В конце XIX и в начале XX В. 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

В конце XIX и в начале XX В.



 

В конце XIX и в начале XX в. продолжался быстрый рост численности еврейского народа. В начале восьмидесятых годов прошлого столетия во всем мире насчитывалось около 7,5 миллиона евреев, а в годы Первой мировой войны, т, е. 35 лет спустя, число их достигло 14 миллионов.

Средний годовой прирост равнялся в 1841 — 1860 гг.—1,44 проц.; в 1861—1880 гг. — 1,72 проц.; в 1881—1900 гг. — 2,05 проц. и в 1901—1914 гг. — 1,95 проц. Этот прирост значительно превышал средний европейский уровень, хотя он не одинаково распределялся между различными еврейскими центрами. Чем выше был жизненный уровень данного еврейского общества и чем теснее оно сближалось с чужеродным окружением, тем меньше становился прирост.

В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, средний прирост еврейского населения в Западной Европе не превышал 0,2—0,3 проц., в результате чего произошло характерное изменение в возрастном составе еврейских общин на Западе: доля детей и молодежи уменьшилась, и возросло число пожилых и стариков. Увеличилось также и число смешанных браков. В 1908—1912 гг. оно достигло во Франции 6,54 проц. всех еврейских браков; в Германии — 5,16 проц, в Голландии — 4 проц., в то время как в Румынии смешанные браки составляли лишь 0,8 проц., в России — 0,62 проц., а в Турции — 0,45 проц. общего числа браков среди евреев.

Этот процесс, происходивший на Западе Европы, не {532} оказал значительного влияния на демографическую структуру еврейского народа в целом, так как в ту эпоху еврейское население Восточной Европы, наряду с иммигрантами в Соединенных Штатах, составляло подавляющее большинство нации.

Накануне Первой мировой войны в Российской империи проживало 5,5 млн. евреев, в Австро—Венгрии свыше 2,5 млн., в Соединенных Штатах — 2,5 млн., в Турции — около 350 тыс., в Румынии — 30 тыс. и в разных странах Африки — около 400 тыс., т. е. в общем около 12 миллионов душ. В то же время в Германии насчитывалось 600 тыс. евреев, в Англии — около 250 тыс., в Голландии — немного больше 100 тыс., во Франции — около 100 тыс. и в Италии — 45 тыс., т. е. всего немногим больше одного миллиона.

Одним из важнейших факторов в жизни евреев в этот период была огромная эмиграция, преимущественно из стран Восточной Европы, в заокеанские страны, в первую очередь в Соединенные Штаты. В 1881—1914 гг. свыше 2,5 млн. евреев покинуло насиженные места в Восточной Европе; 2 млн. из них переселились в Соединенные Штаты, около 300 тыс. — в Южную Америку, Канаду, Южную Африку и Палестину и около 350 тыс. — в разные страны Западной и Центральной Европы.

Еврейская эмиграция значительно отличалась по своим размерам от эмиграции других национальностей, тоже чрезвычайно возросшей в эти годы; в 1846—1914 гг. из Европы эмигрировало 52 миллиона человек; около 6 проц. из них были евреями, хотя они составляли меньше 2 проц. всего европейского населения. Другой характерной чертой этой эмиграции было то, что евреи переселялись целыми семьями; процент еврейских детей, прибывших в Соединенные Штаты, вдвое превышал процент детей нееврейских эмигрантов. Это доказывает, что евреи выезжали не только в поисках заработка, а для того, чтобы окончательно обосноваться в новых странах; действительно, в годы предшествовавшие Первой мировой войне, всего лишь 5,75 проц. еврейских эмигрантов вернулось из США в Европу, в то время как из числа неевреев возвратилось 33 проц.

 

Огромные масштабы еврейской эмиграции были {533} результатом целого ряда экономических и политических факторов. Развитие капиталистического хозяйства, пагубно отразившееся на источниках существования многих евреев, выселения из деревень и высокий естественный прирост заставили многих евреев искать возможности устройства в зарубежных странах. Евреи Галиции пользовались гражданским равноправием; тем не менее оттуда отправилось за океан в 1881—1914 гг. около 350 тыс. евреев. Источники существования в этой отсталой стране не увеличивались в той же степени, что потребности быстро разраставшегося еврейского населения; к тому же среди поляков Галиции возникли организации, целью которых было вытеснить евреев из их промыслов.

