти собы­тия, вероятно, произошли около 970 года до н. э.

В самой Эфиопии она также известна как цари­ца Савская или как Южная царица (в Новом За­вете), но у нее есть местное имя — Македа. Абис­синская Кебра-Нагаст, или книга «Слава царей», в деталях повествует о том, как царицу соблазнил Соломон, от которого она, по возвращении домой, родила сына. И когда принц повзрослел, он сам от­правился в Иерусалим и в конце концов вернулся обратно на свою родину, принеся с собой Ковчег завета, который он и его компаньоны украли из Храма. Звали его Менелик I — основатель абиссин­ского царского дома.

Эта легенда, вера в которую не подлежит ника­кому сомнению среди абиссинцев, и действительно может содержать некое зерно исторической правдо­подобности. Та же самая легенда (с небольшими ва­риациями) известна среди народов Южной Аравии, привнесших существенный (семитский) элемент в абиссинское культурное наследие. В действительно­сти Шеба, или Себа, — так называлось царство, рас­полагавшееся на территории теперешнего Йемена, откуда позже и иммигрировали предки абиссинцев. Их царица, называемая арабами Билкис, вполне могла совершить путешествие в Иерусалим в ветхо­заветные времена.

Абиссинская история в действительности начи­нается вместе с миграцией этих южноарабских пле­мен к западному берегу Красного моря в первом тысячелетии до н. э. Эти иммигранты не были ко­чевниками, а напротив, оседлыми земледельцами, ищущими просторы для расширения своего жизнен­ного пространства. Они колонизировали место, которое мы теперь называем северной оконечностью Эфиопского плато. Одна значительная группа — геэз — осела на южных нагорьях Эритреи, наиболее доступных со стороны моря, и их диалект в конце концов приняло большинство местного населения. Другое племя, хабашат, поселилось еще дальше на юг, в Тыграй, и его имя (Абиссиния — его искаженное производное) стало в итоге названием и страны и ее населения. Здесь они сформировали правящий класс, вместе с аборигенными хамитами, до сих пор представленными разнообразными группами агау.

Вопрос о том, можно ли рассматривать этих иммигрантов как основателей древнего Абиссинского государства, до сих пор является спорным. Их проникновение приняло форму скорее постепенного внедрения, чем вооруженного вторжения. Но, как бы то ни было, имеется предостаточно свидетельств об их политическом и культурном влиянии на территории их новой родины. Как отмечалось выше, их измененный южноарабский язык, сохранивший свое название — геэз, на протяжении всей истории использовался как язык литературы и богослужения, в то время как современные языки тоже произошли от него. Слоговая азбука, служившая его письменной основой (сабейская, или гимаритская, — приложение 1), хотя и забытая позже на ее родине, стала алфавитом (фото 25— I 30), на котором основывается письменное и печатное слово современных абиссинских языков. Еще большее влияние во времена раннего царства, до пришествия христианства, оказало почитание древних южноарабских богов.

Вне всякого сомнения, имеется масса других черт в абиссинском образе жизни — особенно в земледелии, основе их экономики, — происхождение которых может быть прослежено вплоть до тех самых арабских нагорий, откуда и пришли семитские переселенцы. Трудоемкое построение террасирован­ных склонов Йеменских гор и оврагов, со сложной системой ирригации, весьма похоже на теснины и обрывы абиссинского плато. И мало кто может усомниться в том, что плуг — неизвестный в «черной» Африке — был еще одним бесценным даром Абиссинии со стороны этих древних переселенцев.

Симпатичная деревенька Йеха (бывшая Ава), лежащая на севере от дороги Адуа-Адиграт, скорее всего, была центром или, по крайней мере, важным городом преаксумского царства. Ее маленький акрополь увенчан современной, но с древним основа­нием церковью и еще более древними развалинам храма. Хотя и никакая другая архитектура того пе­риода не может сравниться с этими впечатляющими руинами, недавние раскопки в Йехе и других преаксумских местах (фото 19—26) открыли взору исследователей замечательную скульптуру, велико­лепный трон и другие предметы церковного обихо­да. Это также и каменные плиты, алтари и кадила, несущие на себе надписи этого раннего периода (V или IV столетие до н. э.), начертанные «бустрофедоном» — способ письма, в котором строки идут последовательно справа налево и потом слева на­право и написание букв (форма их несимметрична) тоже следует надлежащему направлению. В этих надписях практически всегда попадается имя лунно­го божества — Лмкх (южноарабское слоговое пись­мо не различает гласных, и, таким образом, имя мо­жет быть вокализировано как угодно, например Алмаках или Илмукух и т. п.). Рядом полумесяц вмес­те с диском, символизирующие божество, а другие его атрибуты — бык и козел — повторяются в виде рельефов и статуэток.

