Часть III половое воспитание

 

Глава 17. Мифы и реальность полового воспитания

 

«Откуда я взялся?» — примерно в пять лет этим вопросом задается любой ребенок.

В ответ обычно звучит что-то очень простое и краткое, типа «у мамы из животика», и разговор бывает исчерпан. Разве что еще ре­бенок может спросить, как когда-то спросил мой старший сын:

— А почему я тогда не грязный? Я опешила, но быстро нашлась:

— Тебя помыли.

И он на этом успокоился.

Однако сейчас настойчиво пропагандируется так называемое «сексуальное просвещение». И некоторые люди верят, что чем раньше их дети будут знать о данной стороне жизни, тем лучше. А потому покупают соответствующие пособия, после чего, зачастую, уже не дожи­даясь дальнейших вопросов сыновей или до­чек, спешат восполнить вполне естественные пробелы в их знаниях. Говорят, некоторые особо «прогрессивные» папы даже смотрят с детьми эротические фильмы. Дескать, пусть привыкают! Что тут такого особенного?

Правда, у многих родителей просветитель­ский запал быстро сходит на нет, потому что с их чадом начинает твориться нечто странное.

 

Секспросвет вреден для здоровья

— Онет, что вы! Мы эти книжки мигом уб­рали, а то с нашим Сашей (Ваней, Петей) пос­ле такого чтения никакого сладу не было, — не раз и не два приходилось за последние годы слышать мне и моим коллегам-психологам.

И действительно, на многих детей беседы «про это» оказывают растормаживающее воз­действие. А попросту говоря, сильно возбуж­дают.

Впрочем, это неудивительно, ведь одна из отличительных черт нашей культуры — повы­шенная стыдливость (недаром застенчивость называют национальной русской чертой!). Раз­говоры взрослых с детьми о физической сто­роне любви у нас строго табуированы.

Вы никогда не задумывались, почему, на­пример, в таком богатейшем языке как рус­ский, на котором можно выразить практичес­ки любые оттенки чувств, нет нормальных, общеупотребительных слов для выражения физической любви, а есть только научные тер­мины или мат? Неужели это случайно?

Нет, конечно. Язык — не просто набор сло­восочетаний и фраз. Он отражает религиозные представления народа, его философию, куль­турные особенности. И если уж даже язык так противится выводу сокровенной темы на поверхность, значит, это далеко не безобидно. Растабуирование, рассекречивание запретных тем ведет к психическим расстройствам. А для детей, которые по самой своей природе ближе к первоначалу, к истокам культуры, наруше­ние культурных запретов (табу) опасно вдвой­не. Детская психика гораздо уязвимее, неус­тойчивей взрослой. Механизмы защиты еще не выработаны. Очень легко нанести ребенку травму, от последствий которой он может страдать потом всю жизнь.

Тем более, что сейчас многие дети и без того повышенно возбудимы. Врачи говорят, что это бывает последствием родов со стиму­ляцией, родовых травм, патологии внутриут­робного развития. Кроме того, сказывается пагубное воздействие телевизора, компьютер­ных игр, обилие отрицательных и откровенно страшных впечатлений, от которых родители полностью оградить своих детей не в силах.

А при повышенной возбудимости ребенок не может надолго сосредоточиться; в школе у него возникают проблемы с учебой и с пове­дением. У таких детей часто не складывают­ся отношения со сверстниками: они становят­ся либо скандалистами, либо шутами, над ко­торыми потешается весь класс.

Зачем, ради чего еще больше подставлять их под удар? Прислушаемся к доктору меди­цинских наук С. В. Устиновой, специально изучавшей влияние сексуального просвещения на детское здоровье. «Ребенок, перегружен­ный сексуальной информацией, — утвержда­ет доктор Устинова, — начинает жаловаться на трудное засыпание, прерывистый глубокий сон, головные боли или тяжесть в голове, дис­комфорт в области сердца, учащенное сердце­биение, рассеянность, трудности с концентрацией внимания и т. д. При клиническом об­следовании наблюдается дыхательная арит­мия, склонность к тахикардии, в более тяже­лых случаях — экстрасистолия, искажение суточного ритма пульса и артериального дав­ления».

На данном этапе исправить положение еще возможно, но и то лишь при отсутствии у ре­бенка наследственных сердечно-сосудистых за­болеваний (процент которых в последние годы неуклонно возрастает). Если же вовремя не исключить возбуждающую информацию — не только сексуальную, но и содержащую в себе элементы агрессии! — не наладить режим дня и не следить за правильным питанием детей, болезни переходят в хроническую стадию. «У многих подростков после ликбеза на сексуаль­ные темы возникают серьезные сердечно-сосу­дистые заболевания», — пишет С. Устинова («Рабочая трибуна», 26 ноября 1997 г.).

 

Охранная функция стыда

Особенно опасно, когда сексуальным просве­щением сына занимается мать, а дочери — отец.

Вот очень типичный случай. Одиннадцати­летняя Катя вела себя дома просто безобраз­но: закатывала истерики, демонстративно спала на полу, отказывалась причесываться, грубила так, что у взрослых «вяли уши», дралась.