Однако сильнее этих побудительных причин, влиявших в значительной мере и на другие европейские народы, действовала в этом направлении внутренняя антиеврейская политика преследования. В сущности широкая еврейская эмиграция началась с бегства от ужасов погромов. Тысячи русских евреев в смятении покинули в 1881—82 гг. «черту оседлости» и сконцентрировались в условиях неописуемой скученности и нищеты в пограничном австрийском городе Броды. Часть беженцев с помощью еврейских общин и организаций Центральной и Западной Европы была переправлена в Соединенные Штаты, но многие другие были возвращены на места своего прежнего жительства. Когда улеглась паника, вызванная погромами, дальнейшим решающим толчком к эмиграции оказалось то, что надежды евреев России и Румынии на получение гражданского равноправия или, по крайней мере, на облегчение своего положения не оправдались. С этой точки зрения эмиграция была своего рода «бегством к эмансипации».

После каждой новой волны погромов и преследований увеличивалось число эмигрантов. Так, например, оно сильно возросло в 1891 г., после изгнания евреев из Москвы. В этом году переселились в Соединенные Штаты 111 тыс. евреев, в следующем — 137 тыс., тогда как прежде число эмигрантов не превышало 50—60 тыс. человек в год. В погромный год — со середины 1905 до середины 1906 г. из России эмигрировало свыше 200 тысяч евреев, из них {534} 154 тыс. в Соединенные Штаты, 13.500 в Аргентину, 7.000 в Канаду, 3.500 в Палестину, а остальные направились в Южную Африку и в некоторые страны Западной и Центральной Европы.

Потрясенные погромами первые эмигранты, особенно из среды интеллигенции и молодежи, были проникнуты новыми идеями и дерзаниями. Унизительная и жестокая форма, в которой русское правительство и общество отвергли круги еврейской интеллигенции, от всей души желавшие полностью включиться в жизнь русского народа, привела многих к выводу, что нет у евреев в России будущего и что еврейскому народу следует обрести политическую независимость на своей собственной территории. В еврейской общественности возникла полемика между палестинофилами («Ховевей-Цион»), считавшими, что самостоятельное существование нации мыслимо только на исторической родине народа — в Палестине, — и между сторонниками эмиграции в Америку, мечтавшими о возможности основать в рамках Соединенных Штатов самостоятельный «еврейский штат».

Несмотря на огромные размеры еврейской эмиграции, составившей в начале XX столетия свыше 10 проц. общей эмиграции в Соединенные Штаты, скученность евреев в Восточной Европе не уменьшилась, т. к. среднее годовое число эмигрантов не превышало естественный прирост еврейского населения Европы, насчитывавшего около 8,5 миллиона в конце XIX столетия. Это число было устойчиво вплоть до Первой мировой войны.

Эмиграция в эту эпоху привела к более широкому географическому распространению еврейской диаспоры. Накануне Первой мировой войны в Аргентине проживало около 100 тыс. евреев, в Канаде — около 75 тыс., в Южной Африке — 50 тыс. и в Австралии — 20 тыс. Тогда же и Палестина стала значительным центром. Подавляющее большинство еврейских эмигрантов сконцентрировалось в Соединенных Штатах.

Попытки основать там земледельческие поселения не увенчались успехом, и ни одно из них не существовало после 1885 г. Почти все еврейские иммигранты обосновались в нескольких главных городах, преимущественно в некоторых районах на восточном {535} побережье Америки, стараясь поселиться в непосредственной близости к своим родственникам или землякам; таким образом, с ростом иммиграции в этих районах возникали своего рода «гетто», напоминавшие своим жизненным укладом и общественным бытом прежние центры выходцев из Восточной Европы. В том же направлении влияли и религиозные учреждения и организации взаимопомощи, в которых нуждались многие из новоприбывших, психологическая потребность человека «жить среди своего народа», а не в инородной среде, язык и обычаи которой были ему чужды.

Беспрерывный приток иммигрантов и их скопление в больших городах наложили отпечаток как на еврейский центр в США, так и на многие другие новые центры. Оторванные от насиженных мест и от прежних источников пропитания, новички — «зеленые» (greenhorns), в большинстве своем начинавшие новую жизнь совершенно неимущими (евреи занимали последнее место среди иммигрантов в отношении ввозимых в США денежных средств), проходили процесс приспособления к непривычной и трудной обстановке. Некоторые занялись торговлей вразнос, а большая часть была вынуждена перейти на тяжелый физический труд в мастерских и на фабриках.

Переход сопровождался острым душевным кризисом не только потому, что иммигранты не были, по существу, подготовлены к такого рода труду, но и потому, что во многих случаях новые условия были связаны с неизбежностью нарушения веками свято соблюдавшегося субботнего отдыха. Значительная часть иммигрантов нашла работу в конфекционном производстве, отчасти потому, что многие из них занимались и прежде портняжным делом. Работа производилась сдельно, в условиях жесточайшей эксплуатации, в тесных, душных и темных мастерских, прозванных «потогонными» (sweat shops).

