А если компьютер -это призвание?

Что ж, такое тоже, конечно, бывает. Но тог­да тем более следует ориентировать детей на творчество. Однако на творчество особого ро­да — с применением компьютера. Пусть «ум­ный ящик» станет лишь удобным инструмен­том для решения творческих задач. Как резец в руках скульптора. Ведь компьютер действи­тельно дает человеку широкие возможности.

Например, дети могут делать компьютер­ные мультики. Причем необычайных способ­ностей для этого вовсе не требуется. Програм­мы «Логомиры» и «Amazing Animation» вво­дят детей в мир компьютерной графики, по­зволяют им создать и, главное, оживить свой собственный мир.

Разумеется, поначалу работа мультипликато­ра потребует помощи взрослого, но не бойтесь. Во-первых, это действительно интересно, а во-вторых, ничто так не сближает поколения, как интересная совместная деятельность. Кстати сказать, в этом случае компьютер по­зволит ребенку преодолеть страх неудачи, по­скольку рисунок на экране — вроде бы не совсем настоящий рисунок. И так называе­мый страх чистого листа тут не столь силен. Ну, а вдобавок компьютер позволяет быстро перебрать множество вариантов, остановившись на самом приемлемом.

— Однажды мы на занятии рисовали соба­ку, — рассказывает руководитель уникальной московской мультстудии Евгений Генрихович Кабаков, обучающий ребят компьютерной ани­мации, а одна девочка наотрез отказывалась. «Не умею — и все!» Тогда я ей предложил нарисовать хвост. Только хвост — больше ни­чего. А для затравки нарисовал «мышкой» какую-то закорючку. «Ну, как? — говорю. — Подходит? Нет? А вот такая?» Мы перебрали с ней несколько вариантов и в конце концов выбрали подходящий. Потом я принялся точ­но так же малевать собачьи ноги... И вдруг девочка воскликнула: «Все! Дальше я сама! Я все поняла».

Постепенно они составили картинку, девоч­ка вошла во вкус и стала работать самостоя­тельно. А вскоре начала рисовать и на бума­ге, преодолев страх неудачи.

— Очень важно, — считает Евгений, — то, что компьютер предоставляет детям возмож­ность вернуться на несколько шагов назад. Ведь как бывает, когда дети рисуют каранда­шами или красками? Ребенок «запарывает» свою картинку и впадает в отчаяние. Вот, мол, было так красиво, а теперь мазня... Он не верит, что ему удастся заново воспроизвести удачный вариант и потому вообще отказывает­ся рисовать. А в памяти компьютера эти ва­рианты сохраняются. Когда дети осознают, что прошлое не пропадает бесследно, для мно­гих это бывает настоящим потрясением. У них словно вырастают крылья.

Для детей помладше существует вариант «Перволого», в котором есть специальные за­готовки — так называемые «проекты». Ребенок может сделать открытку, выложить моза­ичный узор, нарисовать картину, потом отпе­чатать это на принтере и получить уже не виртуальное, а совершенно реальное произве­дение, которое можно с гордостью демонстри­ровать знакомым.

И вот что характерно: дети, которых уда­лось заинтересовать компьютерным творче­ством, теряют интерес к компьютерному смер­тоубийству. Что, впрочем, неудивительно. Че­ловек, привыкший к качественной пище, уже не хочет довольствоваться дешевым суррога­том. Но сперва он должен почувствовать раз­ницу.

 

Компьютер - не молоток

Да,конечно, демонизировать компьютер не стоит. Но и тешить себя мыслью, что это про­сто удобный инструмент, ничем принципиаль­но не отличающийся от других инструментов (скажем, молотка), тоже не следует. Молоток не выдает таких красочных, завлекательных образов, не вступает в интерактивное общение, не оказывает гипнотического эффекта, не мо­жет программировать поведение человека.

Поэтому хорошенько взвесьте свои силы прежде, чем ввязываться в авантюру с приоб­щением ребенка к миру компьютерных игр и Интернета.