Предметы повседневного пользования, извлечен­ные из раскопок в последние годы, могут расска­зать многое об этой ранней абиссинской цивили­зации, процветавшей до возвышения Аксума. Они включают в себя искусно сделанные разнообразной формы керамические изделия, несколько светиль­ников и множество бронзовых орудий (копья, кин­жалы, топоры, зубила и серпы). Среди них также есть любопытные «опознавательные знаки» (рис. 3), служившие, скорее всего, персональными печатя­ми или монограммами: их отпечатки были найде­ны на керамике, и они могли использоваться как клейма для скота. Ни один из них не похож на другой, ажурные знаки состояли из геометрическо­го или животного узора, часто вместе с несколькими буквами алфавита — вероятно, инициалами их владельца.

Эти находки выявили наличие достаточно про­двинутой культуры, которая, хотя и испытывала на себе сильное влияние Южной Аравии, все же была отличной от всех культур, существовавших там. Уже тогда абиссинцы показали свой особенный талант вбирать в себя, но в то же время и преобразовывать свежие идеи, позаимствованные извне.

Рис. 3. «Опознавательные знаки» с предаксумских площадок. Эти необычно крупные экземпляры имеют размеры 8—11 м

 

ГОНДАР И ВЛИЯНИЕ ЗАПАДА

 

Эфиопская история начиная с XVI столетия лишь слегка затрагивает предмет данной книги. Он не мо­жет быть полностью исключен благодаря рассвету искусств гондарского периода, имевших свой не­подражаемый местный характер; они упомянуты в главах VI и VII. Но события последних 350 лет дол­жны быть подытожены в нескольких параграфах.

Регион озера Тана, сердца земли Амхара, был давно знаком императорам, которые и сейчас, и тогда временно там проживали. Тем не менее до начала XVII столетия ни один царь не проявлял большего (нежели, чем мимолетный) интереса к этой области как местоположению правительст­ва: только Сусеньяс (1607—1632) первым поселился у Горгоры на северном берегу озера Тана. Его сын Фасилидас Великий (1632—1667) обустроил Гондар, до этого всего лишь деревню, как свою резиденцию. И именно он построил первый из замков-дворцов (огромный по размерам абиссинских стандартов и экзотичный по стилю), из-за которого этот город и прославился. Гондар продолжал оставаться столи­цей на протяжении конца XVII и, по крайней мере номинально, всего XVIII столетия. Будучи поли­тически периодом упадка, эти столетия тем не ме­нее были культурно насыщенными. Гондар вырос в крупную религиозную метрополию и одновремен­но в центр религиозного искусства и образования. Живопись и каллиграфия процветали под патрона­жем церквей, монастырей и двора.

Следуя за успешным вмешательством португаль­цев против злодейств Грана, иезуитская миссия (также включавшая в себя испанцев и итальянцев), была отправлена в Эфиопию, но с менее счастли­выми последствиями. Миссии, вначале остановив­шейся во Фримоне, близ Адуа, не повезло с епис­копами, хотя в нее и входили весьма набожные и настойчивые священники. Достоин упоминания среди них испанец Паэз, после многих лет пребы­вания в Горгоре снискавший себе карьеру, полную удивительных достижений и приключений. Это он обратил Сусеньяса в католическую веру. Но когда царь стал оказывать публичное уважение непопу­лярному в народе католическому архиепископу и искать способы установления нового обряда, его разъяренные этим люди подняли восстание. Толь­ко перед своей смертью Сусеньяс почувствовал се­бя обязанным восстановить старую религию и от­рекся в пользу своего сына. Фасилидас же провел яростную кампанию против заезжих священников и всего того, за что они боролись, даже договорил­ся с турками, контролировавшими берег, и с пра­вителями Йемена о том, что они должны убивать каждого католика, желающего проникнуть в госу­дарство. Несмотря на эти меры, католическое при­сутствие в Эфиопии имело долговременное послед­ствие в одной достаточно неожиданной области — а именно в изобразительном искусстве.

В то время как религиозные дела в Абиссинии находились в состоянии брожения, монархия не получила никакой передышки от ее обычных проб­лем, осуществлялись бесконечные кампании против язычников у западных границ — непокорных агау из Ласты и Агаумидира, а также галла, которые до сих пор активно вторгались на восток и юг.

В XVIII столетии правление гондарских царей становилось все менее и менее стабильным и эф­фективным. После того как один из наиболее замет­ных царей Ясу I (Великий) был убит своим сыном Текле-Хайманотом (его самого убили несколькими годами позже), кредит доверия к царской власти быстро исчерпался. Вскоре начался распад импе­рии, правители провинций отказывались признавать власть царя, и страна и государство стали жертвами интриг и восстаний. В 1689 году Йоаса, последнего гондарского царя, пытавшегося действовать незави­симо, убил грубый тиран рас Микаэль, правитель Тыграй, который в борьбе отстоял свое право на высшую власть. Джеймс Брюс, бывший в это время в Гондаре, оставил яркую и ужасающую картину са­дистских сцен, которые подтверждали полный упа­док законной власти.