С ростом эмиграции положение «зеленых» становилось все тяжелее. Это побудило еврейских рабочих сорганизоваться и создать профессиональные союзы для защиты своих интересов. За сравнительно короткий срок они добились заработков, значительно превышавших их доходы на местах прежнего жительства, и начали выписывать {536} родственников или оказывать им материальную поддержку ставшую немаловажным экономическим фактором в жизни некоторых еврейских общин Восточной Европы. Со временем оказание помощи родственникам и преследуемым в других странах евреям становится одной из отличительных черт американского еврейства.

Между тем «гетто» новых эмигрантов разрослись в крупные общины, превосходившие размерами прежние еврейские центры в европейских странах. Среди одиннадцати городов, в каждом из которых накануне Первой мировой войны проживало свыше 100 тыс. евреев и где жила почти четверть всего мирового еврейства, было несколько иммигрантских центров: Нью-Йорк (1.350 тыс. евреев), Чикаго (350 тыс.), Филадельфия (175 тыс.), Лондон (свыше 150 тыс.). В старом мире первые места занимали: Варшава, где в то время проживало 350 тыс. евреев; Будапешт (более 200 тыс.), Одесса, Вена и Лодзь — 150 тыс. в каждом. - Концентрация в городах — особенно в больших — заметно повлияла на жизненный уклад евреев, на их психологию и на отношения с нееврейской средой. В эту эпоху экономическая, социальная и культурная активность евреев проявилась особенно интенсивно в некоторых крупных мировых центрах. Это привело к усилению влияния евреев в общественной жизни, как, например, в США, где голоса еврейских избирателей стали значительным политическим фактором; однако это же явление способствовало и усилению антисемитизма.

Жизнь в больших городах приобщила евреев к современной европейской и американской культуре. Еврейская молодежь устремилась в высшие учебные заведения; возросло число работников умственного труда. В результате всех этих процессов проявились две диаметрально противоположные тенденции; с одной стороны, ослабление влияния традиции, усиление культурной ассимиляции и ускоренный темп включения евреев в окружающую среду; с другой стороны, укрепление еврейской солидарности, сознание общности судьбы всего народа и поиски новых путей в развитии национальной культуры, нашедших свое выражение в художественной литературе и в публицистике на иврите и на идиш и в театральном искусстве.

{537} Одновременно с урбанизацией продолжался процесс отрыва евреев и от промыслов, связанных с сельским хозяйством. Развитие капиталистических отношений в деревне, «временные правила» в России, интенсивная эмиграция, сельскохозяйственная кооперация привели к тому, что их значение, как посредников между городом и деревней, значительно уменьшилось. Только в Галиции большая скученность евреев в городах и местечках понуждала их и в это время к переселению в деревни. В начале XX столетия 14,3 проц. еврейского населения Галиции все еще занималось замледелием. Подобное положение существовало и в Прикарпатской Руси.

Сознательное стремление противодействовать процессу урбанизации проявилось главным образом в движении национального возрождения, сопряженном с идеологией возвращения к труду на земле. До Первой мировой войны в Палестине удалось основать около сорока земледельческих поселений, насчитывавших почти 12 тыс. душ. В девяностых годах XIX в. ЕКО (Еврейское колонизационное общество, основанное бароном Гиршем) приступило к осуществлению плана земледельческой колонизации и в Аргентине, где был создан ряд сельскохозяйственных колоний. Однако влияние всех этих начинаний на социальную и профессиональную структуру еврейства в целом до Первой мировой войны было невелико.

В конце XIX и в начале XX столетия заметно уменьшилась роль еврейских банкиров, но многие евреи продолжали играть важную роль в торговле и в целом ряде промышленных отраслей: химической, электротехнической и отчасти в металлургической.

В странах Восточной Европы, в особенности в России и Польше, еврейские капиталисты занимали первенствующее место в пищевой промышленности: до Первой мировой войны в их руках находилось сто из трехсот сахарных заводов страны. Уже в 90-х годах заводы, принадлежавшие семье Бродских, производили четверть всего русского сахара. В 1914/15 гг. еврейские предприятия составляли 52 проц. рафинированного на Украине сахара. Значительной была также доля евреев в мукомольном и в табачном производствах. В Польше евреи основали ряд {538} текстильных фабрик. В России они принимали участие в разработке золотых приисков, в экспорте сельскохозяйственных продуктов, в сбыте угля и нефти и в развитии речного судоходства.