— Да! Вот еще что... — в самом конце кон­сультации припомнила мама. — Не знаю, может, это, конечно, нормально... во всяком слу­чае, муж не видит тут ничего дурного, но ме­ня все-таки настораживает... видите ли, Катю­ша прямо с ножом к горлу требует, чтобы он ее мыл в ванне. Меня прогоняет, а его зовет.

— Может, вы в свое время немного пере­усердствовали с сексуальным просвещением Кати? — осторожно поинтересовалась я.

И, как выяснилось, попала в «десятку». Они действительно переусердствовали. Причем просвещал Катюшу именно папа. Он вообще любил все новое и необычное.

В дальнейшем оказалось, что дело зашло уже довольно далеко. Девочка под предлогом игры в маленького ребенка норовила залезть в постель к родителям. А порой даже пыталась стянуть с отца трусы. Причем матерью эти выходки воспринимались как детские прока­зы (немного, впрочем, запоздалые по возрас­ту), а отец вообще не видел в таком поведении ничего странного!

— Нормальное детское любопытство, — по­жимая плечами, говорил он. И спешил удов­летворить его очередным пособием по сексо­логии.

А восьмилетнего Леву уже собирались вы­гнать из школы за неуправляемость. Хотя школа была частной, из разряда дорогих, и дополнительные пятисот долларов в месяц, как вы понимаете, директору не помешали бы. Но престиж заведения был дороже, ведь Лева не просто безобразничал на уроках и хамил учителям. (Так, например, он во всеус­лышание спросил одноклассника, зачем-то доставшего из портфеля деньги: «Ты чего? Решил на ночь Марию Антоновну <то есть учительницу> снять?»)

Все это было неприятно, но начальство тер­пело. Их добило другое. Однажды Леву засту­кали с другим мальчиком, где они стояли, запустив руки друг к другу в штаны. Лева честно признался, что инициатором столь нео­бычного времяпрепровождения на школьной перемене был он, поскольку ему «захотелось». И не выказал ни стыда, ни даже намека на раскаяние. Как будто речь шла о чем-то столь же обычном, как, скажем, поедание на пере­менке бутерброда.

Инцидент кое-как замяли, однако Левину мать предупредили, что еще один такой эпи­зод — и со школой придется распрощаться. Ведь если о выходках мальчика узнают дру­гие родители, которые платят за обучение сво­их детей ничуть не меньше, чем родители Левы, администрации придется несладко.

Напуганная мама обратилась к психиатру. Врач выписал ребенку кучу сильнодействую­щих лекарств, чтобы его утихомирить, и при этом посоветовал позаниматься в группе психо­логической коррекции. Так Лева оказался у нас. Впечатление мальчик производил тяжелое: сильная расторможенность, какое-то дикое, зашкаливающее своеволие, нелепая демонстра­тивность, полное отсутствие тормозов... Не знай мы мнения врача, решили бы: «Шизоф­реник». Но врач считал, что приклеивать Леве этот ярлык преждевременно, а у нас не было оснований сомневаться в его компетентности.

Поэтому мы стали разбираться в психологи­ческих причинах, которые могли породить такое отклоняющееся (или, как говорят спе­циалисты, девиантное) поведение. Никаких психотравм у мальчика не было. Полная се­мья, заботливая мать. Ну, немного избаловала сына. Но все равно не настолько, чтобы он шел вразнос! Откуда такая распущенность и несвойственная его возрасту фиксация на теме секса? (Мать вспомнила, что еще до школы Лева гонялся за девочками во дворе и кричал: «Я тебя сейчас изнасилую». Вспомнила и дру­гие, столь же пикантные подробности, на ко­торые она в свое время не обратила должного внимания.) Он же не у гулящей женщины растет, которая каждую ночь принимает у себя новых мужчин. В чем тут дело?

— Скажите, а вы не пробовали сексуально просвещать мальчика, когда ему было лет пять-шесть? — спросили мы Левину маму. — Знаете, в этом возрасте дети обычно задают какие-то вопросы...

— Конечно, пробовала! — оживилась она. — Сейчас, дайте припомнить... Ну да! Ему как раз пять лет исполнилось, а у подруги ребе­нок родился. Мы в гостях побывали, и Лева спросил: «Они малыша в магазине игрушек купили, да?» Ну, я ему все объяснила... В общих чертах, разумеется, но по-научному: и про слияние клеток, и еще что-то, точно не помню... Он вроде бы удовлетворился. Потом походил-походил — и снова приходит с воп­росом. «А откуда, — говорит, — клетки эти берутся?» Я ему дальше рассказала. Даже нарисовала кое-что... схематично, конечно, но все понятно. Он опять спрашивает... Тут я почувствовала, что моих знаний уже не хвата­ет, и купила энциклопедию. Знаете, сейчас много таких продают: яркие, красочные, с рисунками на каждый возраст. Мы с ним все проштудировали, вроде бы сняли вопросы... А тут он снова стал интерес проявлять... Может, ему опять что-нибудь не совсем ясно? Может, надо еще одну книжку купить?