Некоторые специалисты высказывают мне­ние, что компьютерные «чаты» затягивают подростков не меньше, если не больше, чем игры. Недавно я убедилась в этом сама.

Мне позвонила незнакомая женщина. Со­славшись на такого-то и такого-то, давшего мой телефон, она рассказала печальную исто­рию. Ее мальчик рос умным и талантливым. Он писал стихи и рассказы, интересовался ис­торией, очень много читал. Но физическое здоровье у него было слабое, и в девятом клас­се, после очередной долгой болезни, родители решили перевести его на домашнее обучение. А чтобы восполнить единственному сыну не­хватку общения со сверстниками, купили пер­воклассный компьютер с подключением к Ин­тернету.

За полгода парень изменился до неузнавае­мости. Теперь он почти не отходит от компь­ютера, книг не читает, стихи и рассказы заб­росил. Целыми днями лазит по компьютерной сети, «сидит в чатах», стал агрессивным, зам­кнутым, черствым, эгоистичным. Женщина плакала, а я не знала, что ей посоветовать, к кому направить за помощью.

Хватит ли вашего влияния на подростка, чтобы не допустить такого поворота событий? И к кому потом предъявлять претензии? Да и зачем? Дело-то будет сделано.

А разговоры про неотвратимость прогресса, которыми часто усыпляют себя современные люди... Неужели в жертву этому идолу нуж­но приносить все? Даже психику и здоровье собственных детей?

Глава 33. Берегись… игрушки!

У меня (да и не только у меня) в детстве иг­рушек было немного. Тогда при всем желании завалить игрушками полкомнаты не представ­лялось возможным. Жили стесненно, каждый метр жилплощади был на счету. У нас, на­пример, когда семья укладывалась спать, все свободное пространство занималось раскладуш­ками. Людям негде было повернуться. Какие уж там горы игрушек?!

Сейчас рассказы про коммуналки кажутся большинству детей «ужастиками». И выбор игрушек такой, какой нам даже не снился. Пределом мечтаний для моих сверстниц была немецкая резиновая кукла с открывающими­ся глазами и волосами, которые можно было мыть и расчесывать. Чье воображение нынче этим потрясешь?

Но так ли уж все спокойно в Датском ко­ролевстве?

Почему родители, придя на прием к психо­логу, нередко жалуются, что ребенок не хочет играть, хотя игрушек у него больше, чем в ином магазине?

И почему психологи все настойчивей бьют тревогу, соединяя два, на первый взгляд, не­соединимых понятия: «детские игрушки» и «опасность»?

 

Изобилие - тоже стресс

Впервые я услышала об этом за границей и помнится, не поверила. Нам, уставшим от вечного дефицита, это казалось немыслимым. Но теперь, очутившись «по ту сторону барри­кад», мы имеем возможность прочувствовать многое на собственном опыте. И этот опыт свидетельствует, что чрезмерное разнообразие тоже действует на психику угнетающе. Жен­щины не раз жаловались мне, что, попав в крупный супермаркет, они быстро устают, впадают в какое-то оцепенение, затормажива­ются. Так реагирует психика, не выдерживая напора новых впечатлений. А кто-то, как вы­разилась моя знакомая, наоборот, «шалеет», глаза у него разбегаются, хочется купить одно, другое, пятое, десятое, а денег на все не хватает... И вместо радости возникают раз­дражение, досада, расстройство. На языке психоанализа такое состояние называется фру­страцией.

Детская же психика еще более уязвима. Поэтому многие мамы опасаются сейчас захо­дить с детьми-дошкольниками в магазины иг­рушек, зная, что у малыша разбегутся глаза, и дело обязательно кончится слезами. Но, даже если насытить его непомерные аппети­ты, это все равно ненадолго. Ну, позабавится денек с новыми игрушками, а назавтра может на них даже не взглянуть. Пресыщение вле­чет за собой скуку, апатию. Вот почему педи­атры раньше настоятельно советовали родителям давать ребенку для игры всего несколько игрушек, а остальные убирать подальше, что­бы он их подзабыл и потом, когда произойдет выдача очередной порции, увлеченно играл ими, как абсолютно новыми.