К концу XIX в. в России занимался торговлей только 31 проц. еврейских кормильцев; 36,3 проц. были ремесленниками и фабричными рабочими. На северо-западе России, т. е. в Литве и в Белоруссии, где скученность в городах и местечках была особенно велика, в конце столетия 40 проц. всех евреев занимались ремеслами и фабричным трудом, и только 32 проц. — торговлей; на Украине же только 32 проц. относились к первой группе, а 44 проц. ко второй.

Процесс перехода евреев к физическому труду все ускорялся, и вполне естественно, что именно ремесленники и неквалифицированные рабочие эмигрировали в первую очередь. Положение ремесленников Восточной Европы несколько улучшилось, когда ЕКО и другие еврейские организации начали ссужать им необходимые оборотные средства. За десять лет до Первой мировой войны в России возникли сотни товариществ взаимного кредита, финансировавших сезонные работы, закупку сырья и заготовку товаров для ярмарок, а также оказывавших поддержку в случае болезни и т. п. Эти организации приходили на помощь и мелким торговцам.

Профессиональная и социальная структура новых иммиграционных центров еврейства находилась как бы на полпути между западными и восточными странами. Процесс пролетаризации проходил там быстро и жестоко, и процент евреев, перешедших к физическому труду, был особенно высоким.

В Нью-Йорке были периоды, когда 75 проц. еврейских кормильцев занимались физическим трудом, в качестве наемных рабочих или ремесленников. Почти одновременно появился еврейский пролетариат в Лондоне и даже в Амстердаме.

 

Таким образом, одним из самых значительных явлений в истории еврейства той эпохи было возникновение в его среде пролетариата, что повлияло не только на экономическую деятельность и на общественные отношения, но и на идеологическое развитие и на политические течения в еврейском народе. Зарождение рабочего класса {539} свидетельствовало об отрыве от той эпохи, когда почти все евреи принадлежали как бы к одному классу средней и мелкой буржуазии. С самого своего возникновения еврейский рабочий класс отличался своей организованностью — ив этом сказалась многовековая традиция взаимопомощи еврейских ремесленников и подмастерьев в Восточной Европе — а также активной политической деятельностью под руководством радикальных кругов молодой еврейской интеллигенции.

Однако с первых же шагов еврейскому рабочему классу пришлось преодолевать ряд препятствий, являвшихся следствием как особых экономических и социальных условий, так и некоторых элементов исторического наследия еврейского народа. Еврейскому рабочему трудно было выдержать конкуренцию рабочего-нееврея, только что прибывшего из деревни, семья которого зачастую еще оставалась дома и добывала себе пропитание трудом на земле. Поэтому рабочий-нееврей мог удовлетворяться меньшей заработной платой. Даже организованность еврейских рабочих стала в известном смысле для них помехой, т.к. работодатели предпочитали отсталого нееврейского рабочего более развитому еврею. Немало трудностей было сопряжено с соблюдением субботнего отдыха.

Все это привело к тому, что нееврейские капиталисты не нанимали рабочих-евреев, и даже еврейские предприниматели давали им работу только на мелких предприятиях или там, где требовались квалифицированные силы. По мере того как расширялась механизация фабрик и упрощался труд отдельного рабочего, владельцы предприятий предпочитали нееврейских рабочих.

Это явление стало до того обычным, что, когда текстильные фабрики в Белостоке ввели механические станки, рабочие-поляки потребовали снять с работы еврейских ткачей на том основании, что те якобы имеют «право» работать только на ручных станках.

Многие еврейские рабочие стремились стать независимыми в материальном отношении. Они надеялись скопить деньги или получить приданое с тем, чтобы превратиться в самостоятельных ремесленников, хотя зачастую {540} положение последних было хуже чем наемных рабочих. Поэтому, несмотря на значительное увеличение еврейского пролетариата, в его составе происходили постоянные колебания. Только в немногих случаях сын наемного рабочего продолжал работать в отцовской отрасли производства, в то время как у ремесленников преемственность из рода в род была обычным явлением.

Численный рост, географическая разбросанность, концентрация в крупных городских центрах и усиление классовой дифференциации, приведшей к обострению социальных конфликтов между богатеющей буржуазной верхушкой и все более впадающими в нищету массами, изменили в большой мере общественную структуру еврейского народа и создали предпосылки для его культурного развития и политической активности. Однако не меньшее влияние оказали на его судьбу сдвиги, происшедшие в отношениях между евреями и окружающей их нееврейской средой.

 

 

Глава четырнадцатая



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-09-18; просмотров: 1910; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.235.75.229 (0.04 с.)