С этого времени монарх стал не более чем игруш­кой в руках раса, в тот момент контролировавше­го Гондар; новые цари назначались, смещались и вновь назначались, при этом часто использовался резерв принцев царской крови, заточенных в амба Вехени. Заметным последствием творящейся анар­хии было возрастающее влияние разных знатных лиц галла, включая первого раса Али (Таллака-Али), возвысившегося до правителя Гондара. Страна с основными независимыми частями Тыграй, Ам-харой, Годжамом и Шоа оставалась раздробленной вплоть до середины XIX столетия. Гондар продол­жал преуспевать в качестве столицы Амхары — об­ласти более обширной, чем современная провинция Бегхемдир, — и он до сих пор сохраняет положение основного города северо-запада Эфиопии, играя значительную роль в светской и религиозной жиз­ни государства.

 

Рис. 6. Тыграйский воин-вождь на коне с типичной абиссинской упряжью, со стременами только для большого пальца и со щитом. Обращает на себя внимание прическа, похожая на львиную гриву (из Бента)

 

Некоторые выдающиеся правители Эфиопии по­следнего столетия, которым мы обязаны сохранени­ем и консолидацией этой уникальной африканской империи, могут быть затронуты лишь в несколь­ких словах, так как время их правления выпадает за рамки, установленные данной книгой. Это и не­счастный Касса из Квары, впоследствии император Теодор (умерший в Макдале в 1868 году), он пер­вый, кто размышлял об объединенной Эфиопии. Это и Иоанн VI из царской семьи Тыграй, защи­щавший свою страну от вторжений как итальянцев, так и египтян (наследников амбиций турок). Его убили в сражении против дервишей на суданской границе в 1889 году.

Могущественная фигура Менелик II — царь Шоа, а впоследствии император (1890—1913) ре­бенком был узником Теодора, но именно он достиг того, о чем Теодор мог только лишь мечтать. Ме­нелик расширил границы империи до самых отдаленных пределов плато и даже далее. Он расстро­ил колониальные притязания европейских держав и как с помощью силы, так и тонкой дипломатией осуществил первые шаги по приспособлению древ­ней Эфиопии к тому месту, которое она должна занять в современном мире.

Рас Тафари Маконнен, также из шоанской семьи, стал регентом императрицы Заудиту в 1916-м, царем (негусом) в 1928-м и императором под име­нем Хайле Селассие I в 1930 году. Он вынужден был вступить в противоборство с еще более слож­ными и запутанными проблемами, включая круше­ние итальянской оккупации (1936—1941). На про­тяжении более чем половины столетия он опреде­лял судьбы страны и обеспечивал, несмотря на все трудности, ее устойчивое продвижение наравне всем миром, который и сам изменился с удивительной быстротой.

Именно этим правителям страна обязана своим теперешним существованием в качестве старейшей независимой христианской державы в мире. Эфиопия может быть в некотором смысле расценена своего рода анахронизм, но это было бы величайшей трагедией, если бы ее древние традиции и образ жизни полностью исчезли. Рассказ о них приведен в следующей главе.

 

Глава 3

ПРИМЕР СТАРОГО ШОА

 

Уже достаточно сказано о том, что религиозная и светская жизнь неразделимы у народов семитской культуры. Это справедливо также и для традиционного образа жизни абиссинцев, так что оба этих пред­мета исследований слиты в настоящей главе. Я намереваюсь показать, что церковь — основной центр деревенской жизни, в то время как другие важные центры — местный рынок и местные суды — также играют важную роль.

На карте, призванной проиллюстрировать и разъяснить это, в очень большом увеличении изобра­жен участок Шоанского нагорья вокруг небольшого города Дэбрэ-Берхан, находящегося в 120 км к се­веро-востоку от Аддис-Абебы. Я жил в этом районе на протяжении 15 месяцев в 1946—1948 годах, хорошо знаю это место и имел некоторую возможность, в определенных рамках, разделять жизнь населяющих его людей. Описание этого сообщества позволит дать некоторое стереотипное впечатление об образе жизни, который вели амхарцы с незначительными изменениями от столетия к столетию.

Карта покрывает приблизительно 220 кв. км (8,5 кв. миль), хотя настоящее исследование простирается чуть дальше на запад (рис. 7). И легенда карты, данная внизу, относится ко всей области, подобно большинству нагорий, Шоа представляет собой плато, лежащее выше 2800 м (9000 футов), область с прохладным климатом, за исключен» огромных ущелий, разрезающих его по направлению к северу, с их более теплыми и благоприятными условиями (фото 10—11).