 

Где простор для творчества?

Не способствует развитию детской инициати­вы и новая тенденция создавать полностью укомплектованный мир игрушечных персона­жей. Самый яркий пример — «империя Бар-би». Для нее можно приобрести в магазине все, начиная от нарядов и кончая автомобилем или яхтой. Вроде бы здорово, лишь бы день­ги были. Но человека, разбирающегося в дет­ской психологии, это в восторг не приведет. Ребенку для развития необходимо приклады­вать какие-то усилия: домысливать, дофанта-зировать, учиться делать многое своими рука­ми. А тут все на блюдечке с голубой каемоч­кой. Зачем шить, рискуя уколоться иголкой, выкраивать из лоскутков, распарывать и пере­шивать, если что-то не получится, когда ку­кольное платье можно купить в магазине? Зачем напрягаться?

В итоге формируется психология потребите­ля, привычка скользить по поверхности, укло­няться от трудностей — то, на что сейчас так часто сетуют родители и что очень мешает ре­бенку, когда он поступает в школу. Ведь игра, по определению крупнейшего детского психо­лога Д. Б. Эльконина, это «школа произволь­ного поведения». Ребенок, играя, учится контролировать свои эмоции, действовать по чужо­му заданию, а не только по собственной при­хоти, осваивает трудные виды деятельности. Взять хотя бы нанизывание бус. Трудно даже перечислить, сколько полезных умений и на­выков получит девочка, сделав такое украше­ние своими руками. Это вроде бы незатейли­вое занятие тренирует мелкую моторику, усид­чивость и внимание, способствует освоению формы предметов, может помочь в овладении счетом, развивает художественный вкус и фантазию, учит заботе о других (если бусы предназначены для куклы или кому-то в по­дарок). Всего этого ребенок, которому купили игрушечные бусы в магазине, будет лишен.

А какой простор для творческой фантазии предоставляется мальчишке, мастерящему для сестры кукольный дом, или детям, устраива­ющим миниатюрный дворец из кресел, покры­вал и подушек!

 

Забава для пьяных матросов

Кстати о Барби. Она по-прежнему в моде, хо­тя фурора, который длинноногая красотка производила несколько лет назад, уже нет и в помине. А некоторые родители даже пони­мают, что широко разрекламированная игруш­ка — вовсе небезобидное развлечение.

Говорят, что исходно кукла Барби предназ­началась для... увеселения взрослых. Правда, звалась она тогда по-другому и была гораздо больших размеров. В середине XX века ее по­пробовали было продавать в Германии в качестве «сексуальной партнерши» для моряков. Однако номер не прошел — нравы тогда еще не расшатались, и в Германии поднялась буря возмущения. Игрушке пришлось эмигрировать в Америку, где она сильно сократилась в раз­мерах и обрела новое имя. Но облик «секс-бомбы» остался, и это принципиально отлича­ет Барби от традиционных кукол.

Возьмите любую куклу до «эпохи Барби»: малыша-голыша, резиновую или пластмассо­вую девочку, принцессу с фарфоровым личи­ком, — и вы сразу заметите разницу. Даже у самой расфуфыренной кукольной красотки не будет тех форм взрослой женщины, которые есть у любой модификации Барби. Вроде бы пустячок, а на самом деле поистине револю­ционный переворот. Традиционная кукла не­даром лишена взрослых форм. Это прообраз ребенка. А девочка, играя, становится в опе­кающую материнскую позицию. Она воспроиз­водит действия взрослых: пеленает «дочку», кормит, укачивает, и таким образом с детства готовится исполнить главное предназначение женщины — материнство. С Барби же в «доч­ки-матери» толком не поиграешь. Какая из нее дочка? Нет, это скорее игра во «взрослую жизнь», для которой, кстати, в «империи Бар­би» предусмотрена масса атрибутов: особняки и машины, кареты, бассейны с зонтиками и лежаками, мужья и любовники...

— Но в старину девочки из богатых семей тоже играли с разряженными куклами, изоб­ражавшими светских дам, — возразит какой-нибудь знаток дворянского быта.

Да. С той только разницей, что играл таким образом очень узкий слой детей. И воспроиз­водили они в игре модели поведения взрослых женщин своего круга. То есть это тоже была репетиция реальной жизни, подготовка к роли светской дамы, а не шикарной куртизанки. А к чему готовятся современные девочки, играя в Барби? Разве их мамы и бабушки живут в антураже голливудских звезд (или даже нуво­ришей отечественного разлива)? И стоит ли потом удивляться обилию малолетних прости­туток, которые идут на панель вовсе не из-за куска хлеба, а мечтая о шикарной жизни?

Кроме того, для дворянок светские рауты и визиты были не просто увеселением. Выража­ясь современным языком, это были «общест­венные связи», public relations. Вращаясь в светском обществе, дамы помогали своим род­ственникам и другим протеже налаживать контакты, нередко способствовали их продви­жению по службе. В определенном смысле это была их «работа». Сейчас же подавляющее большинство женщин так не живет, и жизнь Барби вполне справедливо воспринимается детьми, как сплошная праздность. На что ре­бенок и будет подсознательно нацеливаться, перенося модели ролевой игры в реальность. Причем тут уроки, помощь по дому, уход за младшим братом или сестрой?

Я уж не говорю о том, что внешний облик человека является отражением его сущности. Нельзя выкрасить волосы в зеленый цвет, вдеть по три серьги в каждое ухо, нос, губу и язык и при этом быть серьезным юношей, не вылезающим из библиотек и консервато­рии. Вернее, попробовать, конечно, можно, но что-то обязательно перевесит. Причем скорее перевесит девиантная составляющая, посколь­ку любителю классической музыки (а следо­вательно, гармонии) дисгармония и уродство будут глубоко противны. Ему, вообще-то, и в голову не придет изображать из себя панка.

Так и внешний облик Барби предполагает определенную линию поведения. Не забывай­те, с какой целью была когда-то создана эта кукла.

Не успела я написать эти строчки, как жизнь подбросила свежий пример в лице 11-летней Алины, которую привела на занятия в наш пси­хологический кукольный театр мама, обеспоко­енная тем, что у дочери в дневнике сплошные двойки и к тому же еще не клеятся отношения ни с родителями, ни с младшей сестренкой, ни с одноклассниками.

Алина приносила на занятия целую кучу Барби и Кенов, изображая себя оторвой с ры­же-фиолетовыми волосами и старательно под­ражая интонациям героинь западных мульт­фильмов и телесериалов. Остальные персонажи были ничуть не лучше. Когда Алина показы­вала на ширме кукольного театра свои кон­фликты с одноклассницами или сестрой, со­здавалось впечатление, что ссорятся прости­тутки. Они делили «дружков», завидовали чужим «шмоткам». И даже, вроде бы раска­явшись, не упускали случая сказать друг дружке какую-нибудь гадость. Вот, например, Алина показывает сцену примирения двух сестричек. Они ссорились из-за платьев, а Али­на, по нашему заданию, должна была научить их жить дружно.

Первая сестричка: «Ну, вообще-то, у меня платье тоже ничего, модное, в дорогом мага­зине куплено. Но твое мне все-таки нравится. Ты мне его дашь поносить?»

Вторая <напоминаю, что демонстрируется пример ХОРОШЕГО поведения! — авт.>: «Дам. (Сквозь зубы) Когда похудеешь».

Внешне же девочка была антиподом своей героини: сутулой, свехзастенчивой, типичным гадким утенком. Только лебедь, которым уте­нок мечтал стать, когда вырастет, был из «Ямы» Куприна, а не из сказки Андерсена.